Гендерный аспект речевой маски: постановка проблемы и поиск ориентиров

Все права защищены

3(19) 2014

ISSN 2226-3365

Собственно лингвистические исследования гендера оформились в самостоятельное, довольно разветвленное актуальное направление современного языкознания – гендерную лингвистику, или лингвистическую гендерологию (Е. И. Горошко).

Говоря о гендерной лингвистике, необходимо разграничить понятия пола и гендера, которые в бытовом смысле часто отождествляются. Так, А. Г. Кирова разграничивает эти понятия следующим образом: она говорит, что аспект пол важен при анализе семантики лексических единиц, а гендер – прагматическая категория, следовательно, понятие гендера шире понятия пола: «Если аспект «пол» значим для анализа семантики ряда лексических единиц, где пол является компонентом значения, то гендерные исследования в языкознании охватывают значительно более широкий круг вопросов, рассматривая конструирование мужской и женской идентичности как один из параметров говорящей личности, т. е. в рамках прагматики» [2, с. 139]. То есть гендер мыслится как социокультурная сущность, тогда как пол является биологической категорией.

Все исследования в рамках гендерной лингвистики в настоящее время сосредоточены так или иначе вокруг двух проблем: 1) как гендер отражается в языке и 2) как гендер отражается в речи. Решение первой проблемы – отражение гендера в языке – включает в том числе задачи описания и объяснения того, каким образом в языке отмечается наличие людей разного пола (особенности лексикона, синтаксиса, категории рода и пр.), какие оценки приписываются мужчинам и женщинам, а также какие механизмы лежат в основе этого [3, с. 34–35].

Вторая проблема предполагает исследование коммуникативного поведения мужчин и женщин, для чего рассматриваются и анали- зируются средства и контекст конструирования гендера, а также то, каким образом влияют на этот процесс социальные факторы и коммуникативная среда [3, с. 35].

Безусловно, у носителей любого языка существуют устойчивые представления не только о том, как должны или не должны вести себя женщина и мужчина, но и о том, как они должны или не должны говорить: «Гендер как продукт культуры отражает представления народа о женственности и мужественности, зафиксированные в фольклоре, сказках, традициях и, разумеется, в языке. В коллективном сознании присутствуют гендерные стереотипы – упрощенные и заостренные представления о свойствах и качествах лиц того или иного пола» [1]. В данной статье гендерные стереотипы понимаются вслед за А. Г. Кировой как «упрощенные, схематизированные, эмоционально четко окрашенные, устойчивые образы мужчин и женщин, распространяемые обычно на представителей той или иной гендерной общности независимо от личных особенностей тех или иных представителей» [2, с. 139].

Объектом настоящего исследования является гендерная речевая маска. Под речевой маской (РМ) понимается коммуникативная стратегия, предполагающая сознательную и целенаправленную эксплуатацию чужого речевого образа, речевого поведения на основании стереотипного представления о типовом исполнении той или иной социальной и/или гендерной роли. В случае гендерной РМ находятся стереотипные представления о различном использовании языковых средств женщинами и мужчинами и – шире – о мужском и женском речевом и неречевом поведении.

Учеными давно выделены и проанализированы на разных уровнях языковой системы устные (напр., Е. А. Земская, М. А. Китайгородская, Н. Н. Розанова) и письменные

Все права защищены

3(19) 2014

ISSN 2226-3365

(напр., Е. И. Горошко) особенности мужской и женской речи, среди которых традиционно выделяют объем фраз/предложений (тексты мужчин существенно короче текстов женщин); использование экспрессивно-оценочной лексики (в речи мужчин преобладают рационалистические оценки, редко присутствуют эмоциональные и сенсорные); эмоциональность речи (женская речь более эмоциональна); связность и логичность речи (более связна и логична у мужчин) и др.

Однако, как отмечают ученые, зачастую результаты исследований, касающиеся различия мужской и женской речи, противоречивы, поэтому в настоящее время считается, что «гендерные особенности должны рассматриваться в сочетании со статусом, социальной группой, уровнем образования, ситуативным контекстом и т. д., а также с учетом меняющейся ситуации в обществе» [1].

Интересен опыт Е. С. Ощепковой, анализировавшей способы идентификации пола автора по письменному тесту. Она разделила качественные и количественные признаки, по которым женская и мужская речь противопоставляются, на признаки первого и второго порядков.

Признаки первого порядка, как правило, не осознаются и не зависят от социальной роли человека, поэтому они труднее поддаются имитации и по ним возможно с большей степенью вероятности определить пол автора текста в случае, если он не известен. Сюда относятся следующие количественные признаки: количество слов и количество предложений (женщины пишут больше), количество ошибок (мужчины чаще делают ошибки), количество отрицательных частиц и приставок (женщины употребляют их чаще), разнообразие словаря (у мужчин словарь более разнообразен), количество терминов семантической безысключительности (они более харак-

Признаки второго порядка реализуют существующие в сознании носителей языка представления о мужском и женском стилях письма и могут быть сымитированы. Это такие признаки как предпочтение совершенного или несовершенного вида глаголов и глагольных форм, употребление конкретных и абстрактных существительных, предпочтение существительных мужского или женского рода, употребление частиц, а также более частое употребление первого или третьего лица личных местоимений [4].

