Индустриальная модель цифровой координации в экономике

Первоначально возникнув, цифровизация длительное время носила фрагментарный характер отдельных решений, но, по мере подтверждения цифровых инициатив, возник вопрос о необходимости запуска интеграционных процессов, охватывающих различные стороны деятельности хозяйствующих субъектов, что стало актуальной темой во многих исследованиях [2].

ГРНТИ 06.71.02

EDN AERWYL

Игорь Михайлович Степнов – доктор экономических наук, профессор, профессор Департамента корпоративных финансов и корпоративного управления Финансового университета при Правительстве РФ.

Юлия Александровна Ковальчук – доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры менеджмента и маркетинга высокотехнологичных отраслей промышленности Московского авиационного института.

Контактные данные для связи с авторами (Степнов И.М.): 125167, Москва, пр. Ленинградский, д. 49 (Russia,

Статья поступила в редакцию 19.06.2023.

Преимущественно, большинство исследователей изначально рассматривают ситуации, когда цифровые технологии базируются на ими же созданных цифровых объектах [7]. Такой подход в полной мере отвечает первоначальной стадии цифровизации – оцифровке, в результате которой полученные цифровые параметры становятся основой принимаемых решений. Значительно меньше публикаций посвящено непосредственно взаимодействию с физическими объектами, авторы которых считают, что это сфера иных подходов, прежде всего киберфизических. Киберфизические решения предполагают [1], что управляемые системы функционируют в автоматическом режиме на основе различного рода датчиков, преобразующих информацию в цифровые представления, что дает в дальнейшем возможность автоматического управления. Отметим, что эффективность киберфизического подхода для организационного и надорганизационного управления пока находится под большим сомнением, поэтому информационной альтернативе формируется иная, управленческая альтернатива, основанная на координации и регулировании.

В дополнение к вышесказанному также необходимо указать, что всеобщая более чем 10-летняя увлеченность маркетплейсами и первоначальными (базовыми) платформами не устранила потребности в физической форме товаров и услуг, что является непосредственной особенностью структуры потребления. Как видно из рис. 1, доля промышленности остается достаточно высокой, и значимое количество товаров и услуг, по-прежнему, не могут быть потреблены полностью в цифровом виде, что свидетельствует о том, что задача согласования цифрового и физического мира на уровне производственных систем остается весьма актуальной.

■2019

■2021

■ 2024 (прогноз)

Составлено авторами на основе Прогноза социально-экономического развития Российской Федерации на 2023 год и на плановый период 2024 и 2025 годов, разработанного: Минэкономразвития России.

Рис. 1. Структура компонентов ВВП России, %

По нашему мнению, вопрос такого согласования может быть рассмотрен в иной плоскости – в выборе основой взаимодействия с физическим миром цифровых решений регулирования и управления на основе изменения свойств технологий. Современную технологию возможно рассматривать как комбинированную конструкцию, включающую трансформационную и цифровую составляющие [12]. Этот феномен на сегодня можно считать одним из важнейших трендов – так, в случае, когда технология (включая ее результат) не может быть полностью переведена в цифровую форму, она развивается за счет цифровой части, и эта цифровая часть становится источником как роста производительности труда, так и качества результатов технологических преобразований. Отметим, что такое преимущество будет продолжаться достаточно короткий исторический период времени, пока все технологии не будут представлены именно в двух компонентах (что, например, практически завершается в банковском секторе).

В рамках данной статьи мы, рассматривая производственные системы и проблему их интеграции, опираемся только на ту часть технологий, которые в настоящее время дают преимущество путем комбинирования материальной трансформации и цифрового управления. Вышесказанное (сохранение высокой доли физического потребления и динамика свойств технологий при росте потребности в интеграционных цифровых решениях) позволяет определить область данного исследования как установление существенных черт индустриальной модели именно цифровой координации в промышленности как первоначального этапа полноценного цифрового управления.

Постановка проблемы исследования

Идея координированного управления экономикой не нова, и ее значимость практически всегда на историческом периоде возрастает при смене парадигм развития экономики, включая текущий период, характеризующийся существенным сокращением оптимизма по поводу глобализации. Координация как инструмент предполагает установление более эффективного взаимодействия, чем взаимодействие, возникающее на основе случайного (рыночного) поиска контрагентов [12].

