Горная посессия в России в противостоянии государства и заводчиков на рубеже XIX-XX вв.

Посессионное право в горнозаводской промышленности, сформировавшееся в систему норм и правил в начале XIX в., оказалось уникальным явлением экономической жизни России, аналогов которому в других странах исследователи не обнаруживают [9; 12]1. Оно стало следствием той масштабной и разнообразной помощи, которую государство оказывало промышленникам с целью развития горного промысла еще с петровских времен. Казенные пособия, или посессии, заключавшиеся в отводах к заводам земель, лесов и рудников, в возможности использовать труд казенных мастеровых, приписных крестьян или непременных работников, а также в праве заводчиков недворянского происхождения владеть крепостными людьми, существенно расширили возможности частного предпринимательства, особенно в отдаленных, слабо заселенных и освоенных регионах империи [6; 7]. Причем до конца XVIII в. государство не накладывало на заводчиков, пользующихся этими пособиями, каких-либо ограничений хозяйственной деятельности или дополнительных денежных начетов. Только после замены горной регалии в 1782 г. акцессией, вернувшей землевладельцам право собственности на недра2, у государства появились правовые основания для разделения заводчиков на вотчинников и посессионеров и реализации своего «участия» в предприниматель- стве заводчика, воспользовавшегося какими-либо пособиями.

Материалы и методы

На основе документации комиссий и учреждений горного ведомства, законодательства, публицистики и научной литературы реконструируется история подготовки реформы посессионного права в горнозаводской промышленности России, охватывающая вторую половину XIX – начало XX в. Особое внимание уделяется дискуссии о сущности этого ограничительного права, распространявшегося на заводы Урала, За-московья и Кавказа. Используются историко-генетический и компаративный методы научного анализа.

Результаты и обсуждение

Первым шагом на этом пути стало установление налоговых различий между заводами в 1794 г. Тогда была установлена полуторная надбавка в величине подати для предприятий, которые были «заведены частными людьми с пособием от казны, получив для этого земли и леса или же приписных из ведомства казенного крестьян»3. Она получила наименование «добавочной» горной подати.

Важным шагом было определение упомянутого выше перечня из пяти пособий (четырех «вещественных» и одного «правового»), что произошло при проведении второй министерской реформы в 1811 г.4 Была установлена и так называемая оптовая система пособий, в соответствии с которой принадлежность к посессионным заводам определялась пользованием хотя бы одним из них. В 1820 г. ввели правило нераздельности посессионных имений, запретившее отделение посессий от заводов, которым они были предоставлены. Оно включило и принцип условности пользования посессиями до тех пор, пока действуют заводы5.

Первый кодекс горнозаводского законодательства России – Проект Горного положения 1806 г. – ввел и так называемые посессионные ограничения, которые относились к полномочиям заводовладельцев и были сопряжены с усиленным контролем государства6. По мнению законодателей, эти меры должны были гарантировать казне как получение определенного дохода в виде добавочной подати, так и использование пособий исключительно для нужд горного промысла. Консолидация посессионного права осуществилась в Горном уставе 1832 г., который соединил все его элементы в систему7.

Первоначальное разделение частных заводов Урала и Замосковного района на два отделения произошло в 1797–1801 гг. после установления податных отличий. В первой половине XIX в. происходило уточнение их состава, инициированное как отдельными заводчиками, недовольными причислением своих предприятий к группе посессионных, так и государством, организовавшим несколько кампаний по разбору прав заводчиков. К началу 1860-х гг. наибольшее количество посессионных горнозаводских имений располагалось на Урале (к ним относились 23 из 42 частных округов); в Замосковном районе этот статус имели 17 металлургических заводов из учтенных 42; 8 из 11 посессионных медеплавильных и 1 железоделательный завод действовали в Закавказье8 [5].

