Формирование социальной идентичности молодежи региона: потенциал эстетической информации

Конфликт интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Финансирование. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и ЭИСИ в рамках научного проекта № 21-011-31769.

Original article

Formation of the Social Identity of the Youth of the Region: The Potential of Aesthetic Information

V. P. Vorobev a ^и , S. G. Ivchenkov b , E. V. Eremina a ,

• V. N. Retinskaya^a, I. A. Murzina^a

  a Penza State University ( Penza, Russian Federation ) b Saratov State University ( Saratov, Russian Federation ) ^H stlem2007@yandex.ru

Introduction. An urgent interdisciplinary problem is the identification of factors that determine the processes of constructing social identity, which is the socio-cultural foundation of the existence of any community. The aim of the work is to identify the actual role and potential of artistic and aesthetic components of social space in the process of forming the regional identity of the youth.

Materials and Methods. The empirical basis of the study was the data of a questionnaire survey of the youth of Moscow and the Moscow region, Penza and Saratov regions (n = 1000) and interviews with representatives of the student youth of Saratov and Penza (n = 30), devoted to the analysis of the identification hierarchy of the youth and the influence of aesthetic components of the social space of the region on the formation of its regional identity. These methods revealed the important role of artistic and aesthetic components of the regional social space in the construction of regional identity and regional patriotism of the youth of the region.

Results. Based on the results of the research, a conclusion has been made about the connection between “local” patriotism and specific social attitudes focused on the development of the territorial community and the improvement of its image, as well as about the partial determinism of the regional components of the respondents’ social identity by figurative and aesthetic factors. It is shown that at the theoretical level, taking into account the aesthetic factors of the construction of social identity implies a transition from deterministic models of interaction in the system “social environment – emerging personality” to stochastic ones. Discussion and Conclusion. The authors point out when modeling the process of forming the social identity of young people, theoretical models based on the concepts of social constructivism should take into account the unique, intimate-personal interactions of a particular individual with separate socio-cultural phenomena symbolizing collective identity. The results of the study can be used by all agents of socialization in the practice of applying aesthetic components of regional social space in the process of forming regional patriotism.

Conflict of interests. The authors declare that there is no conflict of interest.

Funding . The reported study was funded by RFBR and EISR, project number 21-011-31769.

Введение. Влияние социокультурных факторов на развитие сообществ любого уровня традиционно находится в центре внимания не только социологов, но и представителей иных социальных наук (прежде всего экономики и политологии). Современные исследования данной проблемы отличаются многоаспектностью анализа и использованием различного исследовательского инструментария. Нас интересует тот аспект названной проблемы, который затрагивает сами предпосылки существования конкретного сообщества как реальной группы, т. е. вопрос о роли групповой идентичности в успешном функционировании различных социальных подсистем той или иной территориальной системы.

Социальная (групповая) идентичность членов сообщества, как известно, представляет собой чувство принадлежности к сообществу, ощущение себя как части группы («Мы»). При отсутствии данного социально-психологического феномена группа существует лишь как номинальная: ее участники могут обладать сходными социальными качествами и проявлять сходные реакции на определенные социальные стимулы, но не способны демонстрировать сплоченность и более-менее развитую способность к самоорганизации. По сути, в данном случае речь идет просто о категории людей, а не о сообществе. При этом имеются свидетельства, что «качество» социально-идентификационных характеристик сообщества частично детерминирует и ряд процессов, связанных с его социально-экономическим развитием. Так, на уровне корпоративных сообществ обнаружено опережающее влияние коллективной идентичности на становление корпоративной культуры, являющейся важным условием эффективности любой организации [1]. На уровне региональных систем зафиксирована корреляция между феноменом регионального патриотизма и лояльностью потребителей по отношению к региональным брендам [2].

В связи с этим встает задача адекватного описания процессов сознательного влияния на становление социальной идентичности молодежи в контексте проблем стратегического развития регионов. Цель статьи – на основе проведенного исследования проанализировать социализирующий потенциал эстетических компонентов социальной среды в процессе конструирования социальной идентичности молодежи.

