Фигурные кресала Кокпомъягского могильника вымской культуры

В древности огонь являлся главным источником энергии для приготовления пищи, обогрева, освещения и осуществления многих производств. Его наличие считается простейшим признаком культуры [1, с. 123]. Средством для высекания огня были кресала (огнива). При их взаимодей- ствии с твердым камнем, чаще всего кремнем, высекалась искра, способная воспламенить трут. В данном процессе важным является наличие углерода в теле кресала, т. е. использование стали в качестве материала (сплав железа с углеродом образует сталь). Это обусловлено тем, что углерод создает большее сопротивление, при сильном ударе хорошо нагревается и выдает интенсивные искры. В то же время железо является мягким материалом и высечь из него искры весьма сложно.

Использование кресал не ограничивается лишь утилитарной функцией. Традиция их ношения в составе костюма объясняется и обереговым назначением. Это выражается в различных мифологических сюжетах [там же, с. 123–125]. Декорирование костюма, помимо разнообразных украшений, отражалось и на кресалах. Часто они получали фигурное навершие над стальной рабочей частью. Таким образом, кресала сочетали в себе три функции: утилитарную, обереговую, декоративную.

В данной работе авторы исследуют биметаллические кресала Кокпомъягского могильника, относящегося к вымской культуре летописной перми вычегодской, предков коми-зырян [2]. Могильник впервые был обследован А. С. Сидоровым в 1919 г., который вскрыл три погребения. Исчерпывающие раскопки проведены археологической экспедицией под руководством Э. А. Савельевой в 1961, 1980–1981 гг. (вскрыто 229 погребений).

Кокпомъягский могильник расположен на левом берегу р. Выми, правого притока р. Вычегды, напротив с. Шош-ки, на надпойменной боровой террасе высотой 12 м (рис. 1). Могилы располагаются рядами, внутри которых выделяются группы из двух-трех погребений. Для могильника характерна биобрядность – сосуществование ингумации и кремации. Специфической особенностью погребального обряда являются внутримогильные конструкции в виде срубов. Большинство погребений сопровождается вещевым инвентарем, значительную часть которого составляет железный инвентарь, среди которого представлены предметы быта, в том числе кресала. Преобладают двулезвийные овальные кресала [3, с. 22-23]. Наряду с ними найдены два кресала с фигурным навершием [2, рис. 17-2].

Материалы и методы

Первое кресало (№ 847) было найдено в погр. № 142. Кроме него в составе инвентаря обнаружен только белый кресальный кремневый осколок (№ 848) размерами 4,2х2х1,2 см. Погребение совершено в грунтовой яме овальной формы с пологими стенками. Размеры ямы – 200х75 см, глубина – 27 см, ориентирована по линии ССЗ– ЮЮВ, на дне – небольшое углубление диаметром 23 см, глубиной 20 см. Заполнение могилы представлено следующей последовательностью слоев: под мхом – тонкая углистая прослойка (погребенный горизонт), под ней – углисто-зольный слой, насыщенный углями, подстилаемый вдоль стенок и дну желтым смешанным песком. В углисто-зольном слое залегали кальцинированные кости. Погребение совершено способом трупосожжения.

Второе кресало (№ 2108) найдено в междумогильном пространстве, рядом с погр. № 142. Артефакт представлен фрагментарно, имеет общие черты с первым. Рядом

Рисунок 1. Карта расположения Кокпомъягского могильника.

Pic. 1. Map of the location of the Kokpomyag burial ground.

с ним обнаружен ромбовидный наконечник стрелы новгородского типа (тип 46 по А. Ф. Медведеву) [4, с. 67–68], (№ 1117/2104), размерами 9,7х2,4 см, толщиной 3,6–4,9 см.

Кресала были исследованы при помощи традиционных археологических методов (морфологический анализ, классификация, аналогия, анализ комплекса находок).

Кроме того, производилось исследование технологии. Поверхностный осмотр предмета выполняли визуально и при помощи портативного микроскопа Levenhuk DTX 500 Mobi на увеличении до 50 крат.

Основу исследования составил метод археологической металлографии (археометаллографии). Он был адаптирован для археологии Б. А. Колчиным во второй половине XX в. и популяризирован многочисленными работами на базе ИА РАН [5]. При помощи этого метода возможно установить структуру металла и реконструировать способ создания предмета. Исследование проходило на базе Института гуманитарных исследований ПФИЦ УрО РАН.

