Фактор лимитрофного геополитического позиционирования в трансформации пространственной идентичности (на примере Гагаузии и Аджарии)

Acknowledgement: The research was conducted thanks to the support of the 4th young scientists grant of MGIMO University.

Процесс формирования национального самосознания и пространственной идентичности на постсоветском пространстве протекал в разных государствах по-разному [1, c. 16-18], и в центре данного исследования находятся пространственные идентичности не целых экс-советских республик, а отдельных их регионов, а именно Гагаузии (Молдавия) и Аджарии (Грузия). Исследовательский интерес к данным территориям обусловлен одной из методологических предпосылок, которой руководствуются ученые - члены клуба «Terra Cognita» НСО МГИМО и которая была выработана в ходе предыдущих исследований [2, c. 156-171]. Она заключается в следующем: пространственная идентичность является социальным конструктом и может обладать геополитическим компонентом, определяющим положение территории в текущей региональной/международной системе отношений. Выявить геополитический компонент пространственной идентичности можно с помощью анализа геополитического кода (концепция, разработанная Колином Флинтом [3, c. 56]), однако в отдельно взятом многонациональном государстве как пространственных идентичностей, так и свойственных им геополитических кодов может быть несколько. Данное положение, прежде чем стать одним из базовых методологических установок в деятельности клуба, было апробировано и подтверждено исследованием пространственных идентичностей на территории Молдавии и Приднестровья, где действительно были найдены рассматриваемые социальные конструкты в Гагаузии, Тараклии, Приднестровье и Кишиневе, однако отдельный интерес представляют гагаузская и болгарская (тараклийская) идентичности, частично противопоставляющие себя молдавской и обладающие собственными геополитическими кодами, в которых России отведено место союзника и партнера.

У исследователей возник следующий исследовательский вопрос: можно ли найти подобный феномен конструирования идентичности путем противопоставления себя национальному большинству в других государствах постсоветского пространства? Чтобы ответить на данный вопрос, мы провели исследование в феврале-марте 2017 г., объектом которого стала Автономная Республика Аджария в составе Грузии. Данный кейс был выбран ввиду наличия между ней и Гагаузией следующих сходств касаемо национального развития и политической истории:

• •    гагаузы и аджарцы на протяжении всего своего существования не были независимыми и находились под властью различных государств: для Гагаузии это были Османская и Российская империи, СССР и Молдавия, а для Аджарии - Иберийское и Грузинское царства, Османская и Российская империи, СССР и Грузия;

• •    в 1990-е - начале 2000-х годов на этих территориях были сильны сепаратистские тенденции, едва не приведшие к вооруженным конфликтам, в частности поход на Гагаузию 1994 г. и Аджарский кризис 2004 г.;

• •    оба региона смогли добиться статуса автономии на современном этапе;

• •    и Молдавия, и Грузия испытывали трудности в конструировании национальной идентичности и консолидации общества, а также не смогли удержать в своем составе территории (Приднестровье откололось от Молдавии, Абхазия и Южная Осетия - от Грузии);

• •    гагаузы и аджарцы и по сей день испытывают влияние со стороны Турции, с которой гагаузов связывает язык и экономическое сотрудничество, а аджарцев - религия (частично), экономические связи и общая граница.

Как мы видим, в обоих случаях актуализация лимитрофного (погранично-цивилизационного) геополитического позиционирования при отсутствии стратегии выхода (сецессии) (по Ст. Роккану) приводила к формированию квазигосу-дарственных образований, лишенных большинства элементов внутренней и внешней суверенности, но артикулирующих нарратив о независимости и инициирующих продуцирование символических элементов государственности. В исследуемых регионах, населенных преимущественно соответственно православными тюрками и грузинами-мусульманами и являющихся типичными примерами лимитрофной смешанной цивилизационной идентичности, несмотря на значительные внутренние различия и внешние обстоятельства, демонстрируются схожие стратегии квазигосударственного строительства.

