Информационная война начала XXI века: новое или абсолютно не забытое старое?

На наших глазах в мировом сообществе формируется новая информационная парадигма. Информация и умение уверенно трактовать ее в свою пользу, управлять информационными потоками и в какой-то степени контролировать деформацию традиционных международных институтов — все это становится основными факторами международной динамики начала XXI века. Стоит отметить, что всемирное информационное пространство, уже начиная с периода «холодной войны», все более отчетливо приобретает не абстрактнотеоретическое, а стратегическое значение.

Само понятие «информационная война» появилось только в XX веке. Принято считать, что впервые этот термин был использован американским экспертом Томасом Рона в отчете «Системы оружия и информационная война», подготовленном им в 1976 году для компании «Боинг». Автор, в частности, указал, что информационная инфраструктура становится ключевым компонентом американской экономики, но она одновременно превращается и в уязвимую цель, как в военное, так и в мирное время. Таким образом, к началу 80-х годов прошлого века сложилось общее представление о том, что информация может быть как целью, так и оружием [1].

Тем не менее, И. Н. Панарин (профессор, декан факультета международных отношений

Дипломатической академии МИД России) отодвигает дату появления термина на еще более ранний срок. По мнению эксперта, в 1967 году в США вышла книга Аллена Даллеса — главного организатора информационной войны против Советского Союза — под названием «Тайная капитуляция», которая была посвящена секретным сепаратным переговорам между США и Великобританией, с одной стороны, и Германией (некоторых приближенных к Гитлеру лиц) — с другой стороны. Автор использует термин «информационная война», понимая под ним личные, разведывательные, диверсионные действия по подрыву тыла противника [2].

Помимо этого, следует учитывать, что на данный момент существует огромное количество определений понятия, напрямую связанных с аспектами, которые кажутся интересными конкретному исследователю.

Например, современные военные эксперты определяют информационно-психологическое оружие как «нелетальное оружие массового поражения, способное обеспечить решающее стратегическое преимущество над потенциальным противником» [3]. Причем одним из главных преимуществ выступает его непопадание под международные нормы понятия «военной агрессии». Хотелось бы также заострить внимание еще на одном аспекте — информационная война, которая, выступая неотъемлемой частью «настоящей» войны, постепенно набирает такую силу в современном мире, что в некоторых случаях можно было бы говорить о том, какой из сторон война проиграна еще до того, как будет сделан первый выстрел.

С точки зрения геополитики, интерпретацию термину дает, к примеру (помимо прочих экспертов), Л. Г. Ивашов: «Информационное противоборство как форма геополитического противоборства есть совокупность отношений информационной защиты и информационного соперничества противостоящих геополитических субъектов» [4, с. 199]. Вообще, следует отметить, что геополитика активно использует понятие «информационная война», обращая внимание в первую очередь на то, как информационная составляющая всего за 10—15 лет полностью изменила систему международных отношений. Глобальная система Интернет незаметно стала фактором политической и экономической действительности и превратилась в «геополитическую коммуникацию» [5], где мобильность информации становится стратегическим ресурсом, не имеющим территориально-государственной организации. Впервые в истории человечества, в начале XXI века, произошло понижение статуса государства, связанное с утерей им государственной монополии на информацию [6]. Исходя из этого, с позиции новейшей геополитики, понижение статуса государства делает невозможным его гегемонию в многомерном коммуникационном пространстве мирового сообщества. Одним из последствий информационной революции, таким образом, становится трансформация представлений о национальной безопасности как явлении, тесно связанном с военной и экономической мощью отдельного государства. Национальная безопасность теперь соотносится с принадлежностью страны к определенным статусным коммуникациям, например, Североатлантическому альянсу, Европейскому союзу или Всемирной торговой организации.

Новая информационная парадигма геополитики означает, что в наступившем веке судьба пространственных отношений между государствами будет определяться в первую очередь информационным превосходством в виртуальном пространстве. Таким образом, термин «информационная война», помимо всего прочего, оказывается тесно связанным с понятиями линии «hard-soft-smart security» (power). «Умная мощь» — термин, введенный в оборот американским политиком Дж. Най-ем, — комплекс привлекательности, которым обладает страна независимо от имеющегося у нее материального потенциала [7]. Это то, что заставляет другие страны и народы не только имитировать черты поведения страны, обладающей «soft power» и «smart power», но и изучать ее язык, культуру, безропотно принимать ее ценности и авторитет. И в формировании подобного представления на первое место, конечно, выходят методы и приемы «информационной войны».

Из огромного множества существующих классификаций, хотелось бы выделить классификацию В. Г. Крысько [8, с. 26—30], в которой он делит весь спектр приемов влияния на сознание на три группы:

• 1.    Психологическая война в мирное время;

• 2.    Психологическая война в военное время;

• 3.    Психологическая война в послевоенный период.

В целом, можно выделить два вида информационного противоборства — это информационно-психологическое противоборство и информационно-техническое противоборство. Они отличаются, прежде всего, объектами воздействия и защиты.

Например, информационно-психологическое воздействие осуществляется по четырем основным направлениям:

• 1.    На систему принятия политических решений в государстве;

• 2.    На систему формирования общественного мнения (с помощью псевдоаналитиче-ских выводов, апелляции к «привычным» образам и т. д.);

• 3.    На систему формирования общественного сознания (посредством книг, фильмов, телевидения, печатных СМИ);

• 4.    Психологическое воздействие на психику лиц, принимающих решение.

