Функции графического эквивалента текста в поэзии Е. Мнацакановой

Понятие графического эквивалента было введено Ю. Тыняновым в работе «Проблема стихотворного языка» (1924). Под графическим эквивалентом текста он подразумевал «…все заменяющие его внесловесные элементы, прежде всего, частичные пропуски его, затем частичная замена элементами графическими».

Как правило, графический эквивалент выражен многоточиями, но в современной литературе он может быть представлен и другими икониче-скими знаками: рисунками, знаками компьютерной клавиатуры и т. д.

Отметим, что необходимо различать понятия пробела и графического эквивалента. Эти визуально-графические приёмы действительно этимологически родственны, так как они, по мнению Т. Ф. Семьян [1, c. 168], «…визуально реализуют вербально незаполненное пространство страницы», но, в отличие от пробела, графический эквивалент выражен знаками, эксплицирующими определенный смысл.

Обзор литературы

Говоря о функциях графического эквивалента, обратимся к работе И. Н. Борисовой «Графика поэзии Н. А. Некрасова» [2]. Среди общих функций графического эквивалента исследователь выделяет следующие: функция, передающая неполноту, недосказанность, функция возбуждения интереса, когда у читателя возникает желание узнать, что скрыто за точками, функция призыва к обсуждению и функция пробуждения творческого воображения. При этом И. Н. Борисова отмечает, что частные функции графического эквивалента тек- ста зависят от контекста. Так, Т. Ф. Семьян в работе «Визуальный облик прозаического текста», исследуя функции графического эквивалента текста в прозе, выделяет его частные функции, например, интонационно-партитурную, функцию эвфемистической замены [1, с. 174].

Приведенная выше классификация И. Борисовой показывает, что читателю отводится важнейшая роль в восприятии графического эквивалента текста, так как именно читатель «…домысливает произведение, выступает в роли творца» [2]. Эта мысль подтверждается высказыванием А. Ханзе-на-Лёве в работе «Русский формализм. Методологическая реконструкция развития на основе принципа остранения»: «…эквиваленты текста, будь то композиционной или семантической природы, реализуются не на поверхности текста, а в “установке” реципиента» [3].

Феномен графического эквивалента текста достаточно полно исследован Ю. Тыняновым [4] и И. Борисовой [2] в творчестве поэтов-классиков XIX в. – А. С. Пушкина и Н. А. Некрасова. Неоднократно приводились замечания о роли точек у Пушкина и Некрасова литературоведами и лингвистами В. Виноградовым, В. Жирмунским, Б. Бухштаб, А. Илюшиным, В. Холшевниковым.

При этом графический эквивалент текста в современной поэзии остаётся практически не исследованным несмотря на то, что является одним из ключевых инструментов организации визуального пространства страницы и находит воплощение в творчестве таких поэтов, как Г. Сапгир, Вс. Некрасов, Г. Айги, В. Друк, А. Хво-стенко, Е. Мнацаканова. Пожалуй, наиболее полно- графический эквивалент рассматривается в статье «Нулевые и “пустотные” тексты в русской поэзии: от “исторического авангарда” к неподцензурной поэзии второй половины XX в.», однако исследователь изучает данный феномен как аспект проблемы «нулевых» или «пустотных» текстов, спектр выразительных средств которых гораздо шире, чем использование только графического эквивалента. Отдельные замечания о графическом эквиваленте в творчестве современных поэтов (Вс. Некрасова, Г. Сапгира) присутствуют в работах Ю. Орлицкого [5], М. Двойнишниковой [6].

Методы исследования

В процессе исследования были использованы структурно-описательный и аналитический методы.

Результаты и дискуссия

В статьях, посвященных творчеству Мнаца-кановой, о графическом эквиваленте не упоминается, хотя поэтесса активно использует данный прием в своих текстах.

Поднимая вопрос об иконической составляющей графического эквивалента у Мнацака-новой, прежде обратимся к работе Т. Ф. Семьян «Визуальный облик прозаического текста», в которой исследователь выделяет ещё функцию графического эквивалента - иконическую [1, с. 171]. Наглядно иконическая составляющая графического эквивалента показана в отрывке из романа А. Королёва «Человек-язык», в котором песок изображен точками, дождь - восклицательными знаками, капли - запятой. Графический эквивалент текста в данном случае замещает вербальный текст, выполняя изобразительную функцию:

«По крыше, саду и тексту всё реже и реже забарабанили капли густого дождя, превращая точки в полоски воды. (Буквы, орошённые слезами.) Примерно вот так:

Это песок на садовой дорожке (текст):

Это дождь, идущий над знаками

Это размытые следы пост/прикосновений вещей капели:

,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,

,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,

,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,

,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,попадая в русло потока, сверху вниз» [1, с. 134].