Методология проекта подразумевала включенное наблюдение, сбор письменных, устных и аудиовизуальных материалов и образцов государственной и национальной символики, а также проведение глубинных интервью с научной интеллигенцией и работниками сферы туризма. Такие интервью, согласно общепринятой социологической типологии, являются неформальными и неструктурированными, и выбор исследователей обусловлен тем, что в менее формальной обстановке, по мнению американского психолога С. Квале, интервьюируемые чувствуют себя свободнее и дают более честные и репрезентативные ответы. Тем не менее сроки экспедиции в Аджарию ограничили возможности группы молодых ученых, которой удалось собрать семь глубинных интервью длительностью от 20 до 54 минут; следовательно, могут потребоваться дальнейшие исследования для подтверждения обоснованности выводов, изложенных в данной работе. Кроме того, в ходе подготовки к экспедиции с помощью контент-анализа был собран и проанализирован корпус научных, общественно-политических и официальных текстов, позиционирующих Аджарию в качестве независимой политии.

Пространственные идентичности гагаузов и аджарцев

Анализируя пространственные идентичности изучаемых народов, можно выделить их компоненты и основные характеристики. В гагаузскую идентичность входят следующие элементы, чья значимость не одинакова [4, c. 72-75]:

• 1)    автохтонный гагаузский, выраженный в использовании гагаузского языка в быту, трепетное отношение к статусу автономии и ее истории (почитание движения «Гагауз Халкы»);

• 2)    русский, оформленный в русском языке как язык делопроизводства, памяти о Великой Отечественной войне и уважении к СССР, который дал импульс для развития гагаузского языка и культуры;

• 3)    тюркский, связанный с гипотезами об этногенезе гагаузов и близостью гагаузского и турецкого языков, а также подкрепленный расширением экономических и культурных связей с Турцией в 1990-2000-е годы.

Следовательно, гагаузская пространственная идентичность обладает сложной структурой. Данная черта присуща также и аджарской идентичности, на рассмотрении компонентов которой следует остановиться подробно.

Грузинский компонент

Наиболее важным элементом пространственной идентичности Аджарии следует назвать грузинский. Он складывается, среди прочего, из языка: грузинский язык используется не только для делопроизводства, но и в быту: им владеют как старшее поколение, так и молодежь. Кроме того, среди аджарцев наличествует идентификация себя как грузин: все опрошенные респонденты на вопрос «С какой национальностью вы себя отождествляете?» заявляли, что они ощущают себя грузинами. Так обосновал это респондент С.: «В Грузии много народов: кахетинцы, имеретинцы, гурийцы, абхазы, аджарцы, но различия между ними невелики, мы все - грузины». Из этого следует, что пестрая многонациональная мозаика складывается в единую картину под названием Грузия, а отличительные особенности, несмотря на их количество, нивелируются; и здесь следует отметить заслуги советского руководства в XX веке и грузинского руководства в 2000-е годы, сумевших предложить/навязать большинству этносов на данной территории жизнеспособную национальную идентичность в ходе процесса «огрузинивания» (хотя и не без исключений в виде Абхазии и Южной Осетии) [5, c. 48-69].

Более того, связующим звеном между аджарцами и грузинами стала православная религия. В Аджарии ввиду османского владычества и политики исламизации даже вплоть до недавнего времени проживало около 70% мусульман, однако в последние 20 лет обозначилась тенденция перехода в христианство, в частности происходили массовые крещения (более 100 человек приняли православие 19 февраля 2017 г.), молодежь выбирает православие, а мусульман можно найти только среди пожилых людей в аджарских деревнях. Данный тренд подкрепляется статистикой за 2002 г.: 55% населения отождествляет себя с христианством, а с исламом - 39,8% [6]. При этом музейные работники, носители стандартизированного дискурса, подчеркивали, что во времена турецкого правления в Грузии (именно в целой Грузии, а не отдельной Аджарии) люди старались сохранить верность православию, несмотря на наказания вплоть до смертной казни за отказ принимать ислам. Таким образом, грузинский компонент складывается из отождествления себя с грузинами, отсутствия каких-либо значительных отличительных черт аджарцев и православной религии.

