Институциональные предпосылки социо-эколого-экономического регулирования природохозяйственной деятельности

Представления человека, общества, хозяйствующего субъекта о нормах и правилах поведения, хозяйствования в рамках социо-эколого-экономической системы не остаются постоянными, а изменяются под влиянием научно-технического прогресса, уровня организации производства, численности населения, состояния окружающей природной среды и т. д. Если раньше люди получали выгоду, используя возможности, предоставляемые окружающей средой, способами, которыми они научились в прошлом, то с расширением их знаний, совершенствованием их умений в управлении силами природы привычные средства осуществления жизнедеятельности общества, его отдельных групп не обеспечивают прежней эффективности усилий. Возникают особые формы связей вначале между отдельными людьми, затем между их группами, обществами, и с течением времени эти связи становятся обычным способом существования их природохозяйственной деятельности. В конечном итоге выделяется круг субъектов особенного хозяйственного общения, и закрепляются ограничивающие совместную деятельность правила и нормы, способствующие достижению цели более эффективными способами – формируются институты.

Основная часть

В качестве института можно представить систему устойчивых отношений по поводу согласования (упорядочения) форм совместных взаимодействий индивидов на основе использования норм и правил, разделяемых участниками взаимодействий [1]. Институты – формы общественного устройства хозяйственной и политической жизни, определяемые совокупностью норм обычного (неписаного) и писаного права [2]. Аккумулируя в себе систематизированные, организованные, необходимые, повторяющиеся отношения, институты выступают формами упорядочения способа производства и соответствующих ему общественных отношений, а также средством ограждения последнего от случайности, произвола [3] и уменьшению его отрицательного влияния на институциональных субъектов.

Институциональный субъект можно определить, как совокупность индивидов, объединившихся в ассоциацию на основе согласованного принятия и совместного использования ряда требований, ограничивающих масштабы, формы, средства и методы осуществления хозяйственных взаимодействий [1]. В качестве институционального субъекта исследователи рассматривают интегрированные структуры, государство, предприятие.

Общим основанием названных субъектов является их ассоциированная природа как совокупности субъектов и агентов, разделяющих нормы и правила, регулирующие их деятельность. Немецкий учёный Ф. Вилькен так же, как и американский исследователь Ч. Мюррей, считает, что ассоциации, объединения индивидов это институциональные субъекты, придерживающиеся общих взглядов на то, как обстоят дела, и как они должны обстоять, создают общее представление об экономической жизни и способах управления ею, что не в состоянии сделать центральная инстанция.

Регулировать значит следовать определенному порядку, правилу, упорядочивать или устанавливать правильное, необходимое для работы взаимодействие частей механизма, делать что-нибудь для получения нужных показателей, достижения нужной степени развития состояния чего-либо. Регулировать ход, движение означает соразмерять, устанавливать порядок [4]. Таким образом, механизм регулирования понимается как совокупность действий, направленных на установление порядка в достижении заранее поставленной цели.

Необходимость регулирования природохозяйственной деятельности институциональных субъектов возникает тогда, когда она затрагивает интересы сторонних субъектов или угрожает в ходе осуществляемой субъектом производственной практикиего собственной устойчивости, достижению главной цели. Поэтому изменение экономического мировоззрения в направлении оптимального природопотребления, использования ресурсно-энергетического потенциала природной среды и регулирования в связи с этим хозяйственной деятельности в экономической системе берет свое начало с исследований, проведенных Т. Мальтусом и Д. Рикардо, основные работы которых – «Опыт о законе народонаселения» и «Начало политической экономии и налогового обложения», посвященные, в частности, анализу действия фактора ограниченности природных ресурсов и закона убывающей отдачи вложения капитала в процессе их хозяйственного освоения.

В своей работе Т. Мальтус, как известно, приходит к выводу, что постоянный экономический рост и увеличение благосостояния общества невозможно вследствие двух причин: росту численности населения земли со скоростью геометрической прогрессии и увеличения плодородия земель, только со скоростью арифметической прогрессии. Итогом такого дисбаланса – потребности общества в продовольствии и невозможности его производства – явятся, по его мнению, голод и сокращение численности людей до определенного оптимума, что станет непреодолимым препятствием для дальнейшего экономического роста [6]. При всей противоречивости такого суждения и сомнительности аргументов, эта позиция, выдвинутая более 200 лет назад, продолжает оставаться предметом дискуссий.

