Гармония духовных смыслов правовых традиций как основа многополярного мира

СТАТ Ь И

При завершении Второй мировой войны объединившиеся против нацизма и милитаризма нации провозгласили свое намерение избавить грядущие поколения от бедствий войны, утвердить веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности, в равноправие мужчин и женщин, в равенство прав больших и малых наций. Объединенные нации вознамерились создать условия, при которых могут соблюдаться справедливость и уважение к обязательствам, вытекающим из договоров и других источников международного права, и в этих целях создали Организацию Объединенных Наций1. Положенные в основу Устава ООН потсдамские договоренности стран Антигитлеровской коалиции позволили уменьшить опасность глобальных конфликтов, а в Европе обеспечили мир на полвека2. Развал СССР и Организации Варшавского договора позволило разрушить внутренне сбалансированный Ялтинско-Потсдамский мировой порядок, а пришедшее ему на смену Мальтийско-Мадридское переустройство международных отношений закрепило с 1996 г. однополярный мир под эгидой Соединенных Штатов Америки3. Хотя и тогда уже было очевидно, что в основу глобального порядка может быть положен только принцип многополярного рассредоточения власти4.

Почему же однополярный мир, еще четверть века назад казавшийся незыблемым, оказался столь недолговечным? Ведь именно он просто обрушил международное право, продолжая при этом провозглашать необходимость проявления терпимости и стремления жить в добрососедстве, важность объединения сил для поддержания международного мира и безопасности.

США — это символ Запада. Именно они возглавили растворение современной цивилизации в изобилии форм культуры, общества, технологий, средств массовой информации, а также способов производства и потребления, заплатив за это потерей своей духовной жизни5. Но символ, демонстративно игнорирующий многие характерные особенности западнизма, взращиваемые Советом Европы. Западное общество, ступив на путь культа безнравственности и двойных стандартов, превратилось, как отмечал А. А. Зиновьев, в общество правового тоталитариз-ма6. США, с одной стороны, не спешат включаться в европейские абсурды ювенальной юстиции, с другой — давно обогнали Европу в расовой и половой толерантности.

Дестабилизация международных отношений началась на рубеже ХХ–XXI вв. по двум параллельным, но разным причинам. Во-первых, из-за стремления США превратить глобализацию в процесс унификации мира по североамериканским стандартам. Глобализация, признавал Дж. Стиглиц, не преуспела в сокращении бедности и еще менее преуспела в обеспечении стабильности7. Во-вторых, из-за перерастания секуляризма европейского Просвещения в культ ненормальности, когда европейская квазиэлита поставила механизмы своих государств и Совета Европы на службу индивидуалистического эгоизма и безнравственной вседозволенности. Отрезвление современной России от эйфории «общепризнанных общечеловеческих ценностей» началось тогда, когда Европейский суд по правам человека и Совет Европы стали даже ранее принятые конвенции интерпретировать в угоду однополого сожительства, трансгендерности и торжества аномалий социальной жизни над традиционными представлениями.

Одновременно в угоду США была произведена подмена смыслов и Устава ООН, когда Генеральная ассамблея ООН приняла в 2005 г. Декларацию «Обязанность защищать», легализовав гуманитарную интервенцию для оправдания вторжений США на территории суверенных государств8. Совершенно не такую безобидную, как полагают многие политики и юристы-международники. США не случайно очень удивились в 2022 г., когда Россия, опираясь на эти международные нормы, начала специальную военную операцию на Украине, «узурпировав» возможности, придуманные под единственную сверхдержаву.

Конечно, стремление США доминировать на международной арене сформировалось значительно раньше, они заняли место лидера Запада, стали олицетворением империалистической эксплуатации других стран мира во имя своего высокого уровня жизни. Во внешней политике США бывали срывы. Первый серьезный — успешная Кубинская революция 1959 г., второй — Великая Иранская исламская революция 1978–1979 гг., заставившая мир задуматься о роли традиционных духовно-нравственных ценностей, уходящих корнями в религиозные основы общества. Но ведь были и целые гроздья «цветных революций», были порядка 30 успешных гуманитарных интервенций США и их союзников за минувшие четверть века9, внешне демонстрировавшие гегемонию США. При этом «миротворцы» ни разу не оглянулись на суверенитеты соответствующих государств, что полагали незыблемым условием гуманитарного вмешательства простодушные сторонники Декларации 2005 г. из числа традиционных юристов-международников, уповающих на некую трехкомпонентную стратегию обязанности государств защищать и некий «четвертый компонент» — помощь международного сообщества в посткризисном урегулировании и восстановлении10. Лишь действия России в феврале 2022 г., вызвавшие вслед за этим геополитический раскол мира, привели к краху однополярной Мальтийско-Мадридской системы.

СТАТ Ь И

Справедливо отмечается, что до сих пор нет целостной теории цивилизационного развития стран, объединенных совокупной деятельностью глобального мира11. Но каким же представляется новый мир, способный обеспечить благополучное и стабильное (устойчивое) развитие народов?

