Фрасилл и Тиберий: астролог при дворе императора

Одной из фигур в окружении императора Тиберия, чье влияние, видимо, остается недооцененным1 (отчасти в силу состояния наших источников), представляется Фрасилл из Александрии. Фрасилл приобрел определенную известность благодаря своей научной деятельности, и им был написан ряд трактатов, а также подготовлено издание сочинений Платона2, так что порой его причисляют к самым универсальным и глубоким ученым той эпохи3, однако своим возвышением при Тиберии он был обязан в первую очередь занятиям астрологией, о чем и пойдет речь ниже.

Знакомство будущего принцепса с Фрасиллом произошло в период пребывания первого на Родосе, где Тиберий находился в роли добровольного изгнанника с 6 г. до н.э. по 2 г. н.э. Проживая на Родосе, являвшемся одним из центров греческой культуры, Тиберий изменил образ своей жизни, все больше сближаясь с эллинами4: здесь он оказался в окружении греков, причем больше всего его привлекали ученые люди, и, как сообщает Светоний, он стал «постоянным посетителем философских школ и чтений» (Suet., Tib., 11, 3). Очевидно, что и Фрасилл поначалу мог попасть в поле зрения Тиберия как философ, но затем определился особый к нему интерес.

Подоплека сближения Тиберия с Фрасиллом излагается в источниках наиболее подробно, но достоверность приводимой античными авторами информации остается под вопросом. По описанию Тацита, Тиберий, обеспокоенный перспективами своего будущего, приглашал к себе прорицателей, причем если видел в них обманщиков, то приказывал своему рабу сбросить их по пути назад в море. Фрасилл же не только предрек Тиберию власть в будущем, но и сумел пройти коварное испытание: в ответ на вопрос о том, что ожидает в этот день его самого, он «задрожал от растерянности и страха и воскликнул, что ему угрожает почти неотвратимая гибель», после чего приобрел дружбу Тиберия (Tac., Ann., VI, 21). Версия Диона Кассия выглядит несколько иначе, хотя и имеет точки пересечения с данными Тацита. По его словам, Тиберий хотел однажды столкнуть астролога со стен, поскольку с ним единственным делился всеми своими мыслями, но обратил внимание на мрачность Фрасилла – тот объяснил это предчувствием опасности, после чего Тиберий отказался от своего замысла (Dio Cass., LV, 11, 2). Затем Фрасилл подтвердил свой пророческий дар: увидев «корабль, доставлявший Тиберию послание от его матери и Августа о возвращении в Рим, он сказал заранее, какие новости он принесет» (Dio Cass., LV, 11, 3). Наконец, Светоний излагает события следующим образом: Фрасилл, «завидел корабль, сразу объявил, что он везет хорошие вести – это было для него самым большим испытанием, потому что Тиберий, видя, что вопреки его предсказаниям дела идут все хуже, и решив, что перед ним обманщик, опрометчиво посвященный в его тайны, в это самое мгновенье их совместной прогулки хотел сбросить его в море» (Suet., Tib., 14, 4).

Заметны различия деталей в сведениях римских авторов, хотя все сходятся в том, что Тиберий собирался сбросить астролога в море, сомневаясь в его искусстве, но в последнюю минуту получил подтверждение его способностей, что и спасло Фрасилла. Анализ данных пассажей не раз становился предметом специального исследования. Так, делались попытки установить первоисточник информации – в первую очередь Тацита5. Также ставился вопрос о достоверности приведенных сведений, и здесь современные авторы более склонны к критическому настрою. С одной стороны, общее негативное отношение Тацита к Тиберию хорошо прослеживается, и римский историк мог использовать любой повод, чтобы очернить героя своего повествования, в том числе и в случае с родосским эпизодом6: очевидно, что убийства астрологов, о которых Тацит упоминает, вряд ли могли остаться без каких-либо последствий, так что обвинения Тиберия в подобной кровожадности едва ли обоснованы. С другой стороны, общение правителя (пусть и будущего) с предсказателем – достаточно расхожий сюжет, и известному фольклористу А. Краппе удалось выявить похожие истории о пророчествах, в частности рассказ Псевдо-Каллисфена об Алек-сандре7.

