Гуманитарная безопасность России в современных условиях: к вопросу социально-философской методологии исследования

С овременный мир становится все более неустойчивым и нестабильным, и масштабы неустойчивости и нестабильности постепенно увеличиваются. В этих условиях вполне очевидной становится необходимость разработки и решения вопросов безопасности, среди которых важное место занимает проблематика гуманитарной безопасности, т.е. безопасности самого человека. Понятие «гуманитарная безопасность» в определенной степени является новым, несмотря на то что тема безопасности человека сопровождает человека на протяжении всего его существования. В рамках данной статьи предстоит уточнить сущность гуманитарной безопасности России в контексте современных условий и с позиций социально-философского анализа.

Методологической основой для решения проблем гуманитарной безопасности являются философские концепции о сути человека, его сущности. Для того чтобы решать проблему безопасности человека, нужно ответить на вопрос, что есть сам человек. Нельзя защищать то, чего не знаешь. И здесь исследователь проблем безопасности человека сталкивается с определенными трудностями: сущность человека и в наши дни не имеет однозначного определения. Но в то же время разработано множество конкретных концепций о сущности человека, его генезисе, структуре и организации. Человек предстает как сложная многоуровневая самоорганизующаяся система. Его формирует не только природа, но и культура.

Человек обладает не только физическим измерением, но и определенными ценностно-смысловыми структурами и способностью самостоятельно самоопределяться, формировать себя. В этой связи решение вопроса о гуманитарной безопасности человека в современной России должно затрагивать не только условия его существования как биологического существа, но и как существа, сформированного определенным типом культуры, цивилизации. В человеке открывается метафизическая глубина, о которой в свое время писал Ф.И. Тютчев: «О вещая душа моя, / О сердце, полное тревоги, – / О, как ты б ьешься на пороге / Как бы двойного бытия!..»¹

Спустя десятилетия ему вторил Н. Заболоцкий, показывая, что человеку открыты не только метафизические глубины и физические просторы, но и дана способность творить свой собственный мир по своим ценностно-смысловым основаниям: «Два мира есть у человека: / Один, который он творил, / Другой, который мы от века / Творим по мере наших сил»1.

В этой связи вполне уместно говорить о метафизических угрозах для человека, об угрозах, которые блокируют человеку выход к онтологической вертикали, к тем глубинам мироздания, которые единят человека со всей вселенной и в глубине которой рождаются смыслы. Стоики их называли зиждительными логосами. Именно поэтому возможно многообразие миров человека, когда, например, каждый цивилизационный тип человека творит свой собственный мир. Поэтому можно говорить и о русском мире, о русском небе, о русском взгляде, о русском человеке.

Важным является анализ тех вызовов и угроз для российского человека, которые формируются в культурном пространстве. Характер этих угроз затрагивает механизмы культурного самоопределения личности и социальных групп современного российского общества, когнитивные способности и требует сохранения отечественной культуры как знаково-символической и смысловой среды формирования и развития российского человека. Но самым важным и актуальным здесь является защита самой антропологической парадигмы, характерной для отечественной истории, культуры и цивилизации, конкретных исторических форм ее воплощения. Однако на практике в решении гуманитарной проблематики, в т.ч. и по проблемам безопасности человека, постоянно приходится сталкиваться с определенным редукционизмом и моноцент-ристскими концепциями (европоцентризмом, америкоцентризмом и т.д.). Принцип редукционизма лаконично сформулировал Ф.М. Достоевский устами Дмитрия Карамазова: «Широк человек, слишком даже широк, я бы сузил»2. В рамках современного господствующего редукционизма экономические глобальные группы, особенно связанные с рыночным либеральным фундаментализмом, стремятся сузить широту человека до экономического формата, до элемента и фрагмента безличнос-тной, формализованной и становящейся все более автоматизированной и виртуальной финансовой системы. Человек сужается, уплощается современным постмодернизмом до ризомного образования, своеобразного «Ивана, не помнящего родства», не имеющего корней ни в мире, ни в истории собственного народа.