Поддерживая принципиальные основы теории Т. Мальтуса относительно ограниченной возможности экономического роста, Д. Рикардо представил несколько иную имитационную модель экономической динамики, в качестве основных переменных предусмотрев в ней численность наемных работников, их оплату труда, валовой продукт, прибыль и рентные платежи. Итогом взаимовлияния перечисленных компонентов, согласно Д. Рикардо, явится достижение некоторого стационарного состояния, при котором последующие капиталовложения будут не в состоянии адекватно окупиться приростом валового продукта, и, таким образом, пагубные последствия закона убывающей экономической отдачи проявят себя в полной мере [5]. А значит вмешиваться, регулировать процесс природохозяйственной деятельности по поводу использования ресурсов и энергии природы бессмысленно. Такое видение конечных результатов дальнейшего развития природохозяйственной деятельности общества породило в экономической науке взгляды о непреодолимости экологического кризиса – экологический пессимизм.

Такого рода точка зрения полностью разделяется последователями рикардистской школы А. Майлзом, Р. Стилбергом, С. Сейем, заявившим: «Природные богатства неисчерпаемы, поскольку они не могут быть ни увеличены, ни исчерпаны, они не представляют собой объекта экономической науки» [7, с. 26–29].

Диаметрально противоположной научной платформы придерживался Т. Титенберг, отмечавший, что именно благодаря идеям Т. Мальтуса и Д. Рикарда«современные экологи обращают внимание на следующее обстоятельство: природная среда обладает универсальной способностью обеспечивать жизнь человека, и если эта способность превышается, то следствием будет повсеместное разрушение экологической среды с катастрофическими последствиями для человечества» [8, с. 20]. В данном контексте актуальность и значимость регулирующего вмешательства для сохранения универсальной способности природной среды по обеспечению условий жизни человека и развития общества становятся по значимости на один уровень с задачей интенсификации экономического роста.

Не менее значимые концептуальные положения предложены другим представителем классической политической экономии – Дж.Ст. Миллем, благодаря исследованиям которого внимание научной общественности было впервые привлечено к одному из приоритетных аспектов современного экономикса – необратимым природодестабилизирующим последствиям функционирования индустриальной модели экономики. Дж.Ст. Милль интерпретировал проблему экономического антагонизма между необходимостью дальнейшего роста благосостояния человечества, достигаемого посредством интенсификации научно-технического прогресса, и его социальноэкологических последствий [9].

Достаточно оптимистично оценивал перспективу человеческого развития Дж. Ст. Милль, утверждая, что поступательное развитие человечества (в том числе и научно-техническое) при надлежащем регулировании будет содействовать более активному удовлетворению культурно-бытовых, образовательных, эстетических и иных социальных запросов общества.

Подвергая аналитике специфику функционирования института частной собственности на земельные ресурсы, Дж. Ст. Миль формулирует вывод об общественной целесообразности присвоения земель, изначально представлявших собой неотъемлемый компо-нентблагосостояния общества.

Научная позиция Дж.Ст. Миля в данном случае согласуется со взглядами Г. Джорджа, обосновавшего причину цикличности экономических кризисов приватизацией земельной ренты и природно-ресурсной спекуляцией. Бедность, согласно Г. Джорджа, является закономерностью «неравного распределения собственности (прежде всего природных и земельных ресурсов)», на основании чего следует заключение: «Все люди имеют равное право на владение и пользование теми элементами, которые предоставляет природа». Исходя из принципа социальной справедливости, руководствуюсь теми соображениями, что «стоимость земельного участка владельцем не заработана, а носит случайный характер», Дж.Ст. Милль и Г. Джордж фактически соприкасаются с проблемой, получившей в энвайронментальной экономике название «менеджмент природопользования», эколого-экономического регулирования.

Исчерпывающая характеристика частной собственности как первопричины антропоэколо-гических катаклизмов представлена К. Марксом в «Экономико-философских рукописях 1844 года», констатирующих: «частная собственность есть продукт, необходимое следствие отчужденного труда, внешнего отношения рабочего к природе и к самому к себе» [10, с. 97].

Теория перераспределения природноресурсной собственности получила сильнейший резонанс и была в последующем подвергнута всесторонней аналитике представителями неоклассического экономического направления, в частности А. Пигу, М. Доббом, Т. Титенбергом, А. Шмидом и др.

