Иконографический подход в работах французских геополитиков

В последние годы в мировой и отечественной геополитике сложилось новое направление, ориентирующееся на исследование так называемого «внутреннего геополитического пространства». Своими корнями данное направление восходит к французской геополитической школе, которая по своим методологическим принципам и выбору предмета исследования заметно отличается от англосаксонской и немецкой школ. Особое значение предложенные ею подходы имеют для изучения геополитического статуса пограничных регионов Р-оссийской Федерации. Исходя из этого, в предлагаемой статье предпринята попытка проанализировать наиболее интересные разработки и идеи ведущих представителей французской геополитической школы.

Во Франции интерес к геополитическим исследованиям возник несколько позже, чем в англосаксонских странах и Германии. Ф. Моро-Дефарж отмечал, что в то время как «в период с 1890 по 1945 год, когда широкую известность получили работы англо-американских (А-. Мэхэн, Х. Маккиндер) и немецких геополитиков (Ф. Р-атцель и особенно К. Хаусхофер), во Франции не было сколько-нибудь заметных ученых или научных течений в этой области знаний. Конечно, было немало работ, где затрагивались вопросы соотношения между пространством и политикой, но не возникло ни одной систематизированной геополитической доктрины»1. Однако сегодня становится очевидным тот факт, что, начиная со второй половины XIX в., во Франции начало складываться свое уникальное направление в геополитической области знаний. На фоне популярности немецкой геополитической школы работы французских исследователей никто всерьез не рассматривал. На них обратили внимание только после окончания Второй мировой войны и периода забвения геополитики, которая, как казалось, стала одной из идеологических платформ немецкой военной экспансии.

Сегодня французскую геополитическую школу многие связывают с возрождением уникальной области знаний в необычной интерпретации. Одной из важнейших составляющих нового течения в геополитике стало выявление и анализ социальных, экономических, информационно-технологических, культурно-идеологических и иных составляющих факторов, определяющих место, роль и влияние на международной арене не только государств, но и отдельных регионов. В этом русле сложилось осознание необходимости выделить феномен внутреннего геополитического пространства как важного звена в реализации внешнеполитической стратегии одного или нескольких государств.

Представители французской геополитической школы подвергли существенной корректировке методологию, концепции и подходы англо-американской и немецкой школ геополитики. В стремлении преодолеть жесткий географический детерминизм и политическую ангажированность традиционных геополитических теорий французские мыслители А-льберт Деманжон (Albert Demangeon), Видаль де ля Б-лаш (Vidal de la Blache), Жак А-нсель (Jacques Ancel), Жан Готтманн (Jean Gottmann), Ив Лакост (Yves Lacoste) и Мишель Фуше (Michel Foucher) предложили новый взгляд на место геополитики в общественной жизни. Этот подход во многом определил внутриевропейские процессы интеграции во второй половине XX в. и дал ключ к пониманию сути и перспектив происходящих в послевоенной Е-вропе процессов.

Представители французской геополитической мысли предложили новую трактовку геополитического метода познания окружающей действительности. Они применили геополитический анализ для объяснения не только глобальных политических процессов, в которых базовой единицей измерения было государство, но и для объяснения сугубо региональных явлений, оказывающих важное, если не решающее, воздействие на политическую жизнь как отдельных, так и ряда связанных друг с другом общими интересами государств. Причиной такого поворота в геополитике стало то, что французские авторы в основу своих исследований «положили» человека, его интересы, его образ жизни. Соответственно, уже не государство определяло то, каким должен быть человек, а напротив, – человек определял государство и его влияние в мире.

Основными структурообразующими элементами французской геополитической школы выступили такие понятия, как «иконография», «пространство», «циркуляция» и границы – «frontier» и «boundary» , которые стали инструментами развития антропологического течения в геополитике, сформированного в начале XX в. Видалем де ля Б-лашем.

