Headdresses as symbols of high social status (based on Near Eastern materials of the early metals period)

( Wygnańska , 2014; Yalçın, Yalçın , 2018). Попытаемся рассмотреть ранние археологические находки металлических деталей головных уборов, прослеживая эволюцию их форм и конструкций в связи со становлением и развитием тех или иных структур древнего общества.

Признаки социальных изменений на ранних этапах их развития чаще всего малозаметны. Сказанное относится и к эпохе сложения государственных структур на Ближнем Востоке. Письменных источников для этого времени мало, и они не отражают всей сложности общественных процессов. Естественно, что для глубокой древности важнейшее значение приобретают археологические материалы. Основное внимание в статье уделяется находкам металлических деталей головных уборов IV–III тыс. до н. э. из Месопотамии и Анатолии – ключевых регионов сложения предгосударственных и раннегосударственных структур.

Существует точка зрения о невыраженности социальной дифференциации в месопотамских археологических материалах вплоть до середины III тыс. до н. э. Так, И. М. Дьяконов характеризовал как незначительные изменения уклада жизни на протяжении двух тысяч лет – от заселения Южной Месопотамии в конце VI тыс. до н. э. до конца IV тыс. до н. э. (ИДВ, 1983. С. 109). Действительно, в период Убейда и раннего Урука (V – первая половина IV тыс. до н. э.) панорама общественного развития на первый взгляд кажется монотонной и консервативной. Но именно в это время появляются крупные поселения с храмами и следами административной деятельности, регулирующей экономическую и иную жизнь сельскохозяйственной округи. На основе интенсивного внутреннего развития – прогресса земледелия, животноводства, специализации ремесла, функционирования системы обмена – происходит дифференциация аппарата управления, в обществе формируется элита. Военный фактор не играет в это время существенной роли. Уже в убейдское время в глиптике Северной Месопотамии есть свидетельства существования элитарных групп: на печатях-штампах имеются изображения рогатого персонажа, совершающего ритуальные действия, часто в окружении животных. Это означает, что в обществе существовали лица, совмещавшие сакральные и административные функции ( Антонова , 1991).

В последующую эпоху Урука – Джемдет Насра (3500–2900 до н. э.) ( Porada et al ., 1992), иначе – Протописьменный период, или раннебронзовый век по историко-металлургической периодизации – наглядно проявляется не только социальная, но и имущественная дифференциация. Однако и в это время, по мнению И. М. Дьяконова, социальные различия несущественны. Ученый писал, что в начале III тыс. до н. э. «в бытовом отношении между различными категориями трудового населения и даже людьми, принадлежавшими к возникшей верхушке общества, было очень мало разницы» (ИДВ, 1983. С. 128). Знать составляла незначительную группу владельцев крупных земельных наделов, которые обрабатывали члены патриархальной семьи и дополнительная рабочая сила, при этом рядовые общинники принадлежали к тем же родовым структурам. И. М. Дьяконов считает, что внешние признаки социально-экономического расслоения, выражавшиеся в одежде, прическе, украшениях, жилищах, столь слабы, что можно говорить об их отсутствии (Там же. С. 144).

Так ли это? Как выглядит социальная структура ближневосточного общества IV тыс. до н. э. и что представлял собой его высший слой по археологическим данным? Выделялись ли его представители какими-либо внешними признаками из массы рядовых общинников – жителей небольших городков и сельских поселений? В поисках ответов обратимся к погребальным памятникам, привлекая также некоторые изобразительные материалы.

Ранние выразительные признаки высокого социального положения ряда погребенных обнаружены в урукском некрополе Тепе Гавры в Северной Месопотамии. Так, в захоронении молодого человека (слой XIА) найдены булава и золотые украшения ( Tobler , 1950. P. 116); в позднеурукских погребениях присутствует несколько тысяч каменных бусин и украшения из золота ( Forest , 1983. P. 72). В период Джемдет Насра богатство инвентаря погребений возрастает, это украшения из золота, лазурита, бирюзы, электра. Заслуживает особого упоминания навершие из электра в виде тонко исполненной головки волка – несомненный символ высокого социального статуса ( Tobler , 1950. P. 92). На цилиндрических печатях, сосудах и рельефах позднего Урука – Джемдет Насра встречаются изображения антропоморфного персонажа – общественного лидера, получившего в литературе наименование «царь-жрец». Эти лица высокого социального положения обладают рядом отличительных внешних признаков. Их высокий статус отмечается прической/париком в виде рельефного валика вокруг головы и пучка волос на затылке ( Антонова , 1998б; Braun-Holzinger , 2007) (рис. 1: 1 ). Интересно, что прическу с рельефным валиком носили и женщины, как это показывает изображение на печати-штампе позднеурукского времени (рис. 1: 2 ).