В XX столетии исследования природоохранной сферы были ознаменованы появлением неоклассической экономической теории, существенным образом усилившей вариабельность эколого-экономической тематики. Бесспорный приоритет в данном направлении экономической мысли занимает А. Пигу, радикальным образом преобразовавший систему научных взглядов и представлений неоклассицизма.

Введя в научный обиход понятие «общественный уровень безопасности» и «качество окружающей среды», А. Пигу не только обогатил понятийно-категориальный аппарат неоклассического экономикса, но и одновременно, исследуя такой его аспект, как теория благосостояния, вскрыл экономическую мотивацию эгоистичных предпочтений, соответствующих «интересам рационально мыслящих индивидов» и обусловливающих необходимость «зачастую принудительной корректировки их поведения с учетом потребностей будущих поколений». «Предпринимателей, как очевидно,– утверждал в этой связи А. Пигу, – интересует в целом не общественный, а только частный чистый продукт, обеспечиваемый их деятельностью» [11,с. 239], а поэтому для сохранения достойного качества окружающей среды на перспективу частичное регулирование природохозяйственной деятельности субъектов рынка является оправданным и допустимым

Проблема «противостояния экономическому индивидуализму товаропроизводящих субъектов» была в дальнейшем подвергнута критике М. Доббом, высказавшим в работе «Экономическая теория и социализм» предположение о том, что «поступки индивидуумов продиктованы стремлением получать в собственное пользование наибольший «набор» материальноденежных ценностей. Целенаправленное экономическое преодоление такой идейной установки невозможно вне политического преобразования существующей рыночной системы, установления принципов социальной справедливости, свободного труда, гуманного отношения к природе и будущим поколениям землян. А это и означает становление социализма» [12,с. 307]. Г. Гудожник – ученик и последователь научных убеждений М. Добба – также разделял мнение о том, что «социализм представляет все необходимые условия для решения экологических проблем» [13, с. 166], так как при нем отсутствует институт частной собственности на природноресурсную составляющую природохозяйственной деятельности, и в решениях регулирования хозяйственной деятельности будет доминировать не индивидуальный, а общественный интерес.

На основании чего последователи пигуви-анской научной школы Л. Баррнетон, И. Леви, Н. Николосом и др. в вопросах эколого-экономического соглашения между живущими ныне и будущими поколениями людей заключили, что «принципы свободного рынка не способны к эквивалентному обмену ценностями с будущими поколениями, которые отсутствуют на сегодняшний день на рынке и не являются в силу этого сегодняшними покупателями благ» [14, с. 17].

Несомненным научным достижением А. Пигу признана разработка основополагающих постулатов теории внешних эффектов. Методологические истоки концепций экстерналий в экономической науке ассоциированы с именем А. Маршалла, впервые высказавшим мысль о «внешней экономии» [15], которая в дальнейшем была развита в работе А. Пигу «Экономическая теория благосостояния». В частности, исчерпывающим образом исследована проблема специального экологоориентированного налогообложения как эффективного экономического инструментария согласования индивидуальных и общественных оптимумов, стимулирования инвестиционной активности и усиления государственного присутствия в природоохранном сегменте экономики как главного регулятора природохозяйственной деятельности социума [16].

Именно пигувианской научной школе, согласно мнению К. Тисдела, неоклассическая теория обязана признанием справедливости аргументов в пользу государственного регулирования природохозяйственной деятельности индивидуумов. Признавая в общих чертах необходимость ограничения государственным аппаратом эгоистического потребительского выбора, Ф. Хольцман одновременно исследовал вопрос демократизации государственного присутствия, введя в научный лексикон понятие «суверенитет потребителя».

В дальнейшем И. Кула акцентировал внимание на концептуально-методологических положениях теории внешних эффектов, изучив особенности их проявления на примере как отдельных государств, так и Европейского Союза в целом, и в конечном счете сформулировал вывод об «упрочении эколого-трансфертной государственной функции» [17, с. 290–294]. Разносторонней научной интерпретации проблема внешних эффектов была подвергнута в работах Ф. Хана и П. Самуэльсона, исследовавших феномен интернационализации экстерналий и предложивших весьма обширную область его социо-эколого-экономического регулирования.

Доводы А. Пигу о несостоятельности рыночного механизма в сфере охраны среды обитания подверглись критике представителем институционального направления экономикса Р. Коузом, предложившим вариант интернационализации экстерналий вне государственного регулирования, а именно на основе непосредственных рыночных переговоров. В результате критического переосмысления экстерналий, которая, по утверждению Р. Коуза, «приобрела центральную роль в экономической теории благосостояния, а результаты которой оказались крайне неудачными» [18,с. 27], была предложена иная интерпретация проблемы.

