Двери Суздальского собора. Иконографические параллели к 1000-летию Суздаля

Украшенные в технике огненного золочения двери главного (западного) и южного порталов собора Рождества Богородицы в Суздале (рис. 1: 1, 2 ) привлекают внимание ряда поколений исследователей как своим чрезвычайно богатым набором композиций на темы христианской иконографии, так и как памятник

¹ Работа выполнена в рамках темы НИОКТР № 122011200266-3. Статья представляет собой расширенную версию доклада, прозвучавшего 03.03.2023 на конференции «Археологические исследования: новые материалы и интерпретации» в ИА РАН ( Чернецов , 2023).

Рис. 1. Западные золоченые двери собора Рождества Богородицы в Суздале 1 – фрагмент левой створки; 2 – львиная маска. Фото Л. И. Авиловой художественного ремесла, отмеченный высочайшими эстетическими особенностями (см.: Буслаев, 1866. С. 72, 73; Медведева, 1945; Овчинников, 1978; Манукян, 2011 и др.). Суздальские двери представляют собой пример исключительно полного усвоения древнерусскими мастерами домонгольского времени основных достижений столичного византийского искусства.

Целью этой публикации является попытка наметить основные направления дальнейшего сравнительного изучения сюжетных изображений на дверях, а также предложить некоторые предварительные результаты подобных сопоставлений.

Суздальские двери, наряду с рядом других памятников, связаны с кратким, но чрезвычайно важным хронологическим этапом, ограниченным завоеванием Константинополя крестоносцами в 1204 г. и монгольским нашествием 1237–1238 гг. Значение этого временного отрезка убедительно показано в работах В. Г. Пуцко, посвященных мелкой пластике из камня ( Пуцко , 1996; 2005. С. 567). Тем же временем датируются такие эталонные памятники, как богатейший резной декор Георгиевского собора в Юрьеве Польском и шедевры ювелирного ремесла из множества кладов, связанных с обстоятельствами монгольского нашествия (конечно, имеются в виду только изделия, созданные незадолго до сокрытия кладов, а не более ранние, попавшие в комплексы в числе драгоценностей, унаследованных от предшествующих поколений). Очевидно, что всесторонний анализ всего этого комплекса материалов может позволить предложить более детальную и исчерпывающую характеристику специфики данного этапа, чем других десятилетий истории искусства и культуры средневековой Руси.

Подборки композиций на западных и южных дверях Суздальского собора различаются и по тематике, и по степени распространенности в средневековом искусстве. Более половины сюжетов на дверях главного, западного портала связаны с важнейшими (двунадесятыми) праздниками, отмечаемыми православной церковью. Эти сюжеты в дальнейшем явились основой праздничного чина древнерусского иконостаса, который мог включать ряд дополнительных композиций. Среди них обычно присутствует центральный эпизод Нового Завета – Распятие, отсутствующий в ряду церковных праздников (отмечается в православном календаре как Страстная пятница). Этот набор иконописных сюжетов нельзя безоговорочно назвать евангельским или даже новозаветным циклом, поскольку он обычно включает композиции «Сошествие Святого Духа» (Деян. 2, 1–4) и «Успение Богородицы» (15 августа ст. ст.). Рассматриваемые сюжеты можно относить к Праздничному циклу условно, принимая во внимание известную неточность и расплывчатость такого названия.

На западных дверях многофигурные композиции занимают 21 пластину из 28 (две крайние трапециевидные пластины в верхнем ярусе заняты изображениями шестикрылых ангелов; 4 нижние – львов и грифонов; одна пластина с изображениями утрачена). Большая часть сохранившихся пластин (16) украшены сюжетами праздничного цикла. Четыре более редкие композиции в предпоследнем снизу ярусе дверей связаны с посмертным культом и реликвиями Богородицы. Это было обусловлено тем, что храм, для которого были изготовлены двери, посвящен Богородице.

На одной из пластин западных дверей представлен сюжет, связанный с праздником Покрова Пресвятой Богородицы. Он расположен в предпоследнем снизу регистре, в одном ряду со сценой несения одра Богородицы на погребение и композициями, представляющими положение Ее ризы и пояса. Возможно, такое расположение композиции Покрова связано с тем, что почитание этой святыни могло рассматриваться в домонгольской Руси как новшество (Александров, 1983). Пластины с сюжетными изображениями могли поменяться местами в ходе ремонта створок дверей. Пустующее место, где находилась утраченная пластина, могло быть занято изображением Вознесения Господня, неотъемлемой составляющей полного набора двунадесятых праздников.

Южные двери собора украшены сюжетами, большинство из которых связано с почитанием ангелов. Среди них в нескольких случаях выделен архангел Михаил. Среди 24 многофигурных композиций ангелы выступают действующими персонажами на 20. Четыре оставшиеся пластины посвящены сотворению Адама и житию первых человек.

