Феномен детства и образ ребенка в поздней драме Г. Гауптмана "Ифигения в Авлиде"

Статья посвящена проблеме осознания поздним Гауптманом феномена детства и тесно связанного с ним образа ребенка, что позволяет увидеть специфику мировоззрения драматурга в сравнении с его ранним творчеством, способствует прояснению сложного креативного процесса, связанного с расширением понятийного горизонта писателя. Этому соответствуют и цели работы: выявить принципы поэтики Гауптмана позднего периода; раскрыть теоретические положения драматурга, касающиеся феномена детства и образа ребенка; обосновать характер экзистенциальных исканий художника слова, связанных с парадигмой непрерывного обновления; осмыслить характер игровой модели, представленной Гауптманом как драматический генезис детскости; показать на примере драмы «Ифигения в Авлиде» своеобразие мышления девушки-ребенка, обретение игровым сознанием нового бытия. В ходе анализа были выявлены контекстные связи Гауптмана с игровым дискурсом его эпохи (Гроосом, Бойтенданком, Хейзингой), вступление писателя в тесный мировоззренческий контакт с игровыми традициями XVIII в. (Гете, Шиллером). Модернизация их основных положений касается онтологического восприятия игры в качестве квинтэссенции детскости, которая, будучи свойством души, осознается Гауптманом как божественное космическое начало. Ребенок, творящий игровое бытие в своем сознании, способствует проявлению игровой мировой сущности. Было установлено, что триада (бессознательное детство, его утрата, детство сознательное), представленная в теоретических работах и лишь отчасти закрепленная в «детских» драмах раннего периода, получает полное поэтическое воплощение в поздней драме «Ифигения в Авлиде». Творческая идея, касающаяся непрерывной рефлексии ребенка, приводящая к новому духовному рождению, явленная в ранних драмах посредством игровой метафоры света солнца, в позднем творчестве воспроизводится как лунное игровое сияние. Ребенок Ифигения, сотворив в голове ночную прадраму, лишаясь детства в зримом бытии, находит его в ночной тьме, служащей ей отныне защитой и опорой.