Факторы, определяющие социальное благополучие/неблагополучие в современном городе

При исследовании такого социального феномена, как социальное благополучие, необходимо как избегать сведения его исключительно к характеристике материального положения той или иной социальной группы, так и трактовать его излишне расширительно, включая в это понятие практически все стороны бытия человека, делая его синонимом всей социальной жизни общества в целом и отдельных его групп в частности. Преодолеть эти крайности возможно, если идти не от дефиниции, а от описания структурных составляющих, определяющих содержание этого понятия.

Плодотворным, с нашей точки зрения, представляется выделение факторов, определяющих социальное благо-получие/неблагополучие тех или иных групп общества.

В качестве иллюстрационно -аналитического материала в настоящей статье используются результаты социологического мониторинга общественного мнения населения г. Перми, проводившегося лабораторией социологии Пермского политехнического университета в 2007—2010 гг., в котором автор принимал активное участие (на каждом этапе опрашивалось примерно 1400 чел., представляющих основные группы городского населения и все районы города), а также данные социологического опроса основных групп населения Перми, проведенного автором в рамках реализации исследовательского проекта, посвященного изучению патерналистского синдрома (всего опрошено 1 040 чел., представляющих 11 основных групп городского населения). Использование результатов двух исследований, объекты которых пересекаются (в обоих случаях это основные группы городского населения г. Перми), а предметы представляют различные стороны их городского бытия, позволяют проследить, в какой степени оценка респондентами-горожанами своего социального благополучия соотносится с проявлениями патерналистских и антипатерналист-ских настроений.

С этой целью были проанализированы факторы и составляющие их элементы, определяющие социальное поведение горожан и оценку ими своего социального благополучия (сразу оговоримся: каждый из них имеет свою равнозначимую ценность, и порядок их изложения не является иерархическим):

• —    социокультурные факторы: уровень образования, отношение к роли государства и уровень правосознания;

• —    социально-адаптационные факторы: отношение к рынку;

• —    социально-стратификационные факторы: отношение к социальной дифференциации;

• —    материально-статусные факторы:

оценка уровня своего (и своей семьи) материального положения;

• —    поведенческо-оценочные факторы: уровень включенности в городскую общность, выбор стратегий поведения в кризисный период, оценка социального самочувствия.

Остановимся на каждой из этих групп факторов.

Социокультурные факторы . Во-первых, хотя пермский социум отличает весьма высокий образовательный уровень (около 60% респондентов имеют среднее специальное и высшее образование), у 40% оно существенно ниже, а каждый 10-й имеет неполное среднее образование, причем с каждым годом доля последних медленно, но неуклонно растет. Во-вторых, несмотря на столь высокий образовательный статус, пермских жителей отличает весьма высокая ориентация на доминирующую роль государства, что демонстрирует патерналистскую ориентированность опрошенных. В-третьих, и это вполне коррелирует с такой ориентацией, их отличает весьма неоднозначное отношение к роли законов в их жизни: более половины опрошенных не склонны к правовой лояльности.

Социально-адаптационные факторы . Наши данные показывают, что значительная часть горожан или вообще не восприняли рыночные реальности (около трети опрошенных по обоим исследованиям), или сделали это вынужденно (почти половина) и лишь каждый 4-й заявил о своей прорыночной ориентации. При этом в значительной мере эта прорыночность (вынужденная или добровольная) в существенной степени носит вербально-демонстрационный характер. В своей повседневной жизни респондентов отличает б о льшая приверженность антирыночному поведению, причем просматривается тенденция к росту доли горожан, склонных к такому поведению. Последнее подтвердило гипотезу, выдвинутую авторами исследовательского проекта, посвященного синдрому патернализма, согласно которой вынужденная адаптация к рыночному обществу является не этапом перехода к полной интеграции в реалии общества рыночного типа, а, наоборот, скрытой формой стагнации антирыночных настроений [Разинский 2014: 185-186].

Социально-стратификационные факторы в мониторинговом и в грантовом исследованиях нашли отражение в отношении респондентов к социальному расслоению в обществе: опрошенные фактически раскололись на две примерно равные доли – на социально толерантных, склонных к признанию правомерности социальной дифференциации, и социальных эгалитаристов, не признающих эту рыночную реальность и ориентирующихся на уравнительские отношения.

Материально-статусные факторы . В частности, соотношение оценки материального положения семьи и среднедушевого дохода, помимо всего прочего, является контраргументом абсолютизации материального положения как доминанты социального благополучия: существуют ножницы между реальным положением человека и его самооценкой, что определяется воздействием целого комплекса факторов, о чем и идет речь в настоящей статье.

Все это вместе взятое определяет содержание поведенческо-оценочных факторов социального благополучия/ неблагополучия представителей городского социума в континууме «пассивность – активность».

Во-первых, это подтверждает анализ уровня сопричастности горожан к жизни своего города. В основном преобладает эмоционально-созерцательный уровень приобщенности: если примерно 80% респондентов город нравится, то уже всего лишь 2/3 опрошенных хорошо осведомлены о городской жизни и только 1,4% их в той или иной степени участвуют в городском управлении.

