Георгий Гачев: узнавание общих истин
Автор: Капитонов И.В.
Журнал: Бахтинский вестник @bakhtiniada
Рубрика: Диалоги
Статья в выпуске: 2 (4), 2020 года.
Бесплатный доступ
В эссе автор размышляет о творчестве Г.Д. Гачева, его философствовании в жанре «жизнемыслей». Опираясь на дневниковые записи Гачева о его встречах с Бахтиным, автор пытается осмыслить роль и значение бахтинских идей в русской культуре.
Г.Д. Гачев, М.М. Бахтин, философия ХХ века, размышление, воспоминания
Короткий адрес: https://sciup.org/147248360
IDR: 147248360
Текст научной статьи Георгий Гачев: узнавание общих истин
Георгий Г ачев
Я понял, что меня особо притягивает в творчестве Георгия Гачева: он ввел в оборот, как минимум, два понравившихся мне им изобретенных слова - « исповесть » и « жизнемысли ». То, что они пока не сильно прижились, объяснимо, прежде всего, тем, что нам нравится, по преимуществу, только то, что мы « изобретаем » сами.
Прочитал (сейчас пересчитаю) восемь его книг, дающих достаточно полное представление о нем как об авторе, философе, человеке. Больше всего мне понравились его работы о себе самом. Те самые « исповести » ( исповедь плюс повесть) и « жизнемысли » ( тут и добавить нечего). Даже если Гачев пишет о конкретной теме или задаче, все равно самое интересное там - отвлеченные от основного текста размышления о жизни, природе и сути творчества, собственных переживаниях по поводу и без. Самое замечательное - когда тебя ничто « не колышет », а мысли тут как тут. О чем угодно - о тяжелой судьбе негров в Соединенных Штатах Америки, о нежном романтическом ветерке, тем не менее вызвавшем обильное соплевыделе-ние.
Капитальный труд философа объемом в 780 страниц - « Национальные образы мира. Центральная Азия ». Само название говорит о содержании текста и вдруг… те самые « жиз-немысли », точнее - авторский комментарий к тому, что же это такое.
«...О „привлеченном мышлении“, о „жизнемысли“ и „научно-лично-художественном жанре“, в котором работает ныне автор: связывая свое отвлеченное мышление о теоретических проблемах с загвоздками своей быстротекущей жизни, отчего мышление естественно стало выливаться в форму духовно-жизненного дневника » [7, с. 34].
« Духовно-жизненный дневник »: любое настоящее творчество писателя, ставшее наследием, а не содержимым мусорного ведра эпохи, это именно - духовно-жизненный дневник. Размышления философа о жизни и времени, людях и их поступках: мне нравится именно это. И, конечно же, самокопание автора, его продуманная или непроизвольная рефлексия. Это интересно не по принципу « событий в чужой спальне », а потому что всегда интересно, что есть в чужой душе (согласно пословице там - сплошные потемки) и сознании другого человека. При условии, что человек^
… вовсе не обязательно, чтобы человек был значительно выше тебя интеллектуально, духовно, нравственно. Хотя и это очень важно и интересно. Не менее интересным бывает человек из ближайшей подворотни, не прочитавший в жизни ничего, кроме « Букваря ». У него тоже есть свое понимание мира, и оно бывает почище и содержательнее, чем у многих из нас, записных « интеллектуалов ». Правда, очень важно, чтобы его жизненным приоритетом не было ярко выраженное желание оторвать тебе « башку ».
Размышления философа о высоком и не очень, светлых и серых сторонах жизни, поступках и словах людей и нелюдей - для меня, повторю, это очень интересно. А уж если ты через очень откровенные и искренние тексты знакомишься с внутренним миром настоящего мыслителя... Серьезная научная работа, какой-то мощный, чуть ли не прорывной труд в известной, а еще лучше неизвестной области познания… Человеку за это деньги платят, зарплату или дивиденды. Тут он при деле, тут он « корыстен ». А вот когда душа просит, а то и криком кричит о ярком желании высказаться, а потом действительно нет ни лукавства, ни той или иной выгоды. Вы не верите, что так бывает? Читайте Георгия Гачева и вы поймете -случаются и такие чудеса.