Обзор литературы. Концепция социальной (групповой) идентичности основана на работах Г. Теджфела, Дж. Тернера и др.¹. В современных зарубежных исследованиях чаще всего затрагиваются вопросы взаимосвязи социальной идентичности с проблемами социального статуса индивида [3], взаимосвязи возраста с процессами идентификации [4]. Особое внимание ученых привлекает влияние цифровизации социального пространства на идентичность молодежи [5; 6]. В то же время некоторые исследователи высказывают радикальную идею о неопределенности самого концепта идентичности, которая ведет к снижению его аналитической ценности [7].

В работах отечественных ученых также изучаются проблемы социальной идентичности на разных уровнях социального пространства и на уровне индивидуального сознания [8; 9]. Значительное внимание исследователей в нашей стране и за рубежом привлекают и проблемы региональной (территориальной) идентичности. При этом А. Пааси предлагает отделять идентичность региона как чисто аналитический конструкт от региональной идентичности как феномена группового сознания жителей региона [10, p. 163–178]. На эмпирическом уровне фиксируется усиление региональных составляющих социальной идентичности, что наблюдается, в частности, в европейских странах [11, p. 206–221]. Имеются данные о том, что и на идентичность

У^У -современной молодежи региональные факторы оказывают серьезное влияние [12]. При этом ряд ученых акцентируют внимание не только на функциональных эффектах региональной идентичности [13], но и на дисфункциональных [14].

Отечественные социологи также уделяют значительное внимание указанному аспекту проблемы социальной идентичности2. Некоторые авторы акцентируют внимание на взаимодействии региональной составляющей с другими уровнями социальной идентичности [15; 16]. Другие ученые рассматривают региональную идентичность в контексте национальной политики, отмечают ее стабилизирующий, надэтнический характер [17; 18], описывают процесс политически мотивированного конструирования региональной идентичности, выделяя в качестве субъекта данного процесса прежде всего региональные элиты [19].

Наиболее неразработанное проблемное поле теории социальной идентичности связано с попытками выявить механизмы сознательного влияния на формирование позитивной социальной идентичности личности. В этой связи зарубежные исследователи чаще всего обращают внимание на особую роль СМК и института образования в формировании социальной идентичности молодежи (в том числе на уровне региональной культуры) [20; 21].

В то же время наиболее популярной моделью формирования социальной идентичности остается социально-конструктивистская. Согласно социальноконструктивистскому подходу, эффективное влияние на становление и воспроизводство групповой идентичности обусловлено авторитетом элитных групп и экспертов, на дискурсивном уровне осуществляющих демаркацию между конструируемыми общностями [22, с. 33]. Здесь именно авторитет (по П. Бурдье – «символическая власть», «символический капитал») людей, воспринимаемых членами потенциальной (номинальной) группы в качестве экспертов, обеспечивает превращение группы из номинальной в реальную, характеризующуюся развитым групповым самосознанием. Подобные социализирующие технологии на основе трансляции «официального нарратива» описываются и при анализе проблем конструирования региональной идентичности [23].

В указанной теоретической конструкции имеются существенные упрощения: содержание символической власти трактуется сугубо когнитивистски – как власти навязанной индивидам официальной картины мира и официальной картины границ между группами. При этом эмоциональный «заряд» самой социализирующей информации практически не рассматривается.

Крайне важной особенностью социально-конструктивистских моделей социализации является то, что она предполагает своеобразную монополизацию пространства интерпретаций. Наличие этой монополизации постулируется прежде всего в ходе первичной социализации, при которой в процессе социального взаимодействия с агентами социализации осуществляется инте-риоризация формул «легитимной реальности». Но даже в процессе социального влияния на взрослых, с точки зрения конструктивистов, серьезная перестройка сознания индивида маловероятна вне монополизации официальной картины мира: к примеру, П. Бергер и Т. Лукман предполагают, что успешная ресоциализация индивида возможна лишь в условиях его изоляции от иных социокультурных «миров»3.

Очевидно, что, к примеру, в условиях прогрессирующей цифровизации социальных взаимодействий соблюдение данных условий просто невозможно: неизбежность влияния на индивида разнонаправленных средств массовой коммуникации (прежде всего интернета) является той реальностью, с которой необходимо считаться. Соответственно, возникают серьезные сомнения в социализирующей эффективности технологий простого навязывания «одобренной» картины социальной реальности, в том числе и в сфере конструирования социальной идентичности.