Между тремя основными районами распространения посессионного права имелись существенные различия. Если уральские посессионные имения представляли собой масштабные территориальнохозяйственные комплексы – горнозаводские округа, включавшие по несколько предприятий с приписанными к ним огромными лесными дачами (до 600–800 тыс. дес.) и многотысячным крепостным населением, то замосковные имения были, как правило, невелики, включали один, реже два металлургических завода и от нескольких сотен до нескольких тысяч десятин земли. При этом уральские заводчики-посессионеры обычно пользовались несколькими видами пособий, а замосковные – в основном пособиями, связанными с рабочей силой [1; 2, с. 60–135]. В Закавказье сформировалась особая разновидность горной посессии, отличная от установленных административным порядком посессионных отношений в двух других регионах. Здесь отношения владельцев с казной основывались на договорных началах, которые могли отступать от общих правил.

Под влиянием заводчиков, либеральных экономистов и просвещенной бюрократии, ратовавших за свободу предпринимательства, в Горной и Податной комиссиях, которые в 1860-е гг. занимались подготовкой реформы организационных основ горнозаводской промышленности, возобладало мнение о необходимости ликвидации посессионного права, признанного не соответствующим «современным потребностям развития промышленности». Первая комиссия подготовила закон от 9 декабря 1863 г., исключивший из состава посессионных те заводы, которые пользовались пособием в людях и правовым пособием, утратившим значение после отмены крепостничества9. В отношении оставшихся «имущественных» посессий (в землях, лесах и рудах)

обе комиссии разработали проекты выкупа их заводчиками у казны, что должно было привести к «перечислению» пользовавшихся ими заводов в группу вотчинных, или владельческих, т. е. принадлежавших владельцам на праве собственности без каких-либо ограничений10.

Эти решения сопровождались довольно острой дискуссией о сущности посессионного права, которая выявила принципиальное противоречие в трактовке этого права между двумя его субъектами – государством и горнозаводчиками. В комиссиях, прессе и научной литературе горные деятели и правоведы высказывали мнения, опираясь не только на действующее законодательство и правоприменительную практику, но и на исторические документы, относившиеся к весьма отдаленным временам, где авторы пытались обнаружить истоки этого не определенного в законах права. Подводя итог дискуссии, один из ее активных участников Д. А. Огродзинский писал в 1868 г.: «Когда посессионное право стало в последние годы обращать на себя внимание равнодушной к ней прежде литературы, все, разбирающие этот предмет, согласились в том, что посессия составляет право темное, запутанное и неопределенное. Но в окончательных выводах многие разделились. Одни признали посессионных заводчиков собственниками всего того, что входит в состав заводского имущества и, между прочим, данных в пособие казною земель и лесов; другие же считают отошедшие из казенного владения к частным заводчикам земли и леса собственностью государственной. В числе последних есть даже и такие, которые утверждают, что правительство сохраняет на эти земли право полной собственности»11.

Споры завели в тупик и участников Податной комиссии, задачей которой было составление окончательной редакции нового Горного устава и включенных в него по- ложений о посессионных заводах. В такой ситуации и ввиду предположенного выкупа было принято компромиссное решение «не входить в обсуждение юридического определения посессионного права» и сохранить устроившее тогда всех прежнее констатирующее определение: «К частным горным промыслам и заводам, состоящим на праве посессионном, принадлежат те, которым отведены в пособие от казны или земли, или леса для производства горного промысла и которые платят особую горную подать, именно для них установленную»12. При этом объектом выкупа сочли не «посессионные имущества», а лишь право казны на них, реализованное в виде добавочной подати, которая и «определяла стоимость каждого посессионного имения». Обе комиссии предложили собственные варианты вычисления «выкупной суммы», основанные на различных способах капитализации усредненной добавочной подати с рассрочкой уплаты на несколько лет [7, прил. 1, 2]. Однако утверждение подготовленных Правил о выкупе посессий в 1872 г. было отложено министром финансов М. Х. Рейтерном до окончания землеустройства населения посессионных округов, проект которого был подготовлен и утвержден только в 1893 г. За это время в Министерстве государственных имуществ, к которому в 1874 г. перешло горное ведомство, создали еще один проект выкупа («проект Валуева – Штофа» 1878 г., названный так по именам его инициатора и разработчика) с целью «бóльшей равномерности тяжести выкупа для отдельных заводских округов». В его основу был положен все тот же принцип капитализации добавочной подати, но ее размер выводился не из средних данных за прошедшие годы, а исходя из примерной оценки «естественных богатств заводских дач» [7, прил. 3]. В 1893 г. была опубликована и долгожданная редакция нового Горного устава, в которой, к огорчению заводчиков, сохранились прежние дореформенные формулировки и нормы посессионного права, за исключением лишь тех, которые касались отмененных пособий в отношении рабочей силы и связанных с ними ограничений13.