Особое значение имеет координация промышленного развития, в рамках которого возникает задача согласования ключевых аспектов деятельности промышленных организаций. Отметим, что мы остаемся сторонниками структурированного иерархического подхода к координации, когда на каждом уровне иерархии возникают собственные, отличные от других уровней цели и задачи регулирования взаимодействия. С точки зрения надотраслевого уровня (государственного), среди значимого ряда целей координации возможно выделить три, наиболее важные: обеспечение технологического суверенитета, удовлетворение спроса (точнее, изменений в спросе) и финансирование проектов, которое не может быть осуществлено без участия государства. На отраслевой уровень, согласно предложенной точке зрения, для промышленности транспонируются все три цели – технологический суверенитет, спрос и финансирование.

При этом возникает вопрос о том, следует ли при достижении этих целей уделять внимание отраслевой специфике или рассматривать проблему на уровне всей промышленности. Дискуссия по этому вопросу достаточно обширна; если в доцифровой эпохе промышленность требовала более специализированного подхода к координации, то в цифровой экономике возникло явление кросс-отраслевого развития [4]. Кросс-отраслевой характер происходящих изменений связан с тем, что большинство отраслевых барьеров опиралось и опирается на дефицит специфичных ресурсов, тогда как цифровые решения, обладая универсальным потенциалом, легко осуществляют переток из одной отрасли в другую, преодолевая барьеры. Поэтому различные утверждения о необходимости учета отраслевой специфики скорее носят попытку максимально долго сохранять барьеры, снижая возможности конкурентов из других отраслей по освоению новых сегментов.

Новые модели координации все чаще предоставляют возможность межотраслевого контроля доступа к цифровым технологиям. Поэтому предлагаемые решения в данной статье опираются на всю промышленность в целом, а не на отдельные интеграционные эффекты. При изучении проблемы цифровой координации в промышленности возникают взаимосвязанные ключевые исследовательские вопросы: каковы возможные формы таких процессов, на какие уже известные решения может опираться необходимое взаимодействие, и каков сам образ именно индустриальной модели, в том числе и в рамках создаваемого единого цифрового пространства. Далее рассмотрим эти вопросы более детально.

Индустриальная VS сервисная модели координации

Индустриальная логика предполагает не только производство необходимых товаров и услуг, но и осуществление прогнозирования (для формирования планов) и инвестирования. Это утверждение служит еще одним аргументом предлагаемой нами индустриальной модели: взаимодействие не ради текущей выгоды, а для настройки долгосрочного сотрудничества при управлении, гарантирующем что такое сотрудничество будет взаимовыгодным.

В современной экономике некоторое время назад был декларирован переход от индустриального к постиндустриальному способу организации. Постиндустриализм развивается в различных сферах, тем не менее, до сих пор не принес прорывных решений для промышленности, когда инфраструктура и производство уходят на второй план по созданию материальных благ, а постиндустриальная модель потребления выходит на первый план. Такая попытка «спрятать» промышленное производство в некие внутренние процессы во многом поддерживалась и целями устойчивого развития, но пока не получила достаточного распространения. При этом некоторое разрушение глобальных цепочек поставок за последние 2-3 года подтвердило силу индустриального тренда и уверенность в том, что трансформация производственных систем связана не с усилением сервисной модели, а с трансформацией технологий, образующих производственную систему.

Действительно, до настоящего времени наибольшее распространение цифровых решений давала сервисная модель, которая привела к появлению широкого спектра явлений, например таких, как «все как услуга», шеринговая экономика и т.д. Некоторое время назад увлеченность подобными решениями (сервисная модель получила существенное распространение как в теоретических исследованиях, так и практических бизнес-моделях на интервале последних 5-10 лет) приводила к мысли о приоритетности услуги перед продуктом, вплоть до изменения модели потребления. Несомненно, сервисная модель принесла достаточно много эффективных решений (включая такие решения в России, как Госуслуги, развитие каршеринга и т.д.), но в то же время не достигла необходимого уровня устойчивости именно в части безопасности и устойчивости цепочек поставок, чье глобальное превосходство в период ковид-ограничений было поставлено под сомнение.

Если рассматривать место цепочек поставок, то в сервисной модели они становятся задающим элементом, обеспечивающим координацию, а в индустриальной модели цепочки перемещаются в область инструмента, который позволяет реализовать не только координацию, но и процесс и результат. Такое видение становится основой принципиальных отличий сервисной модели от индустриальной. Если в сервисной модели инициативной точкой становится потребление (те же маркетплейсы), на основе которого формируется цепочка стоимости как создание ценности для потребителя, то в обновляемой (на основе цифровизации) индустриальной модели в основе находятся три элемента – контроль над всеми процессами (технологический суверенитет), контроль над изменениями спроса и контроль финансирования.

