Формульные выражения, связанные с описанием женской красоты, в эпосах монгольских народов

В основе изображения персонажей в эпическом тексте лежат устойчивые формульные выражения, этнопоэтические константы. «Константой в эпосе может быть объемное поэтическое описание (макроконстанта) и двустишие или устойчивое словосочетание, скрепленное ключевым опорным словом (микроконстанта)» [2, с. 8]. Макроконстанты играют сюжетообразующую роль в структуре текста и описывают более общие и масштабные явления категориального уровня. Микроконстанты характеризуют событие или объект со стороны присущей ему особенности, фрагмента, явления, в них выделяются опорные слова и раскрывается неизменность и/или вариативность той или иной поэтической конструкции. «В сюжетных блоках, в развернутых эпических описаниях иногда константным характером может обладать всего лишь одно слово, которое является опорным или связующим для “пучка” вербализованных формул, рассыпанных по всему тексту в виде “золотых зерен”» [8, с. 5].

М. И. Тулохонов указывал, что «общие места», или типические формулы (или константные единицы) ― стилеобразующие приемы, характерные для бурятских улигеров, которые можно назвать «основой» или «несущей опорой, связующими узлами» словесной ткани улигеров. Они выполняют функцию постройки эпического сказания, выступая качественными единицами поэтической системы улигеров и буквально пронизывая всю их струк-209

туру. Дар мастерства сказителя, его владение поэтической речью определяется наличием в улигерах устойчивого набора типических формул, которые в совокупности и создают уникальное, оригинальное, напряженное в эмоционально-повествовательном плане эпическое произведение [6, с. 33].

Изображение внешности персонажей в эпосах монгольских народов имеет свои особенности. В архаическом эпосе образы героя/героини, будучи своего рода сгустками сакрального и профанного, контаминацией представлений древнего коллектива об идеальном человеке, первопредке, культурном герое, несли в себе понятия крепкого здоровья, физической силы, выносливости. К этому добавлялась гиперболизация, которая на раннем этапе придавала описываемым событиям и явлениям грандиозный вселенский масштаб и исключительность, избранность образу эпического героя-богатыря (богатырки), лишь в более позднем контексте став одним из показателей «глупой силы» и усиливая негативную характеристику отрицательных персонажей.

С развитием эстетической категории в системе эпической поэтики появляется более поэтический и возвышенный портрет. Герой, но чаще всего героиня (невеста-суженая, жена, небесная дева-воскресительница) обладают невиданной красотой, сочетающей реальные и фантастические черты. И также гиперболы пронизывают каждое описание, употребляются почти в каждом формульном выражении. Гиперболизируются описание красоты, воздействие красоты на окружающих, умения и мастерство, голос, одежда и снаряжение и т. д. В ранних эпических текстах представления о внешней красоте персонажа и его восприятие на положительном нравственноэтическом уровне чаще всего не отделены друг от друга. «Красивое» соотносится с понятиями «хорошее», «доброе», «наше» и передает позитивное начало. Но эпос знает и иные (возможно, более поздние) оценочные суждения, передающие понятия «зло под личиной красоты», «красота как завлекающий в ловушку обман». Тем не менее описание женской красоты в эпосе во многом сохраняет архаичные черты, тесно связанные с бытовавшими мифологическими воззрениями, что выявляется при анализе традиционных формул.

Одним из наиболее распространенных и устойчивых константных выра- жений является следующее:

Посмотрит туда ― [в сиянии ее]

Мелких рыб дальней реки можно сосчитать, Посмотрит сюда –

Мелких рыб ближней реки можно сосчитать.

Цааран хəлəхнь ―

Цаад далан җирмаг тоолгдм,

Нааран хəлəхнь ―

Наад далан җирмаг тоолгдм «Джангар» [3, с. 14, 200]

Халхаский эпос:

Наашаа харахаараа

Нар сарны гэрлийг дарсан

Цаашаа харахаараа

Цаад уулыг гэрэлтүүлсэн «Алтан Гургалдай» [9, с. 38]

Посмотрит сюда ― затмевает свет солнца и луны, посмотрит туда ― освещает дальние горы.

