'e - "защитник Египта"? К семантике некоторых именований Александра Великого на египетских памятниках

Как известно, вступление Александра Великого в Египет в ноябре 332 г. до н. э. было представлено в обращенной к египтянам пропаганде как восшествие на престол нового легитимного царя Верхнего и Нижнего Египта, что незамедлительно проявилось во введении летосчисления по годам его царствования [Pestman, 1967. P. 11], в начале храмового строительства от его имени [Chauveau, Thiers, 2006. P. 390–393] и, разумеется, в составлении для него традиционной царской титулатуры 1.

По-видимому, одной из первых строительных работ от имени Александра в Египте стало восстановление святилища процессионной барки Амона-Ра в Луксорском храме [Abd el-Razig, 1984]: согласно чтению К. Янсен-Винкельном датировки в граффити на стене Луксорского храма жреца

Анхпахереда, строительная активность в Луксоре началась в «Год 1, первый месяц ахет, день первый при Величестве царя Верхнего и Нижнего Египта Александра» (rnpt-zp 1 tpy ȝḫt sw 1 ḫr ḥm (n) nsw-bỉty ȝrksndrys…; ср. с чтением «Год 3»: [Abder-Razig, 1983. P. 213; Jansen-Winkeln, 2001. S. 180; 2013. S. 2, 5, Komm. 12, Taf. II]), и эту датировку естественно отнести именно к царствованию Александра Великого, поскольку в формальное царствование в Египте его сына от Роксаны, носившего то же имя (в 316–304 гг. до н. э.), строительных работ в Луксоре не велось вообще [Chauveau, Thiers, 2006. P. 395–396] 2. Если понять эту датировку буквально, получится, что она относится к 15 ноября 332 г. до н. э. [Beckerath, 1997. S. 198], т. е., по сути дела, к первым дням пребывания Александра в Египте 3; возможно, что, при ее точной привязке к дню нового года, она все же несколько условна [Jansen-Winkeln, 2013. S. 5, 8], но во всяком случае должна указывать на начало работ в Луксоре в Год 1 Александра, т. е. в 332–331 г. до н. э. В таком случае ко времени данного цикла строительных работ, т. е. к началу правления Александра должно, очевидно, относиться и составление его титулатуры, зафиксированной на блоках святилища барки в Луксоре.