Головной убор, в частности его металлические детали, – один из наиболее ярких и археологически уловимых признаков высокого социального ранга владельцев. Обращение к ним включает ряд задач. Мы попытаемся охарактеризовать морфологические группы головных уборов; проследить изменения их форм во времени; наметить устойчивые традиции в их конструкции; предложить характеристику символики элитарных головных уборов.

Морфология находок

Материал можно разделить на несколько групп. Это диадемы – головные украшения из листового металла нескольких разновидностей. Их подробная классификация разработана З. Выгнаньской. Ценная часть этой работы – каталог ближневосточных комплексов, содержащих металлические головные уборы ( Wygnańska , 2014. P. 122–137).

На Ближнем Востоке распространены, во-первых, диадемы в форме узких длинных лент с отверстиями для крепления на концах (diadems, headbands). Вторая ближневосточная группа – налобные бляхи с расширенной средней частью и узкими концами (frontlets). Третья группа – рельефный валик или жгут. Конструктивно головные уборы можно разделить на простые, состоящие из одного элемента (ленты), и сложные, в состав которых входят дополнительные детали (подвески и пр.).

Ранние материалы V–IV тыс. до н. э.

Существует изолированная ранняя балканская группа широких Т-образных конструкций. Отмечу, что древнейшие диадемы зафиксированы не на Ближнем Востоке, а в балканском энеолите. Несколько выразительных находок происходит из некрополя Варны (середина V тыс. до н. э.). Это Т-образные золотые диадемы с вертикальным выступом в центральной части (рис. 1: 3 ) из погребений и кенотафов ( Русев и др. , 2010. С. 157. Табл. 13. Рис. 13; 60; 116). Данный тип элитарного головного убора не получил дальнейшего развития в эпоху ранней бронзы, он исчезает из культурного пространства вместе с разрушением блока культур балканского халколита ( Тодорова , 1986; Черных и др ., 2002) и остается изолированным феноменом эпохи расцвета Балкано-Карпатской металлургической провинции.

В Западной Азии металлические детали головных уборов известны начиная с первой половины IV тыс. до н. э. (местный поздний халколит или РБВ по историко-металлургической периодизации).

Наиболее ранние диадемы открыты в Северной Месопотамии, в могильнике Тепе Гавры урукского времени, слои VIII–XI, 3800–3600 до н. э. ( Tobler , 1950. P. 116–117). Золотые диадемы и их детали (розетки) присутствовали в погребениях как взрослых, так и детей. Так, богатое детское погребение на участке 47 располагалось под полом храма. Золотая широкая лента с отверстиями на концах найдена in situ на голове погребенного. В этих же слоях открыто еще несколько богатых захоронений (№ 109, 110, 114, 124, 142, 181 и др.) с золотыми розетками – деталями головных уборов (рис. 1: 4 ). Присутствие таких находок в детских погребениях указывает на наследственный высокий статус погребенных, который они получали по факту принадлежности к элитарной семье. Наличие как взрослых, так и детских элитарных погребений указывает на сложность социального устройства общества Гавры в начале IV тыс. до н. э., когда иерархическая (вертикальная) структура общества получила преобладание над половозрастной (горизонтальной).

Рис. 1 (с. 204). Головные уборы из Месопотамии и Анатолии IV–III тыс. до н. э., их детали и изображения

• 1    – изображение лидера в головном уборе в виде рельефного валика в сцене жертвоприношения на цилиндрической печати додинастической эпохи; 2 – фигурка женщины в головном уборе в виде двойного рельефного валика, печать-штамп позднеурукского времени; 3 – Варна, Т-образная диадема из некрополя середины V тыс. до н. э.; 4 – Тепе Гавра, розетки – части диадем из детских погребений в слоях VIII–X; 5 – Майкопский курган, диадема из центрального погребения, реконструкция; 6 – Арслантепе VIB, план Царской гробницы с останками сопровождающих погребенных на перекрытии центральной могилы; 7 – Ар-слантепе VIB, диадема из центрального погребения; 8 – могильник Демирчихююк-Сарикет, ленты и налобные бляхи; 9 – Царский некрополь Ура, диадемы из погребений РД III; 10, 11 – Царский некрополь Ура, ленты из погребений времени РД III – 3-й династии Ура; 12 – Царский некрополь Ура, типы налобных блях из погребений времени РД III – 3-й династии Ура (по Woolley , 1934); 13, 14 – Царский некрополь Ура, налобные бляхи из погребений РД III