Исследователь отмечает, что при сознательной актуализации того или иного пола признаки мужской или женской речи усиливаются [4], что и является поводом заподозрить наличие гендерной маски у автора. Причем с уверенностью можно говорить, что актуализация поведенческого стереотипа так же свидетельствует о маске. Рассмотрим примеры.

Речевая маска органично должна встроиться в маску поведенческую, совокупно организуя образ. Так, в романе Б. Акунина «Сокол и Ласточка» героиня (Летиция), чтобы попасть на корабль, вынуждена изображать юношу-лекаря. Для того чтобы заставить адресата поверить в реальность предъявляемого образа, необходимо воздействовать на разные каналы восприятия, и прежде всего - на визуальный. Тем более если речь идет об изображении человека противоположного пола. Поэтому в первую очередь изменяется внешность (1) и голос (2), сравните:

• (1)    Милая моя подружка, я очень невысокого мнения о женской доле. Но как страшно с нею расставаться и, быть может, навсегда. Длинное платье и завитые

Все права защищены

3(19) 2014

ISSN 2226-3365

кудряшки – неплохая защита от грубого, хищного мира. То, что позволительно даме, нипочем не сойдет с рук мужчине. На удар придется отвечать ударом, а не слезами. И в обморок не упадешь ;

• (2)    Летиция очень робела, выходя на улицу. Ей казалось, что первый же встречный ее разоблачит. <...> С хозяином гостиницы Летиция договаривалась о комнате уже безо всякой боязни. Она назвалась лекарским учеником Эпином из испанской Фландрии, старалась говорить побасистей , отчего голос у нее прыгал, в точности как у юноши в период созревания (Б. Акунин. Сокол и Ласточка).

Дальнейшее «перевоплощение» предполагает имитацию мужского поведения и привычек (3) и, естественно, изменения лексикона и манеры речи (4, 5), например:

• (3)    - ...Выпьем за знакомство?

  – Выпьем. – С замечательной выдержкой она хлопнула Логана по спине и лихо выпила . То, что она закашлялась, а на глазах выступили слезы, вызвало у обоих штурманов взрыв хохота.

  – Ничего, привыкнешь! – крикнул папашу Пом ;

• (4)    Штурман использовал два весьма пахучих словечка , которые я повторять не стану. Я заметил, что Летиция повторила их про себя, пошевелив губами. Очевидно, в пансионате ее таким выражениям не научили.

  – Но почему капитан … здесь, за обеденным столом, а не в своей каюте? – тут же применила она новоприобретенное знание на практике ;

• (5)    - Подлый обманщик, я вытрясу из вас душу вместе с требухой! – процедила Летиция, воспользовавшись одной из метафор бешеной Марты (Б. Акунин. Сокол и Ласточка).

Все странности этого юноши (неумение пить крепкий алкоголь, застенчивость, излишняя эмоциональность, воспитанность -особенности, которые можно отнести к гендерной роли женщины) прощаются ему, поскольку он проходит проверку команды в качестве лекаря. Этому в немалой степени способствует возраст «лекаря» в совокупности с профессиональными умениями.

Однако враз избавиться от гендерной роли невозможно: периодически она дает о себе знать в виде коммуникативных ошибок или, скорее, коммуникативных шероховатостей, которые идут вразрез с гендерными стереотипами. Например, считается, что женщины более эмоциональны, чем мужчины, однако если отклонение от стереотипа укладывается в рамки допустимой погрешности, это не мешает верить образу в целом: странности есть у всех. Так, девушка Ентл, выдавая себя за ешиботника Аншеля, в следующем примере реагирует совершенно по-женски, сравните:

Ешиботники пили наливку и поздравляли жениха. Аншель тоже отхлебнул немного и поперхнулся.

– Ой, как жжет!

– Какой же ты мужчина, – посмеивался Авигдор (Ицхак Башевис-Зингер. Ентл-ешиботник. Пер. Ю. Винер). Спонтанная эмоциональная реакция, совершенно характерная для женщины, прощается мужчине, поскольку его оправдывает отсутствие определенного опыта.

Таким образом, можно говорить о том, что, изображая человека другого пола, ЯЛ приходится опираться, с одной стороны, на собственное представление о внешности, походке, манере речи изображаемого человека противоположного пола. И эти представления, безусловно, коррелируют с обобщенным образом мужчины или женщины, иначе говоря, с гендерными стереотипами.

