Джордж Гэллап как российский социокультурный феномен

Выход в свет осенью 2017 г. перевода классической книги Джорджа Гэллапа и Сола Рэйя «Пульс демократии» [1] стал импульсом к написанию серию постов в сети Facebook под общим названием «Джордж Гэллап в России». Первый пост появился 16 ноября, но тогда я не знал, сколько их будет и когда рассмотрение этой темы завершится. В середине февраля этого года появился тринадцатый пост и возникло желание закончить эту серию, хотя ясно, что тема «Гэллап в России» не исчерпана и требует общеметодологического и собственно историко-социологического изучения. К тому же обнаружилось, что ее рассмотрение может стать испытательным полигоном для социологического и науковедческого анализа более общей и мало изученной проблематики — современный социолог (обществовед) как социокультурый феномен.

В последние годы выражение «… как социокультурный феномен» стало достаточно частым в обществоведческой, философской литературе, общего мнения в его трактовке нет, но смысл этого понятия в целом ясен. Речь идет о методологии анализа того или иного сложного явления, процесса в широком социокультурном контексте, нацеленного на выявление механизмов взаимовлияния макрофона и познаваемого объекта. Например, таким объектом может быть наука, технология, образование и т.д., но может быть личность и ее деятельность. Вообще говоря, даже без опоры на методологию рассмотрения «социокультурного феномена», любое серьезное историко-биографическое исследование фокусировано на изучение взаимодействие личности с окружающим ее макрофоном.

В частности, проводимое мною изучение биографий российских социологов и американских полстеров и копирайтеров осуществляется в рамках концепции «биография в истории и история в биографиях», что реально соответствует трактовке жизненного пути ученого как социально-культурного феномена. Таким образом, биографии российских социологов рассматриваются в контексте российской истории, а американских — в истории их страны.

Тема: «Гэллап в России» качественно отлична от этих случаев. Джордж Гэллап (1901-1984) — американский исследователь общественного мнения, методолог опросных технологий, человек, зарекомендовший себя многолетними точными прогнозами результатов президентских выборов в США, никогда не приезжавший в Россию, работы которого никогда до 2017 г. не публиковались в нашей стране. Тем не менее, его имя широко известно не только советским / российским ученым, специализирующимся в разных направлениях социологии, политологам и политикам; о его деятельности уже много лет назад сообщали центральные советские газеты, его методологию изучения массовых установок изучали в главном университете страны еще в середине 1960-х годов и т.д. Безусловно, советским / российским социологам известны работы многих американских и европейских социологов, уже несколько десятилетий их ме- номен, свидетельства присутствия Гэллапа в российской культуре.

тодология и результаты освещаются в лекциях и учебниках, в прошлом чаще как объект критики с истинно марксистско-ленинского познания общества, а теперь как определенный этап разития социологической теории. Но все же все эти имена циркулирую лишь в достаточно узком кругу специалистов.

В чем дело, почему именно Гэллап претендует на то, чтобы рассматриваться как социально-культурный феномен?

Мне представляется весьма убедительным объяснение этого положения, данное Владимиром Шляпентохом (1927-2015), одним из первых советских исследователей общественного мнения. В начале 2009 г., после опубликования трех моих книг по истории опросов общественного мнения в США, в одной из долгих телефонных бесед Шляпентох сказал, что напишет рецензию на них и в чем-то согласится со мною, но в чем-то нет. Вскоре такая рецензия появилась в двух кредитных изданиях в России и в Америке [2], [3].

Вкратце, объяснение Шляпентоха особого отношения советских социологов первого поколения к Гэллапу сводилось к следующему. В СССР в 1960-е гг. — писал он: «... никто из нас даже в самых смелых мечтах не допускал появления демократии в стране. Все наши надежды связывались только с движением к «социализму с человеческим лицом» и смягчением режима, надеждой на согласие Кремля учитывать в своих решениях интересы народа. <…> Признание общественного мнения в качестве важного фактора в жизни тоталитарного общества (совместимость этих двух явлений — уже другой вопрос) и разрешение властей на его честное изучение было пределом наших желаний. Восторженная вера в магию общественного мнения, якобы способного изменить стиль руководства страной, понимание важности его изучения требовали от нас, организаторов первых опросов в стране, создания собственной галереи героев, которые могли бы служить высокими примерами проведения опросов общественного мнения. Таким примером стал Гэллап». И далее: «... Поэтому Гэллап в России стал фигурой иного звучания, отчасти — более мощной, чем на своей родине. Он оказался символом новой социальной науки, способной противопоставить лживой официальной картине общества правдивое описание его состояния. Отсюда почти мистическая слава Гэллапа в России, которая распространилась не только среди определенных слоев советской интеллигенции, в основном либеральной и горячо поддерживавшей социологию и опросы, но и среди партийной номенклатуры. В отличие от сегодняшнего политического класса России, коммунистическая элита тайно, а иногда и почти открыто уважала Америку и разделяла с интеллигенцией культ Гэллапа» [2, с. 166-167].