В 1898 г. Видаль де ля Б-лаш в своей статье впервые утверждал, что «человек, так же как и природа, может рассматривать- ся в качестве географического фактора»1. Это стало началом антропологического направления в геополитике, которое впоследствии у де ля Б-лаша оформилось в серьезную концепцию. В целом она может восприниматься как противопоставление идеям немецких геополитиков и конкретно Фридриху Р-атцелю. Р-азвивая более широко свои идеи в исследованиях «Картина географии Франции» (1903) и «Восточная Франция» (1917), Видаль де ля Б-лаш отмечал, что не государство, а человек является «важнейшим географическим фак-тором»2, при этом человек еще и «наделен инициативой». Он не только фрагмент декорации, но и главный субъект геополитического действа. «Географическая индивидуальность не есть что-то данное заранее природой; она лишь резервуар, где спит заложенная природой энергия, которую может разбудить только чело-век»3. Именно такие «географические индивидуальности», взаимодействуя друг с другом, формируют очаги цивилизации, которые определяют устойчивость и влияние государств и империй. В этом контексте исследователь использует оборот «образ жизни»4 (genre de vie), который позже в трудах Жана Готтманна трансформируется в емкое понятие «иконография».

Кроме того, Видаль де ля Б-лаш предлагает новую трактовку геополитического пространства. Е-сли ядро теории германских геополитиков составляют категории «пространство» (Raum), «географическое положение государства» (Lage), «потребность в территории», «чувство пространства» (Raumsinn), то у Видаля де ля Б-лаша в центре стоят воля и инициативная деятельность человека. Он предлагал рассматривать географическое пространственное положение как «потенциальность», «возможность», которая может актуализовать-ся и стать политическим фактором, а может и не актуализоваться. Это во многом зависит от субъективных качеств человека, данное пространство населяющего.

А-нтропологический подход исследова- теля к трактовке геополитики приводит его к смелым для своего времени выводам. А-нализируя геополитическое соперничество Франции и Германии по вопросу Эльзаса и Лотарингии и в целом восточной Франции, де ля Б-лаш предложил сделать эти регионы ареалом взаимного сотрудничества между Германией и Францией1. Необычное предложение в период, когда подавляющее большинство авторов мыслило категориями «противостояния», «экспансии», «борьбы» и т.д.

После Второй мировой войны идеи Видаля де ля Б-лаша были заново переосмыслены во Франции. В этой связи особо стоит отметить работы Жана Готтманна. В 1950-х гг. в книге «Политика государств и их география», а также изданном позже курсе лекций по политической географии он разработал концепцию геополитики, центральными понятиями которой стали «иконография» ( iconographie ) и «циркуляция» ( circulation ).

«Иконография» Готтманна выросла из «образа жизни» де ля Б-лаша и предполагала систему определенных символов и знаков, на основании которых у участников той или иной социальной группы рождается чувство общности и самоидентификации в приложении к политической организации этой группы. Для Готтманна иконография, как правило, проявляется в виде ключевой государственной идеи. Можно сказать, что набор этих символов цементирует общество в рамках конкретного государства и определяет его принадлежность к этому государству. В качестве иконографических символов могут рассматриваться гимн, флаг или же государственные идеи, направленные на сплочение общности. Примером такой идеи может быть желание вернуть утраченные в результате прежних войн территории, на которых общество или его часть прежде проживало.

Однако в рассуждениях Готтманна «иконографическое» содержание может легко выводить сообщества за пределы одного государства или, напротив, – размещать в рамках одного государства разные сообщества. Эта возможность определяется тем, что «иконография», кроме как набор условных символов, трактуется и как «ду- ховный комплекс»2. В нем символы принадлежности к социуму с ходом времени могут отрываться от своих географических корней и перемещаться в пространстве. Одновременно духовные символы перемещаются вместе с самими представителями общности. Например, русские поселенцы в Сибири приносили с собой свои элементы культуры и быстро воспроизводили тот образ жизни, который вели на прежних территориях. В итоге, проводя экспансию на Восток, российское государство получало на колонизируемых землях жителей, признающих свою принадлежность к одному государству.

