Христианская аксиология и левая идея: точка схода

Исследователями многократно показано, что русская история циклична. Русское общество нередко испытывает «дежа вю». Идеи, ранее отвергнутые, порой бывают востребованы еще не раз. Так случилось с идеями, которые изложил протоиерей Валентин Свенцицкий в статье «Христиане и предстоящие выборы». Написана статья в 1912 г., задолго до начала Первой мировой и сползания страны к серии переворотов 1917 г. Вторично статья Свенцицкого была опубликована через сто лет, 22 ноября, на портале «Религия и СМИ» . Но, если опустить имя автора и несколько частных подробностей, можно подумать, что она написана сегодня. Уж очень многое в России напоминает период заката романовской империи.

Парламент слаб, экономика служит интересам глобального капитала. И даже мировая война уже маячит на горизонте – как справедливо сказал когда-то Уинстон Черчилль, «если страна, выбирая между войной и позором, выбирает позор, она получает и войну, и позор» [4].

Так о чем же думал известный религиозный деятель Валентин Свенцицкий у себя в 1912-м в сходных исторических обстоятельствах? Он призывал паству голосовать за левые партии: « Лучшее, что можно от нее ожидать, – это разъяснение народу, где его враги. То есть выполнение задачи чисто агитационной и оппозиционной. И христиане должны, поэтому поддерживать на выборах тех, от кого больше всего можно ожидать честного выполнения этой задачи. Другими словами, и духовенство, и верующие миряне должны голосовать за кандидатов левых партий» [3].

Программа «Христианского братства борьбы», опубликованная Свенцицким и его единомышленниками еще в 1906 г., следовала идеалам раннего, катакомбного христианства и призывала выступить против господствующего порядка, поддерживая забастовки – чтобы «превратить тело человечества в Церковь». Правда, симпатизируя левым, протоиерей Валентин Свен-цицкий имел в виду не большевиков, чей авторитет в то время был микроскопически мал, и не «легальных марксистов», а прежде всего эсеров с их попечением о земельном вопросе и крестьянской массе. Тогда все вертелось вокруг вопроса о земле. Хлебная олигархия, как сегодня сырьевая, занималась вывозом хлеба и капиталов за границу. Даже лозунг был такой: «Не доедим, но вывезем». Именно на вывозе хлеба делались баснословные капиталы.

Впоследствии идею социальной справедливости «экспроприировали» популисты-большевики, но, как известно, вместо земли мужики получили колхозы. Добавим сюда классовые чистки и сотни взорванных храмов. Зная об этом, мы должны задать вопрос: как же можно совместить православие и левую идею?

Надо понимать разницу между большевистским террором и умеренным социализмом, социальным государством. В католическом мире давно соединили христианство и левую идею, создав «теологию освобождения». Сегодня в иезуитских колледжах Южной Америки наряду с патристикой и схоластикой преподают классический марксизм. Для появления православной теологии освобождения также нет никаких теоретических барьеров.

Тема соотношения левой идеи с христианской традицией редко обсуждается в интеллигентских кругах. А предмет для разговора есть, и серьезный. Сомневающихся отошлем к знаменитому Бертрану Расселу, – позитивисту, которого трудно заподозрить как в левых симпатиях, так и в христианских убеждениях. Тем более ценен его независимый взгляд. В своей «Истории западной философии» Рассел рисует следующую схему:

«Яхве – Диалектический материализм,

Мессия – Маркс,

Избранный народ – Пролетариат,

Церковь – Коммунистическая партия, Второе пришествие – Революция, Ад – Наказание для капиталистов, Тысячелетнее царство Христа – Коммунистическое общество» [2].

Далее английский философ добавляет: «Подобный словарь мог бы быть сделан и для нацистов, но их концепции носят больше чисто ветхозаветный и менее христианский характер, чем у Маркса, а мессия нацистов напоминает не столько Христа, сколько Маккавеев» (там же).

Означает ли это сравнение веру автора в богоданность марксистской концепции? Разумеется, нет. Но, как объективный исследователь, Рассел выделяет ценностномировоззренческую матрицу, которая, несмотря на громадную историческую дистанцию, является общей как для марксизма, так и для апостольского христианства.