Аджарский компонент

Исследователями был выделен автохтонный аджарский элемент в пространственной идентичности, который, по сравнению с грузинским, размыт и трудно идентифицируем в Батуми.

Характерной чертой аджарской автохтонности является приграничное и прибрежное положение, играющее особую роль в сознании местного населения. В музеях и на улицах города можно найти артефакты, хранящие историческую память о стратегическом значении Батуми как порта. Во-первых, это Колхидский нарратив, присутствующий как в музейном дискурсе, так и на бытовом уровне у простых людей. Он представлен мифом об аргонавтах, золотом руне и Медее, статуя которой была установлена в 2007 г. на площади Европы; помимо этого, один из культурно-развлекательных центров Батуми носит название «Арго». Кроме того, Батуми как часть Аджарии всегда стоял особняком в Грузии, так как с 1878 г. Батуми был присвоен статус «свободного порта» (porto franco), то есть порта с правом ввоза и вывоза и товаров из-за границы без пошлин. Батуми обладал выгодным геоэкономическим положением, на него приходилось 2/3 экспорта стран Закавказья, он являлся важным звеном Евразийского транспортного коридора в торговле нефтью. Доказательством важности приграничного положения является, среди прочего, наличие ресторана и отеля под названием «Порто Франко».

Во-вторых, серьезный отпечаток в пространственной идентичности аджарцев оставило правление Аслана Абашидзе в Аджарии в 1991-2004 гг., который де-факто создал «государство в государстве» [7, c. 245]: между регионом и остальной Грузией были установлены блокпосты, Аджария не перечисляла налоги в грузинский бюджет и имела собственные вооруженные силы. Хотя после того, как А. Абашидзе оставил власть в 2004 г., грузинскими властями во главе с М. Саакашвили было предпринято многое для преодоления тенденций аджарского сепаратизма [7, c. 245]; в народе, согласно ответам интервьюированных, сохраняется память об А. Абашидзе как о фигуре противоречивой, но важной, которая не позволила ввергнуть Аджарию в хаос гражданской войны, разразившейся в Грузии, остановила турецкую экспансию и не дала превратить регион в один из пунктов наркотрафика и незаконной торговли оружием. По итогам интервью у исследователей сложилось впечатление о неких «упущенных возможностях» из-за ухода Абашидзе, однако речь идет не о «тоске по твердой руке», а об исключительности и обособленности аджарцев (особенно экономической), утраченной после 2004 г. и замененной новой формой «фасадной» исключительности. Такая исключительность ориентирована главным образом на туристов и основывается на образе Батуми как курортного города и «жемчужины» Черного моря [8].

Русский компонент

В Аджарии как части постсоветского пространства нам удалось найти также и русский компонент, который, однако, обладает собственной спецификой и сильно отличается от обнаруженного в Гагаузии. Во-первых, его носителем является в основном взрослое население, еще заставшее времена СССР и помнящее о турбулентности 1990-х годов. Это проявляется в уровне владения русским языком: те представители молодого поколения (до 25 лет), с которыми сталкивались исследователи, не очень хорошо понимали по-русски и еще хуже говорили на этом языке, в отличие от людей возрастной категории 35+. Во-вторых, у проинтервьюированных взрослых аджарцев сохраняются теплые воспоминания о Советском Союзе как о большой семье народов, где не было конфликтов, а существовала социальная сплоченность и справедливость. Причем респондент E., сравнивая успехи в развитии Батуми при М. Саакашвили, отметил, что при советской власти Ба- туми «…был сопоставимо красив, а турок было меньше». Во-третьих, на бытовом уровне компонент выражается в просмотре русских телепередач в отеле и магазинах, а также в русской эстрадной музыке в заведениях общепита. Тем не менее необходимо уточнить, что русский элемент аджарской идентичности является, по сути, исчезающим из-за политики грузинизации: об этом говорит не только уменьшающееся число носителей русского языка как второго иностранного и рост владеющих английским, но и даже тот факт, что в книжных магазинах на ул. З. Горгиладзе было мало книг на русском и все они находились в разделе «Foreign Literature» (англ. «Иностранная литература»).

