Идеи А. И. Герцена и естественно-научный реализм

Идейное влияние А.И. Герцена на интеллектуальное развитие в России неоспоримо. Современные исследователи традиционно видят в работах Герцена истоки либеральных, народнических, западнических, революционных идей. Например, в предисловии к книге «А.И. Герцен. Избранные труды», вышедшей в 2010 г., автор-составитель Кантор В.К. пишет: «Рассказать о Герцене – значит понять, как развивалось радикальное движение в России, понять центр, смысл, противоречия русской культуры до двух революций 1917 г.» [1, с. 5]. Отмечается неистовый дух Герцена, борца за народную свободу, против существующего социального и политического уклада России, что нашло свое выражение не только в философских и публицистических произведениях Герцена, но и в литературном творчестве. Освещение социальных, политических, философских проблем в художественных произведениях было особой приметой XIX в. В этот период литература утвердилась в качестве трибуны «гласа народного». До сих пор бытует мнение, что русская философия литературоцентрична.

В философском аспекте в современных исследованиях акцентируется внимание на приверженность Герцена гегелевской системе, развертывании идеи «примирения с действительностью», на почве которой выроста социально-политическая теория «русского социализма» [2]. Русский социализм понимается как единство личного и общественного. Роль личности в истории – одна из важных тем философской рефлексии Герцена.

В классических трудах по истории русской философии также подчеркивается роль Герцена в общественном развитии России XIX в.

Н.О. Лосский, например, позиционирует Герцена как западника, оказавшего большое влияние на русскую политическую мысль и революционное движение [3]. Говоря о его отношении к философии, считает, что философия Герцена интересовала постольку, поскольку ее можно было применить на практике, в борьбе за свободу и достоинство личности, за осуществление социальной справедливости. На самом деле, Герцен высказывался о том, что всякая идея должна найти воплощение в реальной жизни, «одействотвориться» (Герцен). Говоря об идеологических установках Герцена, Лосский писал, что его взгляды «нельзя отождествлять с классическим материализмом, согласно которому психические процессы пассивны и всецело зависят от материальных процессов» [4, c. 72]. Имея естественнонаучное образование, Герцен утверждал, что природу надо изучать не только методом «чувственной достоверности», но и методом «спекулятивной натуры». Лосский цитирует Герцена: «Материалисты-метафизики…до внутренней стороны своего вопроса и не коснулись, а говорили только о внешнем процессе; …материалисты никак не могли понять объективного разума…у них бытие и мышление или распадаются, или действуют друг на друга внешним образом» [5]. Главная мысль Герцена, по Лосскому, – о существовании объективного разума в природе: «все действительное разумно, все разумное – действи- тельно» – идея, сформулированная еще Гегелем. Единство природы и мышления – одна из главных тем «Писем об изучении природы».

Другой историк русской философии, В.В. Зеньковский, отвел Герцену место просветителя русского народа. Он писал: «В истории русского «просвещенства»… первое место и по времени и по силе дарования принадлежит несомненно А.И. Герцену – с его несравненным талантом писателя, с глубокой силой его исканий и его страстным утопизмом, заступившим место религиозной жизни» [6, с. 53]. Зеньковский говорил о сплетении теоретического и аксиологического подхода к бытию в философии и философской публицистике Герцена. По мнению историка, это является признаком религиозности мыслителя, ибо только для религиозной установки характерна неотделимость теоретических и ценностных аспектов бытия. Зеньковский предлагает при реконструкции идей Герцена «…исходить из анализа его религиозного сознания и религиозных идей» [7, с. 274], которые, в свою очередь, связаны с мистическими течениями XVIII в. Безусловно, в таком суждении просматривается религиозная доминанта самого автора высказывания.

Определяя мировоззренческие установки мыслителя, Зеньковский писал: «…Герцен…, хотя и был позитивистом, хотя и тяготел к философскому реализму, но всегда и до конца оставался романтиком» [7, с. 272]. Романтизм заключался в его стремлении найти твердую опору для человека, но он не мог выйти за пределы самого человека, за пределы человеческого сознания. «Он мог бы успокоиться на утверждении «трансцендентальности» высших сторон в человеке, – говорит Зеньковский, но для этого он был слишком реалистом» [7, c. 289].