Несмотря на задержку общей реформы посессионного права, к началу XX в. произошли существенные изменения в составе посессионных имений. По закону 1863 г. в группу владельческих перешли несколько горнозаводских округов на Урале и почти все заводы Замосковного района. Ряд уральских и закавказских заводов изменили статус по особым «высочайшим распоряжениям», приуроченным ко времени их продажи «на публичных торгах». Несколько горных посессий на Урале, в Замосковном районе и Закавказье было ликвидировано вместе с прекратившими деятельность заводами [5, с. 424–540]. В результате этих перемен на Урале оставались всего девять крупных посессионных округов (Нижнетагильский – наследников П. П. Демидова, Верх-Исетский, Алапаевский и Невьянский – наследников С. Я. Яковлева, Сысертский – наследников А. Ф. Турчанинова, Кажимский – наследников Д. Е. Бенардаки, Шайтанский – наследников О. И. Берг, Омутнинский – Пастуховых и Холуницкий – И. А. Поклевского-Козелл), в отношении которых продолжились попытки изменения их правового статуса14.

Толчком к новому обострению полемики вокруг посессионного права стала работа инициированной уральскими заводчиками в 1898 г. Особой комиссии при Министерстве земледелия и государственных имуществ под председательством крупнейшего специалиста по горному праву А. А. Штофа. Кроме статей в уральской и центральной прессе, тогда были изданы несколько специальных научных трудов, авто- ры которых вновь разделились по вопросу о принадлежности посессий казне или заводчикам.

Потребовалось даже вмешательство Кассационного департамента Сената для того, чтобы поставить точку в давнем споре. В 1899 г. им было дано «разъяснение», основанное на «исторических актах» и укоренившемся к тому времени в российском праве понятии собственности. «Право собственности на землю и леса, приписанные к посессионному заводу, принадлежит казне, владелец же посессионного завода имеет лишь право владения и пользования оными, отдельного от права собственности, но несходного с арендным пользованием», – утверждалось в документе. В отличие от аренды в посессионных имениях «казна, сохраняя за собой право собственности на земли и леса, предоставляет их в пользование и распоряжение частных лиц под условием лишь употребления оных для действия горных заводов; причем при исполнении этого условия владельцы полученных от казны земель и лесов не только в праве пользоваться ими, но имеют право и отчуждать их другим на том же посессионном праве. Отсюда следует, что с прекращением действий горных заводов земли и леса, к ним приписанные, возвращаются на прежнее положение, и казна, в качестве собственника, ничем не ограниченного, получает право владеть, пользоваться и распоряжаться ими» [10, с. 231–237].

Однако это «разъяснение» не было воспринято как окончательное и только обострило полемику. Профессор Горного института А. Н. Митинский в исследовании истории посессионного права обратил внимание, что о собственности казны на отводные земли прямо говорилось лишь в подзаконных актах, не имевших нормативного значения. Именно эти акты «защитники интересов казны» представляли как «основу владения посессионными земля- ми». Он отметил также противоречивость позиции казны, которая, «когда разговор идет о ее правах, то не прочь считать земли посессионных заводов казенными, а когда об обязанностях – то земские налоги заставляет платить посессионеров». «Для развития частной промышленности, – настаивал он, – основой должна явиться свобода ее и устранение всякого рода опек над ней; заводы надо или купить все в казну и самой ей распоряжаться ими и ей же нести за это финансовую ответственность, или надо считать всякого заводчика свободным в пределах законности и не мешать ему работать за свой счет по-своему» [3, с. 43, 241; 4].

В том же ключе высказывался в печати бывший директор Горного департамента К. А. Скальковский. Он утверждал, что «если есть в России собственность священная, то это именно посессионных заводов, как потому, что почти два века назад правительство торжественно обязалось никогда не отбирать ее от заводчиков, доколе они будут заниматься горным промыслом, а с того времени прошли десятки земских давностей, так и потому, что посессионные заводчики и суть созидатели в России горного дела...»15.