« Жизнемысли - что это такое? Читатель „Литературной газеты“ Д. Н. Фисенко из Ленинграда в отклике на мою статью „В погоне за жар-птицей мысли“ (1983, номер 37) писал: “.Наблюдается какая-то дистрофия (если не атрофия) творческого воображения, этакая избыточная дисциплинированность, поведения в священном (но ведь действующем) храме культуры. Можно ли считать служителем его людей, имеющих за плечами лишь (пусть и огромный) рюкзак эрудиции? Хотелось бы видеть из-под него и самого обладателя (его манеру пользоваться содержимым), а не просто поставщика сего достояния”. И меня это всю жизнь мучило: что во фрак и во фрунт - лишь так этикет повелевает в культуру входить. А что если расстегнуть культуру? Вовлечь набранное образование - в делание моей жизни и решение ее повсеминутных ситуаций и загвоздок?.. Так и родилось во мне мышление в жанре “жизнемыс-лей”. Оно - не отвлеченное, абстрактное, а - “привлеченное”: к ответственности передо мной (и каждым) - как человеком живущим. Низвести, очеловечить сюжеты культуры, вывести их из ученой самозамкнутости, привить древо познания к древу жизни. При этом заново и осве-женно переживаются и передумываются темы и проблемы высокой культуры. Акт узнавания и осуществляется в жизнемысли » [2, с. 111].
Цитата, конечно, большая, но « подрезать » ее мне так и не удалось. Да, если честно, не очень и хотелось. По уму-то, она еще на пару абзацев должна быть больше.
Георгий Гачев - не родоначальник нового жанра. Интересных авторов « жизнемыслей » довольно много: от античных мыслителей до Монтеня с его « Опытами » и Василия Розанова с его коробами « Опавших листьев ». Однако такой уровень открытости, как у Гачева, я встречал только дважды - у Руссо в его « Исповеди » и у Пабло Неруды в автобиографической книге « Признаюсь: я жил ». Только, по-моему, философ пошел еще дальше: Гачев делает это образнее и откровеннее, и, извините за это слово, интереснее.
Уверен, что даже Георгий Дмитриевич, при высочайшем уровне внутренней свободы, сказал далеко не все, что хотел. Оно и правильно: иногда недосказанность красноречивее всего произнесенного. К тому же, не случайно в каждом автомобиле существует очень серьезная тормозная система: высокие скорости, мало ли чего. И вообще, техника безопасности в автомобилестроении занимает все более важное место.
Ни одна эпоха не бывает в достаточной мере свободной. Как бы мы не носились со « свободой слова », в какие бы конституции ее не вписывали, ее не было и нет: ни в советское время, ни постсоветское, ни какое-либо другое. Причем, это касается не только наших « заснеженных палестин », но, как не скажет чапаевский Петька, - «. и в мировом масштабе ».
Тем не менее Георгий Гачев показал нам пример свободы - мысли, духа, творческого полета. Возможно, когда-нибудь найдется титан, способный пойти дальше. Нам же, простым обывателям, « премудрым пескарям » Салтыкова-Щедрина важно хотя бы приблизиться к его уровню.
Размышляя о Георгии Гачеве, невозможно не вспомнить имя Михаила Бахтина. Ведь именно приезд в 1960-м году в провинциальный Саранск к преподавателю местного университета трех молодых сотрудников Института мировой литературы им. А.М. Горького и ввел в итоге в мировую литературу имя Бахтина. Так что заслуга В. Кожинова, С. Бочарова и Г. Гачева в том, что творчество Михаила Михайловича звучит так, как того заслуживает, - высочайшая, и не сказать об этом просто невозможно.
Имя Бахтина встречается во многих работах Гачева. В книге « Русская дума: портреты русских мыслителей » есть отдельный очерк о нем. Однако мне хотелось бы остановиться на книге « Семейная комедия: Лета в Щитове ». Жанр книги сам автор определил как « исповесть ». Да, очень похоже.
Предыдущая запись в этой книге помечена датой «20.05.70». Значит, где-то в эти дни состоялась встреча, о которой сделана следующая запись: « Вчера у Бахтиных были (в доме для престарелых в Гривне). Он будет работу писать: “Гуманитарные науки как формы преодоления чужого слова”. Ведь данные гуманитарных наук - материал с чужого слова: свидетельства, записи историков, тексты художественных произведений, идеи, теории, а не прямо контакт с вещью и фактом и событием. И потому гуманитарные науки выстраивают системы уточнений, критики, снятия чужого слова. Я на это откликнулся: потому и перехожу к естествознанию, чтоб, если и опять не прямо подходить к вещи, то хотя бы посредством другого языка знаков, и тем от Слова освободиться и его деспотизма в мировоззрении и понимании - но ведь и там все описания и фиксации словесны, - Бахтин сказал. - Сами от этого страдают » [2, с. 129–130].
