Феномен прецедентности в «Максимах и анекдотах» Шамфора

Введение в виде прецедентного текста известного литературного или мифологического сюжета является – за счет реконструкции читателем всего контекста данного сюжета – способом создания выразительной характеристики ситуации:

Les courtisans et ceux qui vivaient des abus monstrueux qui écrasaient la France, sont sans cesse à dire qu’on pouvait réformer les abus sans détruire comme on a détruit, ils auraient bien voulu qu’on nettoyât l’étable d’Augias avec un plumeau [Ch: 170]. Придворные, да и все, кто жил за счет чудовищных злоупотреблений, под бременем которых изнывала Франция, без конца повторяют, что все можно было поправить, ничего не разрушая. Послушать их, так для чистки авгиевых конюшен хватит и метелочки [Ш: 92].

Выразительность авторской характеристики основана на контрасте, возникающем между несопоставимыми по масштабам образами мифологического сюжета о подвиге Геракла и образом «метелочки».

Прецедентные тексты имеют семиотический способ существования и могут выступать в качестве целостной единицы номинации . У Шам-фора наиболее часто в этой роли выступают имена исторических личностей, литературных авторов, персонажей:

Qu’importe qu’il y ait sur le trône un Tibère ou un Titus, s’il a des Séjan pour ministres? [Ch: 182]. Не важно, кто на троне – Тиберий или Тит: в министрах-то ходят Сеяны [Ш: 84].

Имена римских государственных деятелей – Tibère, Titus, Séjan – употребляются в этой максиме как нарицательные имена, служащие для номинации не конкретных людей, а типов деятелей, обладающих качествами соответствующей исторической личности (Сеян – коварный отравитель, готовый на убийство в борьбе за власть, и т.д.). Номинативная роль этих имен усиливается употреблением неопределенного артикля с функцией классификации.

Имена литературных авторов также могут служить целям номинации, обозначая при этом совокупность содержания произведений этих авторов:

Ce qui fait l’intérêt secret qui attache si fort à la lecture de Tacite, c’est le contraste continuel et toujours nouveau de l’ancienne liberté républicaine avec les vils esclaves que peint l’auteur; c’est la comparaison des anciens Scaurus, Scipion, etc., avec les lâchetés de leurs descendants; en un mot, ce qui contribue à l’effet de Tacite , c’est Tite-Live [Ch: 183]. Чтение Тацита потому так захватывает, что автор постоянно и каждый раз по-новому противопоставляет былую республиканскую вольность пришедшим ей на смену низости и рабству, сравнивая прежних Скавров, Сципионов и т.д. с их ничтожными потомками. Короче говоря, Тациту помогает Тит Ливий [Ш: 85].

В этой мысли Шамфор приводит имена Тацита и Тита Ливия – римских авторов, обладавших авторитетом для эрудированного читателя.

Упоминание авторов и их произведений, даже если их имена не выполняют номинативной функции, вызывает в памяти читателя представление об общей направленности их творчества и за счет этого служит характеристике описываемых людей и событий, выражению авторской позиции по отношению к происходящему, а порой является и своеобразным способом размышления о стиле и форме в искусстве:

Un plaisant, ayant vu exécuter en ballet, à l’Opéra le fameux Qu’il mourût de Corneille, pria Noverre de faire danser les Maximes de La Rochefoucauld [Ch: 206]. Некий шутник, побывав в балете и поглядев, как там пляшут знаменитое корнелевское «Умереть», попросил Новерра переложить на танцы «Максимы» Ларошфуко [Ш: 121].

В приведенном анекдоте Шамфор не выражает напрямую своего мнения о целесообразности подобных переходов между видами искусства, но имплицитно передает свое отношение к ним, приводя в качестве сравнения бессюжетную морально-философскую прозу Ф.Ларошфуко.

Обращение к именам предшественников у Шамфора также способствует и идентификации жанра. Так, один из текстов Шамфора, посвя- щенный описанию поведения некоего господина де Б., завершается фразой «J’ai vu plusieurs de ces scènes dignes du pinceau de La Bruyère» [Ch: 166] – «Я не раз наблюдал подобные сцены, достойные пера Лабрюйера» [Ш: 150]. Упоминая своего предшественника, Шамфор косвенно проводит параллель не только между г-ном де Б. и типичными героями Ж. де Лабрюйера, но и между жанровой формой собственного текста и созданных Лабрюйером «Характеров».