Если же говорить о региональной идентичности, то на этом уровне тем более нельзя говорить о монопольном пространстве интерпретаций социальной реальности. Стратегический подход к развитию любого субъекта предполагает учет общей специфики стратегического социального действия, включающего в себя обязательный учет возможных «ответных» действий контрагентов4. Соответственно, при анализе механизмов становления социальной идентичности в контексте стратегического развития территорий необходимо всегда принимать во внимание конкурирующие социализирующие воздействия, в том числе со стороны иных территориальных и социе-тальных сообществ. Это лишний повод усомниться в абсолютной адекватности механизмов социального влияния на установки личности, опирающиеся на монополизацию таких механизмов.

По нашему мнению, трудность в научном описании технологий формирования социальной идентичности определяется тем, что она является ценностным феноменом.

Традиционные описания социальной идентичности, как правило, подчеркивают наличие серьезных отличий между социальной идентичностью и феноменом ценностного сознания [24]. Авторское видение соотношения понятий «социальная идентичность» и «социальные ценности» предполагает акцент на выделение каналов сознательного влияния на

РЕГИОНОЛОГИЯ . Том 30, № 2, 2022 У^У -социально-идентификационные установки индивида в условиях конкуренции агентов социализации, представляющих различные мировоззренческие системы. В рамках такого подхода социальную идентичность, по мнению авторов, можно рассматривать как ценностный феномен. Ценностный характер социальной идентичности проявляется:

– в иерархическом характере системы социальных идентификаций;

• –    в невозможности ее формирования с опорой только на принуждение или обычное манипулирование;

• -    в непроизвольном характере выбора «своей» группы в условиях разнонаправленных социализирующих влияний на личность;

• –    в невозможности логического обоснования такого выбора.

Все эти особенности проявляются при конструировании социальной идентичности молодежи в условиях плюрализации информационного пространства и полностью совпадают с ключевыми признаками феномена ценности5.

По нашему мнению, непосредственное воздействие на формирование социальной идентичности как ценностного феномена адекватно описывается при помощи понятия эстетической информации (А. Моль)⁶, которая, в отличие от семантической информации, способна не только влиять на поведение индивида, но и менять сам его внутренний мир, по сути – формировать либо трансформировать личность. В классической социологии сила и глубина эстетического фактора социализации зафиксирована в концепции харизматического господства⁷ и в тезисе о сравнимости художественного воздействия с религиозным⁸, в педагогике - в акцентировании особого влияния красоты на процессы ресоциализации молодежи⁹ .

В то же время углубленные исследования влияния эстетических компонентов культуры на формирование автономного ценностного сознания пока отсутствуют как на теоретическом, так и на эмпирическом уровне.

Материалы и методы. В ходе авторского эмпирического исследования влияние эстетической информации на социальную идентичность анализировалось на примере ее «местных» составляющих - поселенческой и региональной идентичности.

Гипотезы исследования:

• -    «местные» составляющие социальной идентичности молодежи частично детерминируются эстетическими факторами социального пространства региона;

  – поселенческая идентичность более значима для молодежи; собственно же региональная составляющая коллективной идентичности в сознании значительной части молодых людей также фактически сводится к «поселенческому патриотизму», объектом которого чаще всего становится региональный центр, в котором сосредоточена большая часть артефактов – носителей эстетической информации;

• -    потенциал влияния эстетической информации на становление и воспроизводство социальной идентичности используется слабо, что проявляется в снижении социализирующей роли традиционных форм художественной культуры.