Из этой цитаты я понял главное: мы, если задуматься, формируемся и живем, и действуем. с чужого слова. Родителей, учителей, различного рода наставников - от собутыльников до писателей с мировым именем. Похоже так.
Георгий Гачев пишет слово « Слово » с большой буквы. Пожалуй, надо взять с него пример. Не уверен, что это соответствует законам правописания (или « чистописания »), но очень точно по смыслу. Помните библейское: « Сначала было Слово. И слово было у Бога. И слово было Бог ». У слов, как и у людей, есть своя иерархия. Можно выделить особо значимые слова. Моя классификация-экспромт:
-
- на первом месте слово - Бог;
-
- на втором - Любовь;
-
- на третьем - Слово.
Я еще, вопреки всем рекомендациям, слово « Вселенная » тоже всегда пишу только с большой буквы. Мне кажется, так правильно; не дай Бог, Вселенная обидится...
Очень важна прямая речь - и Бахтина, и любого из живущих. Прямая речь Бахтина - это наша история, культурное наследие нации и эпохи. Не случайно его книги выходят и в серии « Библиотека всемирной литературы ». Каждая реплика Михаила Михайловича - составная часть сразу нескольких наук - от филологии до философии. Бывают ли реплики проходными? Бывают. Только не нам их « сортировать ». Лучше всего это сделает время.
Гачев: « Бахтин вчера, когда я ему повторял формулу “Форма есть душа вещей”, “конечно, - сказал, - но не те (формы), что человек наносит на природную форму. И машина -нечто другое.” (в смысле с ней этика невозможна?..). - Но тут возникает диалог форм, - вос-порил я, - тех, что от природы, и тех, что от человека, - сюжеты между ними и коллизия. Так что, чем форма, что от человека, - не форма и не душа? Не равномощна и не равнодушна форме - душе от природы?.. » [2, с. 133].
Спорить с самим Бахтиным - по делу или без оного - это подарок судьбы. Однако таких счастливчиков не так уж и мало. Оглянитесь - не « во гневе », а просто вокруг себя - и вы увидите большое количество талантливых людей. Остается малость - протянуть руку, улыбнуться и. внимательно слушать, а если есть возможность - подробно записывать. Наши реплики тоже допустимы, а то и вовсе необходимы: надо же гениям от чего-то зажигаться, в том числе - от возмущения услышанным.
Тут еще одну реплику можно бросить, правда, озвученную в этой жизни уже не одну сотню раз: «Если ты достаточно умен, то будешь внимательно слушать; а если с мозгами не очень – начнешь болтать без умолку. В том числе – письменно».
Как же нам удержаться и не сболтнуть что-нибудь лишнее. Грань между необходимым и бесполезным не столь очевидна. Об этой встрече Гачев сделал еще такую запись: « Я показал Бахтиным книгу Эдуарда Шюре “Великие посвященные”, издания 1895 г., что мне тогда дали – просвещать меня в теософии, полагая, что она в них вызовет отклик. Елена Александровна повертела, узнала, улыбнулась: да, прошли они в свое время через это, через все эти “эзоте-ризмы”, теософии… “Но ведь это все – второй сорт!” – сказал Михаил Михайлович. “– А что тут – первый сорт?” – спросил я. Он, подумав: “В этой литературе вообще нет первого сорта” » [2, с. 133]. А у нас сейчас литература подобного рода идет за « высший сорт ». Ее полно не только в книжных магазинах, но и на наших книжных полках. На моих – точно. Та же Блаватская,.. но не будем противоречить Бахтину.
Рассказ об этом визите к Бахтину начинается со слов: « Вчера у Бахтиных были ». Кто это – « были »? Возможно – Кожинов, Бочаров, Гачев? Возможно, Гачев со своей супругой – Светланой Семеновой, замечательным филологом и литературоведом. Это не так важно. Гораздо важнее, что Бахтины были « навещаемы », а не забыты. Нужно ли толпиться около мыслителя с утра до вечера? Нет, иначе ему некогда будет мыслить. Однако очень важно создавать у человека, живущего в « доме престарелых » ощущение или иллюзию « присутствия ». Общение требуется в любом возрасте, а старикам – втройне. Понятие « круг общения » говорит само за себя – какое-то число собеседников просто необходимо.
Гачев пишет и о том, что ему самому дают эти встречи. Это ведь не только « визиты вежливости », это продолжение образования: не системного, но глубокого, настоящего.
