Формы привлечения широкой общественности к научной деятельности и проблемы популяризации науки в Забайкалье (вторая половина XIX - начало XX века)

В исследовательском отношении Забайкалье привлекало внимание и российских и зарубежных ученых, однако до 90-х годов XIX в. изучение было эпизодическим, осуществлялось экспедициями (В. Беринг, П.-С. Паллас, И.Г. Георги, Г.Ф. Миллерн); декабристами; ссыльной интеллигенцией; исследователями-любителями, прибывшими на службу [1]. Пере- ход к планомерному изучению был связан с возникновением научных обществ: Общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты (1888 г.), Читинского и Троицкосавско-Кяхтинского отделений Приамурского отдела ИРГО (1894 г.), Забайкальского отдела Общества изучения Сибири и улучшения её быта (1910 г.). Общества различались по задачам, характеру и масштабам деятельности. Одни были узкоспециальными и не предполагали широкого привлечения общественности (Общества врачей). Другие не могли действовать без привлечения сотрудников, поскольку поставленные научно-исследовательские задачи превосходили их материальные и кадровые возможности. Приветствуя открытие научных обществ в Кяхте и в Чите, «Восточное обозрение» отмечало, что два подотдела на всю забайкальскую область недостаточно, но стоит приветствовать «осознание необходимости привлечь к делу изучения страны мало-мальски сочувствующих и пригодных к делу лиц» [2]. По мнению Д. Клеменца, крайне актуальным было изучение не только Забайкалья, но и сопредельных территорий - Монголии, Маньчжурии, Китая.

В 1897 г. в Читинском отделе ИРГО было 182 человека, из них горожан только 88, в основном, чиновников и военных [3]. В 1913 г. в Обществе числилось 86 человек, из них: чиновников - 53; преподавателей - 11; врачей и ветеринаров - 5; военных - 4; священников -2; купец - 1. Женщин было 9. Таким образом, более 70 % членов Отдела составляли чиновники и преподаватели [4].

Взнос был установлен в один рубль, но стоит отметить, что стремление к демократизации состава имело и отрицательные стороны. В период 1901-1904 гг. в состав отдела вошли люди далёкие не только от научной деятельности, но и мало заинтересованные общественной деятельностью. Председателем стал Геллер А.Ф., оказавший самое негативное влияние: работа отдела приостановилась, музей был полуразрушен, не проводилось общих собраний, прекратилась издательская деятельность, среди новых членов были даже неграмотные. Г.А. Стуков в течение года не мог выступить с докладом о своих исследованиях, Рыбаков был вынужден прочесть свой доклад «за отсутствием жизни в читинском отделе» в Троицкосавске [5].

В Троицкосавском обществе к 1 января 1903 г. было 116 человек, в том числе 27 иногородних [6]. Долгое время Троицкосавско-Кяхтинский отдел был единственным уездным, только летом 1916 г. на имя ВСОРГО поступило ходатайство о содействии открытию подотдела в Верхнеудинске.

Первым восточно-сибирским отделом Общества изучения Сибири стало Забайкальское. В мае 1910 г. было отправлено ходатайство (одним из активных организаторов был депутат Государственной Думы Н.К. Волков), а в сентябре состоялось учредительное собрание [7]. Количество членов Общества было небольшим: в 1912 г. - 53; 1914 г. - 47; 1917 г. - 43. В 1914 г. чиновников числилось 17, священников - 5, преподавателей - 4, ветеринар - 1, сотрудников газеты «Забайкальская новь» - 3. Иногородних было 10 человек [8]. Чиновники составляли от 40 % всех членов Общества, по нашим данным, не менее 7 одновременно были и членами отдела ИРГО. Немногочисленность научных обществ была связана, прежде всего, с небольшим количеством интеллигенции с высшим образованием.

Кроме проведения научных исследований, заслуга обществ была в том, что они создавали вокруг конкретных наук атмосферу общественного интереса, чему способствовала издательская деятельность («Записки» ЧОПОИРГО и «Труды» ТКОПОИР-ГО), дававшая местным исследователям возможность публикации. Так, Троицкосавский отдел за 1894-1914 гг. опубликовал 174 работы 65 авторов.

Формой отчета о научных изысканиях и формой популяризации науки было чтение докладов на открытых собраниях. В Троицкосавском отделе ИРГО только за 1902 г. было прочитано 10 докладов. В 1896 г. интерес читинской публики вызвал доклад В.Я. Гусева о Манчьжурии по материалам двух путешествий, в 1911-1912 гг. - доклады «В честь 50-летия освобождения горнозаводских крестьян (8 марта 1861 г.)» Г.Я. Лебедева; «О Камчатке» К.Д. Логиновского, «О минеральных источниках» Чунихина [9].

