Государственные приоритеты противодействия наркоагрессии в современной России

Интересы современной России на внутригосударственном уровне и на международной арене в деле противодействия наркоагрессии находятся всегда в числе наиболее приоритетных. При этом российское государство обращает внимание на проблему с некоторым запозданием: незаконный оборот наркотических средств, психотропных препаратов и их аналогов попадает в центр научной мысли и политического внимания лишь в конце 90-х гг. прошлого столетия1.

В п.п. «в» п. 6 Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 г. среди основных задач определена необходимость выработки мер противодействия наркотрафику на территорию Российской Федерации, адекватных существующей наркоугрозе². Но как мы видим, проблема наркотрафика не носит исключительно внутригосударственный характер, поскольку международное сотрудничество в этой области необходимо наращивать именно адекватно существующей наркоугрозе. Этот остаточный, зависимый от актуальной в данный момент практики характер сформулированной задачи является показательным.

Интересы России в борьбе с наркоагрессией на уровне внутренней политики в основном ориенти- рованы на сдерживание ситуации, поскольку системные решения принимать чрезвычайно трудно без должного международного сотрудничества, на которое в связи с санкционной позицией западных государств в отношении России, затронувшей и сферу международного сотрудничества, в частности, по Афганистану, сложно рассчитывать в полной мере. Да и до событий в Украине ситуация не была однозначной, так как с западными партнерами стран НАТО, войска которых расквартированы в Афганистане, сотрудничество трудно было назвать эффективным. Показательным в этой связи является следующий пример: В.П. Иванов безрезультатно пытался инициировать в Совете безопасности ООН «закон Иванова» о признании наркотрафика столь же серьезной международной опасностью, как терроризм, и принять меры по закрытию «двух основных межконтинентальных центров производства наркотиков»3. Безусловно, подобные меры могли бы существенно улучшить ситуацию с трансграничной преступностью, специализирующейся на поставке наркотиков в Россию, однако был не совсем ясен механизм такого «закрытия», да и, кроме того, нетрудно спрогнозировать позицию США, как и других членов НАТО, в Совете безопасности ООН по данному вопросу, откровенно бездействующих в отношении афганских наркокартелей за весь период присутствия войск альянса в Афганистане. Что это

как не акт косвенной агрессии по отношению к России?

В этих условиях ситуация с наркотрафиком и борьбы с наркопреступностью внутри России получает политизированный вектор развития: афганский героин, вытесняемый с внутрироссийского рынка китайскими синтетическими наркотиками, по направлениям государственных мер противодействия остается в числе приоритетных не в последнюю очередь из-за сложившейся международной обстановки.

Оценка международным сообществом усилий России в борьбе с наркопреступнорстью на неофициальном уровне к середине первого десятилетия XXI века складывалась из выводов как об успехах (в деле борьбы с оборотом героина), так и о негативных тенденциях неполной готовности России к прогнозным показателям роста потребления кокаина (в среднем по цене $ 150 за грамм) среди так называемой золотой молодежи. Были отмечены и другие проблемы. В частности, особую озабоченность вызвало то обстоятельство, что в то время как все большее число рядовых торговцев, работающих на розничном уровне, подвергаются уголовному преследованию, основные игроки продолжают ускользать от ареста4. Были обозначены тенденции интеграционных процессов в этой сфере на уровне международного сотрудничества: первая Конференция о путях распространения наркотиков из Центральной Азии в Европу состоялась в Париже в мае 2003 г., в рамках которой более 60 стран и международных организаций договорились объединить усилия для того, чтобы ограничить поток опиатов из Афганистана в и через территорию всех стран, расположенных вдоль маршрутов контрабанды; вторая Конференция о путях доставки наркотиков из Афганистана состоялась уже в Москве в июне 2006 г., на которой партнеры вновь заявили о необходимости скоординированных действий по борьбе с незаконным оборотом опийных наркотиков5. Россия по всем этим направлениям не оставалась в стороне.

Тем не менее, отечественные исследователи в середине первого десятилетия XXI века в зарубежных своих публикациях отмечали, что в сложившихся условиях Россия должна решить очень трудную задачу развития собственной модели антинар-котической политики, которая должна быть еще бо- лее эффективной, чем в других странах6. Как показывает анализ современной ситуации, Россия сталкивается с еще куда более сложными вызовами в обеспечении эффективного функционирования отечественной модели антинаркотической политики.