Запись от 11.06.1970 г.: « Когда у Бахтина с Бочаровым были и заговорили о ком-то, кому внятна “трагедия существования” (слова Блока?), “А я ее чувствую”, – сказал я. Они же – да. Спросил у Бахтина про Рабле: “А он ее понимал?” – “Нет, он – нет”, – Это меня утешило насчет возможности величия (тоже критерий из бытия: переизбыточность, а не от Бога. Величие - вещество, вес... Но и Гете, наверное, неведома трагедия существования. А Пушкину? Да, как раз о нем говорили у Бахтина: что она ему ведома) и без причастности к этому чувству… Однако если “величие” иметь пределом, то величие… скорее оно получается, надувание и пыжение. Нет, без благодати ударов “судьбы”, т. е., только своей силой (как, когда в умонастроении и в азарте добычи Истины живешь), не уведаешь » [2, с. 169–170].
« Ударов судьбы » Михаилу Михайловичу досталось более чем: от нахождения в местах достаточно « отдаленных », до отсекания ноги хирургическими инструментами. Пришел ли Бахтин к мысли, что жизнь – не более чем « трагедия существования »? Ответить однозначно довольно сложно. Пройти через серьезные испытания, не иметь детей – опоры в жизненных баталиях, завершить свои дни в « доме престарелых », - казалось бы, всего этого достаточно, чтобы ответить на поставленный вопрос утвердительно. С другой стороны, для мыслителя любые тернии – материал для размышлений и выводов. Любые обобщения – это по поводу чего-то конкретного. Или абстрактного, если не повезет с конкретными испытаниями.
Еще несомненный плюс – наличие учеников. Сколько их было у Бахтина? Формально – много; все же – преподаватель вуза. Фактически – ?.. Не менее трех – Кожинов, Бочаров, Гачев. Конечно, каждый из них во многом сформировался до встречи с Бахтиным. Однако кто в курсе, тот знает, что учеба не заканчивается с получением искомых аттестатов и дипломов, это – процесс непрерывный. « Зачетная книжка » закрывается одновременно с установлением на кладбище креста в нашу честь, не раньше. Особенно у лучших учеников. Место хранения и заполнения « зачетной книжки » каждого из нас – от прилежного ученика до отпетого троечника – в небесной канцелярии.
Г. Гачев: «8.10.70. Глубизна – слово, что родил вчера в разговоре с Бахтиным (к нему ездили). Бочаров рассказывал, какова актриса, игравшая Соню в кино „Преступление и нака-зание“: по внешнему подобрана, по его мнению, я не согласился и брякнул это слово: “Нет, в ней есть глубизна”. Вот слово для медиации – как коан.
-
9.10.70. У Бахтина, его Елена Александровна:
– А что, если было бы точно доказано, что есть яд и будет наказание за зло, – ведь тогда бы не стали люди делать зла?
– О, Леночка, но тогда бы и зла не было б (раз нет выбора), и была бы лишь необходимость и никакой свободы – так, примерно, сказал Михаил Михайлович.
– А зачем она, свобода? Лучше добро б было! – Ел. А.
– Тогда бы люди были или ангелы, или звери, – С. Бочаров.
– Тогда бы незачем было и человечеству существовать, ибо все его назначение: средь шаткости выстраивать твердь на свой страх и риск, – подключился я » [2, с. 280].
Гачев любит конструировать новые слова и, главное, умеет это делать: « исповесть » мы уже вспоминали, те же « жизнемысли » и др. Вот теперь – « глубизна ». В семидесятом году оно звучало еще ничего, спустя пятьдесят лет – подозрительно. Ухо современного обывателя услышит в нем точно не то, что непроизвольно заложил в него его прародитель.
« Исповесть » состоит из соединения слов « исповедь » и « повесть ». Следуя заветам Гачева, можно придумать слово еще более характерное. Многие из работ Георгия Дмитриевича, если не все его литературное наследие, – соединение исповедального текста, т. е. очень личного и дневника, т. е. текста, описывающего не только то, что автор переживает, но и то , что он видит, познает, анализирует. Так вот, если соединить эти два слова – « исповедь » и « дневник », то получится « исподнее », т. е. очень личное, мало кому показываемое. Слово-то, конечно, далеко не новое, значит – это характеристика авторского стиля. И это, несомненно, сильная сторона творчества выдающегося ученого и яркого мыслителя – Георгия Дмитриевича Гачева.