В 1899 г. это мнение разделил и командированный на Урал от Министерства финансов Д. И. Менделеев, который считал, что «Строгановы стали собственниками занятых земель, Демидовы же, Яковлевы и другие – посессионерами, а по существу между ними разницы нет». «Чтобы вдох-нулась новая жизнь в крупные уральские частновладельческие предприятия», он предлагал поскорее «закончить все остатки помещичьих отношений», и в частности – наделить крестьян землей, а завод-чиков-посессионеров поскорее «сделать полными владельцами своих земель» путем их выкупа. «Промышленность есть следствие полной ясности прав собственности», – со знанием дела писал он [11, с. 841–857]. Посессионное право такой ясности не вносило.

Особую точку зрения на горную посессию предложил профессор права Киевского, а затем Петербургского университета В. А. Удинцев. В 1890–1900-е гг. он опубликовал несколько брошюр и книг, посвященных различным аспектам темы. Новым в них была не столько историческая аргументация прав казны на посессионные земли, которая звучала и прежде, сколько особый взгляд на посессию, соотнесенный в первую очередь с современным уровнем трактовки проблемы в обществе. «Посессионное право как самостоятельная форма землевладения, монополизировавшая в руках немногих заводчиков богатейшие казенные пространства… признается в настоящее время явлением ненормальным» [10, с. 1–3], – таков был основанный на общественных настроениях посыл автора, коренным образом отличавшийся от прежних трактовок посессионного права, устаревшего, как считалось, по причине сопутствовавших ему ограничений хозяйственной деятельности. На рубеже XIX–XX вв. стало превалировать отношение к горнозаводской посессии как к форме сохранения монополии заводчиков на леса и недра и как к препятствию для развития свободного горного промысла.

Такое представление закономерно приводило к выводу об острой необходимости ликвидации посессионного права, но не тем путем, который был предложен комиссиями 1860-х гг. В своих трудах В. А. Удин-цев стал доказывать «хронологическую и логическую связь между посессионным правом и нормальным горным отводом». Эта мысль давала основание представлять посессию как разновидность отвода частному лицу в казенных землях «для горнозаводских надобностей», что лишало оснований рассматривать посессионное право как право ограниченной или неполной частной собственности. Это признание вело за собой утверждение, что добавочная подать, положенная в основание выкупа посессий, вовсе не составляет существа посессионного права, поскольку «помимо требования заводского действия за казной остается еще кое-что: право земельной собственности». Поэтому, считал правововед, неправильно толковать предполагаемую сделку между посессионерами и казной как выкуп, поскольку выкуп есть обратное приобретение отчужденного, а посессионеры ничего не отчуждали казне и потому ничего не могут выкупить у нее. Напротив, «пользование посессионными землями отчуждено заводчикам казною… и казна, очевидно, могла бы откупиться от посессионеров, выкупив свои земли». «Итак, – резюмировал размышления В. А. Удинцев, – выкуп как способ ликвидации посессионного права надо считать невозможным по соображениям юридическим, а скрывающееся за ним отчуждение казенных земель в пользу по-сессионеров – не соответствующим интересам горного дела, заводского населения и вообще общенародной пользе. Можно поэтому удивляться, что в течение почти 50 лет, протекших с того времени, когда впервые возбужден был вопрос о ликвидации посессионного права, ни в комиссиях, ни в литературе… не говорилось ни о чем другом, кроме выкупа». Он считал вполне возможным «способ, обратный выкупу, и заключающийся в приобретении посессионных заводских округов не посессионера-ми у казны, как было до сих пор, а казной у посессионеров» [10, с. 310–358].