Как уже было отмечено, Россия не строит в основе собственной модели радужных планов, а опирается на сдерживание ситуации, что заметно в конструкции генеральной цели антинаркотической стратегии, действующей в России до 2020 г.. В соответствии с п. 4 Стратегии государственной анти-наркотической политики Российской Федерации до 2020 г. , «генеральной целью Стратегии является существенное сокращение незаконного распространения и немедицинского потребления наркотиков, масштабов последствий их незаконного оборота для безопасности и здоровья личности, общества и го-сударства»⁷. Представляется, что существенное сокращение незаконного распространения и немедицинского потребления наркотиков имеет в своей основе не совсем понятный ориентир абстрактной количественной характеристики. Существенно – это насколько? В связи со сказанным, главная цель стратегии сдерживания и существенного сокращения незаконного распространения и немедицинского потребления наркотиков не может рассматриваться как конечная, а это означает, что российское государство не гарантирует искоренения этого зала, трезво оценивая реальные возможности. Кроме того, противодействие, скажем, наркотрафику адекватное реальной угрозе (п.п. «в» п. 6 Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 г. ) носит зависимоостаточный, а не предупредительно-опережающий характер. Таким образом, российская модель анти-наркотической политики вряд ли может быть названа лучшей в мире, как бы того не хотелось известным ученым.

Вместе с тем по линии оценки международного сообщества такой осторожный подход закономерен: немедицинское использование рецептурных препаратов является уникальной категорией употребления психоактивных веществ по ряду направлений и требует внимания на различных уровнях. Однако именно немедицинское потребление наркотиков трактуется в этом формате весьма узко, как получение наркотического средства посредством рецепта, но вопреки установленному порядку в целом, не в строго определенный соответствующим предписа-

нием для медицинского применения период времени, либо человеком, для которого препарат вовсе не назначали8. Иными словами, немедицинское потребление, с одной стороны, предполагает любое отклонение от установленных параметров лечения посредством использования психоактивных веществ человеком, кому такие препараты предназначаются, а с другой, подобное потребление этих средств человеком, которому они вообще не были назначены. Думается, что первый случай вряд ли может находиться в сфере интереса антинаркотиче-ской политики современной России. Случаи же потребления психоактивных средств человеком, которому они вообще не были назначены, – крайне узкая сфера проблемы потребления наркотиков. И в этой части российская модель, мягко говоря, несовершенна. Поэтому правильнее говорить не о необходимости существенного сокращения немедицинского потребления наркотиков, а о целесообразности снижения такого явления как асоциальное потребление наркотических средств.

Конкретные задачи, решение которых предполагает достижение обозначенной в Стратегии цели, сводятся к снижению спроса и предложения наркотиков. При этом на официальном сайте Государственного антинаркотического комитета России размещен План мероприятий по реализации Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 г., где эти задачи конкретизируются по различным направлениям. Однако и здесь мы встречаем критически оцененную выше терминологию. В частности, сущность государственной системы профилактики немедицинского потребления наркотиков раскрывается в п. 2.1 Плана мероприятий по реализации Стратегии. Не вдаваясь в дискуссии по этому поводу, стоит отметить, что рассматриваемый документ отражает системные конкретные шаги, явно выходящие за формат сдерживания: подрыв экономических основ наркопреступности (подп. 1.2.4 Плана); уничтожение инфраструктуры нелегального производства, транспортировки и распространения наркотиков внутри страны (подп. 1.2.2 Плана); пресечение преступных связей с международным наркобизнесом (подп. 1.2.5 Плана); разрушение коррупционных связей, способствующих незаконному обороту наркотиков и их прекурсоров (подп. 1.2.6 Плана) и пр. К числу таких частных задач и направлений государственной антинаркотической политики относится также ликвидация сырьевой базы незаконного наркопроизводства на территории России (подп. 1.1.6 Плана), решение которой видится разработчи- ками Плана мероприятий по реализации Стратегии как минимум с двух позиций. Мероприятия по разработке новых современных технологий выявления и уничтожения незаконных посевов и мест произрастания дикорастущих наркосодержащих растений, обнаружения мест их произрастания, а также научные методики применения химических и иных веществ для уничтожения наркосодержащих растений, а также снижения содержания в них психоактивных веществ, ни в коей мере не проитиворечат необходимости внесения предложений в Правительство РФ об экономической целесообразности выращивания и использования в промышленности культурных сортов конопли с низким содержанием наркотических веществ с целью снижения содержания наркотических веществ у произрастающих в окрестностях дикорастущих растений конопли. Однако последнее мероприятие – лишь полумера. К примеру, в Казахстане пошли дальше: из «головной боли» для правоохранительных органов дикорастущей конопли в Чуйской долине Казахстан извлек прибыль на базе создания в 2002 – 2003 г.г. совместного с Германией предприятия по переработке конопли для нужд автомобильной промышленности. Полагаю, что подобное направление было бы уместно реализовать и в России, поскольку и Стратегия, и План по ее реализации в основном нацелены на уничтожение дикорастущих наркосодержащих растений.