Философ Андрей Александрович Гагаев однажды в разговоре со мной сказал, что, по его мнению, Гачев – самый сильный философ XX в. Спорить с этим утверждением, равно как и безусловно соглашаться, не буду: не так хорошо я и знаю ее – философию XX в. Да, если честно, и не хочется спорить…
Мне всегда казалось, да и кажется, что философ – это волк-одиночка. Скорее всего, все-таки волк, а не заяц или утка. Даже если рядом есть какое-то количество учеников и соратников, философ всегда один. Просто это такое занятие, философия не предполагает бригадного метода, а уж тем более – конвейерного производства. Под обложкой коллективной монографии может разместиться труд нескольких мыслителей, но мыслили они каждый сам по себе, в глуши и одиночестве. Реагирует ли философ на повседневное? В какой-то мере – « да ». Однако все же его, в первую очередь, интересуют – вечное, абсолютное, заповедное и неведомое. Двадцатый век еще и не думал завершаться, но Бахтин уже стоял на пороге вечности.
Запись от 19.10.1970 г.: « Когда были у Бахтина, сообщили, что умер Конрад; а несколько до этого – Оксман и т. д. И каково Бахтину – оголен: не остается в его поколении заместителей – кто бы подставил себя вместо него косе. Его очередь на поединок вот… » [2, с. 285].
Наверное, это плохо, когда не остается « заместителей », но их наличие в недалеком прошлом говорит о собственной серьезной научной школе, о серьезных интеллектуальных достижениях, которые останутся и после ухода как исследователей, так и продолжателей.
Есть что-то удивительное в слове, написанном и напечатанном: мыслителя уже нет, а высказанные им мысли живут, иногда столетия. Написанное Бахтиным будет жить если не вечно, то, по крайней мере, до тех пор, пока понятие « русская культура » не станет абстракцией. Бахтин же пока еще, слава Богу, жив и ценен для современников. Не всех, конечно, все-то о нем и не слышали. Однако для узкого круга учеников – несомненно.
«24.10.70. У Бахтина вчера опять были. Когда он передвигался на костылях на обед, понял: да он же слон – так ступает! Как бодхисатва воплощался в благочестивого слона и ему поклонялись, так и мы ходим на поклонение к Бахтину – как к существу иной породы, нежели человек, – ну как был кентавр Хирон, мудрый наставник Ахилла. Так и он – трехногий, круглый, сидит себе, лежит, курит, смотрит и излучает, и через нас себя, как через ворота, выпускает в иные измерения бытия-небытия. А влечение наше к нему, нас, “бхактов” = любящих, – как пропуск в иные пределы, а точнее – в беспределы. Да… И по имени своему недаром он Михаил Михайлович – русский благой тотем, медведь; и фамилией: “Бах!-тин” он тяжкое и тонкое соединяет (воистину здесь “сестры – тяжесть и нежность”)» [2, с. 286–287].
Да и само творческое наследие Бахтина… Едва ли кто из серьезных исследователей скажет, что книги Бахтина читаются легко, практически « запоем »; с замечательным настроением, от корки до корки. Даже в его книге о творчестве Франсуа Рабле веселого очень мало. Может быть, время, когда она писалась, было не самым веселым, да и едва ли выпавшие на долю Михаила Михайловича испытания сделали его записным весельчаком. Самое главное, что творчество его – настоящее, глубокое, отсюда – и не для всех. Об этом, наверное, и следующая цитата, уже от «13.06.1993» из главы « Четверть века спустя »: « Когда шли на днях с Мишей Капустиным (Михаил Капустин – философ, культуролог – Г. Г. ) в ЦДЛ, я о Бахтине на его расспрос так понял: “ – Бахтин – не писатель: не имел вкуса к уединенному писанию, тексты слагать. Он – царь диалога, беседы, семинара, когда в кругу взыскующих некоего понятия он оживлялся и вел мысль. То-то и написал немного. И в текстах много топтаний, как у лектора. Так же и Мамардашвили – философ: в текстах своих он слабее, чем в представлении устного умозрения, где он как философический маг впечатлял. Их сила – ОПТИКА – особое видение, и они его развивают” » [2, с. 341–342].
Возможно, Бахтин и не имел вкуса к « уединенному », но уединенного в его жизни было более чем достаточно. Да и утверждение о том, что Бахтин – « не писатель », скажем так, очень индивидуально и спорно.