С руинированного кресала было произведено выпиливание двух фрагментов металла: с навершия и рабочей части. Пробоподготовка заключалась в заплавлении образцов в синтетическую болванку (шлиф). Далее следовали грубая шлифовка и тонкая полировка образцов на лабораторной бумаге разной зернистости. Протравка образцов произведена реактивом нитал. Сам анализ проведен на металлографическом микроскопе БиОптик BMI-200 при увеличениях 50–500×. Фотографии микроструктур выполнены на цифровую камеру Hikrobot MV-CS060-10UC-PRO с обработкой снимков в программах MVS и Adobe Photoshop. Дополнительно осуществлено измерение твердости металла на микротвердомере Полилаб МТ-1 с нагрузкой 100 г в течение 10 сек (система Виккерса).

Результаты и их обсуждение

Исследованные артефакты сильно коррозированы. Наиболее информативным является кресало из погр. № 142 (рис. 2). Оно имеет размеры 7,6х3,1 см, толщину – до 0,5 см. Кресало относится к категории фигурно-прорезных (тип 5 по Э. А. Савельевой) [там же, с. 61], имеет уникальную форму: трапециевидную, немного вытянутую по краям рабочую часть и ажурное навершие. Последнее сложено из нескольких составных частей: по краям – небольшие петельки, внутри располагались три кольца, разделенные двумя костыльковыми вставками с острием и петлями на разных окончаниях.

Второе кресало представлено фрагментарно, но является, по всей видимости, аналогичным. Оно имело чуть меньшие размеры, порядка 6,1х2,9 см, толщину – до 4,3 мм. Навершие, вероятно, также было составлено из трех колец с дополнительными элементами (рис. 3).

Поверхностный осмотр предметов позволил подробно описать их форму. На этой стадии появилось предположение, что навершие было создано способом тонкой ковки либо пайкой отдельных железных частей составом на основе меди. Данную технику использовали, в частности, при производстве ключей и замков [6, с. 177].

Были взяты пробы для металлографического анализа с руинированного кресала. Один образец был выпилен с лезвийной части (№ 12b). При микроскопическом исследовании была зафиксирована структура феррита с перлитом, содержание углерода – до 0,4 %, микротвердость – 153–272 кг/мм2, шлаки при ковке отжаты не полностью, имеют округлую и аморфную формы. Анализ показал, что основа кресала откована из неравномерно науглерожен-ной сырцовой стали, качество ковки удовлетворительное. Другой фрагмент был отобран с кольца из навершия (№ 12а). Уже на стадии пробоподготовки стало заметным, что данный образец имеет оранжевый цвет, сходный с медным. Структура металла характерна для литой бронзы, имеются округлые поры и небольшие шлаковые включения, следовательно, части навершия являются литыми, вероятно, из сплава на основе меди. По-видимому, отдельные его части скреплялись между собой и лезвием пайкой.

Так как оба кресала являются однотипными, то гипотетически возможно транспонировать технологию производства исследованного руинированного кресала на целый экземпляр из погр. № 142, к тому же они располагались рядом, т. е. условно синхронны.

Технологию изготовления фигурных кресал Кокпомъ-ягского могильника можно обозначить как производство из биметаллического (композитного) материала. Ковку лезвия выполняли из вполне подходящего сырья – сырцо-

Рисунок 2. Фигурное кресало из погр. 142 (№ 847), прорисовка, фото, макрофото.

Pic. 2. A figured flint from burial 142 (No. 847), drawing, photo, macrophoto.

Рисунок 3. Фрагмент фигурного кресала из междумогильного пространства (Р-II, кв. 10Е, № 2108), прорисовка, фото, макрофото (ув. х40), прорисовка микроструктур (1:20), микрофото. 12b – сырцовая сталь (феррит с перлитом, ув. х200); 12а – сплав на основе меди (литая бронза, ув. х50). Pic. 3. Fragment of a figured flint from the inter-grave space (P-II, square 10E, No. 2108), drawing, photo, macrophoto (magnif. x40), microstructure drawing (1:20), microphoto. 12b - raw steel (ferrite with pearlite, magnif. x200); 12a - copper-based alloy (lithium bronze, magnif, x50).