Важным направлением работы научных обществ была организация музеев. По мнению современников, основное предназначение провинциального музея не только в сохранении материалов, но и в том, чтобы «объединить маленькие местные интеллигентные силы» [10].

Конечно, деятельность по научной обработке, классификации, собранных коллекций и материалов требовала квалификации и навыков, поэтому выполнялась консерваторами музеев, членами научных обществ, профессиональными специалистами. Так, в Нерчинском музее в 1903 г. обработкой коллекций по геологии (более года хранившейся в ящиках) стал заниматься горный инженер Л.Кузнецов. Массовой же формой привлечения населения к участию в организации музеев был сбор материалов для экспозиции и материальная помощь.

Финансовая поддержка музеев со стороны правительства практически отсутствовала, так в 1908 г. 18 музеям Сибири и Дальнего Востока было выделено всего 6.027 рублей [11]. Городские власти и провинциальные научные общества не располагали достаточными средствами, поэтому частные пожертвования были основным источником пополнения. Показательно, что в докладе в 1904 г. председатель Читинского отдела ИРГО Д.М. Головачёв указал, что из пожертвований за 1894-1900 гг. основная часть была внесена малыми суммами [12]. Благодаря сочувствию населения, при открытии музея в Чите в нем было 2.495 экспоната, и только за первый год экспозиция пополнилась на 10.764 предмета. В военный период интерес населения к пополнению музея не только не упал, но, наоборот, возрос. Почти ежедневно в музей обращались с запросами, приносили горные породы и минералы, «никогда еще Общество не выполняло столько разнообразных практических задач» [13].

К сбору коллекций привлекалось и коренное население. Ярким примером является история уникального музея-дацана в Чите, строительство которого проводилось на средства бурят, собравших специальный хурал для решения вопроса о пожертвованиях [14]. Идея сразу же вызвала негативную реакцию православного духовенства и властей. Не помогали объяснения научной пользы музея со стороны совета отдела ИРГО, который еще в 1894 г. принял решение не касаться вопросов религии «с той стороны, которая может дать повод к репрессиям или вызвать недоразумения». Поскольку здание музея должно было точно имитировать дацан, предполагалось возвести его в три этажа, что вызвало опасения Приамурского генерал-губернатора, разрешившего постройку только двух этажей (не выше православных церквей).

Глава ламаистского духовенства Восточной Сибири Бандидо хамбо-лама Чайнзин Доржи Ирелтуев, осмотрев в 1898 г. музей, пообещал до конца жизни обогащать его предметами буддийского культа и бурятского быта. Всего, по подсчётам А.К. Кузнецова, буряты истратили около 60.000 рублей [15]. К 1914 г. в музее-дацане была 681 коллекция по буддийскому культу (только богослужебных книг около 50), коллекции по тибетской медицине (1625 предмета), раритеты из Тибета, Монголии, Китая.

Для привлечения общественности музеи пытались использовать и административный ресурс. Так, Нерчинский музей в 1889 г. через директора народных училищ А.Н. Сниткина обратился к учителям округа с просьбой о содействии в пополнении музейных коллекций.

Осуществлению просветительской функции музеев и популяризации науки способствовало проведение экскурсий. Н. Скорняков еще в 1883 г. писал, что музеи нужны в Сибири: как учебный материал для учащихся; как сосредоточение материала для изучения; как выставки местных произведений; как справочный пункт; как хранилище всего редкого.

Формой популяризации науки было проведение публичных общедоступных лекций. В Чите во второй половине XIX в., при малочисленности лиц с высшим образованием, проведение лекций зависело от приезжих. Первая публичная лекция состоялась в мае 1894 г., когда Н.В. Кирилов, назначенный в город окружным врачом, прочёл лекцию «О санитарных условиях жизни Забайкалья» [16]. После организации отдела ИРГО состоялись публичные лекции начальника изысканий Забайкальской ж/д. Г.В. Адрианова о результатах экспедиции по строительству; профессора Залесского о минеральных источниках Забайкалья; Н. Кириллова о Забайкальских дацанах [17]. Об успехе свидетельствовало количество слушателей от 120 до 180 человек. В Троицкосавске в октябре 1892 г. и в мае 1893 г. состоялись две лекции Д.А. Клеменца («О провинциальных музеях» и «Экспедиция Нансена») и Г. Потанина, собравшие всю интеллигенцию города.

В начале XX в. в Чите с инициативой устройства лекций выступили и культурнопросветительные общества. Систематические курсы стало организовывать Общество народных чтений. Большую активность с 1913 г. проявляло Общество Народного дома, устроившее за первые два месяца работы шесть лекций по педагогике, естествознанию, русской литературе и медицине.