Эмпирическая база исследования идентификационной иерархии современной молодежи включает в себя результаты двух авторских исследований. Во-первых, использовались данные массового анкетного опроса молодежи от 16 до 30 лет, проведенного в Пензенской, Саратовской, Московской областях и г. Москве в сентябре - октябре 2021 г (n = 1 000). Выборка квотная, структурирование осуществлялось по критериям пола и возраста. Во-вторых, при исследовании формирования социальной идентичности молодежи (на примере ее региональной составляющей) и роли эстетической информации в этом процессе использовался также качественный метод сбора информации - интервью. Интервьюирование осуществлялось в июле – сентябре 2021 г. в Саратове и Пензе. Респонденты давали развернутые ответы на предложенные вопросы в письменном виде в свободной форме. Саратовский и Пензенский регионы не относятся к регионам – лидерам социально-экономического развития. В то же время Саратов позиционируется как старый университетский центр и город с богатыми культурными традициями, а Пензенская область – как своеобразный пример бережного отношения к историко-культурному наследию. С этой точки зрения, установки молодежи данных регионов могут быть вполне информативными для определения социализирующего потенциала эстетической информации.

Цели интервьюирования:

• -    определить место региональной идентичности в системе идентификационных установок провинциальной молодежи;

• -    показать связь между отношением молодых людей к региону и конкретными социальными установками, ориентированными на развитие регионального сообщества;

• -    выявить взаимосвязь между названными выше установками и эстетическими компонентами регионального социального пространства.

Необходимо отметить, что в качественных исследованиях отсутствуют жесткие правила конструирования выборки; статистические приемы, которые используются при массовых опросах, здесь неприменимы. По мнению И. Е. Штейнберг, минимальное количество интервью варьируется от 15 до 50 [25, с. 47].

В нашем случае выборка составила 30 респондентов (16 – студенты дневной формы обучения Саратовского государственного национального

- исследовательского университета им. Н. Г. Чернышевского, 14 – студенты Пензенского государственного университета). Выборка двухступенчатая, вероятностная на обеих стадиях отбора. На первой стадии отбирались студенческие группы; на второй ‒ из каждой группы отбиралось по одному респонденту. Рандомизация осуществлялась при помощи генератора случайных чисел (программа Microsoft Excel). Среди респондентов – 12 юношей и 18 девушек. При проведении обоих опросов от всех респондентов было получено информированное согласие на участие в исследовании и обработку полученных ответов.

Результаты исследования. В ходе анкетного опроса были выявлены приоритеты респондентов в социально-идентификационной сфере. Опрашиваемым было предложено по 5-балльной системе оценить значимость принадлежности к той или иной социальной группе (табл. 1).

В идентификационной иерархии на первом месте ожидаемо оказалась принадлежность к своей семье (средняя оценка – 4,48 балла). Значимость принадлежности к региону и поселению оценивается респондентами соответственно в 3,19 и 3,27 баллов, что существенно ниже, чем оценка по позициям, выражающим общечеловеческую, гражданскую и национальноэтническую идентичность. Заметим, что снижение значимости «местных» составляющих идентичности и рост значимости общегражданской идентичности фиксируют и другие региональные исследования [13]. Тем не менее региональная и поселенческая идентичность оказалась все же более значима для опрошенных, чем религиозная (точнее, конфессиональная). Сравнение оценок юношей и девушек, а также респондентов разных возрастов (табл. 1) не выявило серьезных различий там, где речь шла о поселенческой и региональной идентичности. Обращает на себя внимание лишь некоторое снижение значимости региональной идентичности для респондентов старше 26 лет.

В то же время имеют место межрегиональные различия в оценках: саратовские респонденты оценивают значимость для себя региональной и поселенческой идентичности несколько ниже, чем московские и пензенские (средняя оценка по саратовской выборке – 3,17 и 3,12 баллов, по московской – 3,21 и 3,41, по пензенской – 3,43 и 3,35 баллов соответственно). Данное различие проявилось впоследствии при анализе итогов интервьюирования по Пензенской и Саратовской областям. Также в интервью была по-своему подтверждена и несколько большая значимость для респондентов принадлежности к «малой родине», нежели к региону. Это характерно не только для москвичей (что было бы ожидаемо), но и для провинциальной молодежи.

Уровень влияния классических каналов эстетической информации на респондентов оказался достаточно низким. Отвечая на открытый вопрос о том, каких современных писателей они могли бы назвать, подавляющее большинство сумели назвать не более 3–4 имен, аналогичные результаты были получены и при анализе ответов на вопрос об известных театральных деятелях и кинематографистах.

