Годы "застоя" в СССР (1960-е - начало 1980-х годов): причины и последствия

После отставки Н.С. Хрущева (1964 г.) руководителем СССР стал его бывший коллега Л.И. Брежнев, с именем которого, собственно, связывается начало периода застоя. Однако нужно иметь в виду, что признаки застойных явлений стали проявляться раньше. Так, ещё во второй половине 1950-х гг. эффективность экономики СССР стала снижаться, что проявлялось в отсутствии запланированного роста производительности труда, низком качестве выпускаемой продукции, многие предприятия фактически работали с убытками, что партийно-советские органы пытались скрывать. Если иметь в виду конкретные цифры, то указанные авторы ссылались, в частности, на то, что темпы роста национального дохода в масштабе всей страны, в среднегодовом исчислении, снижались с 9% (в речение 1950-е гг.) до 4,4% (1960х гг.), и эта тенденция стала устойчивость в последующие годы. А если иметь в виду один из основных экономических показа- телей в виде экономического роста, то и они также снижались, достигнув почти нулевых значений к середине 1980-х гг. [1, с. 53, 58]. Что касается попытки осуществить экономические реформы в середине 1960-х гг. («косыгинские реформы»), то они известны не столько своими хозяйственными последствиями, сколько определенным идеологическим поворотом, «переходом описания хозяйственной реальности с языка директивного планирования (фонды, нормативы и т.п.) на язык прибыли, хозрасчета и т.п. Этот идеологический поворот мог иметь далеко идущие последствия, что выявилось далеко не сразу; он был симптомом процесса, ведущего авторитаризм к краху, общество – к переходу на следующий этап» [2, с. 318].

Но тогда расчеты реформаторов, и главного из них в лице нового Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина (ранее эту должность занимал сам Н.С. Хрущев), были иными, более оптими- стическими - планировалось, в частности, что переход на хозяйственную самостоятельность социалистических предприятий позволит поднять советскую экономику. Однако попытка экономического реформирования не сопровождалась, как того можно было бы ожидать, дальнейшим развитием общественно-демократических свобод, - напротив, одновременно с экономическим демократизмом осуществлялся процесс «свертывании процесса демократизации в политической сфере [3, с. 34]. Это касалось, в частности, деятельности местных Советов депутатов трудящихся - так, когда вводились, а затем упразднялись оказавшиеся неэффективными совнархозы, то мнение местных депутатов (а это ни много ни мало в те годы депутаты областного, краевого, городского, районного уровней) высшую власть не интересовало, то есть реформы осуществлялись «сверху», что, на наш взгляд, заведомо обрекало их по меньшей мере на низкую эффективность.

Приведенные выше обстоятельства не могли не повлиять на дальнейшее социально-экономическое развитие страны, и вместо ускорения этого развития, де-факто стали усиливаться застойные явления. При этом ряд авторов выделяет среди причин «застоя» не только экономические проблемы и бесхозяйственность. По мнению известного российского политика Е.Т. Гайдара, в брежневский период остро проявились «болезненные долгосрочные последствия реализации избранной социалистической модели индустриализации», а открытие в Западной Сибири огромных месторождений нефти и газа и резкий рост мировых цен на этот источник ресурсов только «отсрочили крах социализма». Этот автор полагал, что в рассматриваемый период социалистическая советская экономика характеризовалась как «внутренне неустойчивая» и не была способна выйти из этого кризисного состояния. Сказался также и «консерватизм политической и хозяйственной элиты» страны, мало способной воспринимать нововведения научно-технической революции [4, с. 46-51].

Аналогичная позиция и у В.А. Мау, который отмечал «удивительный менталь- ный феномен, характерный для сознания советских экономистов того времени, когда казалось, что либерализация экономических отношений без затрагивания вопроса собственности может дать существенный эффект ... Нам говорили: если тронуть собственность, то режим рухнет. Они были правы: так и произошло … Застойность советской экономики следует понимать как результат неспособности улавливать новые вызовы и адаптироваться к ним. Необходимость в этом на тот момент частично компенсировалась высокими ценами на нефть» [6, с. 525].

Влияние открывшихся в СССР огромных запасов нефти и газа на рубеже 1970 г. было неоднозначным. Так, отмечается, что западная Сибирь в 1980 г. дала более 10 % мировой добычи углеводородов. После резкого повышения цен на нефть в 1970х гг. в нашу страну буквально хлынул поток нефтедолларов. Доходы от реализации нефти и нефтепродуктов за период с 1974 по 1984 гг. по самым скромным подсчетам составили 176 млрд. инвалютных рублей. Но затратный механизм советской экономики «перемалывал получаемые средства с неукротимой силой, канализируя их в осуществлении очередных бесперспективных и экологически гибельных долгостроев» [6].