В трактовке Готтманна «духовные образования» «иконографии» похожи на элементы культуры, которые в равной степени тяжело изменяемы. В процессе политической организации общества они могут обеспечивать политическое единство внутри социума, разделяющего одни культурные ценности, и напротив, – приводить к политической разобщенности в силу культурных различий.

Закрепляя антропологический подход в геополитике, Жан Готтманн все дальше уходит от географического детерминизма как краеугольного камня: «Р-егиону, чтобы отличаться от соседних, требуется гораздо больше, чем горе или долине, данному языку... Е-му необходима, по существу, сильная вера, основанная на определенном религиозном кредо, определенной социальной точке зрения, определенной модели политической памяти, на части и на совокупности всех трех». Таким образом, можно подытожить, что основными элементами «иконографии» являются вера или религиозное кредо, политическая память или просто история и социальная организация общества3.

Принцип «иконографического» анализа для Готтманна стал только одним из двух ключей к пониманию геополитических процессов. Вторым таким ключом оказалось понятие «циркуляция» (франц. circulation – движение, передвижение, взаимодействие, оборот), которое позже автор все чаще ассоциировал с понятием «коммуникация» (communication)4. «Циркуляция» – это взаимодействие и перемещение людей, товаров, капиталов, идей и пр. по определенным маршрутам. Данные каналы «движения» с перемещением различного рода ценностей и ресурсов способны актуализировать или, напротив, приводить в забвение те или иные территории. Все это говорит о возможности дифференциации геополитических пространств в зависимости от центров активности сообществ. А- это приводит уже к нивелированию государств как главных действующих акторов в международной жизни. Однако Готтманн не стремится перенести основные акценты в геополитике с уровня государств на регионы, однако базовые идеи для такого подхода в его трудах заложены. Особенно четко это прослеживается во взаимодействии двух понятий – «иконографии» и «циркуляции».

Коммуникационные потоки могут пересекаться, усиливаться или ослабевать, например, в результате технического прогресса. Это, в свою очередь, приводит к перемещению людей и организованных групп, к образованию новых или смешению старых сообществ. «Циркуляция» неизбежно приводит и к расслоению «образов жизни», или «иконографий», – начиная с регионального уровня и заканчивая империями/цивилизациями. На каждом уровне коммуникационные потоки формируют свое геополитическое пространство, наполняют его смыслом и создают свой уникальный «образ жизни» или «иконографию».

Многие геополитики (Ф. Р-атцель, Р-. Ч-еллен, Ж. Готтманн и др.) характеризовали понятие геополитического пространства как основополагающее для модели любой геополитической ситуации. Для упрощения представления его системы можно привести аналогию с моделью пространственной структуры в архитектурной композиции. Она рассматривается как артикулированная, общая и открытая схема. Как отмечал И. А-раухо, «возможности пространственной структуры зависят от способности ее вмещать, путем соответствующей “степени артикуляции”, определенную суть, поскольку не выраженная отчетливо форма едва ли сможет включать какое-либо содержание. Е-сли эта артикулированная формальная схема имеет “общий” характер и предусматривает возможности изменения плотности, распределения и масштаба, то пространс- тво будет способным вместить большее содержание»1.

По аналогии так же можно представить и геополитическое пространство. Оно формируется на базе географического пространства, но вовсе этим не ограничивается. Тут необходимо провести различия между территорией и пространством. С точки зрения французской геополитической школы пространство включает в себя как собственно физическое пространство или конкретную территорию с четко очерченными границами (поля, горы, реки и пр.), так и его «духовные символы». Они определяются «образом жизни» конкретных людей, объединенных в сообщества по ряду критериев, например по национальной, религиозной и расовой принадлежности. Таким образом, пользуясь терминологией И. А-раухо, можно сказать, что территория является неотчетливо выраженной формой, которая имеет «общий характер». «Духовные символы» – суть содержание формы, они способны изменять плотность и масштаб пространства, «артикулировать» это пространство. А-пеллируя к работам французских исследователей, можно заключить, что геополитическое пространство «артикулирует» человек.