Европейский компонент

Аджарская идентичность, в отличие от гагаузской, обладает также и европейским элементом, конструирующим пространственные отношения. Курс на его внедрение и на проевропейскую ориентацию Грузии особенно активно осуществлялся в период реформ М. Саакашвили, однако исторические предпосылки были и до этого: Ной Жордания, глава правительства Грузинской демократической республики (первого социал-демократического правительства в Европе), писал, что Грузия всегда была исторической частью Европы, а историк Ш.И. Нуцубидзе утверждал, что Ренессанс начался в Грузии раньше, чем в Италии [9, c. 23].

В Аджарии подобная переориентация приобрела следующие формы: во-первых, европейская идентичность аджарцев подчеркивается многочисленными свидетельствами общих культурных корней с Европой через связи с Древней Грецией и Римом. Культивируется история аргонавтов, а также нарратив о широкой торговле и связях колхидцев с греками: практически весь фонд Батумского археологического музея, состоящий из образцов торевтики, ювелирного мастерства, посуды, монет и керамики, посвящен теснейшим историческим контактам Аджарии и Эллады. Кроме того, на площади Европы в Батуми в 2007 г. был поставлен памятник Медее, держащей в руках золотое руно, а сама площадь была названа так в честь вступления Аджарии в Ассамблею европейских регионов. Путеводители подчеркивают, что статуя Медеи «напоминает о древних тесных связях Грузии с европейским миром и о близости грузинской культуры к европейской цивилизации».

Во-вторых, связь с европейскими архетипами можно усмотреть также в архитектурной стилизации и топонимике, а именно в определенной привязанности к итальянским модусам, в частности наименованию площади Пьяцца в центре старого Батуми и многочисленным итальянским названиям магазинов.

В-третьих, важным символом и институциональным воплощением современной Европы является Европейский союз, с которым Грузия подписала соглашение об ассоциации. Институциональное «возвращение в Европу» после обретения независимости началось в Грузии с обращения ВС Грузии к главам государств и правительств стран СБСЕ в 1990 г. Следующим шагом стало вступление в Совет Европы в 1999 г., причем председатель грузинского парламента в соответствующей речи сказал: «Я грузин, следовательно, и европеец» - тем самым увязав институциональную принадлежность с цивилизационной, существовавшей и до вхождения в те или иные институты.

Характерно, что на грузинско-турецкой границе, в аджарском селе Сарпи, с турецкой стороны висит только один флаг - турецкий, а с грузинской - два, Грузии и ЕС. При этом Турция значительно больше Грузии приблизилась к членству в ЕС, будучи официально зарегистрированной в качестве кандидата в члены. Флаги Европейского союза развеваются у большинства административных зданий, в особенности это касается полицейских участков и судебных учреждений. Флаг ЕС можно увидеть на здании Конституционного суда Аджарии, а также у здания аджарского правительства. При этом необходимо отметить, что движение Грузия - ЕС не одностороннее. Так, после парафирования в 2013 г. в Вильнюсе Соглашения об ассоциации, в марте 2017 г. было одобрено Еврокомиссией и Советом ЕС введение безвизового режима между Грузией и странами Шенгенской зоны.

Таким образом, европейское измерение грузинской и аджарской идентичности опирается на 1) общность культурных корней с Европой, общность древнегреческого и древнеримского культурного наследия; 2) использование топонимов европейского характера в названии улиц и магазинов; 3) институциональную интеграцию с европейскими межгосударственными объединениями, в первую очередь с Европейским союзом.