Данная титулатура включает три из пяти традиционных имен, входивших в состав титулатур египетских царей: Хорово имя, «солнечное» имя царя Верхнего и Нижнего Египта и личное имя, связанное с титулом «сын Ра» (как и другие египетские ти-тулатуры Александра времени его жизни, она не включает имена Обеих Владычиц и Хора Златого). Мы обратим внимание на Хорово имя Александра, удостоверяющее, согласно египетским представлениям, временное, на срок его жизни, воплощение в нем бога Хора [Большаков, 2000а. С. 74–77]: в Луксорском храме оно выглядит как mk-Kmt – «Защитник Египта» [Abd el-Razig, 1984. S. 36, 55, 59, Taf. 10, 12; cf. Blöbaum, 2006. S. 419]. Известна и другая форма Хо-рова имени Александра, которая зафиксирована в своем полном виде ḥqȝ-qnw tkn-ḫȝswt («Правитель сильный, приближающийся к чужеземным странам» [Sethe, 1904–1916. S. 6]) в реконструированном при нем помещении храма Тутмоса III Ахмену в Карнаке; там же [Lepsius, 1859. Taf. 3a, 3c], а также в храме Тота в Гермополе, реконструкция которого, начатая при ХХХ династии, завершалась при Александре Великом и Филиппе Арридее [Winter, 2006. S. 209, Abb. 2], это имя представлено в варианте ḥqȝ-qnw («Правитель сильный»; и, наконец, только в Гермополе [Winter, 2006. S. 209, Abb. 3a–b] – в варианте qnw («Силач»; последние два варианта, очевидным образом, являются стяжением полного варианта данного имени, представленного в Ахмену). Исходя из датировки начала строительных работ в Луксоре естественно заключить, что зафиксированная там форма имени Александра – более ранняя, а второй его вариант был введен позднее и, как видно, стал более распространенным; достаточно естественно и связать его смысл с наступлением Александра в Месопотамии и Иране, ожидавшимся после ухода из Египта. Примечательно, что обе формы Хорова имени Александра восходят, по сути дела, к эпитетам в составе имени Обеих Владычиц (указывающего на связь царя с Нехбет и Уаджит – богинями, олицетворяющими его венец [Beckerath, 1999. S. 11–12]) Рамсеса II mk-Kmt wʿf-ḫȝswt («Защитник Египта, склоняющий чужеземные страны» [Beckerath, 1999. S. 152–153, N1, N2]; второй компонент этого имени не совпадает с эпитетом Хорова имени Александра tkn-ḫȝswt, однако их структурное и смысловое сходство очевидно); его более поздними репликами были Хорово имя Сети II kȝ-nḫt mk-Kmt («Мощный бык, защитник Египта» [Ibid. S. 158– 159, H6]) и его же имя Обеих Владычиц mk-Kmt wʿf-ḫȝswt (как видно, полностью повторившее этот же титул Рамсеса II [Ibid. S. 160–161, N3]), имя Обеих Владычиц Рамсеса IV mk-Kmt wʿf-pḏt-9 («Защитник Египта, склоняющий Девять Луков» [Ibid. S. 166–167]), а также, что особенно важно в связи с титулатурой Александра, титулы его прямого египетского предшественника Нек-танеба II – Хорово имя mry-tȝwy mk-Kmt («Возлюбленный Обеими Землями, защитник Египта» [Blöbaum, 2006. S. 411]) и имя Обеих Владычиц sḫr-ỉb-nṯrw tkn-ḫȝswt («Радующий сердце богов, приближающийся к чужеземным странам» [Ibid. S. 412]). Можно было бы сказать, что каждый из вариантов Хорова имени Александра реплицирует один из этих титулов Нектанеба II: повторим, однако, еще раз, что для наших целей важна его форма mk-Kmt, зафиксированная в Луксоре.

Следующий памятник, к которому мы обратимся, – это гробница Петосириса, жреца храма Тота в Гермополе, в районе Туна эль-Гебель вблизи этого города, датирующаяся рубежом IV и III вв. до н. э. [Lefebvre, 1923a; 1923б; 1924]. В находящейся в ней так называемой «Большой биографической надписи» Петосирис рассказывает о своей деятельности на посту лесониса (mr-šn, λεσῶνις), т. е. главы хозяйства храма Тота [Zauzich, 1980] в течение семи лет (стб. 26–33) [Lefebvre, 1923a. P. 136–145; 1923б. P. 53–59; 1924. Pl. XXVIII– XXX, XXXI–XXXIV], которые, как мы под- робно покажем в отдельной публикации, должны были прийтись на время после описанного в этом тексте периода второго персидского владычества в Египте (343– 332 гг. до н. э.) 4 [Ладынин, 2014б]. По словам Петосириса, он исполнял эту службу, «(в то время как,) однако, (был) правитель чужеземных стран в качестве защитника Египта» (стб. 27–28: ỉw sw ḥqȝ nw ḫȝswt m nḏty ḥr Kmt [Lefebvre, 1923a. P. 137; 1923б. P. 54]). Что касается первого компонента этого обозначения, он известен в Египте I тыс. до н. э. и в иных случаях, когда возникала необходимость обозначить власть чужеземного правителя Египта над территориями за его пределами, составлявшими для этого правителя его коренной домен 5. Второй же компонент – словосочетание «защитник Египта» – иногда пытались интерпретировать просто как своеобразное обозначение его правителя, в чем-то схожее с известным в новое время термином «протектор» [Otto, 1954. S. 181; Lichtheim, 1980. P. 46]; однако такие попытки представляются бесперспективными лексикографически. По-видимому, следует все же трактовать это обозначение исходя из содержащихся в нем, насколько можно судить, коннотаций образа Хора, который неоднократно обозначался термином nḏty («защитник, мститель») в составе разных эпитетов (ndty-ḥr-ỉt.f «Защитник отца своего», т. е. Осириса [Erman, Grapow, 1928. S. 376 (11); Lexikon…, 2002. S. 589] 6, а также из контекста этого обозначения в надписи Петосириса – следующего за содержащей его фразой описанием второго персидского владычества. Очевидно, что в этом контексте «защитником / мстителем Египта» должен был именоваться правитель, изгнавший персов, и исторически им был именно Александр [Струве, 2003. С. 351]. Сейчас, однако, мы опять же обратим внимание лишь на один момент – его смысловую близость (фактически совпадение, при использовании немного других слов и спе- цифичности коннотаций) с Хоровым именем Александра, известным нам в Луксоре.