Надписи на 6 пластинах называют изображенного архангела по имени – Михаилом, притом что в соответствующих библейских текстах в четырех случаях упоминается безымянный ангел (Числ. 22, 31; Нав. 5, 13–15; Ис. 37, 36; Ин. 5, 4). В девяти надписях ангел назван «архангелом»; Михаил трижды именуется «архистратигом». В трех случаях ангелы изображены в эпизодах, где их участие в тексте Библии не отмечено. Это приготовление Давида к поединку с Голиафом (1 Цар. 17, 40), покаяние царя Давида, обличаемого пророком Нафаном (2 Цар. 12, 7–16), и поражение Содома и Гоморры (Быт. 19, 24, 25).

Подавляющее большинство композиций на южных дверях относится к числу сравнительно редких или даже уникальных, менее распространенных и почитаемых. Все же некоторые композиции являются в этом ряду исключениями. Первая композиция в левом верхнем углу (если считать, что порядок пластин предполагал прочтение, подобно знакам славянской письменности, слева направо) относится к числу наиболее популярных. Это Ветхозаветная Троица. Помещение этого изображения в ряду сцен, практически исключительно посвященных теме почитания ангелов, объясняется тем, что в данном случае три ипостаси Божества представлены в соответствии с ветхозаветным текстом в образе ангелов (Быт. 18, 1, 2). Менее распространены в средневековом искусстве, но не являются крайне редкими или уникальными такие сюжеты, как «Сотворение человека», «Изгнание прародителей из рая», «Убийство Каином Авеля», «Борьба Иакова с ангелом», «Ангел является Иисусу Навину», «Три отрока в пещи огненной», «Пророк Даниил во рву львином» и «Чудо архангела Михаила в Хонех».

Отметим ряд несоответствий композиций на южных дверях Суздальского собора тексту Библии. Сцена низвержения сатаны и его воинства с небес архангелом Михаилом в первые дни Творения в Ветхом Завете отсутствует. Указание на это событие можно видеть в пророчестве Исайи «как упал ты с неба, денница (Люцифер), сын зари, разбился о землю, поправший народы» (Ис. 14, 12), но эти слова, очевидно, относятся к царю Вавилонскому (Ис. 14, 4). Более однозначно о низвержении сатаны повествует Христос: «Я видел сатану, спадше-го с небес, как молнию» (Лк. 10, 18), однако эта цитата не содержит указания на время происшествия. На церковных дверях, изготовленных в 1076 г. византийскими мастерами для храма Сан Микеле в Монте Гаргано, Южная Италия (о них подробнее см. ниже) сходная композиция сопровождается латинской надписью, в которой ангел-победитель назван Михаилом, а его противник – драконом. Слова «draco et angeli ejuscum» указывают на источник в Новом Завете – Откр. 12, 7 «Михаил и ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали…» (в греческом оригинале «ὁ δράκον ἑπολέμησε καὶ οἱ ἄγγελοι αὐτοῦ»). И на дверях из Монте Гаргано и на Суздальских «старейшина» падших ангелов имеет вид крылатого антропоморфного персонажа, а не змия-дракона. Надпись на дверях храма Сан Микеле свидетельствует о том, что композиция истолковывалась в анагогическом смысле (по Фоме Аквинскому), предполагающем предвидение грядущего (в данном случае – конца света). Надпись, сопровождающая ту же композицию на Суздальских дверях, не содержит подобных ассоциаций: «Свержен бысть сотона архангелом Михаилом со оступными его силами и беси наречени быша». Низвержение сатаны с небес, как эпизод Священной истории, наличествует в так называемой «Речи философа», включенной в состав Повести временных лет: «4-й день [творения]… видев же первый от ангел, старейшина чину ангельску, помысли в себе, рек: сниду на землю и преиму землю, и буду подобен Богу, и поставлю престол свой на облацех северских (ср.: Ис. 14, 13, 14), и ту абие сверже и с небеси, и по нем падоша иже беша под ним, чин десятый. Бе же имя противнику Сотонаил, в негоже место постави старшейшину Михаила. Сотона же, грешив помысла своего и отпад славы первое, наречется противник Богу» (ПСРЛ, 1962. Т. 1. Стб. 87, 88).