Прецедентные тексты могут играть роль в создании характеристики персонажа , что также соотносится с жанром характера у Шамфора. Целью номинативного употребления имен персонажей является внимание к характерному свойству, типичной примете описываемого персонажа, акцентирование этого свойства:

Je suis honteux de l’opinion que vous avez de moi. Je n’ai pas toujours été aussi Céladon que vous me voyez. Si je vous contais trois ou quatre traits de ma jeunesse, vous verriez que cela n’est pas trop honnête, et que cela appartient à la meilleure compagnie [Ch: 357]. Мне совестно, что у вас сложилось такое мнение обо мне. Я отнюдь не всегда был только томным воздыхателем. Расскажи я кое-какие случаи из времен моей молодости, вы убедились бы, что они не слишком-то благовидны и вполне в духе светского общества [Ш: 63].

Упоминаемый в качестве самохарактеристики Селадон – персонаж пасторального романа XVII в. «Астрея», исключительно известного в свое время. Имя Céladon стало нарицательным в ироническом значении «сентиментальный влюбленный, томный воздыхатель» и даже вошло в устойчивые выражения – faire le céladon, c'est un céladon [Dictionnaire Le Robert 1972: 675]. Обозначение именно этих черт характера является целью ввода в текст прецедентного имени. Характеризующая роль имени собственного подчеркивается его употреблением в конструкции «aussi Céladon que vous me voyez».

Охарактеризованные таким образом качества персонажа не только приобретают дополнительный экспрессивный оттенок , но также могут вступать в противопоставление :

...J’ai vu Madame de L..., après une jeunesse peu différente de celle de Manon Lescaut, avoir, dans l’âge mûr, une passion digne d’Héloïse [Ch: 152]. ...я был свидетелем того, как г-жа де Л*, чья юность мало отличалась от юности Манон Леско, в зрелые годы питала чувство, достойное Элоизы [Ш: 55].

В приведенном отрывке противопоставляются два уровня нравственности, не называемые эксплицитно, а реконструируемые через контексты двух произведений – аббата Прево и Ж.-Ж.Руссо.

Характеристика качества через прецедентное имя позволяет автору при внешней лаконичности вместить в нее содержание целого романа.

Заметную роль в произведении играют цитаты, которые могут встречаться как в неизменном, так и в перефразированном виде. В ряде случаев цитаты используются для лаконичного и непрямого выражения авторской мысли , позволяющего в некотором роде «обойти цензуру» путем привлечения чужого авторитетного высказывания :

A voir la composition de l’Académie Française, on croirait qu’elle a pris pour devise ce vers de Lucrèce: Certare ingenio, contendere nobilitate [Ch: 372]. Как посмотришь на состав Французской академии, так невольно начинаешь думать, что девизом своим она избрала стих Лукреция: «Certare ingenio, contendere habilitate» (Как в дарованьях они состязаются, спорят о роде (лат.)) [Ш: 77].

В иных случаях цитата, зачастую перефразированная, превращается в сравнение, иллюстрирующее авторскую мысль :

Les hommes deviennent petits en se rassemblant: ce sont les diables de Milton, obligés de se rendre pygmées, pour entrer dans le Pandæmonion [Ch: 160]. Собираясь толпой, люди как бы уменьшаются в размерах: они – милтоновы бесы, которые вынуждены превращаться в пигмеев, чтобы уместиться в Пандемониуме [Ш: 18].

В данной максиме сравнение основано на изложении фрагмента поэмы Дж.Мильтона «Потерянный рай».

Ряд текстов Шамфора построен на обыгрывании той или иной цитаты путем помещения ее в новый контекст :

«Je n’aime point, disait M..., ces femmes impeccables, au-dessus de toute faiblesse. Il me semble que je vois sur leur porte le vers du Dante sur la porte de l’enfer : Lasciate ogni speranza, voi che intrate » ... (C’est la devise des damnés.) [Ch: 356]. Терпеть не могу женщин непогрешимых, чуждых людским слабостям, – говорил М. – Мне все время мерещится, что у них на лбу, как на вратах дантова ада, начертан девиз проклятых душ: Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate [Ш: 217].

Общеизвестная цитата из «Божественной комедии» Данте перенесена Шамфором в контекст личных отношений в обществе.