Турецкий компонент

Турецкий элемент можно считать наиболее неоднозначным в пространственной идентичности аджарцев: с одной стороны, он не может не присутствовать ввиду религиозного состава, ведь 40% населения исповедуют ислам, товарооборот с турками осуществляется именно через Аджарию, а Турция была и остается одним из основных экономических партнеров Грузии и крупным инвестором в ее экономику. C другой стороны, у всех опрошенных респондентов, когда они говорили об отношениях Аджарии и Турции, обнаруживались настороженность и даже страх по отношению к соседней стране. Основные претензии заключались в следующем:

• •    приезжающие в Аджарию турки видят в ней «дачу», где они могут распивать алкогольные напитки и играть в азартные игры; прозвучали даже обвинения в «превращении города в бордель и разрушении его запахом турецких кебабов»;

• •    турецкие предприниматели, выходящие на аджарский рынок, обладают низким уровнем бизнес-этики: они «надувают» своих грузинских партнеров, не несут ответственность за проекты (особенно в сфере недвижимости, из-за чего в Батуми много запущенного долгостроя);

• •    по мнению респондентов, в Аджарии нарастает турецкая «ползучая экспансия»: после ухода Абашидзе М. Саакашвили охотно раздавал гражданство гражданам Турции грузинского происхождения (респонденты заявляли едва ли не о десятке тысяч случаев, в то время как их число не превышало двух тысяч [10]), а сейчас на улицах Батуми турецкая речь стала обычным явлением.

Феномен «турецких инвестиций» и дискредитация партнерства с турецкой стороной стали одним из показателей политических настроений в Аджарии. Напряженность в Батуми из-за грузино-турецкого партнерства начала проявляться с 2011 г., когда правительство объявило о своих планах отстроить заново исто- рическую мечеть города возле могилы грузин, отдавших свою жизнь в борьбе с краткой турецкой оккупацией Батуми в 1921 г. [11], и постепенно достигает все более высоких отметок. Например, в 2013 г. на реке Чолоки, отделяющей Аджарию от остальной Грузии, состоялась акция с требованием ввести в стране новый праздник - День освобождения от Османской империи. Комментарии с турецкой стороны на высоком уровне по подобной тематике встречаются с опасением и возмущением: например, комментарий Р.Т. Эрдогана 14 марта (2017 г.) о том, что физические границы Турции отличаются от границ «в сердце» и что «Ризе (турецкий город) ничем не отличается от Батуми» [12] был воспринят с негодованием, за ним последовало требование к турецкому послу в Тбилиси пояснить, что именно имел в виду турецкий президент.

Следовательно, если на обыденном уровне отношение к Турции всегда было настороженным, то на уровне внешней политики курс смещался, и после про -турецкого поворота при М. Саакашвили с 2013 г. наметились тенденции более сдержанного и осторожного восприятия турок как стратегического партнера.

Подводя итог анализу всех компонентов, следует отметить, что «системообразующими» компонентами пространственной идентичности являются грузинский и собственно аджарский, а три остальных компонента - русский, европейский и турецкий - являются «Другими» в пространственном дискурсе, конструируя тем самым представления аджарцев о том, кому они близки раньше и сейчас и кем они быть не хотят.

Геополитические коды гагаузов и аджарцев

Опираясь на концепцию Колина Флинта, исследователи выделили геополитические коды в Аджарии и Гагаузии, представленные ниже в виде таблицы. Из таблицы следует, что Гагаузия и Аджария, несмотря на многие исторические и социальные сходства, обладают абсолютно противоположными кодами в отношении союзников и врагов (единственная точка соприкосновения - это Россия как союзник, но в Аджарии это актуально лишь для взрослой части населения). Такие кардинальные различия объясняются, во-первых, расхождениями в структуре пространственной идентичности, как было выявлено ранее; во-вторых, разным характером центр-периферических отношений в данных государствах: если Кишинев всегда относился к Гагаузии настороженно, шел целенаправленно по пути притеснения автономии Гагауз-Ери и не стремился развивать экономику самого бедного региона Молдавии, то Грузия в период правления М. Саакашвили приложила максимум усилий, чтобы реинтегрировать Аджарию после А. Абашидзе и сделать ее экономически процветающей. Нельзя не упомянуть также о факторе выхода к морю: изолированное положение Гагаузии не позволяло ей ориентироваться во внешний мир и потому она шла по пути «внутреннего Другого», в то время как Аджария с таким крупным портом, как Батуми, всегда была более ориентированной вовне.