На композиции «Адам нарекает имена животным» за спиной сидящего Адама изображена Ева. Между тем в Библии сказано, что она была создана после того как Адам нарек имена «всем скотам и птицам небесным» (Быт. 2, 20–22). Согласно книге Бытия (19, 1), Лоту явились два ангела, сказавшие ему, что нужно бежать из Содома. На двух композициях Суздальских дверей, очевидно, под влиянием представлений о Троице, в этой сцене изображены три ангела. В одном случае среди них выделен главный, названный архангелом («архангел Господен явися с инема двема ангелома»). Композиция, представляющая Давида, готовящегося к поединку, сопровождается надписью о том, что он взял «на брань» три камня, хотя в тексте Ветхого Завета упомянуты 5 камней (1 Цар. 17, 40). Очевидно, количество камней изменено под влиянием учения о Троице, почитание которой упомянуто в надписи на пластине. Тем же объясняется и изображение трех ангелов, которым поклоняется Давид, хотя в соответствующем месте Библии они не упоминаются. Гибель Содома и Гоморры представлена в виде потопления («Ангел Господень потопляет Содома и Гоморра»), хотя в Библии сказано «пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба» (Быт. 19, 24). В Библии имеется не вполне ясное указание на то, что место, где находились эти города, затем оказалось под водой Мертвого (Асфальтового, Соленого) моря (см.: Быт. 14, 3). «Море Содомское» упоминается во включавшейся в состав славянской Библии неканонической 3 книге Ездры (5, 7). Соответствующие представления были известны на Руси. В Повести временных лет под 984 г. повествуется о мусульманах, подобных «Содому и Гоморру, на неже пусти Господь камение горюще, и потопи я, и погрязоша» (ПСРЛ, 1962. Т. 1. Стб. 86). Ряд позднейших комментаторов Ветхого Завета полагают, что руины этих городов находятся на дне Мертвого моря ( Asimov , 1981. P. 81–83, 1179; Никифор , 1990. С. 70, «Асфальтовое море»; с. 170, «Гоморра»).

Помимо композиций на створках южных дверей, связанных с почитанием ангелов, изображения этих представителей сил небесных представлены также на большинстве пластин западных дверей. Это все четыре композиции предпоследнего снизу яруса. В верхней части дверей образы ангелов присутствуют в композиции Троицы, на пластине с изображением Вседержителя (шестикрылые ангелы по сторонам и фигура, символизирующая евангелиста). На крайних слева и справа пластинах изображены херувим и серафим. Очевидно, что это связано с посвящением храма Богородице в соответствии с известным Ее величанием в составе церковных песнопений («Достойно есть: Честнейшую херувим»). Изображение шестикрылых ангелов могло также отражать представления о стражах церковных дверей (ср. изображения херувима, охраняющего врата рая, из которого были изгнаны Адам и Ева – Быт. 3, 24 и кондак гл. 7 в 3 неделю Великого поста «Не ктому пламенное оружие хранит врат Едем-ских»). Шестикрылый ангел, охраняющий райские врата, изображен на створке южных дверей. Кроме того, ангелы по традиции присутствуют на таких композициях западных дверей, как «Введение во храм», «Благовещение», «Рождество Христово», «Крещение Господне», «Распятие» и «Жены мироносицы у Гроба Господня». Таким образом, подчеркнутое внимание к почитанию ангелов, нашедшее ярчайшее отражение в декоре южных дверей, выразительно представлено и на створках дверей западного портала.

Круг аналогий, который может быть привлечен для сравнительного изучения композиций и отдельных сюжетных изображений Суздальских дверей, чрезвычайно широк. Представляется необходимым по возможности сузить круг привлекаемых аналогий с тем, чтобы сопоставления носили по возможности более конкретный и целенаправленный характер. Первостепенной задачей представляется поиск аналогий не отдельным композициям, а совпадениям более или менее значительных наборов повторяющихся сюжетов. В случае с серийными изображениями на такую исключительно распространенную тему, как двунадесятые праздники, мы неизбежно сталкиваемся с трудно обозримым массивом материалов. Предпочтение должно быть отдано тем сериям, которые помещены на объектах сходного назначения, т. е. на церковных дверях, преимущественно на тех, которые отмечены признаками принадлежности к византийско-славянской традиции.

Задача сравнительного изучения иконографии, представленной на створках дверей Суздальского собора, не сводится к их сопоставлению с памятниками более раннего времени или синхронными, датируемыми первой третью XIII в. Все это дает основания судить об истоках этой иконографии и ее месте в культурном контексте одного, сравнительно краткого временного отрезка.

Суздальские двери, несомненно, выдающийся шедевр художественного ремесла. Очевидно, они привлекали внимание не только местных прихожан, но и приезжих из других регионов: ценителей, заказчиков и создателей произведений искусства и церковной утвари, в частности, в качестве образцов для подражания, к которым обращались на протяжении столетий.

Церковные двери, украшенные в той же технике огненного золочения, изготовлялись на Руси вплоть до рубежа XVI–XVII вв. (Чернецов, 1992). Первостепенный интерес представляют сопоставления с дверями, украшенными серией изображений, находящими значительное число соответствий на Суздальских дверях. Определенные результаты могут дать и сопоставления единичных сюжетов, повторяющих тематику пластин Суздальских дверей.