3–5, 9–11, 13, 14 – золото; 7 – медно-серебряный сплав

Майкопский курган второй половины IV тыс. до н. э. на Северном Кавказе содержал элитарное погребение с богатейшим инвентарем (оружие, украшения, металлическая посуда). Под черепом центрального погребенного находились две золотые ленты, каждая с пятью пятилепестковыми двойными розетками (рис. 1: 5 ) ( Мунчаев , 1975. С. 213). Растительный мотив в виде цветка-розетки напоминает украшения из могильника Тепе Гавры. Эта параллель подкрепляется многочисленными чертами сходства между майкопскими и северо-месопотамскими древностями (керамика урукского облика, металлические изделия, в том числе сосуды и статуэтки животных и др.) ( Кореневский , 2004).

В Восточной Анатолии наиболее ранняя диадема происходит из погребения на поселении Коруджутепе (фаза B, финальный энеолит, 3500–3000 до н. э. в некалиброванных датах). В это время северо-западный участок сельского поселения был заброшен после нескольких пожаров, на нем располагалось небольшое кладбище. Внимание привлекают два погребения (женское и мужское), помещенные в смежных прямоугольных камерах, обложенных сырцовыми блоками и перекрытых деревом. Найден богатый инвентарь: в захоронении молодой женщины – несколько серебряных изделий, в том числе диадема-лента с суженными концами, браслеты, серьги; диадема была дополнительно украшена красными и белыми бусинами, возможно, нашитыми на ткань. В мужском захоронении найдена булава из гематита, серебряные браслеты, медный (бронзовый?) кинжал ( Van Loon , 1973. P. 399–400. Pl. 4; 5; Korucutepe , 1978. P. 380. Fig. 3). Вероятно, могильник принадлежал пришлому подвижному пастушескому населению, которое было хорошо знакомо с металлопроизводством и имело в своем составе сформировавшуюся элитарную группу ( Yakar , 2011. P. 302).

В могильнике Библа (конец IV тыс. до н. э.) отмечено несколько богатых погребений взрослых и детей с серебряными лентами прямоугольных очертаний, имевшими отверстия на концах. На некоторых из них нанесен точечный пун-сонный орнамент. Находки свидетельствуют, что в городе существовала группа населения с наследственным высоким статусом, включавшая как взрослых, так и детей ( Сhéhab , 1950. P. 76–77).

Диадемы III тыс. до н. э.

Для начала III тыс. до н. э. можно указать ряд памятников с находками диадем. Наиболее яркий – царская гробница из каменных плит рубежа IV–III тыс. до н. э. на поселении Арслантепе, слой VIB (Восточная Анатолия) (Frangipane et al., 2001). Центральное погребение принадлежало взрослому мужчине. Сверху на каменном перекрытии могилы находились останки четырех сопровождающих погребенных (рис. 1: 6). В комплексе найдены три диадемы-ленты: в центральном погребении и на головах двух из четырех сопровождающих жертв. Материал диадем – редкий медно-серебряный сплав, орнамент пунсонный в виде линий и зигзагов (рис. 1: 7). Изнутри на лентах сохранились следы ткани; возможно, диадемы составляли часть парадной одежды, включавшей нечто вроде покрывала. Богатый инвентарь центрального погребения содержит оружие (копья, кинжалы) и серебряные украшения. Гробница принадлежала лицу высокого социального ранга, о чем свидетельствует не только богатство и специфика набора инвентаря, но и сложность конструкции и присутствие сопровождающих погребенных. Диадемы являются одним из ярких свидетельств этого статуса. Есть предположение, что две жертвы, украшенные диадемами, принадлежали к семье основного погребенного (Ibid. P. 111).

Контекст этого захоронения и особенности обряда уникальны. Гробницу из слоя VIB следует рассматривать в свете резких социальных изменений по сравнению с позднеурукским периодом. Комплекс в целом и диадемы в частности иллюстрируют процесс резких политических, культурных и социальных трансформаций, вызванных приходом в регион Верхнего Евфрата населения из Закавказья. Новая элита не была связана с месопотамскими культурными традициями ( Frangipane , 2017. P. 194–195): погребение совершено после того, как предшествующий позднеурукский культово-административный центр на городском поселении конца IV тыс. до н. э. (слой VIA) пришел в упадок, а памятник был занят новыми подвижными группами населения. Об этом свидетельствует несколько слоев пожара, изменение планировки и архитектуры, присутствие чернолощеной керамики куро-аракского облика и, что важно для данной темы, закавказская аналогия анатолийским диадемам из погребения в Квацхелеби ( Кушнарева , Чубинишвили , 1970. Рис. 43: 31 ).