Т а б л и ц а 1. Распределение ответов на вопрос «Насколько для Вас значима принадлежность к определенной группе (сообществу)?» в зависимости от пола, возраста и региона проживания (средняя оценка; n = 1 000)

T a b l e 1 . Distribution of responses to the question “ How important is belonging to a certain group (community) for you? ˮ depending on gender, age and region of residence (average score; n = 1000)

Вариант ответа / Answer option	Средний балл / Average core
	Всего / Total	Регион / Region			Пол / Gender		Возраст / Age
		Москва и Московская область / Moscow and Moscow Region	Саратовская область / Saratov Region	Пензенская область / Penza Region	Мужской / Male	Женский / Female	До 18 лет / Under 18 years old	19–25 лет / 19–25 years old	26–30 лет / 26–30 years old
Гражданином своей страны / Citizen of one’s country	3,65	3,65	3,69	3,62	3,67	3,64	3,66	3,60	3,76
Представителем своего народа (русским, татарином и пр.) / Representative of one’s people (Russian, Tatar, etc.)	3,69	3,60	3,79	3,63	3,72	3,67	3,72	3,75	3,52
Верующим, принадлежащим к определенной религии / Member of a religious group	2,78	2,57	2,77	2,86	2,77	2,79	2,85	2,73	2,76
Частью человечества / Part of humanity	3,84	3,67	3,95	3,78	3,77	3,89	3,91	3,88	3,6
Членом своей семьи / Member of one’s family	4,48	4,54	4,50	4,43	4,46	4,48	4,42	4,52	4,47
Жителем региона / Resident of the region	3,19	3,25	3,13	3,23	3,22	3,16	3,21	3,19	3,14
Жителем населенного пункта (города, села и пр.) / Resident of a settlement (city, village, etc.)	3,27	3,41	3,17	3,32	3,34	3,21	3,32	3,29	3,12

81,4 % респондентов читают несколько книг в год или вообще не читают художественную литературу (за исключением книг по школьной программе), 76,4 % опрошенных не чаще одного-двух раз в год посещают кино и театр либо вообще не ходят в кинотеатры и на театральные спектакли. В связи с эти приходится предположить, что респонденты сталкиваются с эстетической информацией, символизирующей коллективные ценности, в основном в СМИ либо при восприятии объектов природы и городской среды.

В процессе проведения интервью с представителями студенческой молодежи Саратовской и Пензенской областей (n = 30) респондентам были предложены вопросы, касающиеся их отношения к стране в целом и к своему региону, позволяющие оценить влияние различных эстетических (в частности, образно-символических) факторов на их региональную и поселенческую идентичность.

При анализе ответов на вопрос о сущности патриотизма нас особенно интересовало, насколько понимание патриотизма распространяется на установки относительно своего региона и своей малой родины. С территориальной идентичностью связывают патриотизм приблизительно пятая часть опрошенных, подчеркивающих в своих ответах важность принадлежности к месту рождения: «Любовь как к чему-то, что тебе дорого. К России в целом, и к малой родине „.какие-то родные места. Есть люди, которые тебя воспитывали, а есть место, которое тебя воспитало. Под этим я понимаю Родину» (жен., 20 л.); «любовь к своей деревне, поселку, селу» (жен., 20 л.); «уважение к своему месту, где человек родился, где вырос» (жен., 21 г.). Отметим, что подобные ответы встречались лишь при интервьюировании девушек; юноши в решающей степени ориентируются на более «глобальные» объекты привязанности. Самым же интересным в ответах респондентов было отсутствие упоминания о собственно региональном уровне идентичности: говоря о понятии патриотизма, опрошенные первоначально связывают его либо со страной, либо с малой родиной.

Тем не менее при ответе на прямой вопрос «Как для вас связан патриотизм человека и его отношение к своему региону?» большинство респондентов эту связь отмечают: «…Для меня это понятия, которые рядом идут, вместе» (жен., 21 г.); «Для меня патриотизм связан с Пензенской областью» (муж., 18 л.); «…Отношение к своему региону неотделимо от понятия патриотизма» (муж., 19 л.); «…Любовь к малому формирует любовь и к чему-то большому. Любовь к своему региону становится и любовью к стране в целом» (жен., 23 г.). Говоря о регионе, респонденты нередко вновь переходят на темы, связанные с конкретным населенным пунктом.