Древнерусские церковные двери, украшенные в технике огненного золочения многочисленными композициями и датируемые более ранним временем, чем Суздальские, до нас не дошли. Фрагмент отдельной пластины, изготовленной в этой технике, возможно, являвшийся деталью подобных дверей, происходит из Киева (собрание Б. И. и В. Н. Ханенко). Предположительно он может быть датирован более ранним временем ( Рыбаков , 1948. С. 326. Рис. 85). Под 1231 г. в Лаврентьевской летописи упоминаются двери Успенского собора Ростова Великого («причини же двери церковныя прекрасны, яже наричются зла-тыя, сущая на полуденной стране» – ПСРЛ, 1962. Т. 1. Стб. 458). Вероятно, что это был еще один памятник, украшенный огненным золочением в те же годы, что и Суздальские двери. Сведения о мотивах, украшавших ростовские двери, отсутствуют.

Богато украшенные церковные двери, декор которых мог включать сложные иконографические композиции, известны среди произведений византийских мастеров. Двери, украшенные в технике огненного золочения, в их числе, отсутствуют (встречающиеся в литературе сведения, что подобные памятники существовали, не соответствуют действительности). Двери византийских храмов украшались рельефными изображениями, гравировкой и инкрустацией (см.: Банк , 1978. С. 74, 75).

В византийских письменных источниках упоминаются двери почитаемого столичного храма Богородицы в Халкопратии, украшенные серебряными пластинами «с изображением 12 Господних праздников» (Там же. С. 78). Памятник не сохранился; драгоценные украшения дверей были переплавлены и использованы для выплат воинам по распоряжению императора Алексея I Комнина в 1081–1082 гг. Серия композиций на ту же тему, наряду с посвященными иной тематике, украшает бронзовые двери церкви Сан Паоло фуори ле Мура в Риме (1070 г. – Там же. С. 74. Рис. 59). Двери, несомненно, были изготовлены византийскими мастерами, часть имеющихся на них надписей – греческие.

Сюжетика значительной части композиций южных дверей Суздальского собора (рис. 2: 2 ) перекликается с изображениями на более раннем памятнике второй половины XI в., изготовленном столичными византийскими мастерами – дверями собора Сан Микеле (архангела Михаила) в Южной Италии (Апулия, Монте Гаргано, 1076 г. – Буслаев , 1866. С. 71, 72. Табл. XII; Уваров , 1910. С. 59. Табл. LXX, 112; Банк , 1978. С. 71–74. Рис. 60). Эти бронзовые двери были созданы в иной дорогостоящей технике (украшены инкрустацией серебром), чем Суздальские. Из 24 композиций южных дверей Суздальского собора 11 находят аналогию на дверях из Монте Гаргано (где общее число композиций насчитывает 23 – рис. 2: 1 ). Учитывая редкость значительных подборок композиций, связанных с архангелом Михаилом, отмеченное количество совпадений представляется весьма значительным. Сравнение изображений на Суздальских дверях с более ранними византийскими демонстрирует переход от скованных, статических образов к развитым композициям, нарастанию драматизма и живописного начала. Сцены, представленные на дверях из Монте Гаргано, как правило,

Рис. 2. Аналогичные композиции на дверях Суздальского собора, собора Сан Микеле в Монте Гаргано (1076 г.) и Новгородских дверях 1336 г.

1 – двери собора Сан Микеле. Серым отмечены композиции, находящие соответствие на южных дверях Суздальского собора; косой штриховкой отмечена композиция, находящая соответствие на западных дверях Суздальского собора

Рис. 2 (продолжение). Аналогичные композиции на дверях Суздальского собора, собора Сан Микеле в Монте Гаргано (1076 г.) и Новгородских дверях 1336 г.

2 – южные двери Суздальского собора. Серым отмечены композиции, находящие соответствие на дверях собора Сан Микеле; косой штриховкой отмечены композиции, находящие соответствие на других древнерусских золоченых дверях

Рис. 2 (продолжение). Аналогичные композиции на дверях Суздальского собора, собора Сан Микеле в Монте Гаргано (1076 г.) и Новгородских дверях 1336 г.

3 – западные двери Суздальского собора. Серым отмечены композиции, находящие соответствие на пластинах Новгородских дверей, датируемых XIV в.; косой штриховкой отмечены композиции, находящие соответствие на пластинах Новгородских дверей, изготовленных в XVI в.

Рис. 2 (окончание). Аналогичные композиции на дверях Суздальского собора, собора Сан Микеле в Монте Гаргано (1076 г.) и Новгородских дверях 1336 г.