В текстах Мнацакановой также можно найти примеры графического эквивалента текста, ико-нический компонент в котором раскрывает смысл вербального текста. Например, в стихотворении «Шаги кларнета» [7, с. 205], в котором сочетание нижнего подчеркивания и апострофа имитирует ритм шагов (неслучайно графический эквивалент здесь напоминает ритмический рисунок стихотворного текста, в котором подчеркивание обозначает слоги, а апостроф - ударение). Отличие от приведенных выше примеров в том, что в графическом эквиваленте текста в данном случае «зашифрован» акустический образ. Особое внимание стоит обратить на то, что подчеркивания и апострофы комбинируются в стихотворении по -разному, например, апострофы, соотносимые с ударением, употребляются три раза подряд после слова «звон», как бы акцентируя внимание на громкости звука. Попытка передачи звуковых явлений с помощью невербальных средств объясняется «стерео-скопично-фоническим» мышлением Мнацакановой.

ШАГИ КЛАРНЕТА

НАД КРЫШАМИ ГОТИЧЕСКИХ ДОМОВ

ПОЕТ КЛАРНЕТ. ПОД МЕРНЫЙ ЗВОН ШАГОВ НЕСЛЬШНЫХ ДЕТСТВА РАСТЕТ НАПЕВ НЕСЛЬШНЫХ МЕРТВЫХ СЛОВ.

ПОЕТ КЛАРНЕТ ПОД МЕРТВЫЙ ЗВОН ШАГОВ

ШАГОВ ШАГОВ - ' ' - ДЕТСТВА ИДЕТ КЛАРНЕТ ПОД МЕРТВЫЙ ЗВОН ПОД МЕРТВЫЙ МЕРТВЫЙ

ЗВОН - ' ' ' - * - ШАГОВ ШАГОВ ШАГОВ ПЛЫВЕТ ШАГОВ

• -    НАПЕВ -

• НАПЕВ НАПЕВ БЕССМЕРТИЯ БЕЗ СМЕРТИ Я БЕЭСМЕРТЕН СМЕРТЕН ИДЕТ КЛАРНЕТ Я СМЕРТЕН СМЕРТЕН Я БЕССМЕРТ И Я ШАГОВ ШАГОВ - ШАГОВ -
• под мертвый плач шагов напев ШАГОВ -'-•-•- ДЕТСТВА - КЛАРНЕТ ШАГОВ КЛАРНЕТ

• -    ШАГОВ -

• [7, с. 205].

Сочетания нижнего подчеркивания и апострофа характерны для текстов Мнацакановой. В другом случае они выполняют интонационнопартитурную функцию, которую Т. Ф. Семьян [1, с. 169] считает первичной. В стихотворении «безмолвная песнь» графический эквивалент обозначает паузу значительной протяженности, участвует в организации ритма и актуализирует рифму печали-неопали . При этом иконический компонент проявлен отчетливо: сочетание подчеркивания и апострофа визуально выражает безмолвие, но это безмолвие не словесное, а «музыкальное», неслучайно графический эквивалент вызывает ассоциации с ритмическим рисунком. Графический эквивалент оказывается семантически связан с названием стихотворения «безмолвная песнь».

Литературоведение. Журналистика

5 # з л о л I * а л я t с । »

Ты, --'---*•••-'•'*-*•*-печали

Ты, Куляко ---*--••'-*•' неопалм моя мая неопалимоя     печали неутолимая     печали

МОЯ мая печали

[7, с. 132].

В некоторых других текстах Мнацакановой этот же графический эквивалент текста, представляющий собой сочетание подчеркивания и апострофа, стоит в конце текста, актуализируя концептуалистскую идею о невозможности тишины, которую воплотил в своём творчестве композитор Дж. Кейдж. Слова в стихотворении заканчиваются, но ритм продолжает звучать – именно эту идею выражает графический эквивалент текста, выполняющий здесь иконическую функцию. Кроме того, идею о первичности ритма, музыки можно назвать центральной в творчестве поэтессы, считавшей, что есть только один язык – музыки и поэзии, а все остальные языки подчиняются единому звуковому началу.

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

1 моряне помнит у моей могилы морями полдни у морей помилуй 1 у моей помни полдень могиле полднем у моей моряны полднем помнит полдни светлы моряна светит у моей могилы

(помилуйI) светит светлъв*

[7, с. 174].

Подобный пример, когда произведение завершается графическим эквивалентом текста, мы находим в книге «Das Buch Sabeth» в редакции 1972 г. Текстовая часть завершается словосочетанием «конец книги», но фактически финал выражен графическим эквивалентом текста – многоточиями, в которых эксплицируется и недосказанность, и идея круговорота жизни, проходящая красной нитью через всё творчество Мнацакано-вой: у жизни не может быть «конца», за смертью всегда следует новая жизнь. Неслучайно в финальном комплексе книги присутствует посвящение «отсутствующему другу», как бы утверждая, что нет смерти, есть некое отсутствие, существование человека в невидимом нами измерении.