Во-вторых, об этом свидетельствует выбор горожанами той или иной стратегии поведения в кризисный период: активно-деятельностные стратегии выбирает менее 8% опрошенных, тогда как около 60% склонны выжидать, 1/3 ждут посторонней помощи, прежде всего от государства.

Наконец, в-третьих, это характеризуется непосредственно социальным самочувствием горожан. Так, если в целом преобладает позитивное видение своего (и своей семьи) будущего, причем с каждым годом оно возрастает, и лишь 1/3 респондентов настроены пессимистически, то в частностях перспективы оцениваются участниками опросов не столь радужно. Достаточно сказать, что лишь каждый 5-й оптимист выражает уверенность в своем будущем, тогда как 80% довольствуются лишь надеждой – весьма эфемерной формой позитива. С другой стороны, для более 80% пессимистов их неуверенность в будущем ассоциируется с беспокойством и тревогой, а для каждого шестого – с безысходностью.

Разумеется, приведенные данные не исчерпывают всю проблематику явления, которое стало предметом настоящей статьи. Тем не менее приведенные данные, их аналитическая интерпретация дают основания для некоторых обобщений.

Во-первых, перечисленные выше факторы отражают некоторые общероссийские закономерности социального развития, связанные как с социокультурным и историческим генезисом российского общества, так и с незавершенностью процесса его социальной трансформации.

Во-вторых, приведенные данные делают недостаточным определение социального благополучия как согласованности ожиданий, с которыми люди связывают успех своего жизненного бытия, и их реализации, т.к. в таком случае достаточным оказывается минимизация потребностей, прежде всего в их материальном выражении, и, соответственно, их достижение, что исключает возможность освоения всего разнообразия социальной жизни, особенно в том, что касается стимулирования активно-деятельностного потенциала личности.

В-третьих, и это, пожалуй, самое главное, доминирующим фактором, определяющим оценку и самооценку городскими жителями уровня своего благополучия, является их принадлежность к патерналистскому или антипатерна-листскому типам восприятия и поведения в рамках того социума, который является их жизненной средой.

Это и составляет суть того социальноценностного и поведенческого противоречия, которое определяет сосуществование следующих двух моделей социального благополучия/неблагополучия, которые были агрегированы по алгоритму, применяемому при конструиро- вании так называемых идеальных типов по М. Веберу [Вебер 1995: 581-582].

Консервативно-инерционная (патерналистская) модель базируется на традиционных представлениях о жизненном успехе. Для ее приверженцев характерены: низкий уровень материальной обеспеченности; пассивно-выжидательный, социальноиждивенческий подход, ожидание помощи извне (прежде всего, от государства); слабая развитость адаптивных механизмов, что затрудняет их интеграцию в рыночную систему отношений; неприятие социальной дифференциации и стремление к социально уравнительным отношениям; неразвитость правого самосознания; отчужденность от социальной среды, нежелание и неумение самостоятельно преодолевать жизненные трудности, пессимистическая оценка своих жизненных перспектив. Эти составляющие данной модели социального благополучия вполне коррелируют с описанием основных характеристик патерналистского синдрома и его проявлений в городском социуме, изложенных автором в недавних статьях [Разинский 2012: 83; Разинский 2013: 394] .

Деятельностно-динамическая (антипа-терналистская) модель отличается нацеленностью на активное освоение окружающей социальной среды. Ее приверженцев отличает достаточно высокий уровень материальной обеспеченности, в своей повседневной жизненной практике они рассчитывают, прежде всего, на собственные возможности. Они менее зависимы от других (в т.ч. и от государства), демонстрируют высокие адаптив- ные способности, интегрированность в рыночные отношения как на вербальном, так и на поведенческом уровне. Их отличает высокий уровень правосознания, толерантное отношение к социальной дифференциации, стремление (и реализация) личностной активности в освоении всех уровней социальной среды, желание и умение выбрать оптимальный вариант преодоления жизненных коллизий.

Как и любые другие подобные построения, модели социального бла-гополучия/неблагополучия, обладая определенной степенью абстракции по отношению к реальной жизни, тем не менее проявляют себя как некие тенденции, которые как раз и имеют отношение к российским реалиям. Поэтому поиск путей преодоления тенденций, нашедших отражение в первой модели, и стимулирование тенденций второй составляют задачу как научного сообщества, так и управленцев-практиков. И в этом контексте учет зависимости социального благополучия горожан от степени их подверженности патерналистскому синдрому (что, кстати сказать, подтверждает тезис о всеобщности феномена патернализма как синдрома, пронизывающего все ткани социума) в существенной мере облегчает решение этой задачи как на научном, так и на социально-политическом уровне.

Настоящая статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Синдром патернализма как системообразующий фактор развития российского общества: региональный аспект», выполняемого при финансовой поддержке РГНФ (№ 12-03-00063).