Оценивая итоги философских исканий Герцена, Зеньковский называет их «скудными» и «пессимистичными». «Неудача Герцена, его «душевная драма», его трагическое ощущение тупика – все это больше, чем факты его личной жизни, – в них есть пророческое предварение бездорожья, которое ожидало в дальнейшем русскую мысль, порвавшую с Церковью, не могшую отречься от тем, завещанных христианством…» [7, c. 290]. Ощущение всеобщего трагизма, неустанные поиски нового пути – общее место и для русских философов первой половины ХХ в., русской эмиграции, и раньше, для мыслителей второй половины XIX в., пытающихся с «легкой руки» Герцена, удержаться за реальность.

Шпет Г.Г., в своей работе «О философском мировоззрении Герцена», подчеркивая значимость личности Герцена в интеллектуальном движении России, позиционирует мыслителя именно как сторонника «реалистического воззрения» [8, с. 47].

Надо отметить, что изменения в России XIX в. мыслители связывали не только с политической борьбой, но и с просвещением, внедрением науки в широкие массы. Это была борьба за реализм знания: реализм в философии против метафизики, реализм в литературе против романтизма, реализм в естествознании против натурфилософии. Наука должна была показать со всей очевидностью и ясностью реальные механизмы процессов, происходящих в природе, обществе и, тем самым, обозначить для человека новые идеалы, необходимые пути движения, вооружить реальными средствами для достижения того абстрактного счастья, к которому стремиться обыденный человек.

Философские работы Герцена имели существенное значение для построения методологической базы естественнонаучного реализма в России второй половины XIX в.

Под естественнонаучным реализмом понимается такое направление в русской философии, которое объединяет научно-философские взгляды ученых-естественников на природу, человека и общество. Некоторые из них, прямо называли себя реалистами, как, например, Д.И. Менделеев [9], другие были сторонниками реализма: различные источники свидетельствуют, что реалистической позиции придерживались физиологи И.М. Сеченов и А.А. Ухтомский, биолог И.И. Мечников, физик Н.А. Умов и др. [10].

Реализм в России – это, прежде всего, научное отношение к действительности. Естественнонаучный реализм стал приемником натурфилософии. Объект исследования остался прежний – природа, но поменялись методы исследования: от умозрительных (метафизических) концепций, построенных путем отвлеченного анализа предметов и явлений окружающей действительности, перешли к теориям, генерируемым путем опытного изучения фактов реальности. Безусловно, такому повороту в русской философской мысли поспособствовал бурный рост естествознания в Европе. В первую очередь отечественных мыслителей интересовали исследования природы человека – физиология и биология, в чем выразилась известная антропологическая направленность русской философии и русской науки. Известно, что с середины XIX в. русские ученые приложили много усилий к переводу европейских научных исследований [11] на русский язык с целью популяризации науки в России, кроме того, активно обменивались опытом и проводили исследования в европейских лабораториях [12]. Там же, за границей, некоторые из них ис- пользовали возможность лично встретиться с А.И. Герценом [13].

В данном контексте интересны те аспекты философии Герцена, которые способствовали утверждению русской мысли и русской науки на путях реализма, а именно: постулирование неразрывной связи науки и философии, идея единства природы, диалектический подход к анализу объективной реальности.

Основные работы, посвященные этой проблематике – «Дилетантизм в науке» и «Письма об изучении природы». Их можно считать манифестом естественнонаучного реализма, поскольку здесь были обозначены существенные вопросы миропонимания, которые послужили теоретической основой для выработки нового отношения к окружающей действительности.

Напомним, что начало XIX в. – это господство в России философии Гегеля и Шеллинга, несущие на себе печать формализма и абстрактности.

Время требовало перемен и новой идеологии.

Герцен характеризует современного ему человека как человека, живущего на рубеже эпох, когда «старые убеждения, все прошедшее миросозерцание потрясены, но они дороги сердцу, а новые убеждения, многообъемлющие и великие, – не успели принести плода» [14, с. 7]. На этой грани человек должен самоопределиться и помочь ему может, по мнению мыслителя, только наука. Нельзя удержаться и не процитировать, в какой художественной форме Герцен выражает эту мысль в своей статье «Дилетантизм в науке»: «Глубоко прострадав пустоту субъективных убеждений, постучавший во все двери, чтоб утолить жгучую жажду возбужденного духа, и нигде не находя истинного ответа, измученный скептицизмом, обманутый жизнью, он идет нагой, бедный, одинокий и бросается в науку» [14, с. 20]. Только наука может дать верные сведения относительно того, как быть дальше.