Также индустриальная модель оказывается применима для согласования и обеспечения единства как между рыночными стратегиями, так и нерыночными, при единой реализации в цепочке поставок. Последний фактор определяет еще одно принципиальное отличие от сервисной модели, в которой государство должно на равных правах с бизнесом участвовать в цепочке поставок на рыночных отношениях. Учитывая, что в индустриальной модели цепочка поставок освобождается от двух важных функций (финансирование и контроль за прибылью), то такая модель будет получать ощутимое преимущество на тех рынках, где государство считает необходимым свое присутствие.

Граничные условия индустриальной модели цифровой кооперации

Для достижения поставленной цели в данном исследовании необходимо определиться с граничными условиями рассматриваемой модели.

Первым граничным условием, как уже отмечено выше, является то, что разделение координации на иерархические уровни позволяет отказаться от учета отраслевой специфики. Уровень всей промышленности (о чем свидетельствует и успешный опыт работы Минпромтога России) достаточен для того, чтобы поддерживать отдельные сектора и находить сбалансированное решение, особенно в тех случаях, когда речь идет о финансировании и поддержке доступа к необходимым ресурсам. Мы считаем обоснованным, что в условиях цифровизации необходимо рассматривать промышленность как единое целое, сохранив отраслевую специфику на уровне организаций и их объединений.

Вторым ограничивающим условием становится отказ от известного деления на высоко- или низкотехнологичные компании в рамках поставленной задачи, так как рассматриваемая проблема должна решаться на уровне координационного взаимодействия, прежде всего, в рамках цепочек поставок.

С нашей точки зрения, для целей координации неприемлемо априорное выделение высокотехнологичных организаций, в то время как внутри отрасли могут присутствовать предприятия как с действительно высоким уровнем технологического развития, так и отстающие. В то же время, наличия признака «высокотехнологичный» будет недостаточно, например, для гарантированного партнерства в рамках цепочек поставок. И, наоборот, компании с таким признаком могут на уровне государственной поддержки отвлекать дефицитные ресурсы недостаточно обоснованно.

Кроме того, в силу технологической неопределенности не представляется возможным заранее установить, какие именно отрасли станут высокотехнологическими в ближайшем будущем, а какие останутся традиционными в эпоху радикальных изменений благодаря цифровой трансформации. Если патентный анализ, идентификация прорывных технологий в индустриальной экономике создавали возможность прогнозирования (включая, например форсайт), то скорость цифровых изменений не позволяет сделать такой анализ, несмотря на попытки, например, компании Gartner [11]. В связи с вышесказанным возникает дополнительное ограничение – по оценке уровня цифровой зрелости. Несмотря на обилие методик, цифровая зрелость должна определяться именно способностью взаимодействовать с индустриальной моделью координации или стимулировать изменения в организации для достижения такого уровня.

Следовательно, мы можем сделать три ограничивающих предположения:

• 1)    современная координация должна осуществляться в цифровом формате;

• 2)    такая координация не может быть абстрактным решением и должна реализоваться на пространстве организационных решений, соответствующих современному этапу развития промышленности;

• 3)    модель координации должна обеспечивать открытый доступ для всех участников, а не только для достигших определенного уровня цифровой зрелости.

Наше предположение об индустриальной модели базируется на современном видении, что для технологий и производственных систем на сегодня развитие определяется цифровой трансформацией и соответствующим цифровым управлением [3]. Поэтому мы соглашаемся с тем, что производственная система, платформа, кластер или экосистема способны участвовать в цифровой координации при наличии возможности цифрового управления (или эмуляции возможности цифрового управления как некоего переходного периода). Иначе говоря, производственная система становится индустриальной только после создания надсистемы управления, которая воспринимает цифровые решения, в том числе и в рамках единого цифрового пространства в промышленности.

Таким образом, еще раз подчеркнем, что цифровая координация возможна не по признаку цифровой готовности, не по признаку высокой технологичности компании, не по признаку стадии технологического развития, а по признаку наличия цифровой системы управления, дающей возможность участвовать в такой координации.

Выбор инициатора и участников цифровой координации

В той или иной мере, ранее известные решения в промышленности традиционно носили характер координации, обеспечивая конкурентное преимущество в текущих условиях. С этой точки зрения можно рассматривать как объектную координацию, так и процессную. Объектную координацию надо начинать с обычного предприятия (производственной системы), обеспечивающего первоначальную координацию ресурсов. Затем следует рассматривать различные организационные объединения по выделенным признакам (из существующих следует особо выделить как вертикально-интегрированные компании, так и кластеры), осуществляющие более эффективное взаимодействие в определенных условиях на отраслевых рынках.

К современным организационным формам следует отнести и платформы, как координацию потребления, и экосистемы, как создание среды для реализации взаимодействия (квазирынки). К процессным следует отнести плановые механизмы, ТНК и цепочки поставок, чье доминирование при процессной координации в настоящее время становится неоспоримым.