Прежде всего мир видится многополярным. В основе его должно лежать гармоничное соразвитие локальных цивилизаций, строящихся каждая на своих духовных и культурно-исторических традициях. Причем геополитическими полюсами мира могут стать только сильные государства или их союзы, потому что слабые государства сами по себе неизбежно порождают многочисленные общественно значимые проблемы12.

Право, международное и национальное, было и останется основой мирового порядка, но оно должно строиться не на приоритете англо-саксонской или любой иной правовой системы, а на гармонии духовных смыслов правовых традиций всех существующих народов. Не на деформации смыслов международно-правовых договоренностей, а на толковании права, соответствующем традициям народов мирового сообщества.

Еще в 2019 г. В. В. Путин призывал Запад обратить внимание, что даже во времена холодной войны были «хотя бы какие-то правила, которых все участники международного общения так или иначе придерживались или старались придерживаться. Сейчас, похоже, правил вообще не существует»13. Глава России остался неуслышанным. Российской Федерации в 2020 г. на конституционном уровне и в 2022 г. военно-стратегически пришлось принимать меры самозащиты.

Ныне обостренно противостоят друг другу народы, исповедующие приоритет традиционных духовно-нравственных ценностей (Россия, Китай, Иран, Арабский мир), и страны Запада, отринувшие традицию в угоду секулярному модерну, во главе с США и Европейским союзом. Такое противостояние имеет глубинный фундаментальный характер, отмечаемый уже не только учеными, но и государственными деятелями. Президент РФ В. В. Путин охарактеризовал ситуацию в мире как цивилизационный мировоззренческий кризис, выход из которого возможен только через укрепление морали и ценностей, опору на этику в деятельности государства, в его развитии, в межгосударственных отношениях. Напомнив, что ценности — это продукт культурно-исторического развития каждой нации и продукт уникальный, Президент РФ подчеркнул, что попытки ценностного диктата «еще более осложняют и без того острую ситуацию и влекут обычно обратную реакцию и обратный ожидаемому результат»14.

Правовые традиции разных цивилизаций и даже народов, живущих в рамках одной цивилизационной идентичности, отличаются порой радикально противоположными особенностями. В основе различий — национальные архетипы, выросшие на почве различных ветвей христианства или ислама, конфуцианства, иудаизма, индуизма. Культурно-исторический тип не может быть изменен в одночасье, даже волей деятелей великих революций.

Многополярный мир будет прочен в условиях, когда взаимное уважение государств-участников будет строиться на адекватном понимании смыслов правовых традиций друг друга. США как цивилизация, еще заканчивающая свое формирование, Китай или Индия, имеющие исчисляемое тысячелетиями культурно-историческое становление своих правовых традиций, Россия, тысячелетние архетипы которой выросли из ее цивилизационного союза славянских, тюркских, угро-финских, кавказских и других народов, да и все остальные потенциальные центры мирового баланса сил должны быть, безусловно, равноправны в ответственности за мир и устойчивое безопасное развитие человечества.

Европейская цивилизация, на которую в своем развитии Россия равнялась последние столетия, к сегодняшнему дню отошла от своих ценностных основ и под влиянием секулярности Просвещения переродилась в бездуховный Запад с его деформированной нравственностью. Ее мировоззренческим основанием (не могу называть это ценностной основой) стал человеческий эгоизм, поставивший во главу угла культ потребления и наживы. Тем не менее

СТАТ Ь И

Запад в лице Евросоюза с его правовыми устоями реально претендует на права геополитического центра, а внутренняя борьба традиционных ценностей его народов с культом аномалий в самом разгаре.

Конечно, в традиционных обществах роль архетипов выражена ярче. Национальные архетипы складываются на основе традиций, сакрализуются традиционными религиями. Как врожденные универсальные предсознатель-ные психические предрасположенности, часть коллективного бессознательного, архетипы лежат в основе традиций и традиционных ценностей, они делают невозможным для любой революции или реформы в одночасье изменение психологии и духа народа. Политическим революциям, результаты которых закрепляются законодательно, предшествуют изменения духа народа, его мировоззренческих предпочтений.

Следует согласиться с А. Ю. Мордовцевым и В. В. Поповым, которые, используя при анализе культурно-исторических национальных особенностей категорию менталитета, предложили рассматривать правовой (политикоправовой) менталитет как совокупность (систему) правовых архетипов и представлений, устойчивых, привычных образов, форм и стиля юридического мышления, которые в разных социумах, этносах, типах цивилизаций и т. п. имеют собственное содержание, различным образом сочетаются, но всегда лежат в основе восприятия компонентов национальной государственности, определяют специфику правового поведения индивида, тех или иных социальных и профессиональных, государственных органов и должностных лиц15. Особенно обострен вопрос о национальной и цивилизационной идентификации политико-правовых структур в обществах традиционной культуры.