4 – Новгородские двери. Серым отмечены композиции на пластинах, датируемых XIV в., находящие соответствие на западных дверях Суздальского собора; косой штриховкой отмечены композиции на пластинах, изготовленных в XVI в., находящие соответствие на западных дверях Суздальского собора отличаются от имеющихся на Суздальских дверях меньшим числом персонажей, причем подчеркивается доминирующая роль центральной фигуры. Человеческие фигуры и другие объекты на Суздальских дверях располагаются более свободно; позы и жестикуляция персонажей приобретают большую живость. Все надписи на дверях храма Сан Микеле латинские. Тем не менее очевидно, что они относятся к значительной серии бронзовых дверей, созданных для итальянских заказчиков византийскими мастерами. Одна из латинских надписей включает сведения, что они были изготовлены в Константинополе.

Двери храма в Монте Гаргано украшены 24 пластинами, из которых 23 заняты сюжетными изображениями, а одна надписью. На левой створке представлены эпизоды, предшествующие Рождеству Христову, на правой – мотивы из Евангелия и чудесные события, приуроченные к дальнейшей истории христианства. По-видимому, створки дверей символически ассоциировались с Ветхим и Новым Заветом. Этому не противоречит наличие на левой створке евангельского эпизода – явления ангела пророку Захарии (Лк. 1, 11–13), поскольку данное чудо произошло до рождения Спасителя. Подавляющее большинство композиций на южных дверях Суздальского собора связано с Ветхим Заветом. При этом среди них присутствует единичная сцена из Евангелия – «Исцеление болящих в Овчей купели» (Ин. 5, 2–4), а также сюжет из житийной литературы – «Чудо архангела Михаила в Хонех» (6 сентября).

Более половины композиций дверей храма в Монте Гаргано находят близкие сюжетные параллели на Суздальских дверях. 11 входят в состав декора южных дверей Суздальского собора. Это «Низвержение сатаны», «Изгнание прародителей из рая», «Видение Иакова», «Единоборство Иакова с ангелом», «Авраам, приветствующий трех ангелов», «Три отрока в пещи», «Даниил во рву львином», «Исцеление болящих в Овчей купели», «Ангел поражает ассирийское войско», «Покаяние царя Давида», «Явление ангела Иисусу Навину». Одна композиция дверей из Монте Гаргано находит соответствие на створке других, западных дверей Суздальского собора. Это «Жены мироносицы у Гроба Господня». Композиции южных дверей Суздальского собора, как правило, повторяют сюжеты левой створки дверей из Монте Гаргано (из них отсутствуют две, с изображением жертвоприношения Авраама и явления ангела пророку Захарии – Лк. 1, 11).

Базовым памятником для сравнительного анализа композиций на западных дверях Суздальского собора являются более поздние, изготовленные в той же технике Новгородские двери 1336 г., созданные для кафедрального собора Св. Софии (так называемые «Васильевские врата» – Лазарев, 1953; Чернецов, 1975). В 1571 г. двери были перевезены Иваном Грозным в Александровскую слободу и помещены в портале Покровского (ныне Троицкого) собора Успенского монастыря, где и находятся в настоящее время. Основные сюжеты композиций Новгородских дверей относятся к Праздничному циклу. Всего на них помещены 23 сюжетные композиции. Из числа пластин, созданных в XIV в., 13 (т. е. более половины) находят соответствие на западных дверях Суздальского собора (рис. 2: 4; ср. рис. 2: 3). Один из сюжетов – Благовещение – помещен на Новгородских дверях на двух отдельных пластинах, тогда как на Суздальских – на одной. Еще на трех пластинах, добавленных при ремонте дверей в XVI в., также представлены сюжеты, находящие параллели на Суздальских дверях. Вполне вероятно, что они повторяют сюжеты, имевшиеся на обветшавших пластинах, изготовленных в XIV в., но такое допущение не может быть надежно обосновано. Системное сопоставление наборов композиций на западных дверях Суздальского собора и Новгородских наглядно демонстрирует трансформации древнерусского художественного ремесла и изобразительного искусства после монгольского нашествия.

Новгородские двери не являются единичным памятником XIV в., украшенным в технике огненного золочения. В. Н. Лазарев аргументированно датировал тем же временем так называемые Лихачевские царские (алтарные) врата, хранящиеся в Русском музее ( Лазарев , 1953. С. 437–441). Они обнаруживают исключительную стилистическую близость по отношению к пластинам Новгородских дверей, датируемым XIV в. Набор сюжетов на Лихачевских вратах ограничен. Он включает сцену Благовещения (допускающую конкретные сопоставления с целым рядом композиций на золоченых дверях, относящихся к разным столетиям), образы четырех евангелистов и зооморфные мотивы львов и грифонов, находящих аналогии на дверях Суздальского собора.