В рецензии приведен пример особого отношение партийных функционеров к имени Гэллапа. В 1976 г. Шляпентох «пробивал» возможность провести общесоюзный опрос для газеты «Правда» по территориальной выборке. Настаивая на этом и отвергая предложение партийного начальства об изучении лишь мнений подписчиков, он заявил, что именно так на его месте поступил бы Гэллап. Тогда собеседник Владимира сказал: «Ну, что ж, так тому и быть» [2, с. 168]. Процитирую еще один фрагмент указанной рецензии Шляпентоха: «Когда я докладывал итоги первого национального опроса, выполненного по просьбе «Известий» в 1966 г., я мог впечатлить их тем, что мы опросили 10 000 подписчиков и еще получили 30 000 прессовых анкет (заполненных опросников, напечатанных в газете). Я прекрасно понимал уже тогда, что наша выборка нелепо велика, если, конечно, оставить в стороне необходимость изучения отдельных групп населения. Пришлось потратить в дальнейшем немало усилий, чтобы публика и профессионалы освоили знаменитый тезис Гэллапа о том, что в опросах важен не столько объем выборки, сколько правила отбора. И если сегодня национальные выборки российских полстерских организаций часто не превышают 2000, то это означает, что дух гуру из Принстона победил в России окончательно» [2, с. 170].

Свидетельства присутствия Джорджа Гэллапа в российской культуре

Теперь — несколько свидетельств процесса вхождения и присутствия Джорджа Гэллапа в советской / российской культуре. Они позволяют утверждать, что его имя можно встретить не только в специальной литературе по методологии и технологии анализа общественного мнения, но в учебниках по рекламе, в прессе, оно — и в повседневном мире.

Джордж Гэллап: «... в вопросе советско-американских отношений я оптимист».

Прежде всего, поблагодарю профессора факультета журналистики МГУ Ларису Федотову, которая указала мне на давнюю статью журналиста-международника, «правдиста» Бориса Стрельникова «Две встречи в Принстоне» («Правда», 1976, 24 февраля). В ней он одним из первых рассказал советским людям о Джордже Гэллапе и его технологии изучения общественного мнения.

Было ясно, что столь давний экземпляр «Правды» я не отыщу в Интернете, однако, вписав в Гугл: «Борис Стрельников» и «Две встречи в Принстоне», я вмиг узнал о существовании небольшой книги очерков Б. Стрельникова «Тысяча миль в поисках души»; в нее включен искомый текст [4]. Это — рассказ о посещении журналистом Института Гэллапа, о выборке и работе интервьюеров. Сегодня мы знаем об опросной технологии Гэллапа много больше, чем сказано в этом очерке Стрельникова, но 40 лет назад все это звучало по-новому и интригующе.

Приводятся слова Гэллапа: «С какой бы стороны мы ни подходили в наших опросах к теме разрядки международной напряженности, сегодня примерно 7-8 из каждых 10 опрошенных высказываются за нормализацию отношений между СССР и США, за договоренность с Советским Союзом по главным проблемам, от которых зависят мир и безопасность на всей земле». И, конечно, приятно читать заключительные слова Гэллапа в этой беседе: «Можете написать, что в вопросе советско-американских отношений я оптимист. Уверен, что политика разрядки напряженности победит, какие бы трудности и препятствия ни нагромождались на ее пути» [4].

Сталин, Рузвельт и... Гэллаповские опросы

Есть некая фантастичность в этом заголовке, но гипотетичность всегда может предшествовать строгому научному поиску.

Вполне возможно, что названная статья Б. Стрельникова в «Правде» от 24 февраля 1974 г., — одна из первых, в которой советским людям рассказывалось о Джордже Гэллапе и его технологии изучения общественного мнения. Однако думаю, что имя Гэллапа вполне могло «засветиться» в центральной советской прессе еще во второй половине 1930 — 1950 гг.