Что касается непосредственно технической составляющей, то здесь существует три основных объекта:

• 1.    Система передачи данных;

• 2.    Система защиты информации;

• 3.    Радиоэлектронная борьба.

Тем не менее, необходимо отдавать себе отчет, что хотя само понятие «информационная война» появилось только в XX веке, элементы ее (в политике, экономике, религии и других сфе- рах жизни человеческого сообщества) присутствовали всегда . Если же попытаться проанализировать отдельные аспекты «информационной войны», то становится понятно, что никакого принципиально нового явления в общественной науке XX века не появилось (см. табл. 1).

Таблица 1

Аспекты «информационной войны»

Итак, как уже отмечалось выше, в начале XXI века произошли кардинальные изменения в самом явлении под названием «информация», что повлекло за собой стремительную трансформацию и в системе общественного мнения, и в геополитических связях, и во всей структуре международного права и отношений. Тем не менее, до сих пор аналитики в первую очередь обращают внимание на такой аспект «информационной войны», как пропаганда — способ целенаправленного воздействия на информационное пространство противостоящей стороны с целью достижения стратегических целей. В 1622 году термин «пропаганда» впервые был введен Папой Римским во время 30-летней войны между католиками и протестантами. Было создано специальное подразделение — Конгрегация пропаганды веры. Но в ходе Первой мировой войны впервые появились специальные подразделения сил и средств для ведения пропаганды среди войск и сил противника. После Первой мировой войны наиболее известный теоретик пропаганды и информационных войн Гарольд Лассуэл, изучив опыт стратегических ошибок, написал специальную книгу «Техника пропаганды в мировой войне», которая вышла в 1927 году [2]. Помимо этого, XX век — это также время, когда термин «пропаганда» стал связываться с понятием «идеология». Идеология — это система взглядов и представлений, насаждаемая «сверху» и отвечающая интересам, целям и задачам развития системы, которые сама и формулирует. Тем не менее, для любой идеологии нужен отклик «снизу». А вот этот отклик и размывается в огромном количестве информационных потоков, со всех сторон воздействующих на современное общество.

Таким образом, информационная война и тем более ее отдельные элементы всегда, в той или иной степени, сопровождали историю человечества. Некоторые особенности данного явления, такие как относительная дешевизна, всеобщность, косвенность воздействия — характерны для начала XXI века. Поэтому

России необходимо научится активно использовать именно эти нюансы, чтобы не было повторения проигранной нами информационной войны с Грузией. Ведущие страны уже начали целенаправленную подготовку узких специалистов информационной войны. Россия, правда, с опозданием, но тоже действует в этом направлении. Министерство обороны России создало в 2008 году информационнопропагандистский центр.

Тем не менее, следует отметить, что появляются и новые трудности в использовании средств и методов ведения информационной войны — речь идет о постепенно формируемом недоверии людей к информации в целом. Проанализировав российские информационные Интернет-ресурсы как наиболее динамичные в плане отклика на публикуемую ими информацию (в сравнении с теми же печатными изданиями, например), следует заметить, что из десяти комментариев (в среднем, в зависимости от ресурса) по крайней мере три заявляют о том, что данные, приведенные в статье, — «ложь», «заказаны» или «приведены не полностью». В условиях тотальной информационной войны сознание людей, бывшее до этого достаточно пластичным и восприимчивым, перестает быть гибким. Как оценивать данное явление? С одной стороны, это хорошо для идеологически сильного государства, так как вероятному противнику придется как следует напрячься, чтобы повлиять на общественное мнение данной страны. Но, с другой стороны — это плохо в первую очередь для идеологически слабых государств (к которым, как не печально это осознавать, относится и Россия), потому что точно такая же проблема встанет пе- ред правительством этой страны, если понадобится объединить народ перед лицом угрозы нарушения гражданской целостности и безопасности. Призыв «Вставай, страна огромная» может со все возрастающей долей вероятности прозвучать в пустоту.

• 1.    Гриняев С. Концепция ведения информационной войны в некоторых странах мира // Зарубежное военное обозрение. 2002. № 2. Режим доступа: http://www.soldiering.ru/psychology/ conception_psywar.php

• 2.    Панарин И. Н. В информационных войнах у России должен быть крепкий щит и острый меч // Стенограмма публичной лекции для газеты «Аргументы и факты» от 24 марта 2011 г. Режим доступа: http://www.aif.ru/society/article/ 41834

• 3.    Василенко И. Модель «управляемого хаоса» // Наш современник. 2003. № 6. Режим доступа: http://www.nash-sovremennik.ru/p.php?y=2003 &n=6&id=6

• 4.    Ивашов Л. Г. Россия или Московия? Геополитическое измерение национальной безопасности России. М., 2002. 416 с.

• 5.    Дергачёв В. Геополитика мировой кибервойны // Вестн. аналитики. 2011. № 43(1). Режим доступа:    http://www.isoa.ru/art-view.php?bc_

• 6.    Это явление не является чем-то уникальным в истории. Подобный процесс утраты информационной монополии имел место в Европе XVI века и получил название «Реформация».

• 7.    Най Дж . «Мягкая» сила и американо-европейские отношения // Свободная мысль. — ХХI. 2004. № 10. Режим доступа: http://postindustrial . net/2004/11/myagkaya-sila-i-amerikano-evropejs-kie-otnosheniya

• 8.    Крысько В. Г. Секреты психологической войны (цели, задачи, методы, формы, опыт). Минск, 1999. 181 с.

tovar_id=828