Хозяйство кочевников раннего железного века Северного Китая и проблема оленных камней

Оленные камни, будучи одним из важнейших видов каменных изваяний Центральной Азии в эпоху раннего железа, имеют своеобразную территорию распространения. С одной стороны, они есть в Синьцзяне, Южной Сибири, Монголии и Забайкалье, с другой – практически полностью отсутствуют в Северной Китае (Ганьсу, Хэбэй, Нинся и др.).

Рассмотрим связь между хозяйствованием той или иной общности и наличием (либо отсутствием) оленных камней. Оленные камни как маркер культурных связей справедливо вызывают интерес у ученых [Цыбиктаров, 2000, с. 98–102].

Представляется логичным сначала остановиться на хозяйственном типе культур Синьцзяна и Северного Китая VIII–VI вв. до н.э. Дело в том, что у этих общностей довольно много близкого в культуре. Однако, как отмечалось выше, оленные камни имеются не везде. Может ли это быть связано со способом производства?

Традиционно в российской и китайской науке население Центральной Азии (Алтай, Синьцзян, Монголия) относилось к номадам . Раскопки поселений на Алтае дают материал, подтверждающий эти выводы [Шульга, 1994, с. 48–57]. Вопрос о социальном развитии населения Центральной Азии чаще всего поднимается также в контексте изучения развития кочевых обществ [Мартынов, 1989, с. 284–292]. Китайские исследователи говорят о населении данного региона и носителях археологических культур Северного Китая как о кочевниках [У Энь, 2007; Раскопки…, 2009, с. 35–41].

Интереснейший материал дают письменные источники древнекитайских авторов о ранних кочевниках. Приводимые ниже свидетельства возникли на несколько сотен лет позже, чем самые поздние оленные камни. Но ни климатические, ни хозяйственные изменения на территории Центральной Азии в первом тысячелетии до нашей эры не происходили. По крайней мере, такие, чтобы можно было говорить о коренном переходе больших групп населения к кочеванию от земледелия и наоборот.

В шанских гадательных надписях на панцирях черепах и лопатках животных северо-западные соседи иньцев именуются и «во множестве разводящими лошадей цянами». Позднее, в эпоху Чжоу, название цян исчезло, и население соседних территорий именовалось жунами . Северные и северо-восточные соседи названы ди , но они появились в поле зрения китайских исследователей лишь при описании событий VII–IV вв. до н.э. [Кляшторный, Савинов, 2005, с. 346]. В эпоху Троецарствия государственный деятель царства Шу Чжугэ Лян сообщал: «Народы севера не живут оседло, они кочуют в поисках воды и трав, это способствует их набегам на юг. Ответные походы на север затруднены, ибо там горные хребты и пустыни, которые дают возможность для обороны. Для пропитания охотятся и пьют молоко, от холода их защищает кожаная одежда на меху, они стреляют в зверя на скаку, и этим добывают средства к существованию. Им никак не привить законы морали, победить их с помощью армии невозможно» [Чжугэ Лян, 2008, с. 142].

Для иллюстрации хозяйственного типа племен Северного Китая можно привести свидетельства о горных жунах . В «Исторических записках» говорится: «Они пасут стада коней, овец и коров, следуя за источниками воды и травы, им незнакома агрикультура» [Цзюньдушань муди…, 2010, с. 565–566].

Интерес к территории Западного края (Синьцзяна) у историков и правителей Китая возник значительно позднее, чем к общностям, описанным выше. Ко времени проникновения китайцев в Западный край немало племен и целых государств региона существовали за счет скотоводства. Это подтверждается археологическими материалами, особенно из северной части СУАР [Отчет…, 2004, с 25–37]. Объемный письменный материал относится уже к гунно-сарматскому времени. С большим количеством оговорок его можно использовать. Очень ценными являются сообщения Чжан Цяня, который в 138 г. до н.э. был направлен на запад для установления союза с юэчжами против хунну . Сведения о его странствиях донес Сыма Цянь в своем труде «Ши цзи». По крайней мере, четыре из описанных им царств являлись кочевыми. Мы упомянем два, которые располагались именно в Синьцзяне. «Большое Юэчжи находится примерно в 2–3 тыс. ли к западу от Даваньи и к северу от р. Гуйшуй. Это кочевое государство, народ которого следует за скотом. По обычаям одинаково с Сюнну. Натягивающих лук – 100–200 тысяч… Первоначально Юэчжи жили между Дуньхуаном и Цилянь… Немногочисленные остатки их народа закрепились в южных горах. Цяны назвали их Малым Юэчжи».