Франклин Рузвельт впервые был избран американским президентом в 1932 г. И в начале 1933 г. он приступил к реформам, составившие «Новый курс». Известно, что Сталин с самого начала деятельности Рузвельта внимательно следил за его политикой, видя в ней нечто ценное для проведения индустриализации в СССР. Так, летом 1934 г., Сталин отмечал, что из всех капитанов современного капиталистического мира Рузвельт — самая сильная фигура, и указывал на его инициативу, мужество, решительность.

Вскоре наступил 1936 г. — новые президентские выборы. Безусловно, Сталин понимал, что лучшим вариантом для него было бы переизбрание Рузвельта, и думаю, что соответствующие службы начали следить за ходом предвыборной борьбы. Скорее всего, советское посольство и корреспонденты «Правды», «Известий», ТАСС и другие структуры регулярно изучали прессу и уже летом 1936 г. могли обратить внимание на появление новой технологии изучения электоральных установок — опросов избирателей и на имена новых аналитиков: Джорджа Гэллапа, Арчибальда Кроссли и Элмо Роупера. Их верный прогноз победы Рузвельта был своего рода шоком для общества и освещался всеми печатными изданиями и радио.

И что, в Кремле об этом не знали? Сталину не направляли информацию об ожидавшейся победе Рузвельта? А потом — о его переизбрании в 1940 и 1944 гг.? Затем были данные Гэллапа и Роупера об отношении американцев к «Европейской войне», об улучшении их отношения к открытию «Второго фронта» и к Красной Армии, особенно после победы под Сталинградом.

Неужели в «Правде», «Известиях» других центральных газетах не говорилось о настроении американцев к победам России? Не рассказывалось о президентских избирательных кампаниях?

Федотова Л.: «Мои «социологические университеты» начались в годы обучения на факультете журналистики МГУ»

Любое историческое исследование, а данная тема, конечно же, относится к изучению прошлого, включает в себя выстраивание хронологии определенного типа событий. Интересный взгляд на эту тему дает мое интервью с профессором факультета журналистики МГУ доктором социологических наук Ларисой Федотовой, проведенное в 2015 г. [5], и наша недавняя переписка.

В 1961 г. Лариса Федотова поступила в МГУ на факультет журналистики, а в 1966 г. стала аспиранткой того же факультета и вместе с большой группой аспирантов вошла в проект Бориса Андреевича Грушина «Общественное мнение», который осуществлялся в ИКСИ АН СССР. В 1966-67 гг. Юрий Александрович Левада читал на факультете свои лекции по социологии. Это были лекции для 5 курса, но аспиранты, уже включенные в эмпирическую социологию, естественно, не могли их пропустить.

В 1967 г. Левада вел семинар для аспирантов по теории общественного мнения. Посещало его совсем немного народу, общение было почти персональным. Как-то Юрий Александрович принес собственную книгу — оригинал Уолтера Липпмана «Общественное мнение», перевода еще не было, и аспиранты глава за главой читали и обсуждали ее… И в дискуссиях был разговор и о Гэллапе.

Когда Б. А. Грушин организовал Центр изучения общественного мнения, Лариса Федотова стала работать там, уже окончив аспирантуру и защитив диссертацию по проблематике Грушинского Проекта. ЦИОМ готовился к первому всесоюзному опросу, и задачей Л. Федотовой было изучение того, что делалось в этом направлении в США. Номер за номером в спецхране Ленинки она прочитывала «Public Opinion Quarterly», выписывала образцы вопросов, реферировала теоретические статьи по общественному мнению. В каждом номере журнала давались результаты последних опросов, проведенных разными фирмами, чаще всего это был Гэллап. За первое десятилетие выпусков POQ (его начали выпускать в 1938 г.) там встретилось несколько статей Дж. Гэллапа, кое-что из биографического там проскальзывало…

Таким образом, согласно воспоминаниям Ларисы Федотовой, уже в середине 1960-х, возможно, и раньше, будущие создатели ВЦИОМ — Б. А. Грушин и Ю. А. Левада — знали теоретические и методологические разработки Липпмана, Гэллапа в области изучения общественного мнения. Добавлю, Грушин в то время был в командировке в Париже. Он знакомился с опы- том Института изучения общественного мнения Франции (Даниэль Янкелович) и откуда привез немалую коллекцию методического материала.