Этот подход в несколько модернизированном виде нашел отражение в проекте, подготовленном в 1899 г. руководителем Особой комиссии А. А. Штофом. Ввиду того, что расширять казенный сектор горнозаводской промышленности за счет выкупа посессионных имений государство не намеревалось, заводчикам было предложено «разверстать» посессии с казной. Им предоставлялась в собственность земля под заводами и действующими рудниками, а лесные участки для заготовки древесного топлива предлагалось арендовать у казны на особых условиях [7, прил. 4]. Хотя та- кой вариант «ликвидации посессий» дополнительно избавлял заводчиков не только от посессионных ограничений, но и от земельного налога и обязанностей по охране и восстановлению лесов, они категорически отказались его рассматривать. Посес-сионеры однозначно оценили мотивацию «проекта А. А. Штофа» как «выражение беспочвенной вражды к крупному землевладению» и не без основания стали доказывать, что его реализация вела к лишению заводов столь необходимых им ресурсов. «Немыслимо существование горнозаводского предприятия, которое не обеспечено самым существенным условием жизнеспособности его – горючим», – писали они, обращая при этом внимание на отсутствие топливного рынка на Урале16. «Отнятие лесов от заводов» существенно снижало также стоимость горнозаводских имений, что «лишало их кредита, а вместе с тем вело и к окончательному разорению». Кроме того, заводские дачи хранили в недрах неисчислимые минеральные богатства как залог будущего развития горнозаводской промышленности. Заводчики сочли, что сохранение посессионного права для них более приемлемо, чем его ликвидация таким способом, и прервали участие в комиссии.

Возможно, предлагая столь радикальный проект, Министерство земледелия и государственных имуществ не рассчитывало на положительную реакцию посесси-онеров, а лишь подталкивало их к уступкам по проекту выкупа, основа которого теперь уже виделась иначе. Это отчетливо проявилось во время заседаний Особого межведомственного совещания, собранного в 1905 г. в Министерстве торговли и промышленности, которому перешло тогда управление горнозаводской отраслью. С участием всех заинтересованных сторон, включая заводчиков, это совещание должно было выработать новый, устраи- вающий всех проект ликвидации посес-сий17.

Вновь столкнулись различные мнения о способе реализации реформы. За «раз-верстание» особенно энергично выступали представители Главного управления землеустройства и земледелия, заявлявшие о нежелательности «с точки зрения государственно-народных интересов» отчуждения в частную собственность больших земельных пространств. Это ведомство рассматривало посессионные земли в качестве резерва для дополнительного наделения населения горнозаводских округов и шло в этом вопросе за руководителем Н. Н. Кутлером, решительно настроенным в те годы против крупного землевладения.

Представители посессионеров сразу же заявили о приверженности проекту выкупа, но, восприняв общественное настроение, согласились на изменение подхода к вычислению выкупной суммы ради достижения давно поставленной цели. Промежуточным итогом совещания стало возвращение к выработанному еще в 1860-х гг. способу ликвидации посессионного права путем выкупа заводчиками земель и лесов у казны. Но эта уступка посессионерам компенсировалась утверждением иного, расширенного, понимания объема прав казны на посессионные имения, которое не ограничивалось одной капитализированной горной податью с чугуна, как это было в прежних вариантах выкупа. Дополнительно учитывались также подати за медь и драгоценные металлы, если они производились в округе, а также величина лесной площади, необходимой для «заводского действия». Председатель А. А. Штоф, временно управлявший тогда министерством, извещал Николая II, что «из хода занятий сего Совещания выяснилась целесообразность и необходимость разрешения вопроса в направлении, одинаково безобидном, не нарушающим инте- ресов сторон и по возможности общим для всех посессионных округов Урала…»18.

Однако «дальнейшее движение вопроса было приостановлено» ввиду выраженного министром торговли и промышленности Д. А. Философовым желания «лично ознакомиться с посессионным вопросом» во время поездки на Урал. К этому его подтолкнули и активизировавшиеся в то революционное время представители горнозаводского населения в округах и его защитники в Государственной Думе, которые опасались, что власти, «идя на поводу у посес-сионеров», при проведении реформы упустят имущественные интересы населения. До удовлетворения требований населения в наделении землей и до полного отграничения и приема этих наделов, они требовали «ликвидацию посессионного права при-остановить»19.