Четверостишие с описанием света/сияния и воздействия его на окружающую действительность является константной основой. Его можно раз- делить на две части, но тогда потеряется внутренняя логическая связь, поскольку здесь два двустишия объединены по принципу вариативной синонимии. Используется прием постепенного развертывания изображения ― вначале описывается одно явление, затем с использованием тех же детерминант с небольшим варьированием второе, почти идентичное. Восприятие образа происходит на зрительном уровне. Общим опорным словом, при помощи которого скрепляются части формулы, в калмыцком и халхаском примерах являются предикаты ― харахаараа и хəлəхнь от монг. харах со значением ‘смотреть’ и калмыцкого с тем же значением. Действие определяет следующее действие, которое представляется как результат, и во второй части формулы опорным словом опять выступает глагольная форма. В халхаском тексте это гэрэлтүүлсэн от монг. букв. ‘осветившая’ и как синонимичный вариант ― гэрлийг дарсан монг. букв. ‘подавившая свет’. В контексте это словосочетание имеет значение необычного яркого сияния, затмевающего даже свет небесных светил. В калмыцком глагольная форма тоолгдм ‘можно сосчитать’ указывает на возможность действия, его опосредованное выражение.

Несколько иное устойчивое сочетание, но выражающее те же представления о свете, исходящем от героини, встречается в бурятском эпосе:

От света правой ее щеки западная тайга освещается, от сияния ее левой щеки восточная тайга озаряется.

Баруун хасариин толондонь Баруун тайга гэрэлтэбэ, Зүүн хасарын толондонь Зүүни тайга гэрэлтэбэ.

«Хан Сэгсээ Мэргэн» [10, л. 4]

В бурятском тексте опорным словом первой части типической формулы выступает существительное толондонь ‘при лучах, от лучей’. При этом вторая часть также несет в себе значение испытываемого воздействия, интерпретируемого как следствие, результат.

В корпусе текстов можно найти вариации этих формул ― либо более развернутые или, наоборот, минимизированные, либо разное вербальное воплощение одних и тех же явлений и действий.

Бурятский эпос:
Баруун хасриин толондо ―	При лучах от правой ее щеки
Баруун тайгайн амитан	люди западной тайги,
«Үүр сайгаа» гэжэ	говоря: «Заря занимается»,
Бодожо байжа	встают
Агналгаяа хэбэ,	и охотиться начинают,
Зүүн хасриин толондо ―	при лучах от левой ее щеки
Зүлхэ уhани улад	люди Лены-реки,
«Yүр сайгаа» гэжэ	говоря: «Заря занимается»,
Бодожо байжа	встают
Загаhаа шүүбэ!	и рыбу ловить начинают!

«Алак Булак басаган» [7, л. 564–565]

Ойратский эпос:

Гэрэлд нь үйл барим               При свете ее можно дела делать,

Гэгээнд нь адуу маннам            При сиянии ее можно табуны пасти.

«Арван тавтай Арал мэргэн» [4, с. 59]

Калмыцкий эпос:

Gegaa’ndni uu bar’me               В сиянии ее (красоты) можно заняться рукоделием,

Gereldeni adu manm                в свете ее (красоты) можно табуны пасти.

«Джангар» [8, с. 88]

Во всех вариантах сохраняется постепенное развертывание действия, при этом халхаский и калмыцкий эпосы дают картину выраженной предикативно динамики субъекта, поскольку описания, в которых героиня смотрит сюда или туда, и от этого освещаются горы/стены/местность, можно сосчитать предметы, встречаются в процентном соотношении в текстах гораздо чаще, чем прочие. Калмыцкие константы, кроме того, передают значение возможности совершения действия безотносительно к актанту. Бурятские сравнительно статичны, более или менее выраженное действие происходит вне зависимости от описываемого субъекта или относится к третьей стороне ― от исходящего от щек света озаряется тайга и люди, люди начинают повседневные дела. Ойратская формула почти предельно лаконична и по смыслу близка к калмыцким, выражая возможность действия. Кроме того, в бурятском эпосе неизменно упоминаются щеки и в целом лицо как источник света, в калмыцком и халхаском акцент делается на взгляде.

Приведенные в качестве примеров формулы описания красоты как света, исходящего от героини, носят развернутый и продуктивный характер и семантически целостны. Художественная вариативность, при помощи которой сказитель выражает мысль, позволяет, не допуская полного повтора одних и тех же предложений, с прибавлением новых мелких деталей и подробностей наиболее полно и выпукло нарисовать эпический портрет. Обычно используется двукратная (простая) или многократная (сложная) фразовая синонимия, позволяющая воспринять смысл через эмоциональное и эстетическое воздействие.

Свет/сияние также может выражаться путем подбора сравнений, и в этом случае микроконстанты представляют собой устойчивые словосочетания. Сравнение обычно идет с небесными объектами, соотносящимися с блеском, свечением, лучами и т. д.:

Калмыцкий эпос:

Нарн сарн болсн сəəхн күүкн «Джангар» [3, с. 111, 122, 229, 309]

Девушка, прекрасная, как солнце и луна.