Моноцентризм же выступает методологическим средством навязывания миру универсального видения с точки зрения народа и социальных классов, стремящихся к доминированию. Наиболее очевидным здесь является стремление США навязать всему миру свои собственные идеалы и ценности. Американский моноцентризм как методология в политических практиках превращается в однополярную парадигму глобализации при тотальном доминировании США. И это они, не скрывая, заявляют в своих программных документах: «Великие битвы XX века между идеалами свободы и тоталитаризмом завершились решающей победой сил свободы и выживанием единственной жизнеспособной модели, позволяющей обеспечить процветание нации: свободы, демократии и свободного предпринимательства. В XXI веке лишь те страны, которые разделяют принципиальный подход в пользу защиты основных прав человека и гарантии политических и экономических свобод, смогут высвободить созидательную энергию своего народа и обеспечить его будущее процветание»3. В этом же духе, но десятилетием ранее заявил о конце истории Ф. Фукуяма, утверждая, что все альтернативные исторические модели развития человечества потерпели поражение и всему остальному человечеству остается лишь принять американское руководство и опеку4.

Вполне очевидно, что с данных методологических позиций ни реформы, ни модернизация в России ни к чему хорошему не приведут, а станут средством исторического уничтожения и российской цивилизации, и характерного для нее антропологического типа.

Именно в сфере самоидентичности и культурно-исторической преемственности разворачивается самая острая борьба. Человек с пораженной способностью к самоидентичности утрачивает себя как личность и активного деятеля. Он становится средством в руках других, чаще всего чуждых по отношению в нему социальных сил. Э. Фромм в свое время писал, что без решения вопросов идентичности человек не может существовать, и показывал два предельных и взаимоисключающих вектора существования человека: «модус быть» и «модус иметь». Запад развивался в «модусе иметь», особенно последнее столетие. Россия стремилась сохранить и воплотить «модус быть»1.

«Модус быть», характерный для русской истории, подвергается тотальной дискредитации. Особенно достается «советскому человеку» как культурно-исторической форме антропологического типа российской цивилизации. Ярким примером является позиция оппонентов Л. Млечина в телевизионной передаче «Суд времени», посвященной феномену советского человека. Они самоотверженно утверждали, что «советский человек – это антропологическая катастрофа». В то же время идет и активная апология антропологического типа России. Этот аспект исследован С.Г. Кара-Мурзой в нескольких работах2. Борьба, связанная с оценкой сути советского человека, переносится на всю российскую историю. На наших глазах идет напряженная социальная борьба, доходящая до отрицания целых культурно-исторических форм антропологической парадигмы российской цивилизации. На этой волне негативной, деструктивной критики Россия в целом предстает как историческая и антропологическая болезнь, нуждающаяся в соответствующей геоса-нитарии3.

Вполне очевидно, что организаторы данной критики и позиции в качестве методо логии испо льзуют различие, несходство.

Это – своеобразная методологическая версия принципа «разделяй и властвуй». Опираясь на подобную методологию, мы в конечном итоге теряем единство исторического процесса в России и саму Россию в качестве исторического, культурного и цивилизационного субъекта. Мы не в состоянии сформировать целостный образ видения проблемы. В итоге конкретный российский человек оказывается выброшенным во «тьму кромешную», лишенным всякой смысловой опоры и целевых ориентиров своего бытия. Данная методология, возведенная в статус единственно верной, ни в коей мере не может решать не только вопросы гуманитарной безопасности, но безопасности современной России в целом.

В этой связи нам нужна не формальная система знаний об абстрактном человеке и его формальных правах. Нужна система конкретных знаний о российском обществе и его антропологическом типе. В конечном итоге речь должна вестись с позиций антропо-, социо-, геоценоза: человек, общество и природа. Они неразрывно взаимосвязаны между собой и образуют целостные органические системы. Разрушение одного из элементов приводит к разрушению всех остальных.

Авторская позиция заключается в том, чтобы выявлять наиболее общие черты в понимании и воплощении сущности человека в историческом процессе России с учетом особенностей каждой культурноисторической эпохи и формы, природноклиматических условий существования. Только в этом контексте мы сможем говорить о едином историческом, культурном и цивилизационном пространстве России и соответствующей антропологической парадигме, неразрывно связанной с цивилизационной сущностью России как исторического субъекта.