Кроме того, до нас дошла единичная пластина от подобных церковных дверей, найденная, по-видимому, в Старой Рязани ( Монгайт , 1955. С. 139, 141). Она по стилю очень близка пластинам Новгородских дверей 1336 г. Наконец, под 1378 г. в летописи упоминаются не дошедшие до нас двери церкви Спаса в Нижнем Новгороде (ПСРЛ, 1897. Т. 11. С. 42) «двери дивно устроенныа медию золоченою згореша». Под 1432 г. упоминаются золоченые двери Успенского собора Московского Кремля «Прииде князь великий Василей Васильевич на Москву…, а с ним царев посол Мансырь-Улан царевич; тот его садил на великое княжение у Пречистые, у золотых дверей» (ПСРЛ, 1901. Т. 12. С. 16). Очевидно, это не те двери, которые ныне украшают Успенский собор. В то время храм и его порталы значительно уступали по размерам современному зданию, построенному в 1479 г. Аристотелем Фиораванти. Кроме того, палеография существующих дверей Успенского собора, очевидно, относится к середине – второй половине XVI в. ( Чернецов , 1992. С. 10, 83). Данное свидетельство летописи отмечает существование еще одних золоченых церковных дверей на Руси XV в. Важно, что около них производилась важнейшая церемония государственного значения (возведение на великокняжеский стол).

Отметим основные яркие черты различия художественных особенностей, характерных для Суздальских дверей, с одной стороны, и Новгородских – с другой. Аристократическому изяществу трактовки сюжетов и отдельных мотивов на Суздальских дверях соответствует варварская грубоватость стилистики Новгородских. Это касается построения композиций и особенностей трактовки человеческих фигур (их пропорций, ракурсов, рисунка рук, ног и особенно примитивных изображений ликов). Те же черты примитивизма и недостаточного владения навыками иконописной традиции характерны и для изображений «доличного». Имеется в виду передача одеяний и складок, архитектуры, деревьев и условных горок. Достаточно указать на пластину с изображением Крещения Господня (где, как и на пластине из Старой Рязани, вода изображена в виде ломаных зигзагообразных линий). На памятниках XIV в. варваризация коснулась и изображений животных как реальных, так и фантастических, растений и элементов растительной и гео- метрической орнаментики. В качестве примера приводятся изображения грифонов на Суздальских дверях (рис. 3: 1) и на Лихачевских царских вратах (рис. 3: 2).

Указанные особенности Новгородских дверей не могут быть объяснены случайностью, периферийностью или особой «демократичностью» мастеров их создавших. Двери были изготовлены для главного собора Новгорода, по повелению архиепископа Василия. Внимание заказчика (архиепископа) отражено в имеющейся на дверях надписи с указанием даты изготовления и роли владыки в их создании. На дверях помещена молитва к Богородице, написанная от лица архиепископа, а также его донаторское изображение. Дата, указанная в имеющейся на дверях надписи, дублируется в тексте Новгородской первой летописи младшего извода, где отмечено, что двери «у Святей Софеи медяны золочены устроил» архиепископ (НПЛ, 2001. С. 347). Указанные факты уникальны; о других древнерусских золоченых дверях мы подобными сведениями не располагаем.

В XIV в. Новгород представлял собой своеобразный оазис древнерусских культурных традиций; архиепископ являлся номинальным главой не только города, но и подвластных ему огромных территорий. Владыка Василий помимо строительства и украшения храмов известен и как создатель литературного произведения («Послание о земном рае»). Связать примитивизм декора Новгородских дверей с воздействием вкусов массы верующих и демократизмом, якобы присущим «северорусским народоправствам», не представляется возможным. Против этого свидетельствует сама техника огненного золочения – исключительно сложная и дорогостоящая. Согласно современным исследованиям, порядки средневекового Новгорода являлись не «господством толпы», а, скорее, засильем могущественных боярских кланов (нередко боровшихся между собой).

Стилистика композиций Новгородских дверей демонстрирует не только упадок традиций древнерусского художественного ремесла, но и снижение требований к его продукции со стороны элиты общества (верхушки духовенства и стоявшего за ним боярства). Создается впечатление, что заказчикам было не до эстетического совершенства этого памятника. Их вполне удовлетворяло сияние позолоты и наглядная демонстрация богатства и щедрости. В этом плане заказчики Суздальских дверей выглядят несравненно более взыскательными.

В чем же причины столь разительных трансформаций? Очевидно, их две. Обе связаны с последствиями монгольского нашествия и следовавшим за ним чужеземным игом. Одна – это разрыв традиций высокотехнологичных художественных ремесел, другая – культурный шок, связанный с теми же драматическими событиями.