Итак, наука, цель которой – изучение природы, основываясь на фактах действительности, одна из первых мыслей, вдохновившая на поиски истины мыслителей – многие из которых выпускники духовной академии, составившие впоследствии свет русской науки: И.М. Сеченов, И.П. Павлов, Н.Е. Введенский, И.И. Мечников, В.М. Бехтерев, С.П. Боткин, Н.А. Умов, А.О. Ковалевский и др.

На первых ступенях формирования научного отношения к действительности возникал вопрос о познаваемости мира, пределах познания и методах познания. Неудивительно, что первым исследователям (Сеченов, Бехтерев) пришлось решать гносеологическую задачу. Все силы были брошены на изучение «познающего орудия» – мозга, и его «продукта» – мысли. Они как бы услышали призыв Герцена: «естествоиспытатели никак не хотят разобрать отношение знания к предмету, мышления к бытию, человека к природе…» [15, с. 96].

Герцен понимает науку как последовательное развитие разума и самопознание. В одной из статей о дилетантизме в науке, он эмоционально пишет о том, что человечеству пришлось пройти путь в 3 000 лет, чтобы «понимать себя сознательной сущностью мира» [14, с. 20], осознать себя в природе как мыслящее существо. Дело науки, считает Герцен, «возведение всего сущего в мысль» [16, с. 124].

Общие рассуждения Герцена сводятся к тому, что прогресс общества зависит от степени развитости науки. Суждение, высказанное два столетия назад, актуально и на настоящий момент. Что необходимо для успешного продвижения науки? Герцен указывает на три существенных момента.

• 1.    Наука должна носить массовый характер, т.е. должна быть понятна каждому. Нет мысли, говорил мыслитель, которую нельзя высказать ясно и понятно. Ученым, считал Герцен необходимо покинуть свой «цех», исключить кастовость, и сойти с пьедестала в жизнь. В противном случае, наука потеряет свой смысл. Зачатые в недрах ее мысли так и остаются во внутриутробном состоянии. Как писал Герцен, мысль осуществляется в человечестве. Мысль живет, когда она есть для всех. «Наука – открытый стол для всех и для каждого» [17, с. 51]

• 2.    Наука должна быть связана с жизнью. Научным идеи следует находить воплощение в реальной жизни. «Одействотворение» важный принцип философии-науки, о которой говорит Герцен. Для человека недостаточно «примирения с действительностью», т.е. недостаточно знание того, что некий факт есть. Он хочет понимать, чувствовать и видеть как этот факт реализуется в жизни. Человек жаждет действия, утверждал мыслитель. Связь мысли и действия – идея, которая была горячо воспринята представителями петербургской школы физиологии и наиболее ярко выразилась в теории И.М. Сеченова, который опытным путем доказывал, что результатом всякой мысли является мышечное движение [18].

• 3.    Наукой должен заниматься образованный ученый. Существенный интерес в свете современных попыток реформировать науку представляет рассуждение мыслителя-реалиста о типах учености.

В своей привычной художественной манере Герцен пишет: «…для человека наука – момент, по обеим сторонам которого жизнь: с одной стороны – стремящаяся к нему – естественно- непосредственная, с другой – вытекающая из него – сознательно-свободная; …наука - сердце, в которое втекает темная венозная кровь не для того, чтоб остаться в нем, а чтоб, сочетавшись с огненным началом воздуха, разлиться алой артериальной кровью» [19, с. 70]. «В деянии разум и сердце поглотились одействотворением, исполнили в мире событий находившееся в возможности» [19, c. 71]

Мало просто симпатизировать науке, «мы – реалисты, – писал Герцен, – надобно, чтобы любовь становилась действием» [14, c. 13]

Такая интеллектуальная установка – «полезность» науки для практической жизни, защита всеобщих интересов, руководствуясь неоспоримыми фактами – характерная черта русской естественнонаучной философии.

Герцен делит всех людей «от науки» на дилетантов, цеховых ученых и образованных ученых. Именно последние представляют интерес для будущей науки. Цель подлинного (образованного) ученого «войти живым звеном в живую цепь» [19, c. 53].