Для Ларисы Федотовой погружение в работы Гэллапа, посещение лекций Левады, и участие в проектах Грушина, во многом определило область ее научных интересов в будущем. Сейчас она читает на факультете журналистики МГУ обязательные курсы — для магистров «Общественное мнение в рекламе и связях с общественностью», «Эффективность коммуникации в связях с общественностью», для бакалавров — «Реклама и связи с общественностью» и для аспирантов — «Общественное мнение в рекламе и связях с общественностью».

Коробейников В.: «Даже в Советском Союзе имя Гэллапа знакомо очень многим»

Сама по себе тема «Гэллап в России» может показаться весьма частной, мало интересной для исследования. Но если ее трактовать шире, как часть истории российской социологии, то становится понятным, что она — пример, элемент очень сложного и мало изученного процесса — вхождения в советскую социологию идей, концепций, теорий, методов, имен современных западных социологов.

В нашей недавней переписке профессор Лариса Федотова (см. выше) напомнила мне о статье Клары Георгиевны Бойко (она работала в ИНИОН) «Институт Гэллапа» (США: экономика, политика, идеология. 1972. №5) и о книге Миры Михайловны Петровской — «Общественное мнение США: опросы и политика» М., 1977. Эти работы я читал в начале 1980 гг., по моим впечатлениям, они носили конструктивный характер. М. М. Петровской была подготовлена диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук: «Опросы общественного мнения в общественно-политической жизни США». Защита состоялась в 1977 г. в Институте США и Канады АН СССР. Кроме того, она опубликовала книги: «Президент Дж. Картер и американское общественное мнение» (1978 г.), «США, политика сквозь призму опросов» (1982 г.), «В ответ на вызов века: Перемены в массовом сознании американцев» (1988 г.). Эти книги я не видел, но полагаю, в них есть информация и о методе Гэллапа, и о результатах его опросов.

Несколько позже увидела свет небольшая книга В. С. Коробейникова «Пирамида мнений» [6]; она вышла значительным тиражом — 50000 и, несомненно, имела большую читательскую аудиторию.

Валерий Семенович Коробейников (1931-2010) — журналист, социолог; доктор философских наук, профессор. Окончил МГИМО. В течение 10 лет до поступления в аспирантуру работал журналистом; по окончании аспирантуры с 1974 по 1990 гг. руководил сектором, а затем отделом социологических проблем общественного мнения в Институте социологии АН СССР; его докторская диссертация — «Генезис и особенности духовного общения через средства массовой информации» (М., ИСИ АН СССР, 1977).

Перечитывая сейчас «Пирамиду мнений», видно, что, уже став социологом, Коробейников — фактически оставался партийным пропагандистом; это отчетливо читается даже в названиях его книг: «Идолы века. Средства массовой информации и капитализм» (1972); «Голубой чародей. Телевидение и социальная система» (1975); «Духовное общение, обмен информацией, идеологическая борьба» (1976); «Возрастание роли и значения общественного мнения в жизни социалистического общества» (1979); «Пирамида мнений. Общественное мнение: природа и функции» (1981) и др.

Анализу деятельности Гэллапа в «Пирамиде мнений» отведено несколько страниц, которые, конечно, в начале 1980-х давали некое позитивное представление о сделанном им. Однако в целом Гэллап, в то время еще активно участвовавший в изучении общественного мнения американцев, был назван там не исследователем, давшим новый, мощный импульс развитию демократии в США и в мире, а — цитирую — «пробивным со- циологом», который не ошибся в коммерческом значении результатов опросов. «Газеты и журналы действительно стали покупать данные опросов, ряд из которых носил и носит надуманный характер, был предназначен для дешевых сенсаций и отвлечения внимания общественности от серьезных проблем... Результаты опросов давали богатую пищу для сенсационных статей и «глубокомысленных» комментариев, а в итоге забивали сознание «среднего американца» ненужной информацией» [6, с. 88]. Вместе с тем Коробейников отмечал, что уже в конце 1930-х гг. методология Гэллапа стала использоваться при изучении общественного мнения в Англии и Австралии. И далее: «В послевоенные годы такой процесс продолжался и привел к тому, что гэллаповские опросы приобрели очень широкую известность во многих странах. Даже в Советском Союзе имя основателя Американского института общественного мнения знакомо очень многим» [6, с. 89].

Советские социологи в гостях у Джорджа Гэллапа

Еще один поворот в нашей теме — посещение советскими социологами Принстона и их беседы с Гэллапом. Их не было очень много, но несколько наших коллег были в Институте Гэллапа и обсуждали с ним вопросы изучения общественного мнения. Ниже привожу воспоминания Николая Петровича Попова и Бориса Максимовича Фирсова.