Бурятский эпос: Хоолзуураариин хархада, Һара харама шинги, Хоолойгоориин хархада, Нара харама шинги

«Хан суутай хаани Хабтаалжан Мэргэн хүбүүн» [1, с. 96]

Под подбородком если смотреть, словно месяц просвечивает, сквозь горлышко если смотреть, словно солнышко просвечивает.

Ойратский эпос:

Магнайгаас нь нар мандаж,             Изо лба ее солнца всходило,

Санмайгаас нь сар туяарч              Из-под волос на лбу ее луна испускала лучи.

«Арван тавтай Арал мэргэн» [4, с. 59]

Калмыцкая формула дает скрытое сравнение, тогда как в бурятских употребляются сравнительные послелоги шэнги, шиги, аффикс -дли . Кроме того, бурятские варианты более развернуты и передают совершение действия или приложение каких-либо усилий со стороны второго или третьего лица. Ойратская формула предлагает не столько сравнение, сколько метафору, позволяющую создать образ, основанный на ярких ассоциациях.

Встречаются иные вербальные константы со значением света/сияния.

Ойратский эпос:

Гэр нэвт гэгээтэй, Гэрэл ягаан хацартай Туурга нэвт туяатай Тунсаг ягаан хацартай «Үүлэн тив» [5, с. 309]

Халхаский эпос:

Гурван төрлөө мэдэх

Гундан ягаан хацартай Туурга нэвт туяарсан (тунамал) ягаан хацартай

Гэр нэвт гэрэлтэй

Гишүүн улаан хацартай «Алтай Ноён Галуу хүү» [9, с. 31]

Имеющая свет, пронизывающий юрту, имеющая сияющие розовые щеки, имеющая лучи, пронизывающие стены, имеющая светло-розовые щеки.

Знающая три своих рождения, имеющая бело-розовые щеки, лучами своими пронизывающая стены насквозь, имеющая прозрачно-розовые щеки, имеющая свет, пронизывающий юрту, имеющая чистые розовые щеки.

В обоих вариантах, как и в приводимых ранее бурятских формулах, акцент делается на щеках и, видимо, в целом на лице как источнике света. Возможно, лексемы хацар ‘щека’, гэрэл ‘свет, сияние’, туяа ‘луч’ можно признать константными единицами, общими для монгольских народов.

Все приведенные формулы несут в себе понятие о свете, исходящем от эпической героини, связанное, по всей видимости, с солярным культом и представлениями о женщине-хранительнице жизненного начала, соотносящегося с теплом и светом небесных светил.

В эпическом нарративе микроконстанты могут встречаться самостоятельно, вполне образно характеризуя субъект, явление или действие. Но они могут и сцепляться друг с другом, контаминироваться, варьировать незначительные фрагменты, т. е. образовывать макроконстанты, и в целом создавать емкий и яркий образ, воспроизводимый слушателем или читателем на визуальном уровне. Наибольшей развернутостью, подробностью и детализацией, описанием на нескольких уровнях отличаются константные формульные выражения бурятского эпоса. Развернутые описания также встречаются в калмыцком эпосе, в то время как для эпоса ойратов и халха-монголов характерны более лаконичные константы и менее подробные описания.

Таким образом, в константных формулах выявляются детали, характерные для бурят, калмыков, ойратов, халха-монголов в целом и для каждого народа в частности. Так, мы выделили, что общим и константным является понятие света, исходящего от героини ― ее лица, взгляда или в целом от всего облика, связанное с солярным культом. При этом воздействие этого сияния/красоты на субъекты и объекты действительности у разных народов оформляется при помощи разных выражений.

В поэтических картинах, созданных сказителями разных народов, легко различить этнокультурные особенности разных народов. В бурятских устойчивых выражениях, в которых упоминаются лес и тайга, река Лена, повседневные дела ― ловля рыбы, охота, доение коров и кобылиц, четко определяется таежная и лесостепная зона Предбайкалья, определившая хозяйственный уклад и быт бурятских родов и племен, расселившихся на этой территории. Бурятский эпос отражает во многом архаичное мифологическое мировоззрение своих творцов и носителей. Халхаские формулы не менее определенно воссоздают степной ландшафт и номадный образ жизни ― простор степей с дальними горами на горизонте, замкнутый и в то же время цельный мир внутри юрты, природную философскую созерцательность и наблюдательность кочевника. В ойратских и калмыцких константах упоминаются горы Алтая, реки, пасущиеся табуны, прослеживается очевидное буддийское влияние. Таким образом, можно утверждать, что геоландшафт-ные особенности территории проживания, хозяйственно-бытовой уклад, этнокультурные особенности монгольских народов во многом обусловили характер формирования этнопоэтических констант, их общей основы и в то же время разнообразия и уникальности вариантов.