КОНЕЦ КНИГ* КОНЕЦ КНИГ* КОНЕЦ КНИГИ

[7, с. 169].

В эссеистической прозе поэтессы многоточия играют важную роль в оформлении хода мысли. Так, в «Маленьком рассказе», тема которого – взаимоотношения автора и читателя, отточиями отделены друг от друга риторические вопросы. Автор при помощи графического эквивалента акцентирует на этих вопросах читательское внимание, придавая им особую значимость. Но также многоточия между строками могут обозначать паузу между размышлениями, момент раздумий.

И видеть,,. И можно ли посреди этой радости думать о чем-либо другом?

Думать о... другом? О Другом!

06 Адресате?.. 06 Адресатах?

Но кто же они... эти Адресаты?

И где их искать? И следует ли искать их?

А не поискать ли их где-нибудь поблизости от Автора?

[7, с. 23].

После того как рассказ заканчивается, что подчеркнуто финальными словами «Конец рассказа», Мнацаканова делает вставку фрагмента, соотносимого с послесловием. Данный фрагмент начинается немотивированно увеличенным многоточием, обозначая длительную паузу и переход к новому витку размышлений, продолжающих предыдущий рассказ.

В поэтических текстах Мнацакановой функция графического эквивалента, выраженного отточием, чаще всего интонационно-партитурная. В стихотворении из книги «Das Buch Sabeth» графический эквивалент выражает паузу, кроме того, эксплицирует зазор, возникающий между словами и молчанием, жизнью и смертью, и подчеркивает звучащую в тексте, характерную для Мнацакано-вой тему круговорота жизни. Неслучайно стихотворение построено на антиномии образов смерти («не станет нас») и жизни («март настанет»).

[7, с. 187].

Примечательны случаи деконструкции вербальной ткани текста при помощи многоточий. Такой способ существования текста, при котором он словно разрушается у читателя на глазах, исследователи (Т. Семьян, Д. Суховей) называют «исчезновением» текста. В стихотворении из книги «Das Buch Sabeth» с помощью графического элемента слова дробятся на слоги (за… будь…), затем слоги многократно повторяются (за… за…за… за…). С первого взгляда текст действительно кажется деформированным, однако слоги в текстах Мнацакановой являются самостоятельным языковым элементом, о чём, в первую очередь, говорит сама поэтесса. Многоточия, таким образом, разрушают слово лишь формально, играя роль в образовании новых языковых элементов.

out забудь!

......забудь

«...за ...31...М„.

глянет... за......за „.за станет м...М...м„ЛнЛ...н1- станет настанет... на... на... на... на

[7, с. 156].

Ещё один вариант графического эквивалента текста – немотивированно увеличенные подчеркивания. В стихотворении из «Книги детства» они обозначают протяженность фразы, акцентируют внимание на её напевном характере.

I аа_____аа____аа_____аюа ббаюа_____ббаа_____ мааяа ддочкааа_____аа_____аа иааяа ддочкаа_____аа____чьяа мою дочку чью пою пою ночку пою мою мооюнн моояа аа а одног лазааа ая однорухаааа ая аадныа аа ооднаа аы однааднаадиааа ааа а

[7, с. 117].

В поэме «Ельмоли» Мнацаканова экспериментирует с графическим эквивалентом текста, в качестве которого выступают «плюсы» – математические знаки, отчетливо ассоциирующиеся с могильными крестами. Расположение нескольких плюсов в ряд символизирует кладбище. Этот графический эквивалент дополняет вербальный текст, в котором два доминирующих образа: молчание и боль. «Плюсы» – могильные кресты – эксплицируют звучащую в тексте тему смерти.

+ +       +        +

[7, с. 287].

«Плюсом» завершается и третья часть поэмы, в которой возникает образ гроба – «домовины». Графический эквивалент текста в конце части не только визуализирует ключевой образ, но и ставит финальную точку: лирический субъект проходит свой путь до «домовины».

ДО

ДОМОВИНЫ

[7, с. 290].

Литературоведение. Журналистика

Выводы

Итак, графический эквивалент в текстах Мна-цакановой, представленный отточиями, подчеркиваниями, сочетаниями подчеркиваний и апострофов, иконическими знаками, выполняет две основные функции: иконическую и интонационнопартитурную. Иконическая составляющая графического эквивалента текста характеризуется его способностью замещать вербальный текст или дополнять его, а в отдельных случаях – иллюстрировать.

В результате рассмотрения нами соотношения вербального и иконического компонентов в творчестве Мнацакановой мы пришли к выводу, что икониче-ский компонент может как замещать, так и дополнять вербальный текст. Он помогает понять замысел произведения, не только подчеркивает его содержательную сторону, но и вносит новые смыслы, остающиеся за пределами речевого высказывания.