Николай Попов о встрече с Джорджем Гэллапом . Кратко о своих встречах с Гэллапом Николай Попов рассказал в написанном им послесловии к переводу книги «Пульс демократии» [1, с. 248-252].

Их первая встреча состоялась в 1972 г., Н. Попов тогда работал в Вашингтоне в бюро АПН и одновременно писал диссертацию на факультете журналистики МГУ по социальной психологии восприятия прессы. Он созвонился с Гэллапом и поехал к нему в Принстон, штат Нью-Джерси. Они встретились в том же старом трехэтажном особняке, в котором с 1939 г. находится Американский институт общественного мнения Джорджа Гэллапа, основанный в 1935 г., и в котором была написана книга «Пульс демократии».

Знакомство перешло в ланч, и беседа продолжалась до вечера. Гэллап рассказал о работе своего Института, проявил интерес к развитию социологии в СССР и особенно массовым опросам. Николай — рассказал о работах Б.А. Грушина и его Института общественного мнения в «Комсомольской правде».

После этого Гэллап поделился с Н. Поповым идеей совместных, параллельных опросов на неполитические, общечеловеческие темы. Он просил Попова убедить советского посла в Америке А. Ф. Добрынина в том, что такой опрос будет полезен для политики разрядки. Попов передал предложение Гэллапа Добрынину, он послал письмо в ЦК КПСС, но ответа не последовало.

Сотрудничество Попова с Гэллапом продолжалось, когда Николай регулярно приезжал в Америку как руководитель группы по изучению общественного мнения в Институте США и Канады. По мнению Попова: «В большой мере научный и организационный опыт Гэллапа был нами использован при создании и становлении Всесоюзного центра изучения общественного мнения в 1988 г....Именно Институт Гэллапа служил нам образцом национального центра, задающего тон в методологии изучения общественного мнения, организации всеохватывающей сети, регулярно информирующего общество о результатах своих измерений через систему публикаций».

Борис Фирсов о встрече с Джорджем Гэллапом . Приводимый текст Фирсова — фрагмент нашего интервью, состоявшегося в 2005 г. [7]. В 1977 г. он прошел стажировку при Институте Гэллапа в Принстоне, заранее такой договоренности с Гэллапом не было, но при поддержке мэтра она состоялась.

Своего секретаря Гэллап предупредил, что с мистером Фирсовым он намерен говорить долго, поскольку тот претендует на семь дней стажировки вместо разового ознакомительного ви- зита. Мэтр спрашивал Фирсова о понимании им социальной роли общественного мнения, о методах его изучения и способах представления результатов исследований, об этике взаимоотношений с респондентами и многом другом. В том числе — о состоянии исследований мнения в СССР.

В конце встречи Гэллап отвел 15 минут на вопросы Фирсова и на его объяснение в подробностях целей визита в Принстон. Затем вошла женщина-секретарь, которой было сказано: «Этому джентльмену из России следует показать все, что он хочет видеть, устроить деловые встречи со всеми сотрудниками, которые его интересуют. Под его честное слово (обещание не публиковать научные материалы, ввиду того, что они являются собственностью коммерческой организации) — снабдить образцами отчетов, методик, материалами, регламентирующими сбор информации об общественном мнении. Дать ему для чтения отчеты о наиболее типических исследованиях, включая маркетинговые».

Перед прощанием Гэллап сказал, что Россия как партнер его очень интересует. Он хотел бы создать филиал в Москве или Ленинграде. Сразу этого не сделать, но начинать надо, не откладывая дела в долгий ящик. Например, он готов провести на представительных выборках советско-американское исследование по любой теме, которую назовет советская сторона или я сам, как представитель академического учреждения. Правда, он догадывается, что у Фирсова не было полномочий на переговоры по такому поводу. Расстались они дружески, и Фирсов целую неделю ездил из Нью-Йорка в Принстон и изучал деятельность всех звеньев Американского института общественного мнения.

Воспоминания Н. Попова и Б. Фирсова свидетельствуют: Джордж Гэллап был готов к сотрудничеству с советскими аналитиками общественного мнения. И, думается, такие совместные акции много бы дали и в научном плане, и в социально-политическом отношении. Однако, сотрудничество не состоялось.

Друг Гэллапа, консультант президентов Хэдли Кэнтрил был в Москве в 1958 г.