Безусловно, история о проверке Тиберием пророческого дара астролога имеет вид анекдота8, но при этом факт того, что Фрасиллу удалось произвести сильное впечатление на Тиберия, также не подвергается сомнению. Найти рациональное зерно в сведениях Тацита попытался Р. Оливер: на его взгляд, для предсказания власти Тиберию не требовалось обладать особыми способностями, поскольку пасынок императора имел все шансы стать его преемником, что было понятно для любого здравомыслящего человека9. Допускает исследователь и возможность проверки Тиберием способностей Фрасилла, которая для последнего могла закончиться трагически, но астролога спасли наблюдательность и умение улавливать душевный настрой собеседника10. С учетом того, что дружба Тиберия и Фрасилла выдержала испытание временем и властью, ее основой действительно стало доверие – не случайно Дион Кассий и Светоний упоминают о посвящении астролога во все замыслы Тиберия. Поэтому вполне возможно, что Фрасилл устроил некую проверку Фрасиллу – в последующем же эта история обросла подробностями, придавшими ей столь драматическую окраску, и даже сохранилась в нескольких вариациях.

Как бы то ни было, Тиберий, получивший возможность вернуться в Рим, пригласил Фрасилла присоединиться к нему. Если до этого Фрасиллу приходилось выступать во многом в роли утешителя Тиберия и вдохновителя его надежд, то теперь наследник престола мог с лихвой отблагодарить его за преданность. Около 4 г. н.э.11 Фрасилл приобрел римское гражданство, став Тиберием Клавдием Фрасиллом, чему сохранилось документальное подтверждение (Corpus Inscriptionum Latinarum, III, 7107). Он продолжал оставаться постоянным спутником Тиберия и в этом качестве оказался вхож в круг общения императора: Светоний приводит сцену обеда, где Август высмеял Фрасилла, не сумевшего определить авторство его стихотворного экспромта (Suet., Aug., 98, 4).

Отмечается, что в последние годы жизни Август стал проявлять внимание к астрологии на уровне государственной политики. В 11 г. на астрологическую практику были наложены ограничения: запрещалось делать предсказания наедине, а также в отношении смерти кого-либо; кроме того, император сам опубликовал свой гороскоп (Dio Cass., LVI, 25, 5). Данные мероприятия оцениваются как поворотный момент в статусе астрологии в римском обществе и открытое признание ее мощи12. Сложно сказать, насколько Фрасилла можно воспринимать как зачинателя астрологического «тренда» в Риме, поскольку он был далеко не первым астрологом, появившимся в столице империи, но пример его консультирования Тиберия вполне мог вызвать волну подражаний среди представителей им- ператорского окружения из числа тех, кто лелеял наиболее амбициозные планы. Очевидно, что самой злободневной темой в то время был вопрос о неминуемой смерти Августа и наследовании его власти – именно поэтому император и дал столь резкий отпор любителям предсказаний. Вместе с тем, покровительство Тиберия должно было обеспечить Фрасиллу привилегированное положение, и он не пострадал от запретов, а скорее, наоборот, – избавился от возможных конкурентов.

С приходом к власти Тиберия в 14 г. положение Фрасилла еще более упрочилось: на протяжении более чем двадцати лет он оставался одним из немногих друзей и доверенных лиц императора. Судя по всему, Тиберий продолжал увлекаться астрологией, что подтверждают имеющиеся данные, и Фрасилл выступал в роли его наставника. Так Дион Кассий заявляет, что Тиберий «всегда был вместе (ἀεὶ συνὼν)» с Фрасиллом и занимался прорицаниями «каждый день (ἑκάστην ἡμέραν)» (Dio Cass., LVII, 15, 7). Тацит приводит пример предсказания Тиберия относительно будущего владычества Гальбы (Tac., Ann., VI, 20, 3). Рост влияния Фрасилла выразился и в том, что с александрийцем, не столь давно ставшим римским гражданином, пожелал породниться римский всадник Л. Энний – последний женился на дочери Фрасилла. Видимо, в скором времени Эннию пригодилось родство с придворным астрологом – когда в 22 г. он был привлечен к суду по обвинению в оскорблении величия за переплавку статуи принцепса в серебряную утварь, то процесс был остановлен прямым вмешательством Тиберия (Tac., Ann., III, 70, 2). Сам же Фрасилл был женат на коммаген-ской принцессе, имя которой предположительно восстанавливается как Ака (Corpus Inscriptionum Graecarum, III, 4730). Любопытно, что в 17 г. Коммагена была присоединена к римским провинциям, и Ф. Крамер видит в этом пределы влияния Фрасилла, не сумевшего предотвратить ликвида- цию царства13, но с данной оценкой сложно согласиться. Тацит и Иосиф Флавий приводят разумное обоснование решения относительно судьбы Коммагены: после смерти местного царя Антиоха III в стране начались брожения, причем местная аристократия просила присоединения к провинциальным землям (Tac., Ann., II, 42, 7; Jos., Ant., 18, 5). Очевидно, что римляне хотели избежать внутренних волнений и включили Коммагену и Киликию, где также скончался правитель, в состав провинций. К тому же, сложно представить, чтобы семья Фрасилла могла заявить о каких-либо притязаниях на Коммагену.