Кластеры в свое время казались мощным прорывом, при этом исследователи и лоббисты кластеров до сих пор считают их уникальным решением, вплоть до распространения идеи кластеров на любые интеграции [3, 6]. Тем не менее, идеи географической близости в цифровой экономике оказались менее востребованы, чем ранее. И кластеры не смогли до настоящего времени осуществить координацию в полном объеме, так как во многих кластерах не оказалось предмета обмена, доступ к которому был ограничен и интересен участнику кластера. При этом высокая динамика изменений цепочек поставок привела к тому, что предварительные соглашения кластера оказывались несущественными для поддержания взаимовыгодных условий, а директивная поддержка кластера не стала превалирующей.

В связи с этим мы позволим себе утверждать, что участие в кластере для многих компаний становилось обременительным, так как бизнес не смог противопоставить включенность во взаимодействие экономической выгоде. Вышесказанное позволяет утверждать, что кластер может присутствовать в системах координации, но его влияние на взаимодействие не будет сильным. Поэтому, несмотря на то что кластер является процессной координацией, он не может стать координационным центром в цифровой среде, а может стать только ее участником.

Одновременно с кластерной интеграцией возникает и идея реализации индустриальных парков [5], как еще одного способа интеграции – инфраструктурной интеграции, так как признак объединения –нали-чие свободных мощностей, связанных с энергетикой, водоснабжением и утилизацией. С точки зрения координации индустриальные парки не ставят задачу эффективности интеграционных решений, ориентируясь на создание комфортных условий для бизнеса и эффективного использования ресурсов со стороны организаторов. Предмет обмена или основа цепочки парка – это продолжение идеи поиска более эффективного распределения или использования имеющихся ресурсов, поэтому индустриальный парк не может стать центром координации (инициатором) в индустриальной модели, а только лишь участником.

Существенный рост цепочек поставок [6] за последние два десятилетия показал, что именно ценность потребителя могла бы стать основой обновляемой модели, но ее логика (в рамках дискуссии, представленной выше) перестает быть задающей, а, следовательно, аналогично кластерам и индустриальным паркам, сложившиеся условия поставок могут войти (и входят) в индустриальную модель, но без доминирования.

Новым организационным взаимодействием стало многостороннее взаимодействие, основанное на платформах. Чуть более десятилетия назад во многих исследованиях утверждалось о том, что платформы станут основным решением в экономике. Классификация платформ превысила десятки определений, например, на сегодня появились и такие платформы, как производственно-технологические [8], однако следует понимать, что производственные технологии остались, как и были физическими, а платформа только расширила возможность взаимодействия. В результате платформа не может стать инициатором в индустриальной модели, так как не обеспечена необходимыми ресурсами и сервисами.

Рассмотренные варианты инициатора и участников цифровой координации позволяют остановиться на наиболее современном решении – на бизнес-экосистемах. Именно бизнес-экосистема может стать инициатором индустриальной кооперации на едином цифровом пространстве с соблюдением ранее заданных ограничений (рис. 2).

Рис. 2 . Индустриальное взаимодействие на едином цифровом пространстве (разработано авторами)

Как видно из рис. 2, экосистема позволяет решить целый комплекс проблем: инициатива; согласование рыночных и нерыночных стратегий; обеспечение взаимодействия в цепочке поставок; контроль финансов; контроль технологий; обеспечение необходимыми сервисами.

Заключение

Показанное преимущество экосистем в обновляемой индустриальной модели связано с тем, что экосистемы обоснованы как наиболее перспективное решение в цифровой среде в настоящее время. Экосистемы перестали быть исключительно темой научных статей и в настоящее время стали предметом новой реальной практики. Возникающие при этом дискуссии от определения экосистем до их размеров, от принципов функционирования до взаимодействия с государством не устраняют потребности в различных моделях координации, в том числе и с участием государства. Текущее преобладание сервисных экосистем не означает, что производственные системы не будут вовлечены в цифровое взаимодействие.

Сервисный характер экосистем не устранил и не может устранить потребности людей в материальном потреблении. Останутся ли экосистемы вершиной цифровой трансформации или будут найдены новые формы, которые поглотят экосистемы, это – вопрос будущего, но до тех пор следует принимать во внимание, что декларация постиндустриального развития не устраняет необходимости координации материального производства, в связи с чем индустриальная модель координации, рассмотренная в статье, будет востребована в ближайшей перспективе.

Благодарности

Статья подготовлена по результатам исследований, выполненных за счет бюджетных средств по государственному заданию Финансовому университету при Правительстве РФ.