Сказанное выше позволяет утверждать, что в 1970-е гг. Гэллап был заинтересован в сотрудничестве с советскими социологами и в проведении сравнительных исследований. Мои историко-социологические поиски позволяют сделать предположение о том, что такую задумку Гэллап вынашивал уже во второй половине 1950-х, а, возможно, она родилась ранее, сразу после смерти Сталина. Такое заключение я делаю, основываясь на содержании книги Хэдли Кэнтрила «Советские лидеры и формирование человека» [8].

Гэллаповская технология опросов заинтересовала Кэнтрила в 1936 г. после успешного предсказания победы Франклина Рузвельта на президентских выборах, в ней он увидел эффективный инструмент для познания общественного сознания.

В 1966 г. Кэнтрил был назван лауреатом премии Американской ассоциации исследователей общественного мнения. В обосновании этой высшей профессиональной награды, в частности, отмечено: «Как психолог, он показал, что социальное восприятие можно изучать с помощью опросных методов; как аналитик общественного мнения — что даже чрезвычайно сложные политические проблемы могут быть предметом научных разработок; как политолог он первым продемонстрировал, что крупномасштабные опросы общественного мнения могут служить делу укрепления мира».

Не вызывает сомнений то, что поездка Кэнтрила в Советский Союз в 1958 г. имела научные и политические цели, также он хотел понять психологию населения и элиты. Мне думается, что общие соображения о поездке в Москву и некоторые результаты наблюдений Кэнтрил обсуждал с Гэллапом.

Отчет Кэнтрила был направлен непосредственно прези- денту Эйзенхауэру, которого в середине 1950-х гг. он консультировал по психологическим аспектам внешней политики. Кэнтрил предлагал относиться к стране Советов жестко, но с большим уважением; это, по его мнению, могло бы улучшить отношения между Востоком и Западом. На сайте Мемориальной комиссии Дуайта Эйзенхауэра мне удалось найти официальное сообщение о незапланированном ланче президента Эйзенхауэра с Кэнтрилом. Встреча состоялась 15 января 1959 г., вскоре после возращения Кэнтрила из Союза. Присутствовали также генерал Эндрю Гудпастер, руководитель администрации президента, и его помощник, сын президента майор Джон Эйзенхауэр. Не исключено, что в ходе этого ланча Кэнтрил изложил свои впечатления о виденном и общие выводы социальнополитического характера.

В 1960 г. по итогам изучения Кэнтрилом работ Ленина, Сталина, выступлений ряда советских лидеров, публикаций советских философов и психологов, анализа прессы и художественной литературы, а также на основе личных впечатлений была выпущена названная выше небольшая книга «Советские лидеры и формирование человека».

Кэнтрил отмечал, что, поскольку советская идеология и философия трактовали научные методы как конкретизацию положений диалектического материализма применительно к той или иной области научных исследований, то эмпирическое изучение общества, в том числе с помощью опросов общественного мнения, не представлялось актуальным; фактически оно было «полностью запрещено». В частности, он вспомнил об одной дискуссии в Институте философии АН СССР в Москве, на которой была затронута тема изучения общественного мнения. Он услышал от оппонентов, что «мнения — «субъективны» и не отражают «объективную» среду».

Кэнтрила и Гэллапа связывали долгие годы сотрудничества и дружбы. После смерти Кэнтрила Гэллап писал: «Д-р Кэнтрил был одним из первых, если не самым первым из тех, кто принес в учебные аудитории личный опыт изучения общественного мнения... Он в равной мере комфортно чувствовал себя в теории и практике. С учетом данных своих исследований общественного мнения он консультировал президентов Рузвельта, Эйзенхауэра и Кеннеди в критические периоды истории. Судя по последующим событиям, его советы были хорошо обоснованы» . Скорее всего, Гэллап был достаточно осведомлен о работах Кэнтрила по заказам правительства и о его деятельности в качестве советника президента, но вряд ли в 1969 г. он мог сказать об этом больше.

В конце 1999 г. я постепенно погружался в изучение биографии Джорджа Гэллапа, его жизнь и дела оказались мне интересны. К началу 2000 г. уже накопился материал, и здесь я обратил внимание на то, что в 2001 г. исполнится 100 лет со дня рождения Гэллапа. Редактор журнала «Телескоп» Михаил Илле, пошел мне навстречу и опубликовал достаточно объемную статью «Дж. Гэллап — наш современник [9]. Она положила начало моей многолетней «гэллапиаде», работа над которой и сейчас не завершена.