Во всяком случае, советские граждане в повседневной жизни не ощутили заметного улучшения. Между тем в литературе встречается объяснение эпохи «застоя» в более широком общественно-политическом и социально-экономическом контексте. Например, О.Н. Смолин, определяя «застой» как «общественное явление», выделял несколько его предпосылок. Во-первых, это окончание предшествующей эпохи в развитии страны, содержанием которой были революции, войны и радикальные постреволюционные преобразования. Во-вторых, замедление темпов экономического развития и одновременное нарастание технологического отставания от наиболее передовых стран. В-третьих, благоприятная внешнеэкономическая конъюнктура, в особенности после нефтяного кризиса 1973 г., когда на Советский Союз пролился «золотой дождь» нефте- долларов [7, с. 37]. Причем О.Н. Смолин подчеркивает некоторые «видовые» особенности «застоя». К этим особенностям он относит социальную стабильность и связанный с нею достаточно высокий уровень и качество жизни, в сравнении с постсоветской Россией. Он отмечает, что есть еще одна особенность - «социальное равенство, формировавшее «антистимулы» к труду. Расширение политической свободы, переход от тоталитарного политического режима к авторитарному. Однако это расширение было относительным, о нем можно говорить только по отношению к периоду сталинского правления» [7, с. 39].

В свою очередь, Ю.В. Аксютин, не соглашаясь с этой позицией, отмечает, что в области политики и морали имел место не просто «застой», а «откатывание назад» в сравнении с десятилетним периодом хрущевской оттепели [8, с. 11]. О «застое» нередко пишут как о потерянных годах, указывая, в частности, на то, что «сам Брежнев выглядит теперь даже не злодеем, а просто случайным человеком, вознесенным к вершинам власти. Любитель медалей и почестей, политик-дилетант, который правил, не правя, исповедуя принцип невмешательства во внутренние дела своей собственной страны» [9, с. 187].

Если обобщить различные подходы к возникновению застойных явлений, то можно констатировать, что снижение темпов экономического роста в стало результатом того, что в указанный период произошел переход с экстенсивного на интенсивный путь развития экономики как прямое следствие насыщения народного хозяйства СССР важнейшими видами продукции, однако при этом речь идет об очень высоком удельном весе тяжелой промышленности и военно-промышленного комплекса и, соответственно, сравнительно небольшом удельном весе товаров народного потребления. При этом советская экономика оставалась по преимуществу на индустриальной стадии, в то время как экономика ряда стран мира поднялась на стадию научно-индустриальную. Административно-командная система, экстенсивный путь развития не отвечали по- требностям развития общества в эпоху научно-технической революции. Система могла «обеспечивать относительный успех в период индустриализации страны, теперь же развитие за счет количественных изменений исчерпало себя» [10, с. 220].

В числе других важнейших причин следует назвать то обстоятельство, что «изменился характер производственных отношений внутри предприятий, начала падать трудовая дисциплина, массовыми стали апатия и безразличие, воровство, неуважение к честному труду, зависть к тем, кто больше зарабатывает. В то же время в стране сохранялось внеэкономическое принуждение к труду. Советский человек, отчужденный от распределения произведенного продукта, превратился в исполнителя, работающего не по совести, а по принуждению. Выработанная в послереволюционные годы идейная мотивация труда слабела вместе с верой в близкое торжество коммунистических идеалов» [11, с. 103]. Далее, следующей причиной выступает «реальный застой в общественнополитической жизни», связанный в первую очередь с «укреплением личной власти Брежнева» и соответствующей этому кадровой политикой [12, с. 128].

Претерпев в 1950-е - начале 1960-х гг. некоторые изменения (ушли в прошлое личная диктатура, массовые репрессии как средство управления социальнополитическими и экономическими процессами), система сохранила свои важные черты: судьба страны определялась не интересами общества, а «эгоистическими интересами консервативных сил». Некоторые современные российские историки при характеристике брежневской эпохи основное внимание уделяли оценке внутренней политики партии, квалифицируя ее как «консервативную». Сюда они относили контрреформы в области партийного и советского строительства (объединение промышленных и сельских областных, краевых парторганизаций), ликвидацию совнархозов и восстановление отраслевых министерств, частичную реабилитацию Сталина, политику стабильности кадров, которая обернулась на практике торже- ством геронтократии, неприятие реформ в области экономики [13, с. 239-257].