В ходе поездки министра состоялось его совещание с представителями всех посессионных округов, организованное в Нижнем Тагиле в сентябре 1907 г. Было принято решение, «не ожидая окончательной ликвидации посессионного права, принять какие-либо меры к облегчению положения посессионных заводов», в частности, об устранении некоторых «стеснений» хозяйственной деятельности посессионеров, которые не затрагивали основ посессионного права и могли быть сняты без санкции законодательных органов «в порядке административного распоряжения». Они касались эксплуатации природных ресурсов округов, не составлявших посессии (например, строевой лес или «побочные ископаемые», которые не использовались в металлургическом процессе). Этими мерами министр надеялся «в значительной мере ослабить те неудобства, которые ныне вызываются посессионным правом, и таким образом создать условия, которые способствовали бы нормальному разви- тию горнозаводского дела в посессионных округах»20.

Однако скоропостижная кончина Д. А. Философова не позволила реализоваться даже этому намерению. С целью возобновления приостановленной работы Особого межведомственного совещания заводчики в мае 1908 г. предложили новому руководству министерства собственный вариант выкупа, который учитывал прозвучавшие там предложения. Выкупная сумма значительно повышалась вследствие включения в ее состав капитализированных податей за медь, золото и платину. Был признан дополнительный выкуп за леса и «побочные ископаемые» посессионных дач. Заводчики согласились на дополнительный лесной надел населению [7, прил. 5]. Все это говорило о готовности посессионеров пойти на компромисс для получения вожделенной экономической свободы при взаимном желании других заинтересованных сторон.

Вместо обсуждения этого проекта в Особом межведомственном совещании сменивший склонного к компромиссам А. А. Штофа товарищ министра Д. П. Коновалов организовал в феврале 1909 г. совещание по выработке мер к подъему горнопромышленной жизни Урала, где вновь сравнил посессионное право с отводами на свободных казенных землях, как это было подсказано В. А. Удинцевым, и стал настаивать на отложенном варианте «развер-стания» посессий. «Ввиду противоречий, обнаружившихся между членами совещания, а также ввиду различных взглядов, высказанных по отношению к посессионному праву в обществе, в печати и в законодательных учреждениях», представители посессионеров сочли необходимым вновь поднять вопрос о сущности этого права. Тогда опытные «адвокаты» посессионеров акцентировали внимание на действова- вшем принципе нераздельности посессий. «Посессионному праву нет аналогов в нашем законодательстве, – утверждали они. – Сущность его заключается в том, что казна отдала частным заводам свои земли, леса и рудники, сделав их недвижимым имуществом этих заводов и неотделимой заводской принадлежностью, которая должна разделять юридическую судьбу главной вещи – заводов, находящихся в собственности частных лиц. Таким образом, если это положение не дает прав собственности заводчику на посессионные земли и леса, то, во всяком случае, и казна потеряла на них право собственности, покуда они составляют неотъемлемую принадлежность имущества частных лиц. Доказательством того, что эти леса и земли в действительности разделили юридическую судьбу заводов, служит то, что продажа завода или какое-либо другое переукрепление заводов без лесов и земель не допускается законом». Прозвучала, таким образом, новая трактовка посессии как особой формы собственности, не совпадающей ни с частной, ни с казенной, в которой нераздельно сосуществовали права обоих участников посессионных отношений.

Представители в очередной раз обратили внимание на те обязанности и права посес-сионера, которыми в разное время власти наделили его наравне с землевладельцами. «Он оплачивает земские повинности и представительствует в земских учреждениях как помещик, – напоминали правоведы, – он охраняет леса и содержит лесную стражу, на его обязанности и его счетом производится землеустройство населения округов… Посессионные округа переукрепляются крепостным порядком… Ничего подобного мы не видим в правах заводчика, получившего отвод на свободных казенных землях. Имущество его считается движимым, передается оно путем явки передаточной надписи. Он не несет земских повинностей и за пользо- вание поверхностью платит установленную подесятинную плату»21.