Первым кто обратил внимание на статью о Гэллапе, был мой давний ленинградский / петербургский коллега Валерий Борисович Голофаст (1941-2004), с которым я начал активно переписываться в 2001 г. Голофаст был не только опытным исследователем, работавшим в широком предметном поле социологии, и специалистом в области методологии биографического анализа, но и человеком, в юности прошедшим хорошую литературную школу1. Поэтому наша переписка, советы Валерия, оказались крайне полезными для меня. И вот, разбирая все это, я нашел мое электронное письмо Голофасту, в котором процитировал небольшое электронное послание от сына Джорджа Гэллпа — Джорджа Гэллапа младшего.

Примечание редактора. См. статью Б. Докторова «Разговоры с Валерием Голофастом: мысленные и реальные» в этом номере.

Приведу фрагмент моего письма В. Голофасту от 10 июля 2003 г.:

«...сегодня — памятный день. Семья (не Ельцина, но Гэллапа) обратила внимание на работу скромного исследователя, приехавшего с другого края Земли и разрабатывающего в своей деревне биографию их отца. Речь идет о статье в «Телескопе», и ты (первым) ее заметил:

Уважаемый профессор Докторов:

Благодарим вас за проникновенный и хорошо продуманный текст, который Вы сделали в моем отце, д-р Джордже Гэллапе, в марте. Вся семья Гэллапов прочитала эту статью с большим интересом и признательностью.

С наилучшими пожеланиями,

С уважением,

Джордж Гэллап, младший

Как попала моя статья к Джорджу Гэллапу-мл., я точно не помню. Скорее всего, я отправил ему журнал на адрес The Gallup Organization и там ее перевели.

Гэллаповские чтения в Тюмени

Деталей не помню, но кажется, что в 2001 г., когда исполнялось 100 лет со дня рождения Джорджа Гэллапа, в Америке не было специальной прессы и каких-либо заметных научных форумов. А в Тюмени по этому поводу прошли первые Всероссийские Гэллаповские чтения.

К сожалению, у меня не сохранился мэйл, посланный мне кем-то из Тюмени от имени профессора Клары Григорьевны Барбаковой (1934-2018) в начале ноября 2000 г. Но хранится мое ответное письмо от 9 ноября. Обычно я отвечаю на полученные письма сразу, тем более, что я никак не мог в данном случае задержаться с ответом. Это был мой первый контакт с Кларой Григорьевной после моей эмиграции в Америку в мае 1994 г. После краткого рассказа о прожитых годах я написал, что в последние пару лет заинтересовался биографией и деятельностью Джорджа Гэллапа. В частности, отмечалось, что ноябре 2001 г. исполяется 100 лет со дня рождения ученого.

Меня и сейчас удивляет, как Барбакова, которая не занималась специально вопросами методологии и технологии измерения установок и имела весьма общие представления о деятельности Гэллапа, разглядела в этом исследовательском направлении нечто ценное. Конечно, интуиция, чутье аналитика и преподавателя; она сразу увидела, что это может оказаться полезным для практики и в преподавании. Вскоре мы договорились о прочтении лекций по изучению общественного мнения, подготовке брошюры о жизни Гэллапа и о проведении в Тюмени «Гэллаповских чтений».

Всего через два с небольшим месяца, 14-16 февраля 2001 г., Тюменским государственным институтом мировой экономики, управления и права (ТГИМЭУиП), создателем и первым ректором которого была Барбакова, при содействии Тюменского государственным нефтегазового университета (ТГНУ) в Тюмени прошли «Гэллаповские чтения». Кроме того выездная сессия чтений состоялась в Тобольском государственном педагогическом институте им. Д. И. Менделеева.

В мероприятиях участвовало свыше 500 преподавателей, аспирантов и студентов трех университетов и группа известных московских социологов: З. Голенкова, В. Култыгин, В. Мансуров, Г. Татарова и Ж. Тощенко. Финалом официальной программы гэллаповских чтений стал «круглый стол» по теме «Общественное мнение — фактор становления гражданского общества в современной России», который привлек внимание ведущих СМИ города.

Все это состоялось до моего глубокого погружения в биографию и творчество Гэллапа, за четыре года до выхода первой книги.

В 2003 г. в Тюмени состоялась Вторая Гэллаповская конференция, и ее организатором была профессор К. Г. Барбакова.

Этот форум не был столь пышным, но и в нем участвовали гости из Москвы и Новосибирска. В рамках конференции состоялось весьма необычное мероприятие — открытие первого в России отделения Quill and Scroll Society, целью которой является поддержка старшеклассников, думающих о том, чтобы стать журналистами.