В совокупности указанные и иные причины привели к тому, что общество «развитого социализма» все более заходило в тупик. Это не значит, конечно, что в период застоя не было позитивных результатов – они были, и прежде всего в социальной сфере.

В сфере жилищного строительства значительная часть ныне существующего жилищного фонда создавалась именно в 1970-е – первую половину 1980-х гг. К примеру, на общесоюзном уровне в период с 1981 г. по 1985 г. в сельской местности было введено в действие 167,4 миллионов квадратных метров общей площади жилья, за тот же период в городских поселениях введено в действие 384,8 миллионов квадратных метров. Причем на РСФСР приходилось самое большое количество введенных в действие жилых домов по республикам, а именно 308 696 тысяч квадратных метров [14, с. 176-177].

При этом важная роль отводилась местным Советам депутатов трудящихся. Например, Красноярский краевой Совет утвердил планы-графики принятия ведомственного жилищного фонда. Так, на 1979 г. планировалось принять на баланс 140,5 тыс. кв. м; на 1980 г. – 200 тыс. кв.м; 1981 г. – 400 тыс.кв.м; на 1982 г. – 490 тыс.кв.м [15]. Принятие на баланс ведомственного жилого фонда позволило значительно улучшить качество его эксплуатации. В целом по стране в результате этих и других мер, в том числе строительства нового жилья, почти 80% городского населения по состоянию на 1980 г. проживало в отдельных квартирах [16, с. 392], очереди на получение квартир были существенно продвинуты. Местные Советы обладали правом контроля за производством товаров народного потребления, законодательно зафиксированным за местными Советами в качестве одного из их обширных полномочий в области управления народным хозяйством территорий. Но если в отношении качества товаров и услуг ситуация была относительно неплохой (в сравнении, например, с сегодняшним днем качество продуктов питания тогда было, бесспорно, выше), то их объемы явно не удовлетворяли потребности и не позволяли е ликвидировать дефицита.

В этом контексте наметился серьезный дисбаланс производительной и непроизводительной сферами экономики. Так, С.С. Шаталин еще в 1982 г. отмечал, что низкий уровень оплаты труда в непроизводственной сфере во многом был обусловлен господством на практике «концепции, в соответствии с которой работники непроизводственной сферы заняты непроизводительным трудом. В ней не создается национальный доход, поэтому она не только не вносит вклада в экономический рост, но и является его ограничением, отвлекая для своего функционирования ресурсы, которые могли бы быть использованы в сфере материального производства для обеспечения роста национального дохода» [17, с. 322-323]. В этом контексте острой проблемой в советское время являлась нехватка товарного предложения и услуг, что приводило к снижению материальной заинтересованности в повышении общественной производительности труда и, как следствие, к стагнации в экономике [18], расширению разного рода финансовых злоупотреблений [19].

Между тем указанная концепция, противоречащая объективным экономическим тенденциям, несмотря на реальное непростое положение в экономике, являлась обоснованием экономической политики страны вплоть до второй половины 1980-х гг. Однако такого рода теоретические рассуждения мало влияли на реальное положение дел, учитывая еще и то обстоятельство, что поскольку органы власти (те же местные Советы депутатов трудящихся) имели ограниченную самостоятельность, поскольку их деятельность как в стратегическом плане, так во многом и в текущем плане определялась решениями различных структур монопольно правящей в СССР компартией (КПСС), и при таком положении Советы депутатов двигались в своем развитии вслед за партийными структурами [20].

Поэтому негативные факторы все же превалировали. В частности, в социальной сфере наблюдалось нарастание таких нега- тивных явлений, как пьянство, алкоголизм, спекуляция, коррупция, в политической сфере – неспособность руководства страны оценить назревшие перемены и принять адекватные меры, бюрократизация управленческого аппарата, как следствие – пассивность советских граждан, значительная утрата ими доверия к традиционным политическим институтам. Цена выхода из этого застойного периода оказалась чрезвычайно высокой – распад советского государства в 1991 г. Как представляется, необходимо извлекать уроки из сравнительно недавней истории нашего Отечества – с тем, чтобы не повторить допущенных тогда ошибок, что очень актуально для современной России, где экономика находится в сложном положении.