Все права защищены

3(19) 2014

ISSN 2226-3365

С другой стороны, РМ – это стратегия, с помощью которой говорящий желает добиться вполне определенной цели. Поэтому он должен ориентироваться на условия конкретной коммуникативной ситуации, и прежде всего – на адресата РМ. Чтобы изобразить мужчину, важно не только знать, как, например, говорит мужчина, но и быть уверенным, что адресат представляет его себе точно так же. Однако представления об исполнении мужской гендерной роли у женщин и мужчин разнятся. Это можно проиллюстрировать следующим примером. По ходу развития сюжета романа «Сокол и Ласточка» мнимому юноше-лекарю Эпину предстоит переодеться женщиной. И эта роль, в отличие от роли лекаря, Летиции совершенно не удается, поскольку ее представление о том, как должна выглядеть и вести себя женщина, совершенно не совпадают с представлением мужчины, наравне с ней изображающего женщину:

– Паршивая из вас получилась красотка, Эпин, – говорил он, похохатывая. – Не то, что из меня. Поглядите, как я изящно держу спину, как пышно оттопыривается моя грудь. А вы похожи на жердь. Зря вы отказались напихать в лиф и на бедра тряпок. На девицу вы похожи, как деревянное сабо на бальную туфельку. Такая уродина может понравиться разве что дикарям с необитаемого острова, которые не видали других женщин, кроме своей слонихи.

И далее:

Логан шипел:

– Виляйте задницей, Эпин. И семените, семените! Что вы топаете, как журавль? Пару раз споткнитесь – женщины неловки. Пугливо озирайтесь, вот так.

Он показал, как надо озираться, да взвизгнул, да прикрыл рот ладонью (Б. Акунин. Сокол и Ласточка).

Летиция ведет себя естественным для конкретной женщины (самой себя) образом, тогда как Логан изображает стереотипную женщину, и Летиция в роли самой себя кажется ему неубедительной.

В рамках художественного произведения, моделирующего ситуацию применения гендерной РМ, мы имеем возможность оценить выбранную стратегию как удачную или неудачную. В реальной же коммуникации или в условиях интернет-общения это сделать сложнее. Однако существует ряд признаков (о них речь шла выше), которые позволяют «верить» или «не верить» декларируемому гендеру. К таким признакам можно отнести разделение на «женские» и «мужские темы», и нестандартность высказываемой точки зрения также может вызвать подозрения относительно соответствия декларируемой и реальной гендерной роли. Так, провокационная статья «Шесть причин не жениться на разведенке с ребенком» в одном из блогов интернет-проекта «Сноб» вызвала большое количество комментариев, абсолютное большинство которых содержало резко негативную оценку сути статьи и ее стилистики. Причем против позиции автора высказывались и женщины, и мужчины. Тем более примечателен факт поддержки авторской точки зрения комментатором с женским никнеймом, что и вызвало сомнение некоторых участников обсуждения в соответствии заявляемого и реального пола пишущего человека, например: Я, конечно, не конспиролог и не графолог, но Вы окончательно меня убедили, дорогая «Анна», что не являетесь той, за кого себя выдаете. Возможно, Вы и существуете, но пишет здесь гражданин Селезнёв. Который, кстати, бесконечно повторяется, цитируя себя из статьи в статью.

Попытки опровергнуть это предположение не только не разубеждают сомневающих-

Все права защищены

3(19) 2014

ISSN 2226-3365

ся, но и, напротив, убеждают в правоте предположения: « Марианна, угомонитесь. Я Вам уже писала, что женский «почерк» отличается от мужского. И если читающий не слепец, то может легко определить пол пишущего. Или Вам трудно поверить, что Мужское Движение поддерживают сотни тысяч людей, в т. ч. и женщины? Перечитайте комментарии еще раз и, если Вы не слепая, то увидите, кто здесь разводит демагогию ». Интересно, что не сам факт поддержки «Мужского Движения», а способ вести диалог настораживает (спокойная грубость, скрупулезный анализ и последовательное опровержение реплик оппонента, вырванных из контекста, и, наконец, категоричность суждений и оценок), например:

«Я дочитал только до…» т.е. Вы не удосужились ознакомиться с материалом и критикуете его?; «самостоятельных жен- щин» если бы были самостоятельными, не тянули бы с бывших мужей алименты, машины, недвижимость; «автор не выражает ни общую ни даже подавляющую точку зрения нормальных мужчин» автора поддерживают ТЫСЯЧИ мужчин; Назовите хотя бы пару-тройку причин, зачем брать в жены ту, которая уже доказала свою несостоятельность, как жена и мать и проч.

Таким образом, успешность гендерной РМ зависит от множества факторов и условий. С одной стороны, маска должна опираться на гендерные стереотипы поведения и речи, с другой, – стопроцентное соответствие этим стереотипам, равно как и полное несоответствие им, делает маску неубедительной и приводит к провалу стратегии. В то же время небольшие отклонения от стереотипов воспринимаются нормально и способствуют успешности коммуникативной стратегии.