Подавляющее большинство респондентов заявляют о любви к своему региону. Эта группа может быть названа «региональными патриотами». В то же время ряд опрошенных не чувствуют такой привязанности. Эту группу можно условно назвать «индифферентными». Это характерно приблизительно для четверти опрошенных юношей и девушек из Саратова (среди пензенских респондентов таких оказалось лишь двое). В ответах ряда респондентов прослеживается критическое отношение к региону и областному центру: «Меня нельзя назвать патриотом своего региона, так как я здравомыслящий человек» (жен., 20 л.); «Я не считаю себя патриотом своего города, так как имею совершенно нейтральное отношение. Не считаю его самым лучшим в России» (жен., 20 л.).

Некоторые респонденты напрямую связывают региональный патриотизм с конкретной социальной активностью. Особенно это характерно для девушек : «...Я участвую в выборах и различных мероприятиях, к примеру субботниках и сборе пластиковых крышек для детей-сирот. Также у себя в родном поселке я занималась волонтерством и облагораживанием различных территорий» (жен., 22 г.); «...отстаиваю честь региона, когда кто-то некультурно о нем выражается» (жен., 20 л.)

Региональная идентичность у респондентов проявляется и в отношении «региональных патриотов» к миграционным перспективам: «…я не рассматриваю свой переезд в ближайшие лет 5 точно… в какой-то соседний регион (муж., 19 л.); «…свой субъект я люблю и планирую здесь дальше жить…» (жен., 21 г.).

Респондентам был задан и прямой вопрос «Если бы вам предложили переехать в другой регион, предложив хорошую работу, какое решение Вы бы приняли? Колебались бы Вы, принимая решение? С чем были бы связаны Ваши колебания (или их отсутствие)?». Отвечая на него, большинство проявили некоторые колебания: «Честно – я бы подумал» (муж., 21 г.); «Конечно, у меня стоят какие-то такие мечты в плане региона побольше, я сейчас говорю о Москве, понятно, что это столица России и все туда хотят, но к вопросу насчет колебаний, то у меня уже это присутствует» (жен., 21 г.); «Я бы сначала подумала, потому что из родного города в какой-то другой переезжать… это все-таки нужно подумать…» (жен., 17 л.).

Вместе с тем чуть меньше четверти респондентов заявили о том, что примут решение о переезде в другой регион без колебаний. Прежде всего это именно те опрошенные, которых можно отнести к «индифферентным». Чаще всего выбор здесь обосновывается экономическими мотивами: «Переехал бы без колебаний. Хорошая работа – это основа благополучия, а в Саратове – низкие зарплаты, заводы не работают, цены растут, не жизнь – а выживание» (муж., 23 г.); «Я бы приняла предложение, так как свой материальный достаток мне важен» (жен., 20 л.); «Просто это жизнь, и надо искать там, где лучше… для жизни» (жен., 20 л.).

Среди тех факторов, которые препятствуют переезду в другой регион, респонденты обычно отмечают неизбежное расставание с семьей, с друзьями, адаптацию к новому месту жительства, возможную ностальгию по дому, необходимость ухаживать за родственниками . При этом некоторая часть

- опрошенных апеллирует к обычной привязанности по отношению к малой родине и, что немаловажно, к эстетике: «Пенза как город для жизни очень такой родной, подходящий вариант» (жен., 21 г.); «…Я очень прикипела душой к своей области, к этим необъятным полям и небу, которое мне нужно периодически видеть и осознавать, что я дома. Только таким образом я могу отдохнуть от всего» (жен., 23 г.); «…Меня не отпускает природа степи...» (жен., 20 л.). Здесь мы сталкиваемся с тем, что естественность восприятия региона как «своего», не связанная с прагматикой и вообще с какими-то внешними мотивами, во-первых, проявляется в экономических установках, а во-вторых, обосновывается эстетическими факторами.