Позднейшие памятники огненного золочения представлены шестью золочеными дверями XVI в. Это западные и северные двери Благовещенского собора Московского Кремля, южные двери кремлевского кафедрального Успенского собора и три пары дверей Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме. Наряду с этими замечательными памятниками, техника огненного золочения XVI в. была использована также для украшения позднейших пластин Новгородских дверей.

На дверях трех соборов XVI в. представлена повторяющаяся серия композиций. Их тематика кардинально отличается от сюжетов, украшающих створки Суздальских дверей. Это предсказания ветхозаветных пророков и языческих

Рис. 3. Изображения грифонов на произведениях прикладного искусства, украшенных огненным золочением

1 – пластина западных дверей Суздальского собора. По А. Н. Овчинникову; 2 – фрагмент декоративного валика Лихачевских царских врат XIV в. По В. Н. Лазареву

(«еллинских») мудрецов и сивилл, в которых усматривали указания на рождение Спасителя от Девы Марии. Относительная хронология дверей XVI в. надежно обоснована в монографии автора статьи ( Чернецов , 1992. С. 75–86). Две композиции, повторяющиеся на этих дверях, посвящены событиям Ветхого Завета, представленными на двух пластинах южных дверей Суздальского собора. Это ангел, преграждающий путь Валааму, отправившемуся проклинать сынов Израилевых, и видение Иаковом таинственной лествицы. Последний сюжет присутствует и на дверях из Монте Гаргано. Трактовка одинаковых эпизодов на дверях XIII и XVI вв. отмечена кардинальными различиями.

Сравнение композиций Суздальских дверей с пластинами дверей XVI в. показывает, что более ранние отмечены известной недосказанностью. На Суздальских дверях в композиции «Видение Иакова» (рис. 4: 1 ) отсутствует Господь, хотя Он упомянут в библейском тексте и, главное, в надписи на пластине дверей («виде Ияков лествицю и ангели божии схожаху и низьхожаху по ней и Господь укрепляшеся на них» – ср. Быт. 28, 12, 13). На дверях XVI в. (рис. 4: 2 ) появляется Бог в образе Христа и, кроме того, Богородица, которая в библейском тексте отсутствует (появление их образов обусловлено христианскими толкованиями, согласно которым таинственная лествица является прообразом Богоматери – «Радуйся, лествице небесная, еюже сниде Бог» – Акафист Пресвятой Богородице, икос 2). В композицию XVI в. включено изображение «кладезя клятвенного» (Беер-Шева, в славянской Библии Вирсавия), связанного с историей Иакова (Быт. 28, 10; Суд. 20, 1), но не с рассматриваемым эпизодом. Название кладезя объясняется скрепленным клятвой на этом месте договором Авраама с Авиме-лехом, царем Герарским (Быт. 21, 31). В XVI в. происходит насыщение композиции дополнительным литературным содержанием, в частности теологического характера. На Суздальских дверях (рис. 5: 1 ) ангел, преграждающий путь Валааму, изображен в хитоне с обычным для иконографии ангелов посохом-мерилом, хотя в Библии упоминается меч в его руках: «и увидела ослица ангела Господня с обнаженным мечем в руке» (Числ. 22, 23). На дверях XVI в. (рис. 5: 2 ) у ангела помимо меча изображены воинские доспехи, что является «сверхтекстовой информацией». В верхней части композиции появляется «звезда от Иакова» (из текста пророчества Валаама – Числ. 24, 17), в которой помещен образ Христа. Последний не упоминается в библейском тексте и заимствован из позднейших толкований.

На южных дверях Суздальского собора шестикрылый ангел, охраняющий вход в рай, как и ангел в композиции с Валаамом, вооружен посохом-мерилом, хотя в тексте Библии упоминается «пламенный меч обращающийся» (в церковнославянском тексте «пламенное оружие», греч. «τὰ χερουβιμ καὶ τὴν φλογίνην ῥομφαίαν, τὴν στρεφομένην» – Быт. 3, 24). Сходный посох выступает в роли оружия ангелов в таких сценах, как «свержение сатаны», «потопление Содома и Гоморры» и «поражение ассирийского воинства» (Ис. 37, 34; 4 Цар. 19, 35; 2 Пар. 32, 21). Фигура ангела с мечом все же представлена на южных дверях Суздальского собора в композиции, изображающей явление ангела Иисусу Навину на равнинах Иерихона (Нав. 5, 13–15). Ангел представлен в воинских доспехах и именуется «архистратигом Михаилом». Наименование «архистратиг» взято из текста Септуагинты «ἀρχιστράτηγος δυνάμεως κυρίου» и славянской

Рис. 4. Видение Иаковом таинственной лествицы на золоченых дверях XIII и XVI вв.

1 – южные двери Суздальского собора (по А. Н. Овчинникову) ; 2 – западные двери Благовещенского собора Московского Кремля. Фото И. А. Пальмина

Рис. 5. Ангел, преграждающий путь Валааму, на золоченых дверях XIII и XVI вв.