Содержательную сущность решения Р. Коуз трактовал как официальное признание прав собственности на природно-ресурсные блага, что позволит причислить их к разновидностям частных товаров. «Обе стороны, – утверждал Р. Коуз, – и виновник-загрязнитель, и жертва загрязнения – виновны в причинении ущерба. Если мы стремимся к оптимальному размещению ресурсов, тогда желательно, чтобы обе стороны учитывали ущерб и принимали решение о дальнейших действиях» [18, с. 101], т. е. сами хозяйствующие субъекты могут на обоюдовыгодных условиях урегулировать отношения по поводу возникающих внешних эффектов их деятельности.

Закономерным результатом такого рода действий явится взаимовыгодное соглашение, заключающееся в перераспределении прав собственности [18]. «Правительственное регулирование, –в итоге резюмирует Р. Коуз, – не всегда дает лучшие результаты, чем простое предоставление решения проблем на волю рынка или фирмы» [18, с. 103].

Не будет преувеличением констатировать тот факт, что несколько «упрощенные» «рыночно ориентированные» постулаты неоклассического анализа подлежат критическому переосмыслению, результатом которого явилось формирование экономической теории благосостояния. Именно на ее основе в XX столетии произошло становление принципов экономики природопользования, призванной разрешить социально-экономические вопросы, связанные с удовлетворением потребностей нынешнего и будущих поколений людей в чистоте, продуктивности и разнообразии окружающей природной среды [19].

Экономика благосостояния представляет собой автономное научное направление неоклассического экономикса и акцентирует внимание на исследование вопросов аллокации ограниченных природных благ, основанной на соблюдении императива социальной справедливости, согласовании индивидуальных и общественных интересов, обосновании экономической целесообразности регулирования природохозяйственной деятельности и принятии альтернативных решений в условиях, когда бессильна оказать содействие «невидимая рука рынка».

Таким образом, в экономической науке существуют различные подходы к регулированию природохозяйственной деятельности.

Резюмируя проведенный историкоэкономический анализ, выделим следующие основные позиции:

• 1.    Вопрос о необходимость регулирования природохозяйственной деятельности экономических субъектов впервые встал после выхода в свет трудов Т. Мальтуса и Д. Рикардо, выявивших проблематику социально-экологоэкономических последствий ограниченности природных ресурсов в разрезе закона убывающей эффективности капиталовложений в хозяйственной деятельности по преобразованию обществом материи природы.

• 2.    Дж. Ст. Милл и Г. Джордж доказали несостоятельность в решении экологических проблем экономики индустриального типа из-за несовершенства системы институтов общества, обосновав возникновение пиродохо-зяйственных кризисов спекуляцией природных благ, а поэтому видели необходимость в обобществлении этих благ посредством государства и преодолении кризиса за счет научно-технического прогресса.

• 3.    А. Пигу разработал теорию внешних эффектов, в которой раскрыл необходимость государственного регулирования природохозяйственной деятельности экономических субъектов, согласования индивидуальных и общественных интересов.

• 4.    Исследования И. Кула, Ф. Хана и П. Самуэльсона выявили закономерность о формировании системы регулирования природохзяйственной деятельности не только в рамках отдельного государства, но и на мировом уровне.

• 5.    Р. Кроуз показывал, что методы прямого государственного регулирования природохозяйственной деятельности не настолько хороши, как кажется на первый взгляд, и поэтому не стоит занижать роль и возможности методов рыночного регулирования возникающих проблем. По его мнению, оно возможно на основе многообразия форм собственности на природные ресурсы и самостоятельного согласования своих интересов экономическими субъектами на основе рыночных переговоров.

• 6.    Направлением, сочетающим в себе синтез вышеперечисленных идей об уровнях и методах регулирования природохозяйственной деятельности, стала теория общественного благосостояния, которая сформировала принципы управления природопользованием и обозначила широкий спектр социо-эколого-экономических проблем, требующих регулирования, в рамках которой произошло становление наиболее эффективной теории – общей теории экономической эффективности.

В настоящее время общепризнанно, что природохозяйственная деятельность рыночных субъектов только на основании рыночного механизма саморегулирования губительна для самого общества и должна регулироваться.