Идентификационные установки, связанные с эстетикой, с художественнообразными элементами культуры, наиболее ярко проявились при ответе на вопросы «Что бы вы рассказали, прежде всего, о своем регионе знакомому, который никогда не был в нашей области?», «Можно ли назвать нашу область красивой?», «Что может служить символом вашего региона?». Отвечая на данные вопросы, опрошенные в основном выделяют именно архитектурные достопримечательности и скульптурные композиции: наиболее часто упоминаются памятник первопоселенцу, Пензенский драматический театр им. Луначарского, памятник Победы, Пензенский краеведческий музей (г. Пенза), арт-пространство на Чистых Прудах, музей-заповедник «Тарханы» (Пензенская область), памятник «Журавли», Саратовский мост, памятник Чернышевскому, памятник первой учительнице, здание Саратовской консерватории, памятник Кириллу и Мефодию, комплекс зданий Саратовского университета (г. Саратов). В интервью упоминаются также природно-ландшафтные объекты: «…У нас очень красивая природа, много лесов, озeр, которые находятся на территории области» (жен., 20 л.); «…Можно назвать красивой Волгу, острова, берега, все правобережье с холмами и лесами. Левобережье – это сплошная степь – на любителя» (муж., 20 л.); «Нашу область можно назвать красивой потому, что у нас есть река Волга и связанные с ней пейзажи островов и берегов. Лес на Кумысной поляне в городе Саратове, меловые горы и леса в городе Хвалынске, степной национальный парк, где расположен заповедник дрофы» (жен., 20 л.).

Многие респонденты демонстрируют особое личное отношение к ряду объектов: «…В области нравится обилие старых усадьб, но печалит их состояние» (муж., 22 г.); «…Самый мой любимый памятник – это Афганские ворота, тесно связан с моей семьей, потому что у меня дедушка воевал в Афганистане» (муж., 19 л.); «…Всем нравится улица Московская, но мне она не нравится из-за суеты. А вот на Лермонтова… можно сказать, приехал, как к себе домой, все друг другу улыбаются, нет такого, что кто-то идет хмурый» (муж., 19 л.); «...Мне нравится, по душе именно старый Саратов… Есть особая эстетика у этой части города. Там приятно находиться, как в книге… Там спокойнее, умиротвореннее. Там архитектура, все настраивает, чтобы там ходить, гулять и думать о вечном» (жен., 20 л.). Показательно, что среди тех респондентов, кто относится к группе «индифферентных», настроенных по отношению к региону критически, многие также высказывают «эстетические» аргументы, обосновывающие этот скептицизм: «...Есть и много заброшенных улиц, где даже ходить страшно» (жен., 20 л.); «.. .Мне очень нравятся железнодорожные пути, которые простираются на протяжении города. Виды распутья этих дорог очень воодушевляют. Можно уехать» (жен., 20 л.); «…В целом, нашу область можно назвать красивой из-за наличия красивой реки и природы, но сам Саратов – это урбанистический кошмар» (муж., 20 л.).

Исходя из этого, образно-эстетические элементы социального пространства региона в немалой степени связаны с идентификационными установками респондентов по отношению к родному региону и городу. В то же время интервью показало, что перечень этих факторов достаточно скромен. Прежде всего, это проявилось при ответе на вопрос о деятелях художественной культуры, связанных с регионом. Большинство опрошенных вспомнили не более трех-четырех известных имен (Лермонтов, Белинский, Мейерхольд, Савицкий, Денис Давыдов, Чернышевский, Булгаков, Табаков, Петров-Водкин, Вавилов, Яблочков, Алексей Толстой). Относительно часто упоминаются деятели современной поп-индустрии – Павел Воля, Егор Крид, Тимур Родригез, Валерия, Алена Апина. В целом же менее трети респондентов назвали более трех имен деятелей культуры – земляков.

Особенно бедно данный список представлен в ответах пензенских респондентов, вопреки тому, что Пензенская область традиционно ассоциируется с защитой и популяризацией культурного наследия.

Обсуждение и заключение. В целом можно говорить о подтверждении основных гипотез исследования. В ходе его проведения выяснилось, что «местные» составляющие социальной идентичности молодежи во многом детерминируются эстетическими аспектами функционирования социального пространства региона. В этой связи особое влияние имеют природно-ландшафтные характеристики региона (поселения), а также архитектурные памятники и объекты городской скульптуры.