вой стали. Части навершия отливали в формах, в дальнейшем части скрепляли между собой, по-видимому, пайкой. Соединение лезвия и навершия тоже, вероятно, было паяным, так как не фиксируется прилив цветного металла поверх рабочего лезвия. Не совсем понятно, почему навер-шие из цветного металла было покрыто коррозией железа, а не зеленоватым медным окислом, как на большинстве финно-угорских биметаллических кресалах [1, с. 144]. Возможно, это как-то связано с условиями залегания. Тем не менее факт производства навершия из цветного металла зафиксирован металлографически.

Для кресал разного типа в основном использовали заготовки целиком из стали. В работе Н. Б. Крыласовой есть сведения, что А. П. Зыков реконструировал способ производства классических биметаллических кресал с анималистическим навершием. Их изготавливали способом прилива, когда в форму заранее укладывали стальную полосу и отливку совершали поверх стали [там же].

Основополагающими работами по исследованию кресал рассматриваемого типа являются публикации Л. А. Голубевой. Тем не менее точных аналогий в данных работах выявить не удалось. Известны лишь кресала с полностью литыми навершиями в виде двух колец (типы 5–6)

[7, рис. 4, 5], еще больший набор таких кресал приводит Н. Б. Крыласова (подтип ВI.2.1.4.3). Они датированы началом XI в. [там же, рис. 71].

К сожалению, исследований по технологии производства фигурных кресал известно мало. Практически единственным является металлографическое исследование аналогичного кресала Л. С. Хомутовой с древнекарельского Тиверска. Очень похожее фигурное кресало, но более грубого исполнения, также было произведено из низкоуглеродистой стали. Однако части навершия были железными и соединены между собой сваркой, а крепление верхней части к лезвию выполнены медным припоем [8, с. 196]. Тиверское кресало датировано XV в. [9, с. 79].

Кресало, похожее на кокпомъягское, найдено на Мининском селище, где датировано XV–XVI вв. [10, № 33]. Аналогичные кресала, но еще более изысканной формы, найдены в Новгороде в слоях XV в. Другое новгородское кресало на Никитинском раскопе датировано XIV–XV вв. Кресало очищено от коррозии, следы цветных металлов не зафиксированы [11]. По поводу этих находок Б. А. Колчин писал, что «иногда кузнецы, вероятно по заказу, изготовляли кресала индивидуальных, необычных форм» [12, с. 92]. Еще одно кресало найдено в Волжской Булгарии на Золотаревском поселении. В отличие от кокпомъяг-ского оно имело чеканный зигзагообразный и точечный орнамент в верхней половине рабочей части, датировано Г. Н. Белорыбкиным началом XIII в. [13, с. 66].

Заключение

Таким образом, на Кокпомъягском могильнике биметаллические кресала с фигурным навершием датируются второй половиной XIII в. что не противоречит общему диапазону бытования кресал данного типа в Восточной Европе, определяемому XIII–XV, возможно, XVI вв.

Не совсем понятной является технология производства исследованных кокпомъягских кресал. Все аналогичные выполнены из железа и стали (по данным авторов раскопок), иногда, вероятно, с использованием медного припоя. В кокпомъягском – навершие отлито из цветного сплава, покрытого коррозией железа (возможно, из-за условий залегания). Отметим, что целое кресало Кокпомъ-ягского могильника действительно высококачественно изготовлено. Части навершия четко стыкуются друг с другом. Этого было бы сложно достичь кузнечной ковкой.

Можно выдвинуть проблемный исследовательский вопрос: могла ли данная форма кресал в сочетании с композитной технологией их производства являться переходной от классических финно-угорских биметаллических кресал IX–XI вв. к фигурным кресалам XIII–XVI вв. из железа? Или данный способ производства был подражанием древнерусскому фигурному кресалу из железа (по типу новгородских)? Возможно, местные кузнецы восприняли такую форму кресала, но воссоздали ее в привычной для себя технологии – при помощи отковки стальной рабочей части и отливки ажурного навершия.

Результаты данного исследования являются предварительными и нуждаются в расширении выборки как в целом по исследуемым кресалам, так и по их технологическому изучению.