Подобное совпадение могло бы показаться все же случайностью, если бы мы не могли назвать еще один, причем, бесспорно, не случайный его пример, зафиксированный на алтаре (вернее, на монументальном постаменте) из храма Амона в оазисе Бахария [Bosch-Puche, 2008]. Данный памятник обращает на себя внимание своими текстами: древнеегипетской надписью, содержащей уникальную царскую титулатуру Александра, которая состоит не из трех, как на памятниках в Египте, а из всех пяти традиционных компонентов [Ibid. P. 33–36], и едва ли не еще более примечательной древнегреческой надписью, гласящей: «Царь Александр – отцу Аммону» (Βασιλε ὺ ς | Ἀ λ έ ξ<α>νδρος | Ἄ μμωνι | τ[ ῶ ]ι πατρί) [Ibid. P. 37–38]. При всей соблазнительности отнесения этого памятника ко времени Александра [Ibid. P. 33] мы все же склонны считать по ряду причин (прежде всего, ввиду полного отсутствия аналогов зафиксированной на нем титулатуры в оформлении гораздо более значительных сооружений Александра внутри Египта), что это подделка, относящаяся уже к царствованию Птолемея I Сотера, вероятнее всего, к первым десятилетиям III в. до н. э., когда эпизод в оазисе Сива стал необычайно значим в официальной пропаганде и в связи с этим могло потребоваться и подтверждение специальными «псевдопамятниками» его значимости, с точки зрения самого Александра (в этом смысле как раз бахарийский памятник чрезвычайно удачным образом «попадает» на вероятный маршрут обратного пути Александра из Сивы в Египет, который, согласно самому Птолемею, проходил не по морскому берегу, а напрямую через пустыню (Arr. III. 3. 5) ⁷. В древнеегипетской титула-туре Александра на этом памятнике присвоенное ему имя Хора Златого (согласно традиционным представлениям, указывающим, что тело царя, подобно телу божества, сотворено из золота [Берлев, 1979]) выглядит следующим образом: «Хор Златой Мо(щный) бык, защищающий Египет, властитель Великой зелени, (всего,) что обходит солнечный диск» (Ḥr nbw kȝ-n(ḫt) ḫwỉ

Bȝq(t) ḥqȝ wȝḏ(-wr) šn(t)-ỉtn [Bosch-Puche, 2008. P. 33]). Наиболее примечателен, с нашей точки зрения, конечно, базовый компонент этого имени – словосочетание ḫwỉ Bȝq(t), опять же означающее «защищающий Египет». Можно отметить полную аналогию ему в титулатуре второго царя ХХХ династии Тахоса – в его имени Хора Златого ḫwỉ Bȝq(t) wʿf-ḫȝswt («Защищающий Египет, склоняющий чужеземные страны» [Becke-rath, 1999. S. 226–227]; обратим внимание, что второй компонент этого имени совпадает с компонентом имени Обеих Владычиц Рамсеса II, о влиянии которого на титулату-ру Александра мы говорили выше); однако мотивом для включения данного эпитета в титулатуру Александра на памятнике из Ба-харии была, скорее, не эта аналогия, а его полное смысловое и структурное (хотя и не лексическое!) сходство с ранним Хоровым именем Александра, зафиксированным в Луксоре.