Другой, не менее показательный пример, хотя и не связанный с громким именем – книга Анны Буссел «Евангелие от Маркса» (серия «Левый марш»). Перед нами честная попытка собрать материал для сравнительного анализа «двух учений, данных человеку в разное время в соответствии с уровнем его сознания». Неясностей в «Евангелии от Маркса» хватает. Взять, к примеру, такую фразу: «В свете же Апокалипсиса революционное насилие диктатуры пролетариата накануне Судного дня есть оборона строящегося спасительного Ковчега и насильственное обращение на путь спасения» [1, с. 237].

Праведники отнюдь не переживают второго Потопа и не строят Ковчега. Насильственное обращение – и вовсе абсурд с точки зрения христианского понимания свободы воли. Даже идея Аврелия Августина о «непреодолимой» благодати не помогает: таковая благодать не осуществляется в массовом порядке и не может отождествляться с насилием.

С точки зрения классического марксизма, религия есть важнейший элемент политической надстройки и самый красноречивый пример «ложного сознания», навязанного человеку эксплуататорским обществом. Этот тезис хорошо работает, если речь идет о буржуазном или феодальном периодах истории. Но христианство в своих основах сложилось в условиях не христианского, а языческого государства, первые общины существовали в условиях катакомб. Не став государствообразующей, религия поначалу не могла служить и инструментом господства – куда больше на эту роль подходил практиковавшийся в Риме культ кесарей.

Напротив, на раннем этапе христианство остается учением для гонимых. Церковь в это время представляет собой не разветвленный социальный институт, но общину равных, коммуну с общим имуществом. В Деяниях святых апостолов четко показано, что происходит с человеком, утаившим от собратьев по вере некое имущество – выйдя за пределы общины, он падает замертво. Причем такой исход, согласно тексту Деяний, «прозорливо» предсказан апостолом Петром.

Проповедь нестяжательства и равенства поначалу имела огромное значение. Позднее, как справедливо указывает Бусел, «эта коммуна была разогнана фарисеями, а уже в III веке учение Христа было извращено лжеучителями в интересах господствующих классов» [1, с. 238]. Действительно, первые христиане казались иудеям кощунствующими отщепенцами, а римлянам безумцами, возводящими хулу на кесаря.

Словом, «для иудеев – соблазн, для эллинов – безумие».

Итак, восстание?

Общинный идеал апостольской жизни не просуществовал долго. Религия становится государствообразующей, это влечет за собой цезарепапизм на Западе и противоположную форму огосударствления – «папоцезаризм» на Востоке. Наконец, в качестве ложной преемницы христианства воцаряется «бюргерская ересь» (протестантизм) и выворачивает христианскую аксиологию наизнанку. Протестантизм в кальвинистской версии проповедует мирскую аскезу и накопительство. Такие максимы, как «не собирайте сокровищ на земле» и «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко...» уже не применимы к благоверным. Новая мораль гласит: богатый и успешный – значит богоугодный. Менять в мире ничего не надо – трудись там, где Бог тебя поставил. Спасешься не добрыми делами, а «только верой» и только «по милости Божьей». Ведь человек настолько грешен, что своими поступками ничего изменить не может. Зато существует так называемое «юридическое оправдание» грешника: изначально есть избранные ко спасению и не избранные.

Идея избранности, элитарности по сути вновь возвращает христианство к эмбриональному ветхозаветному состоянию. Причем базисный принцип sola fide – «спасение только верой» (то есть без добрых дел и сострадания) –встречается до Кальвина, еще у Лютера и Меланхто-на. Хорошо известное «вера ваша мертва без дел ваших», разумеется, давно не в ходу. Вновь «закон» стал важнее любви и благодати.

Дальнейшая судьба христианского этического учения хорошо известна. Она, в частности, описана Максом Вебером в хрестоматийном труде «Протестантская этика и дух капитализма». Биржа вместо Церкви, «рациональная бюрократия», денежная тирания, общество потребления – и вот перед нами «дивный новый мир». Атрибуты неолиберальной «религии Матрицы» формируются, именно в рамках протестантской парадигмы.

Что же представляет собой левая идея с исторической и этической точки зрения? Противоположный вектор. Революцию, подобную той, что совершили в ветхозаветном мире апостолы. Попытку сломать исторический сценарий, вернув человечество к исходной общинной (исконной христианской) морали. Так выглядит старый конфликт на новом историческом витке. Стало быть, есть точка схода и есть предмет для разговора.