Проблему распространения предсказателей в Риме Тиберий пытался решить в духе Августа. Непосредственным поводом обращения к этому вопросу стало дело Либона Друза в 16 г. Либон Друз был уличен в подготовке государственного переворота, причем, как указывает Тацит, началось все с увлечения предсказаниями, магическими обрядами и толкованием снов (Tac., Ann., II, 27, 2). Не отреагировать на этот случай было невозможно: слишком наглядно здесь проявились последствия чрезмерного распространения предсказательной практики. Сам Либон предпочел покончить жизнь самоубийством, но дело на этом не закончилось – были приняты сенатские постановления об изгнании из Италии астрологов и магов (Tac., Ann., II, 32, 5), за исключением тех, кто обещал бросить свое занятие (Suet., Tib., 36).

Сопоставляя проводимую Тиберием политику с личным его отношением к астрологии, нельзя не заметить двойственность позиции императора: он широко прибегал к астрологической практике сам, но препятствовал ее распространению в Риме. Очевидно, что это был взвешенный выбор Тиберия, говорящий о признании им значения астрологии. Можно сказать, что он стремился в какой-то мере монополизировать предполагаемое зна- ние о будущем, не желая, чтобы этим воспользовались против него самого. В условиях гонений на астрологов авторитет Фрасилла, чье положение становилось неизменным, должен был оказаться на недосягаемой для его коллег высоте.

Переезд Тиберия на Капри и вызванное этим затруднение доступа к нему еще больше повысили влиятельность Фрасилла, который оставался при императоре14. Падение Сеяна также скорее было на руку Фрасиллу. По мнению Ф. Крамера, в первой половине правления Тиберия существовал альянс Фрасилла и Сеяна на почве общей неприязни к Друзу15, хотя подтвердить это сложно. Гораздо больше оснований для определения позиции Фрасилла в ходе событий осени 31 г. Можно быть уверенным, что вряд ли бы Фрасилл пошел на предательство Тиберия, который был не только его покровителем, но и другом, поэтому участие его в заговоре исключается. Кроме того, расправа над Сеяном была поручена новому префекту претория Квинту Невию Макрону, мужу внучки астролога Эннии. Все это дает основание предполагать если не участие Фрасилла в раскрытии заговора16, то по меньшей мере отсутствие какой-либо причастности к планам Сеяна.

Предательство Сеяна сделало стареющего императора еще более подозрительным и недоверчивым к людям, но на Фрасилла это не распространилось. Кажется, что астролог, действительно, остался единственным советником Тиберия, пользовавшимся «явным и даже неограниченным до-верием»17. Те немногочисленные упоминания о Фрасилле, которые имеются в источниках, вполне позволяют так думать. Фрасилл пытался остановить маховик репрессий, который стремительно раскручивался в последние годы правления Тиберия, и в отдельных случаях ему удавалось сдер- живать императора. Так, Светоний и Дион Кассий единодушны в том, что именно советы астролога убеждали Тиберия отсрочить некоторые казни (Suet., Tib., 62, 3; Dio Cass., LVIII, 27, 2-3) – Фрасилл обещал императору долгую жизнь, так что тот не стал торопить события.