Наряду с экспедициями научные общества стали применять такие способы сбора эмпирических данных как составление и распространение программ исследований для любителей. Читинский отдел ИРГО распространял программу для сбора сведений о вечной мерзлоте, задумал организовать метеорологическое бюро, но в 1904 г. отмечал, что привлечь постоянных наблюдателей в Забайкалье трудно. Так, в Баргузине сбор данных проводил врач Кириллов, в Верхнеудинске ежедневные наблюдения вёл штатный смотритель училищ Н.С. Нелюбов (устроивший метеорологическую станцию при уездном училище), в Троицкосавске - инспектор реального училища Вильке.

Более массовым было участие различных социально-профессиональных групп в анкетных обследованиях. Комиссия по народному образованию Забайкальского отдела Общества изучения Сибири в 1911 г. провела анкетирование среди учителей народных школ, по результатам которого был подготовлен доклад Ф.Я. Лебедева. Доклад М. Колобова «Об экономическом положении Забайкальской деревни в связи с войной» был так же подготовлен по результатам анкетного опроса [18].

Однако для проведения анкетирования не всегда удавалось получить разрешение. В 1911 г. председатель Читинского отдела ИРГО предложил провести совместно с Обществом изучения Сибири исследование золотопромышленного дела в области, была избрана специальная комиссия. Военный губернатор Забайкалья, узнав об этом из сообщений прессы, выразил недовольство тем, что Общество собирается заниматься делом, совершенно не предусмотренным уставом [19].

Привлечению к деятельности научных обществ служила рассылка уставов. Так, Общество изучения Сибири решило активнее привлекать учителей народных школ, которые «могут дать интересный и полный материал». Для восполнения недостатка информации был напечатан устав Общества, который рассылался по всем округам, и было решено выступить на съезде учителей с докладом о целях и задачах деятельности.

Зависела от инициативы провинциальной общественности и организация архивной работы, но для полномасштабной работы не было ни достаточного количества подготовленных сотрудников, ни материальных средств, ни большого количества энтузиастов. В 1896 г. на торжественном заседании в Чите, посвященном 50-летию ИРГО, отмечалось, что из-за безграмотности городского управления г. Нерчинска был почти уничтожен архив и дневники М.А. Зензинова. В Верхнеудинске энтузиастом архивного дела был учитель В. Гирченко, изучавший архив городового магистрата и считавший, что одна из основных причин отсутствия исследований исторического плана - «отсутствие архивного дела, обнимающего собой планомерное собирание и изучение документов» [20].

Вопросы сохранения архивов интересовали официальные ведомства, ещё в 1884 г. было утверждено положение об архивных комиссиях. В 1905 г. департамент МВД затребовал «соображения» от разных учреждений для выработки мер по сохранению древностей; в 1911 г. на заседании Русского исторического общества император выразил желание улучшения архивного дела. Наконец, в 1915 г. МВД разослало циркуляр о недопустимости скупки «представителями воюющих держав» памятников русской старины. Но материальных средств на сохранение региональных архивов не выделялось.

Огромную роль в популяризации науки и краеведческих знаний играла сибирская периодическая печать, особенно газеты «Сибирь» и «Восточное обозрение». Последнее много внимания уделяло вопросам научного изучения края, публикуя статьи, посвященные научным исследованиям и отдельным экспедициям; музеям; съездам центральных и деятельности местных научных обществ; библиографические обзоры. Рефреном многих аналитических материалов была мысль о том, что в деле научного изучения региона ведущее значение имеет местная инициатива. Актуализировала газета и представления о том, что Сибирь - самая богатая в мире территория по разнообразию историко-археологического, этнографического, физико-географического, геологического материала. И главная задача интеллигенции – сделать изучение Сибири не эпизодическим, а планомерным. Наделяя интеллигенцию особой социокультурной миссией, пресса конструировала и транслировала совокупный желательный образ, для которого характерно стремление к научным исследованиям и ведущая роль в региональном просвещении.

В середине 80-х гг. газета «Сибирь», вспоминая как жестко отзывался историк-публицист Щапов «об эгоистически-приобретательных инстинктах сибирского населения», отмечала, что ситуация меняется: «время, образование и более тесное сближение с людьми науки и с литературой вообще произвели значительный поворот в настроении сибирского общества» [21]. Наступило время «экстенсивного распространения научных познаний». И задача «строго научной популяризации» состоит в том, чтобы тщательно отбирать логически связанные, существенные факты и законы, руководствуясь принципом «non multum sed multa» -лучше меньше, да лучше [22]. В 1892 г. в газете «Восточное обозрение» была опубликована статья Д.Головачева «Организация местных исследователей», посвященная «развитию естественно-исторических исследований» и важности привлечения к научной работе сельской интеллигенции [23].

Не смотря на внушительную амплитуду колебаний социальной активности, недостаток материальных средств роль местной интеллигенции в выработке новых форм популяризации науки была высока. Интеллигенция Забайкалья не только способствовала развитию науки, но и приобщала к краеведческой деятельности широкие слои населения.