Апелляция к правам человека без учета цивилизационного и культурно-исторического содержания ведет к формализму в решении гуманитарной безопасности, а в ряде случаев, как это показывают события в Северной Африке, становится эффективным поводом и информационным прикрытием военной интервенции Запада и ТНК по отношению к суверенным государствам. При этом гибель реальных людей, в т.ч. женщин и детей, уже не принимается во внимание, а рассматривается как необходимые и оправданные действия. При помощи абстрактных моделей человека и его прав идет уничтожение людей конкретных.

В данной плоскости гуманитарная безопасность России должна обеспечивать защиту антропологической матрицы России, символического пространства всей российской культуры и цивилизации. Осуществляться эта защита должна как в границах Российской Федерации, так и за ее пределами.

Система гуманитарной безопасности России в этом аспекте должна препятствовать дискредитации России в гуманитарной плоскости. Следует вести активную работу по противодействию дискредитации выдающихся исторических личностей России, ее святых и героев, ставших образцом подражания и антропологическим архетипом России.

Гуманитарная безопасность в этом аспекте будет органической составной частью национальной безопасности России. Это и предусматривается российским законодательством. Но в дополнение к нормам и принципам закона нужны конкретные политические решения и социальные технологии гуманитарной безопасности.

Здесь открывается еще один методологический аспект гуманитарной безопасности: необходимо четкое и ясное понимание того, что государство – это средство безопасности и личности, и общества. Разрушение государства – путь к гибели. Российское общество и каждый отдельный гражданин должны бороться за свое государство, не отдавать его в руки чуждых социальных сил. Только в этом случае есть основания для реализации целостной системы безопасности России, в т.ч. и в гуманитарной плоскости.

В решении гуманитарной безопасности необходимо учитывать характер структурной организации человека. В этом плане выделяется три основных уровня: тело (физический уровень), интеллект (ментальный уровень) и дух (духовный уровень).

На физическом уровне должна разрабатываться система защиты от угроз физическому изменению человека. Сюда относится защита физической среды существования человека в России (экологический аспект), защита народов России от поражающих факторов этнического, генетического оружия. Это и вопросы полноценного питания, медицинского обслуживания, доступности жилья, возможности перемещения по стране.

Соответствующие меры должны осуществляться на ментальном и духовном уровнях. С учетом того, что все эти уровни взаимосвязаны между собой, их защита также должна носить комплексный, сбалансированный характер.

На основании вышеизложенного под гуманитарной безопасностью России следует понимать способность и активную деятельность российского государства, общества и личности по защите культурно-исторического и цивилизационного образа российского человека, исторических форм его воплощения, его символов, универсалий, духовно-нравственных ценностей и условий его существования и развития на всех уровнях организации личности и во всех сферах его жизнедеятельности как в Российской Федерации, так и за ее пределами.

Что касается угроз и вызовов гуманитарной безопасности России в современных условиях, то они многочисленны и могут быть квалифицированы по различным основаниям: 1) субъектам и источникам угроз; 2) средствам реализации; 3) поражаемым структурам российского человека (угрозы физическому, психологическому, интеллектуальному и духовному существованию российского человека); 4) уничтожаемым средам и условиям существования человека (экономические, политические, социальные, духовные угрозы).

И нужно отметить, что в динамике вызовов и угроз гуманитарной безопасности современной России выделяется тенденция перехода от отдельных вызовов и угроз, локализованных в пространстве и времени, к системным, научно организованным и непрерывно действующим в интересах глобальных субъектов.

В этих условиях основные меры по укреплению гуманитарной безопасности современной России определяются как социально-исторической и цивилизационной сущностью самой России, так и социальной сущностью, характером и масштабами вызовов и угроз в гуманитарной сфере России. Основополагающей мерой является создание и институционализация комплексной системы гуманитарной безопасности России, которая на данный момент отсутствует, имеются лишь ее отдельные сегменты. Детализация данного аспекта требует отдельной публикации.