Следует уточнить, что геополитический код государства создается и продвигается его элитой, и особое значение имеет способ представления выбранного страной геополитического кода для населения и международного сообщества. Это в том числе вопрос легитимации агрессивных действий государства по отноше- нию к другой стране в глазах своего народа и международных акторов, и здесь в случае с Аджарией и Гагаузией важным индикатором геополитического кода, не вошедшим в таблицу, является отношение к непризнанным государствам - территориям, отколовшимся от Молдавии и Грузии. Исследователями было выявлено, что и здесь подходы регионов различны: гагаузы понимают и принимают исторический выбор Приднестровья, так как они сами едва не оказались в такой ситуации в 1994 г. Аджарцы же, напротив, разделяют общегрузинскую точку зрения, что Абхазия и Южная Осетия - это «блудные сыновья» Грузии, которые рано или поздно должны вернуться, так как их уход был самой крупной ошибкой новейшей истории Грузии.

Таблица. Сравнение геополитических кодов гагаузов Молдавии и аджарцев Грузии Table. Comparison of geopolitical codes of Moldovan Gagauzs and Georgian

Adjarians

Категории геополитического кода	Гагаузский геополитический код	Аджарский геополитический код
Кто наши нынешние и потенциальные союзники?	1.   Россия; 2.  Турция.	1.    Грузия; 2.    Россия (для старшего поколения); 3.    ЕС и США (для молодого поколения).
Кто наши нынешние и потенциальные враги?	1.  Румыния; 2.  Молдавские власти.	1.    Турция; 2.    Россия (для молодого поколения).
Как сохранить существующих союзников и привлечь потенциальных?	1.   В отношении России: a.   Поддерживать идею вступления Молдавии в Евразийский экономический союз; b.   Отдавать предпочтение на выборах пророссийским кандидатам; c.   Расширять экономические связи с Россией. 2.    В отношении Турции: a.  Расширять культурные связи; b.  Расширять миграционные возможности для граждан Гагауз Ери, желающих отправиться в Турцию на работу.	1.   В отношении Грузии: не допу стить прихода к власти в Аджарии наследников А. Абашидзе (Георгия Абашидзе); 2.  В отношении России (для стар шего поколения): a)  Быть гостеприимными по отно шению к приезжающим русским; b)    Добиваться в России отмены визового режима с Грузией и налаживания дипломатических отношений; 3.   В отношении ЕС (для молодого поколения): a)  поддерживать имидж привлека тельного для туристов региона демократического государства; b)    выступать за вступление Грузии в ЕС.

Как противостоять существующим врагам и предотвратить появление новых?	1.  Не поддерживать прору- мынские и проевропейские партии на выборах; 2.  Оказывать давление на Кишинев с целью упрочения или расширения автономии; 3.  Выйти из состава Молда вии в случае объединения ее с Румынией.	1.  В отношении Турции: a)  Ограничивать миграционные потоки турок в Аджарию; b)    Не давать распространять идеи пантюркизма и мысли о возрождении Лазистана; c)  Добиться денонсации Карсского договора 1921 г. 2.  В отношении России (для молодо го поколения): a)  Балансировать между Западом и Турцией в плане выбора пути развития; b)    Не поддерживать пророссийских кандидатов и партии на выборах.
Как мы можем объяснить эти положения нашему народу и международному сообществу?	1.  Использование интерпре тации себя как внутреннего «Другого» в составе Молдавии и противопоставление себя кишиневским властям; 2.  Использование страха ас симиляции среди молдаван и, возможно, румын; 3.  Поддержание мифа о за ступничестве России через отсылку к прошлому и упрочения связей с ней в настоящем.	1.  Интерпретация себя как грузин, а не как аджарцев, т.е. внутреннего «Другого»; 2.  Апелляция к культурной общно сти аджарцев как грузин и соседствующих государств/групп государств; 3.  Использование страха ассимиля ции в турецкой среде возродившегося Лазистана; 4.  Использование настороженного отношения к России как к потенциальному гегемону.