К РБВ II (первая половина III тыс. до н. э.) относятся материалы из могильника Демирчихююк-Сарикет в Северо-Западной Анатолии. Если находки диадем более раннего времени единичны, то здесь мы сталкиваемся с резким количественным ростом их числа: из ок. 600 погребений в 47 есть диадемы ( Seeher , 2000). Их форма иная, это не ленты, а короткие пластины или бляхи прямоугольной или овальной формы до 12 см длиной, с закругленными концами и отверстиями для крепления. Встречается точечный пунсонный орнамент по краям (рис. 1: 8 ). Материал – золото, медный сплав, иногда серебро и свинец. Более половины находок обнаружены на головах погребенных, т. е. скорее всего они крепились к головному убору. Находки есть как в богатых, так и в рядовых погребениях мужчин, женщин и детей. Характерно низкое качество пластин – они очень тонкие, выполнены небрежно, вероятно, специально для погребального ритуала, т. е. не предназначались для прижизненной демонстрации высокого статуса. В пользу этого говорит и то, что процент комплексов с налобными бляхами слишком высок, чтобы считать их маркерами элиты.

Середина – вторая половина III тыс. до н. э. (РД III, Аккад и время 3-й династии Ура в Месопотамии; РБВ III в Анатолии) – эпоха расцвета государственных образований. Богатство общества резко возрастает, картина социального развития четко дифференцирована. Укрепленные города – центры сосредоточения богатства, дворцовые постройки, постоянное войско, социально-имущественное расслоение, существование элиты (причем с наследственно закрепленным статусом) в ранних государствах наглядно отражено в материалах Царского некрополя в Уре ( Woolley , 1934), царских захоронениях в Аладжахююке и Хороз-тепе, кладах Трои II–III.

В Царском некрополе Ура зафиксировано 60 находок диадем из 2000 погребений, относящихся к периодам РД IIIA (2600–2450), РД IIIB (2450–2350), Аккада (2350–2150), 3-й династии Ура (2112–2004 до н. э.) ( Porada et al. , 1992). Наиболее сложные конструкции датируются РД IIIA. В это время получают свое завершение тенденции, развивавшиеся в предшествовавшую эпоху Уру-ка – Джемдет Насра. Так, основой сложнейшего, с нагромождением многих деталей головного убора царицы-жрицы Пуаби (PG 800) служила широкая лента ( Вулли , 1961. С. 67), в разных вариантах реконструкции этого убора по сторонам головы располагаются еще нескольких лент (рис. 2: 3 – 5 ). Характерно, что данный головной убор не уникален – подобные, хотя несколько более скромные композиции обнаружены на женских костяках из других захоронений (рис. 2: 6 ), что указывает на сложившийся культ и традиционный наряд его служительниц. Растительные элементы в виде различных листьев и цветов являются наследием искусства и идеологии Урука – Джемдет Насра (это отражено, в частности, в изображении фриза из растений в нижнем регистре каменной вазы из Уру-ка, многочисленных цилиндрических печатях, где царь-жрец держит растение в руке, выступая в роли кормильца стад). Лидер месопотамского города-государства этого времени в качестве своих основных общественных функций был обязан контролировать сбор сельскохозяйственных продуктов для поддержания культа богов и строительства храмов, нести ответственность за функционирование ирригационных систем, изобилие сельскохозяйственной продукции и накопление ресурсов для обмена, и таким образом обеспечивать существование и процветание общины (см.: Антонова , 1998а. С. 142 сл.).

Сохраняется также мужской головной убор/парик с рельефным валиком и пучком волос на затылке – характерный признак «вождя-жреца» на печатях урукского времени. Он присутствует на знаменитом золотом шлеме Меска-ламдуга времени РД III из Царского некрополя Ура (рис. 2: 1 ) и на бронзовой поздней «голове Саргона» из Ниневии (рис. 2: 2 ). Эти элементы по-прежнему маркируют элитарный статус, пусть это уже не вождь-жрец, а царь. Не только обладание престижными вещами, но и внешний вид, костюм и головной убор должны были демонстрировать и закреплять высокое общественное положение шумерской знати.

По-прежнему используются длинные ленты и налобные бляхи простых форм (рис. 1: 9 – 11, 13 ). Л. Вулли выделяет 5 типов блях (рис. 1: 12 )) ( Woolley , 1934. Pl. 219). В ряде случаев они также украшены мотивом цветка-розетки (рис. 1: 14 ). Вулли отмечает, что сложные головные уборы не встречаются

Рис. 2 (с. 208). Головные уборы из Месопотамии и Анатолии III – начала II тыс. до н. э.