Рассмотренные нами памятники создают впечатление, что по той или иной причине сам смысл словосочетания «защитник Египта» оказался весьма прочно ассоциирован в восприятии египтян с образом Александра. Очевидно, впервые, в самом начале власти Александра над Египтом, такая ассоциация проявилась в Хоровом имени Александра mk-Kmt в составе его титулатуры, зафиксированной в Луксоре. Как мы видели, создатели этой титулатуры, формируя этот ее компонент, использовали эпитет, уже ставший стандартным в репертуаре царских имен и тем самым выявлявший связь Александра с предшественниками; вместе с тем сам этот репертуар был достаточно обширен, чтобы решить такую задачу выявления преемства при помощи эпитета практически с любым смыслом! Другими словами, выбирая эпитет для Хорова имени Александра, его египетские идеологи, конечно, ориентировались на желательный для них смысл, и этим смыслом, по неким соображениям, стало именно значение словосочетания «защитник Египта». Ассоциация этого смысла с образом Александра актуализируется вновь существенно позже, не меньше, чем через тридцать лет, в надписях гробницы Петосириса и памятника из Бахарии. Думается, что память о связи словосочетания с таким значением с ранней титулатурой Александра не утратилась, коль скоро на памятнике из Бахарии мы видим его именно в составе царской титулатуры, а в надписи Петосириса – во всяком случае, в характеристике властного статуса Александра. При этом обращение создателей обоих этих памятников как раз к ранней титулатуре Александра совершенно закономерно, исходя из их целей: в своей надписи Петосирис говорит об Александре в связи с самым началом его власти над Египтом, по сути дела, с ее установлением, а постамент из Бахарии и вовсе был призван имитировать реальный памятник Александра 332/331 г. до н. э.! Вместе с тем весьма примечательно следующее: на данном этапе ассоциированное с Александром словосочетание со значением «защитник Египта» уже утратило связь как с точной формой его Хорова имени в Луксоре, так и с самим этим компонентом царской титулатуры. Грубо говоря, египтяне рубежа IV и III вв. и первых десятилетий III в. до н. э. неплохо помнили, что Александра когда-то, на заре македонского времени, именовали «Защитник Египта», но почему-то забыли, какую в точности лексическую форму имело это именование.

Подобное явление выглядит довольно необычно: во всех государствах мира принципиально важные идеологемы (в том числе и мотив защиты страны как в обороне, так и в наступлении против окружающего мира, который можно считать весьма актуальным в пропаганде царей Египта I тыс. до н. э., приходивших к власти в результате завоевания или узурпации [Kahl, 2002. S. 35–36]), облекаются в санкционированную властью словесную форму, и далее о них помнят, возможно, и с искажением этой формы, но, во всяком случае, не с полной ее утратой и не в отвлечении от нее. Теоретически можно было бы допустить, что именование «Защитник Египта» бытовало применительно к Александру в каком-то одном стандартном виде на разговорном демотическом языке конца IV в. до н. э., а адекватные ему эпитеты в титулатурах Александра и в надписи Петосириса представляют собой разные способы передачи этого демотического именования на среднеегипетском языке этих текстов 8. Обратившись к демотической лексикографии, можно увидеть, что из всех вариантов этого именования Александра наиболее полное соответствие в демотике получает nḏty ḥr Kmt в надписи Петосириса (в названии культовой статуи Птолемея V Эпифана в знаменитом Розеттском декрете [Erichsen, 1954. S. 123, 235]; стк. 23 демотического текста: nḏ Bqy; ср. стк. 6 среднеегипетского иероглифического текста: nḏ n Bȝqt [Sethe, 1904–1916. S. 189]); однако и остальные его варианты в демотическом языке, при наличии в нем соответствующих глаголов (mky: [Demotic Dictionary…, 2001а. P. 258–259]; ḫwy: [Demotic Dictionary…, 2001б. P. 40]), отнюдь не невозможны. В связи с этим, такое обращение к лексикографии не особенно проясняет данное явление и, кроме того, не может дать ответа на вопрос, почему столь значимым именованием Александра стал именно его эпитет «Защитник Египта».