Наиболее «проблемный» аспект формирования социальной идентичности провинциальной молодежи связан с региональной идентичностью в узком смысле: данная составляющая коллективной идентичности в сознании значительной части молодежи редуцируется к «поселенческому патриотизму», объектом которого становится региональный центр, сосредоточивший большую часть социокультурных символов региона - носителей эстетической информации. Похожие данные о соотношении региональной и поселенческой идентичности были получены в ряде других исследований [26, с. 64].

В целом потенциал эстетической информации задействован в процессе конструирования социальной идентичности не полностью. Историкокультурное наследие региона освоено молодежью фрагментарно; в частности,

РЕГИОНОЛОГИЯ . Том 30, № 2, 2022 У^У -многие выдающиеся деятели художественной культуры региона незнакомы молодым людям и, соответственно, не могут выступать в качестве символов позитивной региональной идентичности. В сознании молодежи обнаруживается смешение представлений о деятелях художественной культуры и современного шоу-бизнеса.

Установки студенчества в данном случае, по нашему мнению, достаточно информативны в силу двух обстоятельств. Во-первых, в настоящее время более двух третей выпускников школ поступают в вузы10; соответственно, социокультурные ориентации студенчества весьма показательны для определения ориентаций молодежи в целом. Во-вторых, в период получения высшего образования во многом определяются личностные планы значительной части молодежи [27], в том числе связанные с перспективой трудовой деятельности, с возможной миграцией в другой регион, что непосредственно влияет на социально-экономические перспективы самого региона. Формирование социальной идентичности на региональном уровне влияет не только на стабильность регионального социума, но и непосредственно на его социальноэкономическое развитие. В ходе интервью нами зафиксирована взаимосвязь между «местным» (региональным и поселенческим) патриотизмом и социальными установками, ориентированными на отказ от экономической миграции и на непосредственную социальную активность по улучшению жизни своего региона, а также его внешнего имиджа.

Заметим, что сильное влияние культурного фактора на позитивное восприятие своего региона демонстрируют и исследования ученых других регионов, в частности Свердловской области [28, с. 141].

Как известно, итоги применения опросных методов в социальных исследованиях лишь с большой осторожностью можно интерпретировать в терминах причинно-следственных связей; при исследовании больших сообществ затруднено и использование экспериментальных методов. С этой точки зрения окончательный вывод о степени влияния эстетической информации на социальную идентичность молодежи можно будет сделать лишь при дальнейшем исследовании малых групп при помощи глубинных психологических методик. В то же время явное наличие системных связей между данными социальными явлениями, проявившееся в ходе проведения интервью, говорит о перспективности анализа эстетической информации при исследовании различных социокультурных процессов.

Эстетические составляющие социального пространства играют существенную роль в ходе целенаправленного формирования образа региона, отличающего его от иных регионов (на особое значение данного процесса обращает внимание современный финский исследователь А. Пааси [29; 30]).

Значимость технологических и этических преимуществ эстетически насыщенных символов-образов в ходе формирования социальной идентичности молодежи перед обычными символами-знаками связана не только с их способностью трансформировать (а не просто активировать) ценностное сознание личности, но и с тем, что данная трансформация осуществляется вне рамок манипулятивного подхода – в форме спонтанного выбора личности11. В свою очередь, признание этого факта предполагает переход от детерминированных моделей взаимодействия в системе «социальная среда – формирующаяся личность» к стохастическим, учитывающим уникальность жизненного пути социализирующегося индивида.

В теоретическом аспекте проведенный анализ потенциала эстетических компонентов социального пространства в процессе формирования различных уровней социальной идентичности молодежи показывает необходимость модификации традиционных теоретических моделей конструирования этого пространства. Представляется, что одной из важных предпосылок реальной эффективности социально-конструктивистских технологий социализации молодежи являются уникальные, интимно-личностные взаимодействия конкретного индивида с единичными социокультурными феноменами, символизирующими коллективную идентичность. Речь в данном случае идет о символах-образах, спецификой которых является именно то, что они воплощают социальные ценности в конкретно-чувственной форме.

В прикладном плане итоги исследования могут быть востребованы в сфере социальной педагогики: они демонстрирую необходимость более внимательного отношения к эстетическим составляющим процесса социализации молодежи и формирования всех уровней ее социальной идентичности.