Несколько слов следует сказать о Юрии Селиверстове, авторе широко известного сейчас литографического портрета Михаила Бахтина. В книге Георгия Гачева « Русская дума: портреты русских мыслителей » размещено 26 литографий, посвященных гордости русской, да и мировой литературы. Какие имена: Пушкин, Гоголь, Чаадаев, Тютчев, Достоевский, Федоров, Соловьев, Розанов, Булгаков, Флоренский, Карсавин, Бердяев, Лосев, Бахтин… А начиналась эта галерея портретов… с Михаила Михайловича. В этой книге есть небольшая статья, посвященная Селиверстову, автор статьи – Валентин Курбатов. Читаем: « Его жизнь (Ю. Селиверстова – И. К. ) шла вполне по-московски – летуче, многослойно, порывисто, без внешней логики, а между тем оказалась редкостно последовательна и едина. В свой час судьба привела художника к М. М. Бахтину, чтобы здесь, в беседах о Достоевском однажды родилась идея этой серии портретов. Всегда мощная в художнике тяга к символу подсказала поначалу число мыслителей – двенадцать. Но русская душа плохо уживается с подсказками умозрения. Как только мастер вошел в настоящее сердце национальной мысли, философы, музыканты, поэты… сами стали приходить один за другим, укрепляя и призывая друг друга, чтобы свод был полон и животворен » [1, с. 128].
И все же, лучший портрет из приведенных в книге, – портрет Михаила Михайловича Бахтина. В нем все « говорит » – овал лица, выражение глаз, кисть руки с дымящейся сигаретой. Казалось бы, ну что такое кисть руки философа, кроме того, что он ей пишет? А она у Бахтина (Селиверстова) не менее выразительна, чем лучшие работы мыслителя.
Георгий Гачев, « Русская дума », запись от 08.03.1990 г.: « Вчера был ритуальный вечер у Юрия Селиверстова: 15-летие с кончины Бахтина Михаила Михайловича, и собрались с семи вечера близкопричастные: Кожинов Вадим с Леной Ермиловой, Турбин Владимир Николаевич и из его семинара – Ляля Мелихова, Сергей Александров, Галя из Саранска – ныне директор музея Достоевского, я со Светланой. Пришел еще Никита Ильич Толстой, Борис Тарасов и редакторша книги нашей в АПН – Егорова Маргарита с сыном Игорем. А еще молодые ребята с киноаппаратурой – снимать что-то, и мы говорили под светом, потом застолье… » [1, с. 227].
Наверное, где-то есть фильм с этих поминок… Давайте и мы помянем всех, кто этого более чем заслуживает. И не в последнюю очередь – Георгия Гачева и Юрия Селиверстова, сделавших так много… для причисления к « лику святых » русской культуры Михаила Михайловича Бахтина.
Заключение (в стиле Георгия Гачева).
У Александра Твардовского есть одна очень точная мысль: у каждого из нас свой Пушкин. Точно так же у каждого из нас свой Бахтин, свой Платонов, далее везде…
Я периодически прохожу мимо памятника Михаилу Бахтину, установленного в сквере у университета, в котором он долгие годы преподавал. Скульптор Николай Филатов тоже увидел философа по-своему: сидящим в кресле, левая нога на месте, отсутствующая правая прикрыта пледом. Скульптор нашел очень точное решение: одноногий философ будет бить на жалость, а не способствовать высоким обобщениям от увиденного.
У меня тоже свой Бахтин. Я давно уже прочитал основные работы Михаила Михайловича, и они вызвали… скорее смятение, чем восторг. Он показался мне не столько сложным и серьезным, как… не моим.
Время перечитать его творческое наследие. Владимир Маяковский во время одного из своих выступлений услышал из зала крик:
– Нам не нужно Ваше творчество! Мы его не понимаем!!!
На что поэт очень спокойно ответил:
– Ничего, подрастете – поймете…
Может быть и я… когда-нибудь дорасту.
-
1. Гачев Г.Д. Русская дума: портреты русских мыслителей. М. : Новости, 1991. 272 с.
-
2. Гачев Г.Д. Семейная комедия: Лета в Щитове. М. : Школа-Пресс, 1994. 346 с.
-
3. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Америка. М. : Раритет, 1997. 677 с.
-
4. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. М. : Academia, 1998. 430 с.
-
5. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Евразия. М. : Ин-т ДИ-ДИК, 1999. 367 с.
-
6. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Кавказ. М. : Издат. сервис, 2002. 412 с.
-
7. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Центральная Азия. М. : Издат. сервис, 2002. 780 с.
Georgy Gachev: recognition of general truths
Director of the Saransk branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Chairman of the Public Chamber of the Republic of Mordovia.