Из приведенного отрывка следует, что до конфликта с сюнну Юэчжи обитали именно на территории современных Ганьсу и Синьцзяна. Схожая ситуация с миграцией под ударами сюнну сложилась и у общности Усунь. Во время путешествия Чжан Цянь сообщал: «Усунь к северо-востоку от Давань, примерно в 2000 ли. Это кочевое государство, народ которого переселяется, следуя за скотом. По обычаям одинаково с Сюнну. Натягивающих лук – несколько десятков тысяч» [Боровкова, 2001, с. 91–100]. Однако «отец нынешнего куньмо имел маленькое царство у западной границы Сюнну» [Боровкова, 2001, с. 112–113]. Из этого следует, что общность Усунь ранее обитала в районе Ганьсу, распространяя свое влияние, вероятно, и на часть Синьцзяна. Достаточно рано перешло к оседлости население Хотана. Чжан Цянь писал, что в Хотане процветала добыча нефрита для отправки в Ханьскую империю [Лубо-Лесниченко, 1994, с. 212]. Уже упоминавшийся Чжугэ Лян сообщает: «Народы, населяющие запад, имеют смелый и агрессивный нрав, они алчны, некоторые из них живут в укрепленных городах, другие предпочитают дикую жизнь, корма в их землях не хватает, но много золота и серебра» [2006, с. 144].

Таким образом, исходя из анализа источников, мы можем с уверенностью говорить о присутствии земледельческого компонента у населения Синьцзяна в раннем железном веке. Пока на территории СУАР не обнаружено достаточное количество археологического материала с поселений VIII–III вв. до н.э. По материалам раскопок погребальных сооружений можно получить лишь примерное представление об оседлости общностей, их создавших. На территории Восточного Туркестана скотоводство и земледелие сосуществовали вплоть до современности. Впрочем, следует прислушаться к мнению китайских исследователей, что животноводство в то время занимало господствующее положение в экономике [Отчет…, 2004, с. 45–46].

Итак, можно сделать вывод, что хозяйственный способ не оказывал существенного влияния на наличие или отсутствие оленных камней в культуре. Оленный камень, трактуемый зачастую как изображение воина, не имел распространения среди агрессивных скотоводов Северного Китая, о противостоянии которых с могущественными царствами Центральной равнины писали многие древние авторы. В то же время, куда менее воинственные (причины – скудность природных ресурсов, малочисленность населения, относительно бедный оружейный комплекс) общности Синьцзяна в ареале распространения имели оленные камни. Чем же может быть вызвано такое резкое отличие в некоторой степени родственных (искусство, конская упряжь и др.) соседствующих культур?

Возможно, оленные камни на территории Северного Китая просто пока не найдены. Они могли не иметь такого широкого распространения, как в Монголии и Забайкалье, но единичные экземпляры вполне могут быть обнаружены.

Другой причиной отсутствия оленных камней в Северном Китае может быть сильное влияние государств Центральной равнины. Скульптурные традиции Поднебесной получили развитие на раннем этапе истории. Разумеется, во время торговли и войн «варвары» часто видели бронзовые и керамические фигуры, куда более реалистичные, чем оленные камни их соседей. Несомненно, оленный камень был окружен ореолом сакральности. Близость китайской духовной традиции могла как-то повлиять на данный аспект. Наши выводы, кроме сказанного выше, косвенно подтверждаются более ранним проникновением китайских изделий (и мотивов в искусстве) в культуры Северного Китая, в отличие от их соседей на территории Синьцзяна и Южной Сибири.