На наш взгляд, удовлетворительное объяснение интересующего нас явления может быть неожиданно простым. Как хорошо известно, само имя «Александр» (Ἀλέξανδρος), характерное для представителей македонского царского дома Теменидов / Аргеадов и широко распространенное за его пределами [A. Lexicon…, 2005. P. 14–17], на древнегреческом языке означает «защитник людей» [Liddell et al., 1996. P. 62]. Трудно сказать, сталкивались ли египтяне с обладателями этого имени до македонского завоевания, однако даже независимо от того, насколько оно было для них ново, сами базовые установки их культуры [Большаков, 2000б. С. 65–69; Vittmann, 2013a; 2013б] ориентировали их на то, чтобы обратить внимание на его значение у нового властителя Египта. Если в древнегреческой ономастике значение этого имени довольно неопределенно (оно имеет в виду некую защиту «людей вообще»), то в восприятии египтян, исходя из задач, традиционно стоявших перед их правителем, а также из того обостренного восприятия положения их страны в мире, которое, безусловно, было им свойственно после десятилетий персидской угрозы и второго персидского завоевания, конкретизация значения имени Александра применительно собственно к защите Египта была закономерна. В свете этого объяснить феномен бытования египетских именований Александра со значением «защитник Египта» можно было бы следующим образом. Раннее Хорово имя Александра, зафиксированное в Луксоре, по-видимому, представляло собой, по сути дела, переложение средствами репертуара египетских царских имен значения его личного имени, с отмеченной нами его конкретизацией. При этом в памяти египтян сам принцип такого построения его египетского титула отпечатлелся лучше, нежели его конкретная форма и точное положение в титулатуре; и в дальнейшем при необходимости именно этот принцип воспроизводился уже иными лексическими средствами.

Последний вопрос в связи с данным феноменом, на который хотелось бы найти ответ, касается того, почему данное именование Александра актуализируется спустя не менее трех десятилетий после его вступления в Египет, очевидно, уже в царствование Птолемея I Сотера. Думается, что объяснение этому можно найти в закономерностях официозной пропаганды раннеэллинистического времени в Египте. Одним из самых ярких ее проявлений стал сюжет, в дальнейшем перешедший в позднеантичный «Роман об Александре», но, как считается, впервые обретший последовательную письменную фиксацию в первые десятилетия III в. до н. э.: согласно нему Александр был сыном бежавшего из Египта в Македонию царя Нектанеба (исторического Нектане-ба II) и в дальнейшем вступил в Египет, чтобы освободить его от чужеземных врагов, которые и вынудили в свое время спасаться бегством его отца; кроме того, в этом сюжете проводится мысль о том, что Александр как миродержавный правитель является преемником и едва ли не новым воплощением легендарного египетского царя Сесонхосиса, в свое время завоевавшего весь мир (Hist. Alex. Magni, rec. A. I. 1–12; 30–34; II. 13–15; III. 18–24, 32–33; об эллинистическом прототипе «Романа…» см.: [Berg, 1973]). Пропагандистская направленность этого сюжета очевидна, а его мотивы – и защиты Египта Александром, изгнавшим из страны ее врагов, и его миро-державия – находят отражение в совокупности царских имен, присвоенных Александру в титулатуре на памятнике из Бахарии. Примечательно, что фраза надписи Петоси-риса о «правителе чужеземных стран в качестве защитника Египта» звучит несколько двусмысленно: пожалуй, в ней чувствуется оттенок иронии, напоминающий небезызвестные слова о «Сауле во пророках». Надо сказать, что создатели гробницы Петосири-са в ее текстах и оформлении старались последовательно воздерживаться от какого- либо признания легитимности и сакрального статуса македонских правителей Египта: собственно, весьма показательна и сама описательная характеристика, отнесенная в надписи Петосириса к Александру вместо недвусмысленного царского титула. Таким образом, если реплика именования Александра «Защитником Египта» в титулатуре, приписанной ему на памятнике из Баха-рии, может быть отражением пропаганды, ведшейся в египетской среде в начале правления Птолемеев, то сходная реплика в надписи Петосириса, напротив, может фиксировать несколько раздраженную реакцию ее составителя на эту пропаганду.