Дорогой Борис:

Еще раз спасибо за статьи о моем отце.

Кроме того, спасибо за любезное приглашение приехать на конференцию в Сибирь.

Я только что вернулся с собрания Общества Quill and Scroll в Айове, штат Айова. Они, как Вы знаете, больше всего хотели бы открытия новой органиции в Вашей стране. Все, что Вы можете сделать, чтобы ускорить это, было бы весьма полезно.

С наилучшими пожеланиями, Джордж

У нас с К. Г. Барбаковой были планы на ближайшие годы, но начало ее тяжелой болезни не позволило реализовать их. А в середине февраля 2018 г. ее не стало...

Л. Н Коган о «лучшем опросе» Гэллапа

Лев Наумович Коган (1923 — 1997), оставил яркий след в истории развития нашей науки. Это был серьезный, глубокий исследователь, один из создателей Уральской социологии и легендарная личность. Подобно всем социологам первого поколения, он проводил опросы, изучал мнение населения или трудовых коллективов по тем или иным значимым для них темам, однако его нельзя отнести к аналитикам общественного мнения. Причем же здесь Гэллап? Ответ на этот вопрос дает шуточный стих Л.Н. Когана [10, с. 147]:

ВАЛЕ КСЕНОФОНТОВОЙ

Всем известно, что умело / Проводил подсчеты Гэллап, Он Америку замучил / целой серией анкет.

Но решил однажды Гэллап / Провести опрос свой лучший:

Оказалось вдруг, что в штатах / «Мисс Америки» — то нет!

В Арканзасе и Аляске / Даже в дикой Оклахоме При ответе на вопрос: / «Кто на свете всех милее И румяней и белее»? / «Ксенофонтова», неслось.... Хоть при этом не видали / В Аризоне нашей Вали, А увидели бы вдруг, / побросали пистолеты Даже гангстеры в кюветы / так велик был их испуг. Удивленье и смущение, / А скорее — восхищенье

Нашей Валей дорогой! /Путь познанья очень долог, Но средь женщин социолог / Это — лучший человек! Вот за что народы мира / Нашу Валю оценили Будут чтить ее вовек!

Валентина Васильевна Ксенофонтова окончила истфак Уральского государственного университета в 1960 г., работала в Социологической лаборатории Университета. В 1972 г. защитила в Свердловске диссертацию на соискание ученой степени кандидата философских наук по теме: «Жизненные планы молодежи и их реализация». Стала доцентом, преподавала разные курсы, в том числе — историю русской социологии.

Моя «Гэллапиада»

Хочется думать, что определенный вклад в представления российских социологов о личности и творчестве Джорджа Гэллапа внесли и мои историко-социологические исследования по становлению опросов общественного мнения в США. Первые статьи по этой теме регулярно публиковались в «Телескопе» в 2000-2007 годах. Итогом поисков стали опубликованные одна за другой три книги: «Первопроходцы мира мнений: от Гэллапа до Грушина» (М.: Институт Фонда «Общественное мнение». 2005), «Отцы-основатели. История изучения общественного мнения» (М.: ЦСП. 2006) и «Реклама и опросы общественного мнения в США: История зарождения. Судьбы творцов». (М.: ЦСП. 2008). Они имели положительные рецензии и в 2017 году были переизданы.

В 2011 году увидела свет книг «Джордж Гэллап. Биография и судьба» (М.: Изд-во ООО»Полиграф — Информ», 2011), более полно рассказывающая о жизни ученого, чем все известные мне работы американских авторов.

Кроме того, результаты исследований деятельности Гэллапа и ученых, внесших значительный вклад в развитие технологии и культуры изучения общественного мнения, отражены в ряде других моих книг и большом числе статей, веб-постов.

***

Ядро образа Джорджа Гэллапа, несомненно, составляют представления о нем, как о создателе современной, научной технологии изучения общественного мнения и о человеке, многие годы испытывавшего и совершенствовавшего методологию измерения массового сознания. Вместе с тем, прав был Владимир Шляпентох, уже на рубеже 1960-х — 1970-х в следовании Гэллапу первые советские социологи видели движение к демократизации общественной жизни страны. Тогда они не знали того, что Гэллап считал себя «апостолом демократии», но они понимали, что опросы общественного мнения — это эффективный инструмент измерения «пульса демократии».

И в заключение — еще одно свидетельство присутствия Гэллапа в нашей политической культуре. Нередко журналисты называли Бориса Грушина российским Джорджем Гэллапом.