В некоторых случаях цитата в новом контексте приобретает коннотации, противоположные смыслу оригинального произведения:

Pour les hommes vraiment honnêtes, et qui ont de certains principes, les commandements de Dieu ont été mis en abrégé sur le frontispice de l’abbaye de Thélème: « Fais ce que tu voudras» [Ch: 331]. Для истинно порядочных людей, у которых есть ка- кие-то правила, и заповеди господни кратко изложены в надписи над входом в Телемскую обитель: «Делай, что хочешь» [Ш: 59].

В произведении Рабле высмеивается институт монашества, поэтому данный принцип Телем-ской обители подразумевает расхождение между желаниями и праведными поступками человека, разрешая ему поступать согласно своим желаниям. В максиме Шамфора, однако, фраза «Fais ce que tu voudras» употреблена по отношению к взглядам людей, праведные поступки которых полностью соответствуют их свободной воле, поэтому противоречие исчезает.

Прецедентность как показатель известности текста адресату служит смещению регистров в пуанте (развязке) анекдота [Курганов 1997: 6], способствуя переключению с привычного контекста, заданного в завязке действия, на неожиданную точку зрения:

Le marquis de Chastellux, amoureux comme à vingt ans, ayant vu sa femme occupée pendant tout un dîner d’un étranger jeune et beau, l’aborda au sortir de table et lui adressait d’humbles reproches; le marquis de Genlis lui dit : « Passez, passez, bonhomme, on vous a donné» (Formule usitée envers les pauvres qui redemandent l’aumône.) [Ch: 361]. Маркиз де Шатлю, влюбленный в свою жену как двадцатилетний юнец, был с нею на званом обеде, где все ее внимание поглотил некий молодой и красивый иностранец. Когда встали из-за стола, де Шатлю подошел к жене и кротко стал ее упрекать; тогда маркиз де Жанлис бросил: «Проходи, проходи, добрый человек, ты свое уже получил» (эту фразу обычно говорят нищему, если тот пытается выпросить милостыню вторично) [Ш: 124].

Воздействие этого анекдота построено на том, что расхожая фраза, привычная в определенном типе ситуаций, внезапно для слушателя употребляется в несвойственном для нее контексте. Эффект пуанты анекдота тем сильнее, чем значительнее переосмысляется исходная узнаваемая фраза:

M. de Voltaire, voyant la religion tomber tous les jours, disait une fois: « Cela est pourtant fâcheux; car de quoi nous moquerons-nous? – Oh! lui dit M. Sabatier de Cabre, consolez-vous; les occasions ne vous manqueront pas plus que les moyens. – Ah! monsieur, reprit douloureusement M. de Voltaire, hors de l’Église, point de salut!» [Ch: 381]. Г-н Вольтер заметил однажды по поводу религии, повсеместно приходящей в упадок: «А жаль! Скоро нам нечего будет осмеивать». – «Утешьтесь! – возразил г-н Сабатье де Кабр. – Предмет и повод для осмеяния всегда найдутся». – «Не скажите, сударь! – сокрушенно вздохнул Вольтер. – Вне церкви нет благодати!» [Ш: 158].

Так, в этом анекдоте переосмысливается изречение Киприана Карфагенского «Hors de l'Église il n'y a pas de salut » (в латинском оригинале – «Extra Ecclesiam nulla salus»). Эстетическое воздействие анекдота связано с резким контрастом между возвышенным контекстом оригинальной фразы и безусловно сниженным характером ее употребления в диалоге, на котором построен анекдот.

Таким образом, частое обращение к прецедентным явлениям – одна из ярких характеристик творческой манеры Шамфора. Их роль в структуре его малоформатных текстов многообразна: прецедентные тексты за счет известности адресату способствуют реализации коммуникативной направленности речевых жанров максимы, мысли, характера, анекдота; являются одним из средств достижения афористичности авторского стиля; служат средством создания художественной характеристики ситуации или персонажа; выступают в качестве единиц номинации; способствуют идентификации жанра; делают возможным косвенное выражение мысли и ее подтверждение высказыванием авторитетного лица; являются выразительным средством сравнения; в ряде случаев обыгрывание того или иного прецедентного текста – это основная смысловая составляющая малоформатного произведения.

THE PHENOMENON OF PRECEDENCE

IN CHAMFORT’S “MAXIMS AND ANECDOTES”

Marina Yu. Ivonina

Post-graduate Student of Roman Philology Department St. Petersburg State University