• 1    – Царский некрополь Ура, шлем из погребения царя Мескаламдуга; 2 – голова из Ниневии (так наз. голова Саргона Аккадского); 3–5 – Царский некрополь Ура, головной убор царицы-жрицы Пуаби, варианты реконструкции; 6 – Царский некрополь Ура, головной убор женщины из погребения 1237; 7, 8 – некрополь Аладжахююк, диадемы с пучками лент из гробниц K и H; 9 – некрополь Аладжахююк, диадема-корона из гробницы А; 10 – некрополь Аладжахююк, головной убор из гробницы T; 11 – Троя II, диадема-лента из клада А; 12 – некрополь Кюльтепе, диадема-лента

1, 7–12 – золото; 2 – бронза позже РД III (Woolley, 1934. P. 246 ff.). Налобные бляхи и короткие ленты в РД III и Аккаде распространены широко, они известны в ряде памятников: Ниппур, Киш, Урук, Сузы (Wygnańska, 2014. P. 101–103).

В середине – второй половине III тыс. до н. э. простые диадемы-ленты встречаются чаще, но представлены и сложные конструкции, имеющие в основе ленту. В Анатолии времени РБВ III наиболее представительны материалы из царского некрополя Аладжахююк ( Koşay , 1951) и кладов Трои II–III (Сокровища…, 1996). В 14 царских гробницах Аладжи найдено 5 диадем. Морфологически они значительно более разнообразны, чем простые ранние ленты из Коруджутепе и Арслантепе. Это сплошные и ажурные ленты, ленты с дополнительным пучком лент (рис. 2: 7, 8 ) (гробницы К и Н), широкая ажурная диадема из гробницы А (рис. 2: 9 ), которую Х. Кошай назвал короной ( Koşay , 1951. Pl. 129), конструкция из лент из гробницы T (рис. 2: 10 ). Растительные мотивы на анатолийских диадемах (как и на украшениях) отсутствуют, их орнаментация чисто геометрическая. Число находок диадем в могильнике (в отличие от Демирчихю-юк – Сарикет) невелико, поскольку находки диадем наряду с особенностями погребального обряда и инвентарем могил отражают наивысший статус, символику власти правителей молодых государств ( Yalçın, Yalçın , 2018).

Среди царских сокровищ Трои II–III также находим золотые диадемы различной конструкции. Клад А включает три диадемы трех разных типов. Две имеют сложную конструкцию. Несущим элементом большой диадемы является цепочка (Сокровища…, 1996. № 10), тогда как в основе малой диадемы – лента длиной 53,6 см. По ее нижнему краю идет ряд отверстий для крепления цепочек с подвесками (Там же. № 11). Еще одна диадема из клада А простой формы (рис. 2: 11 ) выглядит как узкая лента длиной 46,2 см с отверстиями на закругленных концах и точечным пунсонным орнаментом (Там же. № 12).

Заключение

Можно очертить обширный регион, объединяемый распространением культуры и социального воздействия Урука – Джемдет Насра. В него входят Северная Месопотамия, Восточная Анатолия, Северный Кавказ, Сирия. Сходство происходивших в нем общественных процессов проявляется в сложении элиты. Материальным признаком этого являются диадемы из драгоценных металлов, известные по захоронениям IV и самого начала III тыс. до н. э. Несмотря на чрезвычайную редкость находок, можно отметить особенность в их распределении: диадемы встречаются в погребениях не только взрослых, но и детей, что свидетельствует о наследственном характере обозначаемого ими элитарного статуса. Другой аспект использования налобных лент и блях в чисто ритуальных целях иллюстрируют многочисленные, но простые и низкого качества исполнения находки из Демирчихююк – Сарикет в Анатолии.

В середине – второй половине III тыс. до н. э. статистика находок в Южной Месопотамии и Анатолии меняется, диадемы встречаются значительно чаще, их формы становятся более разнообразными, а конструкции сложными. Рост числа находок указывает на более широкое использование и доступность драгоценных металлов. При этом ряд древних традиций эпохи Урука – Джемдет Насра продолжает жить в более позднее время и в ином социальном контексте. Наиболее ранняя форма элитарного головного убора в виде диадемы-ленты используются вплоть до начала II тыс. до н. э.: такие находки известны из погребений в Кюльтепе (рис. 2: 12).

Мы наблюдаем рост потребности обществ государственного типа в обозначении наивысших социальных рангов. Головные уборы – как простых форм, так и сложные конструкции со многими дополнительными деталями – зримая демонстрация, закрепление иерархической структуры общества, власти правителей молодых государств.