1 – южные двери Суздальского собора (по А. Н. Овчинникову); 2 – западные двери Благовещенского собора Московского Кремля. Фото И. А. Пальмина

Библии (Нав. 5, 14); имя собственное в библейском тексте отсутствует. Еще один ангел, вооруженный мечом, представлен на западных дверях Суздальского собора на композиции «несение тела Богородицы». Этот ангел отсекает руки иудею Авфонию, пытавшемуся опрокинуть одр Богородицы (на позднейших иконах, изображающих Успение Богородицы, этот эпизод включается в состав основной композиции – Антонова, Мнева , 1963. Т. 1. С. 74, 134, 280. Илл. 186). На дверях летящий ангел изображен в античном облачении с мечом в одной руке и посохом-мерилом в другой.

Еще одна композиция на дверях XVI в. может рассматриваться как параллель к сюжету Суздальских дверей. Ее главное действующее лицо судья Израильский Гедеон. На Суздальских дверях изображен эпизод явления ему ангела, призывающего выступить против мадианитян (названных в надписи «агарянами» Суд. 6, 11, 12). В это время Гедеон «выколачивал… пшеницу в точиле» («млачаше [молотил] пшеницу на гумне его»). На пластине Гедеон представлен за иным занятием. Он выжимает из руна в чашу чудесно выпавшую росу (что предвещало победу – Суд. 6, 36–38). На дверях XVI в. ангел отсутствует, коленопреклоненный Гедеон держит орошенное руно, оставившее на земле влажный след. На руне в соответствии с позднейшим христианским толкованием – образ Богородицы с младенцем. Несмотря на известную тематическую близость, эти разновременные композиции малопригодны для сопоставлений.

В XVI в. на смену известной условности и недоговоренности славяно-византийского искусства XIII в. приходит изобилие подробностей, стремление все наглядно показать и истолковать, своеобразное «многословие» позднейших памятников. Мастера XVI в. уделяют больше внимания частностям, вводят дополнения, не обусловленные библейским текстом. Появление образов Богородицы и Христа объясняется вторичными христианскими толкованиями, заимствованными из богословских трудов, а также из молитвенного обихода и гимнографии. Распространение своеобразных теологических ребусов характерно для русского иконописания эпохи.

Прослеживаемые изменения важны для изучения эволюции эстетических и идеологических представлений. Уместно упомянуть известную икону Единородный Сыне в иконостасе Благовещенского собора, созданную в 1547 г. ( Буслаев , 1866. С. 10–12; Маркина , 1994) и связанную с ней богословскую дискуссию на соборе 1553 г. (Розыск…, 1858). Композиции, насыщенные сложной теологической символикой известны в более раннем византийско-славянском искусстве. В XVI в. получают распространение оригинальные памятники подобного рода, имеющие русское происхождение. Мне приходилось обращаться к рассмотрению подобной композиции, посвященной антикатолической полемике, на миниатюре Лицевого летописного свода Ивана Грозного ( Chernetsov , 2015. P. 137, 138, 148. Fig. 4).

Отдельные композиции дверей XVI в. посвящены распространенным почитаемым событиям Нового Завета. Они также могут быть сопоставлены с пластинами Суздальских дверей. Это повторяющиеся композиции на тему Благовещения (представлены разные варианты иконографии) и единичные пластины, на которых изображены Троица и Рождество Богородицы (только на Костромских дверях). Еще на двух пластинах Костромских дверей представлены пророки Илия и Елисей, не находящие аналогий на других золоченых дверях. В верхней части дверей кремлевского Успенского собора, по сторонам центральной композиции Благовещение, помещены изображения шестикрылых ангелов, повторяющие сходные мотивы западных дверей Суздальского собора. Кроме дверей трех соборов XVI в. пластины, украшенные огненным золочением, датирующиеся тем же столетием, сохранились на створках Новгородских дверей. Три композиции на этих дверях – «Сошествие Святого Духа», «Рождество Богородицы» и «Введение Богородицы во храм» – позволяют сопоставлять их с пластинами Суздальских дверей.

Таким образом, достаточно репрезентативный круг композиций на дверях Суздальского собора находит выразительные аналогии, имеющие первостепенное значение для сравнительного анализа, на других памятниках византийско-славянского происхождения. Это открывает возможность охарактеризовать эволюцию стиля и иконографии, важные тенденции развития элитарного искусства обширного региона в весьма широких хронологических рамках. Существование художественно оформленных дверей византийского происхождения XI в., на которых представлены две основные серии сюжетов, размещенных на Суздальских дверях, позволяет проследить важные трансформации византийско-славянского искусства на протяжении более 500 лет.