Дилетант – поверхностно интересуется наукой, он, скорее, постулирует свой интерес к науке и не стремиться проникнуть в суть вещей. «Дилетанты – это люди предисловия, заглавного листа…» [17, с. 46]. По мысли Герцена, дилетанты – «враги науки», ибо отвлекают от истинного познавательного процесса. «Цеховой ученый» – глубоко проникает в суть тех вещей, изучением которых он занимается. Однако, углубляясь, он все больше встречается с частностями и теряет видимость целого. «Заблудившись» в фактах и явлениях «цеховой ученый» может сконструировать некую теорию, но не может показать ее развития, ибо не видит горизонтов своего исследования. «Добросовестный» ученый, считает Герцен, не может остановиться в определенной точке, ибо тогда наука становится «для себя» и теряет свою цель – развертывание разума. Добросовестный ученый – это образованный человек. Герцен так характеризует различие между двумя последними типами ученых: «Образованный человек не считает ничего человеческого чуждым себе: он сочувствует всему окружающему; для ученого – наоборот: ему все человеческое чуждо, кроме избранного им предмета, как бы этот предмет сам в себе ни был ограничен. Образованный человек мыслит по свободному побуждению, по благородству человеческой природы, и мысль его открыта, свободна; ученый мыслит по обязанности, по возложенному на себя обету, и оттого в его мысли есть что-то ремесленническое и она всегда подавторитетна.

Ученый имеет часть, и в ней он должен быть умен, – образованный человек не имеет права быть глупым ни в чем. Образованный человек может знать и не знать по-латыни, ученый должен знать по-латыни... Есть великие поэмы, великие творения, имеющие всемирное значение, – вечные песни, завещаваемые из века в век; нет сколько-нибудь образованного человека, который бы не знал их, не читал их, не прожил их; цеховой ученый наверное не читал их, если они не относятся прямо к его предмету. На что химику "Гамлет"? На что физику "Дон-Хуан"?» [17, с. 53].

Здесь у Герцена мы видим рассуждение, которое актуально не только для времени укрепления науки (конец XIX в.), когда наука претендовала на решение вечных вопросов бытия, но и для современного общества, которое решает вопросы оптимизации системы образования.

У науки есть миссия – просвещение масс. Герцен писал: «Ученые трудятся, пишут только для ученых; для общества, для масс пишут образованные люди» [17, с. 54]

Сначала науку обвиняли в узости и неспособности точными методами «просчитать» будущее развитие общества, невозможности применить методы частных наук к социальным и жизненным процессам. Впоследствии, в советское время, отказывали ученым в наличии некоего самостоятельного мировоззрения, полагая их высказывания по поводу «последних вопросов» бытия лишь побочными суждениями, а философским основанием их теорий – только материализм.

Истина заключается в том, что сама по себе наука как сумма сведений не представляет того «великого» знания, которое должно принести плоды. Герцен настаивал на том, что наука должна быть сопряжена с философией, хотя бы потому, что не может быть двух истин. Естествознание и философия должны находиться в диалектическом единстве, ибо одна из сторон никогда не даст подлинного постижения реального мира в его единстве и целостности. Герцен, опять-таки образно, пишет о том, что наука представляет лишь сумму сведений до тех пор, пока она «не обрастет мясом», т.е. общей теорией, а всякое обобщенное знание, в т.ч. и философия останется чем-то отвлеченным, если не проявит себя в конкретном. Герцен ратовал за создание «философии-науки» [14, с. 15], которая как раз и должна строиться на диалектике общего и частного. Диалектика познания, считал он, есть отображение диалектического развития объективной реальности. Диалектический метод – есть основной метод научного познания. Философ писал: «Никакая блестящая всеобщность, со своей стороны, не составит полного наукообразного знания, если, заключенная в ледяную область отвлечений, она не имеет силы воплотиться, раскрыться из рода в вид, из всеобщего в личное, если необходимость индивидуализации, если переход в мир событий и действий не заключен во внутренней потребности ее, с которой она не может совладеть. Все живое живо и истинно только как целое, как внутреннее и внешнее, как всеобщее и единичное – сосуществующие. Жизнь связует эти моменты; жизнь – процесс их вечного перехода друг в друга. Одностороннее пониманье науки разрушает неразрывное – т.е. убивает живое» [17, с. 59].