Заключение

На основании проведенного анализа можно сделать следующие выводы:

• •    Гагаузия и Аджария как регионы на постсоветском пространстве обладают собственными пространственными идентичностями, которые, несмотря на ряд общих исторических и социальных предпосылок, обладают разной структурой;

• •    в составе гагаузской идентичности можно найти следующие компоненты, выстроенные по их «удельным весам»: собственно гагаузский, русский и тюркский;

• •    аджарская пространственная идентичность состоит из грузинского, аджарского, русского, европейского и турецкого компонентов, причем первый абсолютно доминирует, в то время как остальные можно найти селективно у отдельных групп населения;

• •    различные пространственные идентичности, характер центр-периферических отношений в государстве, а также фактор близости к морю определили абсолютно несхожие географические коды.

В заключение следует добавить, что представленные кейсы доказывают положение о том, что пространственная идентичность является феноменом социально конструированным и не жестко определенным, потому что на нее могут повлиять как масштабные исторические события (гагаузско-молдавский кризис 1994 г. или аджарский кризис 2004 г.), так и внешние акторы (власти в Кишиневе и Тбилиси, а также Турция и Россия).

ПРИЛОЖЕНИЕ 1. ОРГАНИЗАЦИИ АДЖАРИИ, В КОТОРЫХ ПРОВОДИЛИСЬ ИНТЕРВЬЮ

• 1.     Туристическо-информационный центр г. Батуми.

• 2.     Аджарский краеведческий музей им. Х. Ахвледиани.

• 3.     Дом-музей М. Абашидзе.

• 4.     Батумский археологический музей.

• 5.     Археолого-архитектурный музей-заповедник «Гонио-Апсарос».

• 6.     Государственный музей искусств Аджарии.

• 7.     Этнографический музей Лазетии в г. Сарпи.

• 8.     Гостиница «Старый город».

ПРИЛОЖЕНИЕ 2. ОБЪЯСНЕНИЕ КОДИРОВКИ ИНТЕРВЬЮИРОВАННЫХ ИССЛЕДОВАТЕЛЯМИ ЛИЧНОСТЕЙ В АДЖАРИИ

• 1.     Глубинное интервью с респондентом А. (*пол - женский, возрастная

  группа - 55-70 лет, вид деятельности - работник музея). Длительность записи интервью: 20 минут, 24.02.2017.

• 2.     Глубинное интервью с респондентом В. (*пол - женский, возрастная

  группа - 35-55 лет, вид деятельности - работник музея). Длительность записи интервью: 50 минут, 24.02.2017.

• 3.     Глубинное интервью с респондентом С. (*пол - мужской, возрастная

  группа - 35-55 лет, вид деятельности - директор музея и историк). Длительность записи интервью: 44 минуты, 24.02.2017.

• 4.     Глубинное интервью с респондентом D. (*пол - женский, возрастная

  группа - 35-55 лет, вид деятельности - сотрудник православной церкви). Длительность записи интервью: 10 минут, 25.02.2017.

• 5.     Глубинное интервью с респондентом E. (*пол - мужской, возрастная

  группа - 35-55 лет, вид деятельности - отельный бизнес и предпринимательство в сфере строительства). Длительность записи интервью: 51 минута, 25.02.2017.

• 6.     Глубинное интервью с респондентом F. (*пол - женский, возрастная

  группа - 35-55 лет, вид деятельности - историк). Длительность записи интервью: 54 минуты, 26.02.2017.

• 7.     Глубинное интервью с респондентом G. (*пол - мужской, возрастная

  группа - 55-70 лет, вид деятельности - юрист-международник, преподаватель вуза). Длительность записи интервью: 84 минуты, 13.03.2017.