Повторенные на этом совещании возражения против выкупа сводились в главном к опасению отчуждать большие земельные пространства в частную собственность «в виду возможной в будущем нужды государства в земельном фонде, могущем удовлетворить требованиям населения в земле». Сторонники этого мнения, констатировали посессионеры, упускали из внимания как сравнительно небольшие размеры остававшихся в распоряжении посессионеров земель, так и их непригодность для сельского хозяйства. «Земледелие может служить лишь подспорьем для населения, так как коммерческих выгод дать не способно, – отмечали они, – и если бы прекратилась заводская деятельность и замерла бы вместе с тем промышленная жизнь края, то никакая величина земельных наделов не спасла бы население от нищеты. Самой природой Урал предназначен для горной промышленности, и интересы последней в видах государственных должны быть поставлены на первое место»22.

Не видя перспективы в решении вопроса на этом совещании, они предложили его отложить и обратились за помощью к новому министру торговли и промышленности В. И. Тимирязеву. По его распоряжению весной 1909 г. открылось совещание с участием министерских чиновников и представителей Совета съездов горнопромышленников Урала, действовавшего от имени заводчиков с 1898 г. Хотя назначение Д. П. Коновалова председателем этого совещания не сулило ничего хорошего находящимся в меньшинстве представителям посессионеров, они восприняли работу очередного форума как подготовительную к возобновлению заседаний Особого межведомственного совещания и вынесли на обсуждение проект 1908 г. Однако его рассмотрение пришлось отложить до того момента, когда горное ведомство разработает «приемлемый с его точки зрения план ликвидации посессионного права». Предполагалось, что в течение лета это ведомство закончит подготовку проекта и после обсуждения и «внесения в него тех или иных изменений, если таковые будут признаны совещанием необходимыми» направит вместе с планом посессионеров на рассмотрение возобновленного Особого межведомственного совещания по вопросу о ликвидации посессионного права. «Таким образом, – констатировали чиновники, явно намеревавшиеся тянуть время, – разработка указанного вопроса, признанного как горнопромышленниками, так и горным ведомством одним из важнейших вопросов истории Урала, близится в настоящее время к своему завершению и программа этой разработки ныне вполне определилась»23.

Однако новый ведомственный проект не появился не только осенью, но и вообще, хотя, судя по весьма неполным сведениям из министерства, к его разработке привлекли В. А. Удинцева и он внес свои предложения, основанные на идее «расчленения» имущества посессионных округов на несколько частей и их распределения между государством и заводчиками. Вполне прогнозируемая реакция посессионеров на такой проект, скорее всего, привела Д. П. Коновалова к решению прекратить обсуждение посессионной проблемы и не возобновлять работу Особого межведомственного совещания. «Дальнейшее обсуждение этого вопроса в правительственных совещаниях, сколь бы компетентными по своему составу они ни являлись, – выразил официальную точку зрения директор Горного департамента Н. Н. Курмаков, – не может привести к желательным результатам, ибо те и другие выводы этих совещаний окажутся лишенными не только общего обязательного значения, но даже официальной силы убедительности для самих же лиц, участвующих в совещани- ях, несогласных с мнением большинства». При этом «передача посессионных заводов в собственность владельцев» признавалась «безусловно невозможной»24. Власти оставили за собой лишь реагирование на текущие вопросы развития отдельных горнозаводских округов. Решать их, посчитали в министерстве, можно и частными административными определениями и разрешениями, не затрагивая проблемы в целом, тем более что она вызывала такую неоднозначную реакцию в обществе, и особенно – среди горнозаводского населения, требовавшего скорейшего завершения собственного землеустройства за счет посессионных земель.

По более позднему свидетельству по-сессионеров, министерством действительно были «допущены за последнее время некоторые отступления, несколько ослабляющие ограничительное влияние постановлений, требующих употребления всех естественных богатств посессионного имения исключительно для производства заводов». По их мнению, подобная «льготная практика министерства лишь в незначительной мере ослабляла неблагоприятное влияние устаревших и стеснительных правил посессионного права и не могла оправдать отсрочку разрешения посессионного вопроса во всей его полноте»25. Поэтому они не отказались от дальнейшего давления на власти и стали активнее действовать через укрепивший к тому времени авторитет Совет съездов уральских горнопромышленников. В 1912 г. эта представительская организация прямо обвинила власти в бездеятельности и констатировала, что «все старания заводчиков изменить существующее положение не увенчались успехом, ибо органы правительства до сего времени не находят возможности рассмотреть этот весьма важный вопрос». В очередной раз перечислив все ограничения, «создаваемые отжившим правовым институтом», представители за- водчиков утверждали, что их устранение «не только не нарушает в чем-либо государственных интересов… а является делом государственной важности»26.