К числу тех, кто должен был быть благодарным Фрасиллу, очевидно, нужно отнести и Калигулу. Светоний утверждает, что если бы не Фрасилл, то Тиберий «не пощадил и последних внуков: Гая он уже подозревал, а Тиберия презирал как незаконно прижитого» (Suet., Tib., 62, 3). В жизнеописании Калигулы римский биограф развивает эту тему и упоминает, что «когда Тиберий тревожился о своем преемнике и склонялся уже в пользу родного внука [т.е. Тиберия Гемелла], то астролог Фрасилл заявил ему, что Гай скорей на конях проскачет через Байский залив, чем будет императором» (Suet., Calig., 19, 3). На тот момент ситуация складывалась таким образом, что подобное, казалось бы неблагоприятное, предсказание для Калигулы было предпочтительнее, поскольку оно успокаивало Тиберия, что с этой стороны ему нечего опасаться. Более того, позднее выяснилось, что условие действенности предсказания исполнимо: Калигула выстроил из кораблей мост через залив и проехал по нему (Suet., Calig., 19, 3).

В конце правления Тиберия придворная жизнь на Капри отличалась своеобразием: Фрасилл и его родственники играли наиболее заметную роль в окружении императора. От совета астролога зависел даже выбор наследника, а Макрон достиг вершины своего могущества, оставаясь ближайшим помощником императора и проводя в жизнь репрессивные меры. Помимо этого, к политической игре подключилась и Энния – внучка Фрасилла и жена Макрона. Она вступила в любовную связь с Калигулой, обещавшим на ней жениться, причем, по вполне правдоподобному замеча- нию Тацита, побудил ее к этому сам Макрон (Tac., Ann., VI, 45, 5)18. Тем самым Фрасилл, Макрон и Энния объективно составили группу поддержки Калигулы, что в конечном итоге и обеспечило ему победу19. Правда, невозможно утверждать, была ли позиция Фрасилла согласована с действиями внучки и ее мужа: скорее, наоборот, он не участвовал в их интригах20, хотя, конечно, и не стал мешать им. Во-первых, Фрасилл и Макрон расходились во взглядах о необходимости репрессий: если первый пытался их остановить, то второй проводил. Во-вторых, сохранилось любопытное свидетельство императора Юлиана: в письме к Фемистию он говорит, что Фрасилл, сблизившись с Тиберием, покрыл себя позором, но не стал оправдываться в своих работах, и таким образом ему «не принесла пользы государственная деятельность (οὐδὲν ὠνησεν ̒η πολιτεία)» (Ep. ad Themist., 265С). Последнее замечание весьма показательно. Конечно, многими современниками имя Фрасилла неразрывно связывалось с мрачным режимом Тиберия21 и жестокостью Макрона, но слова Юлиана подтверждают, что несмотря ни на что о нем сохранилась и добрая память.

Ни один из наших источников не позволяет полагать, что Фрасилл использовал выгоды своего положения в корыстных интересах, подобно тому как это делали другие фавориты императора, – очевидно, до конца своих дней он оставался философом по духу и настоящим другом для Тиберия, даже не одобряя его поступков. Скончался же он на несколько месяцев раньше Тиберия, в 36 г., причем, по словам Диона Кассия, точно предсказал время своей смерти (Dio Cass., LVIII, 27, 3). Наследником дела

Фрасилла стал его сын, прославившийся тем, что предрек власть Нерону (Tac., Ann., VI, 22, 6).

В целом, при Тиберии статус астрологии в Риме выходит на совершенно новый уровень. С одной стороны, Тиберий сам увлекся астрологией, так что его наставник Фрасилл в качестве придворного астролога стал одним из ближайших советников императора и приобрел большое влияние, которым, впрочем, он не злоупотреблял. С другой – Тиберий вслед за Августом оценил, насколько опасно для его политического режима может быть бесконтрольное распространение предсказательной практики, и потому обрушил гонения на предсказателей, поощрявших честолюбивые амбиции своих клиентов. Тем самым отношение к астрологии для Тиберия совмещало в себе как частные интересы и увлечения, так и элементы государственной политики в религиозной сфере.