Многое удалось достичь благ.ря реализации государственной программы Российской Федерации «Противодействие незаконному обороту наркотиков», утвержденной распоряжением Правительства Российской Федерации от 4 марта 2013 г. № 294-р, поскольку ее паспорт и, соответственно, основные направления реализации носили системный характер и были направлены на нейтрализацию первопричин. В Программе было отмечено: «За последнее десятилетие в нашей стране наблюдались недопустимо высокие темпы роста числа наркозависи-мых. Только с 1993 по 2010 год количество лиц, потребляющих наркотики, увеличилось более чем в 9 раз. Количество официально зарегистрированных потребителей наркотиков по состоянию на 1 января 2012 г., согласно официальным данным, составило 655 005, а число зарегистрированных потребителей наркотиков по состоянию на 1 января 2011 г. составило 673 840 (рост на 8,4% по сравнению с данными на 1 января 2010 г.), или 474,82 на 100 тыс. населения. Диагноз «наркомания» поставлен 457 591 лицу (322,4 на 100 тыс. населения) при росте на 8,2%»9. Эта катастрофическая динамика не могла не беспо-

коить российское государство, которое, тем не менее, предприняло серьезные шаги по противодействию наркоагрессии, хотя и с некоторыми шероховатостями в программных и нормативных документах, определяющих основные направления этой деятельности. Ныне действующая программа с таким же названием к цели повышения качества и результативности противодействия преступности в сфере незаконного оборота наркотиков добавляет сокращение числа лиц, потребляющих наркотические средства и психотропные вещества в немедицинских целях10. Нескоординированность с генеральной целью Стратегии государственной анти-наркотической политики Российской Федерации до 2020 г. очевидна: думается, что существенное сокращение незаконного распространения и немедицинского потребления наркотиков, масштабов последствий их незаконного оборота для безопасности и здоровья личности, общества и государства – это нечто отличное от сокращения числа лиц, потребляющих наркотические средства и психотропные вещества в немедицинских целях. Первый вариант целеполагания куда как более продуманный, взвешенный и однозначно толкуемый.

Исходя из всего вышеизложенного, важно отметить ключевые шаги по совершенствованию российской модели государственной политики в сфере противодействия наркоагрессии:

• 1.    Следует скоординировать категориальный аппарат внутригосударственного политикопрограммного и формально юридического обеспе-

• чения политики российского государства в области противодействия наркоугрозе.

• 2.    Необходимо стратегическую цель государственной антинаркотической политики сформулировать не по зависимому остаточному принципу, а на опережение, т.е. с учетом прогнозируемых вызовов ближайшего или отдаленного будущего. Кроме того, представляется принципиально важным целеполагание на стратегическом уровне определить с позиции логики конечного желаемого результата, а не промежуточных оценочных достижений.

• 3.    Политика противодействия наркоагрессии в современной России должна ориентироваться на устранение и нейтрализацию причин и условий данного антисоциального явления, а не на борьбу с его последствиями.

• 4.    Признать целесообразным проведение лингвистического анализа на предмет унификации подходов к определению ключевых категорий политики противодействия незаконному обороту наркотиков на внутрироссийском и международном уровне (в частности, налицо различие понимания немедицинского употребления наркотиков в России, за ее пределами и на международном уровне).

Российская модель антинаркотической политики не является совершенной, и ее корректировка как в качественном измерении, так и с точки зрения точности используемых формулировок представляет собой одно из перспективнейших направлений развития социально-политологических исследований. На этом пути первоочередные шаги в названном направлении представляются чрезвычайно своевременными.