Видимо, в последний раз уральские по-сессионеры попытались подтолкнуть власти к решению беспокоившего их вопроса в августе 1914 г., рассчитывая, что в условиях военного времени государство, нуждающееся в поддержке промышленников, может пойти на уступки. «Необходимо вернуться к идее выкупа, – настаивали не утратившие оптимизма заводчики. – Условия этого выкупа могут быть разнообразными и вопрос о них нуждается в подробной разработке. Несомненно, что при желании обе заинтересованные стороны легко могут прийти по этому вопросу к соглашению». Однако их ходатайство было решительно отвергнуто министром торговли и промышленности С. И. Тимашевым. «При современном напряжении всех сил государства ставить… столь сложные проблемы совершенно невозможно», – счел министр, поставив точку в многолетнем деле о ликвидации горнозаводской посессии27.

Заключение

Подводя итог исследованию, отметим, что освобождение уральских заводов от посессионного права усилиями посессио-неров превратилось в одно из центральных направлений экономической политики в отношении отечественной горнозаводской промышленности. Смыслом этого направления стало снятие посессионных ограничений и выравнивание правовых условий функционирования всех частных горнозаводских предприятий в преддверии бурного роста промышленности после отмены крепостного права. Оно сформировалось в 1860-е гг., когда впервые отчетливо выявились противоречия между двумя субъектами посессионных отношений – казной и заводчиками – по принципиальному вопросу, кому принадлежит право собственности на посессионные имения. На нескольких правительственных комиссиях сторонам удалось достичь компромисса если не по квалификации права, то в более важном вопросе о его ликвидации путем выкупа отводных земель заводчиками у казны. Однако сопряженность такого подхода с необходимостью завершения землеустройства населения горнозаводских округов отсрочила его реализацию на неопределенное время.

Посессионная проблема актуализировалась в конце XIX – начале XX в., когда в условиях развернувшейся индустриализации еще отчетливее проявилось ограничительное действие посессионного права. В ходе нескольких ведомственных и межведомственных комиссий и совещаний в очередной раз проявились разногласия по вопросу о его сущности, но на этот раз компромисса не удалось достичь даже по вопросу о способе ликвидации, несмотря на то что посессионеры в некоторых важных вопросах пошли на существенные уступки. Причиной стало не только затянувшееся землеустройство горнозаводского населения, которое нашло защитников в некоторых ведомствах и законодательных органах, но и изменившееся отношение власти к крупной земельной собственности, затруднявшей решение аграрного вопроса в России. Вариант выкупа посессий в таком контексте уже не рассматривался как приемлемый. Предложенный же властями вариант «разверстания» посессий между казной и заводчиками, который отражал новую позицию горного ведомства, не был воспринят посессионерами, поскольку предусмотренное им отделение природных ресурсов от заводов еще более снижало их конкурентоспособность в сравнении с заводчиками-вотчинниками, а, значит, не достигало эффекта от ликвидации посессионного права.

В итоге это ограничивающее предпринимательскую свободу право сохранилось в России до конца имперского периода и было ликвидировано лишь советской властью вместе со всей частной земельной собственностью. Однако, как уже упоминалось, «территория» действия посессионного права сокращалась вместе с изменением состава посессионного сектора российской горнозаводской промышленности. По нашим подсчетам, с начала 1860-х гг. и до 1917 г. она уменьшилась примерно с 5,0 млн до 1,3 млн дес. земли.

Бо́льшая часть этих земель по-прежнему располагалась на Урале и принадлежала восьми из 28 действующих там частных горнозаводских округов28 [5, с. 478–479]. Реформу посессионного права при сложившемся противостоянии государства и заводчиков, имевших общую цель, но отстаивающих разные способы ее достижения, заместила довольно результативная практика снятия с отдельных заводов устаревшего правового статуса.