Говоря о смысле правовых традиций, следует исходить из понимания, что любая ценность субъективна, она выражает отношение человека к явлению или вещи через тот смысл, значение, которые им приданы. Ценность субъективна. Ценности проникают в право через принципы права, которые служат носителями ценностей, придают ценностям юридическую легитимность и практическую значимость16.

Не случайно в отечественной науке конституционного права было издавно принято разделять материальную и формальную стороны Конституции, закрепляющие основы конституционного строя17. Возьмем современную Россию, отползающую с 2020 г. благодаря ценностной конституционной реформе от пропасти космополитического не-бытия18. Новая редакция Конституции РФ дополнила ценностные принципы преамбулы конкретными духовно-нравственными ценностями традиционного общества многонационального народа России (русской нации), укрепив любовь к Отечеству и Богу, любовь семейную (супружескую и родительскую), подтвердив целостность и преемственность отечественной истории, в том числе преемственность Российской Федерации от Советского Союза (СССР).

Но даже укрепившие нравственный каркас Конституции РФ новые нормы ст. 67.1, п. 72, 74 Конституции РФ пока не в силах преодолеть неолиберальной парадигмы Конституции РФ, заложенной в нее в 1993 г. В Конституции РФ высшей ценностью по-прежнему считаются только права и свободы человека (ст. 2), закреплен приоритет частной собственности (ст. 35 и др.), труд свободен (ст. 37). Причем последнее понимается как свобода человека в труде от любых обязательств перед обществом или Отечеством, в противоположность не только нормам советских конституций (ст. 18 Конституции РСФСР 1918 г., закрепляя обязательную трудовую повинность, провозгласила принцип: «Не трудящийся, да не ест!»), но и библейской заповеди «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (Второе послание апостола Павла к фессалоникийцам, 3:10). Можно приводить и другие примеры, особенно из гл. 1 Конституции РФ.

Между тем от социальной привлекательности России, ее культурного образа, правовых традиций и консолидации общества зависит ныне не только ее военный успех, но и во многом и сам характер формирующегося многополярного мира.

Следует сочувствовать юристам, занимающим, например, должности судей Конституционного Суда РФ — они вынуждены слепо обосновывать правоту каждой фразы Конституции. Они напоминают шаманов, камлающих в танце вокруг уже не костра, а Конституции РФ, с песнопением «Конституция совершенна! Нельзя ее трогать! Верьте нам! Все в Конституции хорошо!». Но у пораженного за два столетия нигилизмом российского общества к Конституции отношение иное. Сегодняшнее общество тем более не может забыть контекст рождения Конституции РФ 1993 г. с противоправной отменой предыдущей конституции и расстрелом Дома Советов России, в котором собрался Парламент РФ, требовавший уважать и соблюдать Конституцию РФ. Или антиконституционный переворот сентября 1993 г. надо считать частью российской конституционной традиции?

Публичная российская власть в лице Конституционного Суда, Федерального Собрания и Президента РФ до сих пор не дала надлежащей оценки событиям осени 1993 г., а значит, призывы к святости действующей Конституции не имеют нравственного основания, шанс на социальную и политическую консолидацию российского общества крайне слаб.

Отсюда важность успешного завершения начавшейся в 2020 г. российской конституционной реформы. Любая конституция строится на ценностных приоритетах общества, является высшей правовой формой существующей государственной идеологии. Конституционное развитие России, проходившее последние полтора века на основе космополитического универсализма, себя исчерпало. Если Конституция РФ 1993 г. изначально закрепляла русскую цивилизационную капитуляцию, то ныне Россия нуждается в новой Конституции — в надежном Основном законе своего устойчивого цивилизационного развития.

СТАТ Ь И

Только рожденные культурно-историческим развитием духовно-нравственные ценности народов могут лежать в основе их правовых традиций. Лишь органичные обществу правовые традиции служат основой формирования основ нравственного государства, без которого невозможно благополучное мироустройство. Социально значимые инструментальные ценности, относящиеся к материальной повседневной реальности человеческой жизни, важны. Духовно-нравственные ценности характеризуют самосознание всего народа, всей нации, они относятся к терминальным, целевым, выражающим идеалы и самоценные смыслы жизни людей. Такое условное разделение ценностей позволяет обозначить главную обязанность нравственного государства — быть гарантом добродетелей19.

Под благотворным влиянием евразийских мыслителей Ю. И. Скуратов склоняется к концепции гарантийного государства как многогранного многоаспектного явления, сочетающего в себе признаки современного социального, общенародного (демократического), общенационального, правового и конституционного государства и в то же время воплощающего в себе идею единства государства как организации всего российского народа20. Однако гарантийное государство по своим характеристикам выступает как евразийская модель нравственного государства.

Правовые традиции складываются из смыслов права и законодательства. Они должны быть легитимированы общественным мнением, должны стать аксиомами. Только в этом случае правовые традиции национальных государств и их союзов станут устойчивой основой международных отношений.