Подобное понимание пространства сложилось еще в конце ХIХ в. в работах Видаля де ла Б-лаша, однако в четкую концепцию этот подход оформился только во второй половине XX в.

В 1976 г. географ по образованию Ив Лакост начинает издавать во Франции журнал по геополитике «Геродот». Вокруг него сплотились ведущие геополитики страны. Все материалы в «Геродоте» были построены на основе трех элементов: географические карты, границы-ориентиры, история. Соответственно, геополитическое пространство также выстраивается на основании этих элементов. Но если география и история были достаточно разработанными понятиями, то насчет границ разгорелась активная дискуссия.

Возникал вопрос: если пространство не может быть определено только территорией, так как преобразуется человеком, то как в этой ситуации определять границы геополитического пространства?

Попытки развить эту тему были предприняты еще Жаком А-нселем, который в работе «Геополитика» (1936) подверг критике идею «естественных границ». А-нализируя различные исторические примеры, он пришел к выводу, что единственный естественный барьер – это не горы или реки, а территория, не заселенная людьми1. Например, пустынные территории севера Р-оссии. Ч-ерез полвека член редколлегии журнала «Геродот» Мишель Фуше в работе «Фронты и фрон-тьеры» (1989) разовьет тему геополитических границ в полноценную концепцию. Она окончательно снимала вопрос о том, как правильно определять пределы геополитического пространства. М. Фуше утверждал, что границы – не только межгосударственное явление, они также могут пролегать между регионами, социальными и культурными группами и пр.2

Ключ к решению проблемы был найден в разделении понятия «граница» на два составных элемента: front и frontier . По мнению Фуше, «границы представляют собой элементарные пространственные структуры, имеющие линейную форму, а их функция сводится к обозначению нарушений геополитической непрерывности в трех плоскостях: реальной, символической и воображаемой»³.

«Р-еальное» разделение пространства можно определить понятием front . Оно обозначает более или менее четко обозначенную линию между двумя и более территориями, отделяющую «наше» от «чужого». Ч-то касается символического или воображаемого разделения пространства, то тут более подходит понятие frontier . В отличие от front, оно предполагает наличие приграничной зоны без четкой разделительной линии.

В итоге территориальные границы между государствами, отмеченные водоразделами рек или горными хребтами, можно назвать front. Ч-то касается разграничения религиозного или культурного пространств, то тут четкой границы быть не может. Культурные взаимопроникновения могут быть настолько сложными, что между ними в лучшем случае можно определить некую рассеянную пограничную линию, которая хорошо укладывается в понятие frontier.

Концепция границ Мишеля Фуше сняла один из последних серьезных вопросов французской геополитической школы. Р-азумеется, еще долгие годы теории ведущих геополитиков Франции будут пересматриваться, подвергаться критике и рождать споры. Уже сегодня сложилось мнение, что практическая геополитика настолько глубоко ушла в анализ деталей, что не может быть в полном смысле называться геополитикой. Она становится социологией, историей и пр.

На наш взгляд, будущее геополитики как раз состоит в том, что она все более будет выходить из области «абстрактной науки», пытаясь объяснить причину и следствие происходящих политических процессов в мире. По мере того как исследователи будут находить все больше решений в этой плоскости, геополитика сможет реалистично прогнозировать политическое развитие обществ, государств и цивилизаций.

Возвращаясь к французской геополитической школе, стоит отметить, что именно в ней была предпринята попытка объяснить международные процессы, руководствуясь не традиционным принципом «от общего к частному», а напротив, – «от частного к общему». Ч-ерез понимание вещей частного порядка можно выйти на осознание более общих закономерностей.

Французские геополитики XIX–XX вв. создали ряд концепций, которые еще не были целенаправленно сведены в общую теорию, предлагающую единый метод геополитического анализа. Но уже сегодня, используя теории Видаля де ля Б-лаша, Жана Готтманна, Ива Лакоста, Мишеля Фуше и ряда других исследователей, мировая геополитическая наука получила необходимый инструментарий для анализа региональных процессов, которые во многом могут объяснить логику как внутригосударственных, так и международных геополитических трансформаций.