Философия, построенная на научном понимании мира есть реализм. Реализм Герцен называет новой силой, «третьей властью» [20, с. 28]. Основная задача новой реалистической философии – философии-науки – «раскрыть во всех головах один ум» [14, с. 14]. Мир, природа есть развертывание в истории единого разума. Этот разум сам является частью природы, а человек выступает единичным носителем разума и постигает себя и природу посредством сознания. Таким образом, в центре внимания реалистического мировоззрения сразу становятся а) отношение мыслящего субъекта к окружающей среде; и б) человек как носитель сознания. Реализм получает гносеологический уклон и выраженную антропологическую направленность.

Связь философии и науки – еще одна существенная идея, получившая развитие в русском естествознании. «Философия-наука» – новое мировоззрение, в основе которого лежит понятие «реальности».

Реализм, по мысли Герцена, «прорвался» сквозь классицизм и романтизм. Мыслитель описывает этот процесс в уже упомянутой работе «Дилетантизм в науке» и отмечает, что особенность классицизма (греко-римский мир) – это уважение к Природе, легкость жизни в гармонии с природой, восприятие космоса как истины, за пределами которого нет ничего, поглощение всего этим космосом: космос довлеет над личностью, город – над гражданином, гражданин – над человеком. Романтизм «разорвал» единство человека и природы, «отнял» природу (жизнь, тело) и «приписал» бесконечную свободу человеческому духу. Романтизм «обоготворил субъективность». Классицизм и романтизм Герцен рассматривает ни как эстетические направления, а как формы мировоззрения, и, в этом качестве, они есть стадии развития человеческого сознания – развертывание разума в истории. Именно рационализм (разум как основа познания) и историзм (развитие человеческого разума во времени) Г.Г. Шпет называл наиболее адекватными основаниями реализма Герцена [21].

Герцен так описывал рождение нового мировоззрения: «Пока классицизм и романтизм воевали… возрастало более или менее нечто сильное, могучее; оно прошло между ними, и они не узнали властителя по царственному виду его; оно оперлось одним локтем на классиков, другим на романтиков и стало выше и - как □ власть имущ ее         □ признало тех и других и отреклось от них обоих: это была внутренняя мысль, живая Психея современного мира» [20, c. 28].

Эпоха реализма вернула единство человека с природой, более того, поставив это единство на реальную почву – научное сознание. Современный человек, в результате своего исторического развития, должен прийти к пониманию, считал Герцен, что изменение мира возможно не с позиций личных субъективных убеждений, а при условии постижения объективных законов природы. «Личности надобно отречься от себя для того, чтобы сделаться сосудом истины, чтобы не стеснять ее собою, принять истину со всеми последствиями» [19, с. 67]. Каков смысл такого положения человека? Герцен пишет: «Человек призван не в одну логику, а еще в мир социальноисторический, нравственно-свободный, положительный, деятельный; у него не одна способность отрешающего понимания, но и воля, которую можно назвать разумом положительным, разумом творящим; человек не может отказаться от участия в человеческом деянии, совершающемся около него; он должен действовать в своем месте, в своем времени – в этом его всемирное призвание» [19, с. 76]. Здесь, философия реализма выходит на анализ общественных, социальных явлений и дает почву для возникновения различных социально-политических концепций. Человек позиционируется как активное начало в природе, преобразующее мир вокруг себя с определенной целью.

В заключение надо сказать, что, несмотря на четкую гегелевскую линию в философии Герцена, это уже была диалектическая философия, «посаженная» на русскую почву, сопряженная с социально-политической жизнью России – с реальными историческими процессами. Сам Герцен считал Россию наследницей немецкой философии и философии французского просвещения, однако писал: «Мы несравненно способнее к наукообразному мышлению, нежели французы, и нам решительно невозможна мещански-филистерская жизнь немцев; в нас есть что-то gentlemanlike (от джентльмена – англ.), чего именно нет у немцев, и на челе нашем проступает след величавой мысли, как-то не сосредоточивающейся на челе француза» [19, c. 73].

И если говорить о том, что нам в наследство оставил Герцен, можно еще раз обратить внимание на суждения, имеющие значение для последующего развития русской естественнонаучной реалистической философии и суждения, имеющие параллель с современной ситуацией в науке. Но главное – это сама мысль – «след величавой мысли», который «проступает» каждый раз, когда мы обращаемся к теориям мыслителей прошлого, дабы развить их в настоящем и создать предпосылки для новых теорий в будущем. На наш взгляд, это и есть развертывание разума в истории, о котором писал А.И. Герцен.