Это было подчеркнуто на Конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро (1992 г.), в которой участвовали главы государств ста восьмидесяти стран мира. В документах конференции говорится, что частная собственность становится препятствием на пути успешного развития цивилизации, экономический прогресс в условиях свободного, стихийного рынка ведёт к истощению ресурсов, стихийный рынок не может обеспечить конкурентоспособность ресурсосберегающих технологий по сравнению с ресурс истощающими, рыночные механизмы не способны удовлетворить многие человеческие и социальные нужды.

После А. Смита и Д. Рикардо не было более страстного приверженца «чисто рыночной экономики», чем Ф. Хайек. Это было необычно, потому что «чистый рынок» с помощью государства преодолел Великую депрессию 30-x годов, государственное регулирование на глазах превращалось в неотъемлемый элемент капиталистического механизма хозяйствования. В работе «Дорога к рабству» он всесторонне обосновывает тезис: «Альтернативы рынку нет!». Правда Ф. Хайек не выходит в своем исследовании за рамки формационных социально-экономических проблем эффективного удовлетворения материальных потребностей и свободы личности, непосредственно аспект взаимоотношений рыночной экономики с природой у него отсутствует. Тем не менее, как замечает М.М. Гузев, определенная ниша для решения экологических проблем в его построениях имеется: «…свобода личности не совместима с главенством одной какой-нибудь цели, подчиняющей себе всю жизнь общества. Единственным исключением из этого правила является в свободном обществе война или другие локализованные во времени катастрофы. Мобилизация всех общественных сил для такой ситуации становится той ценой, которую мы сознательно платим за сохранение свободы в будущем». Как нам представляется, здесь содержится ключ к ответу на вопрос, способно ли свободно-рыночное хозяйство в принципе решать современные обще цивилизационные проблемы. Решение этих проблем связано именно с подчинением личного интереса, частной собственности интересам более высокого порядка – выживанию человечества. Исходя из логики концепции Ф. Хайека, решение глобальных экологических проблем с помощью «свободного рынка» невозможно [20].

Сегодняшние неоклассики не столь решительно отказывают государству в месте в хозяйственном механизме современного западного общества, особенно на фоне обостряющихся глобальных проблем. «Чистый рынок» в силу своих генетических, родовых черт («всяческая эксплуатация природных и человеческих свойств»), учитывая глобальные проблемы современности, не может считаться перспективной моделью развития на XXI век. В современных условиях, когда происходит единение экономических, социальных и экологических условий и результатов производства, ни прибыль на микроуровне, ни ВНП на макроуровне не отражают в достаточной степени эффективности общественного производства, которая является величиной интегральной. Эколого-экономика требует иных критериев, иных механизмов, а рыночный инструментарий (например, цена) не несет всей информации для принятия решений в сфере природопользования. «Если издержки учтены полностью и потребности строго обоснованны, то цены являются приемлемым инструментом эффективного распределения ресурсов. В противном случае, если производство ведется с ущербом природе (и людям) и если потребитель не в состоянии четко отделить полезное от ненужного, то рыночные цены уже не могут служить надежным инструментом эффективного распределения ресурсов… Рыночная недостаточность состоит в том, что экономические агенты не учитывают отдаленные последствия принятия решений, т. е.

она возникает в связи с наличием внешних эффектов» [21,с. 74]. В этом как раз и заключается ограниченность рыночного природопользования, границы его возможностей. Рынок – это конкуренция, борьба, посредством которой обеспечивается сочетание экономических интересов, в том числе и …за счет нарушения гармонии между обществом и природой. Децентрализация, дробление, автономизация производства в условиях жесткойконкуренции толкают лишь к достижению краткосрочных интересов, тогда как экология отражает долгосрочный интерес [21].

В 50–70-е годы в западных странах сложилось новое общество – социализированный капитализм, общество массового потребления с модифицированной собственностью и государственно-институционально-рыночным механизмом регулирования, согласования интересов. Однако экономический, экологический, энергетический, социальный кризисы 60–70 гг. показали всю иллюзорность идиллии и «разочарование прогрессом»: стали очевидны ограниченность экономико-технических критериев развития, закат «экономического человека». Говоря о созданной материалистической культуре, П. Сорокин отмечал: «…теперь, когда оно пребывает в состоянии агонии, когда ее продуктом скорее является выхлопной газ, чем свежий воздух, когда благодаря своим достижениям она дала в руки человека страшную власть над природой и общественным, и культурным миром, не наделяя его самого контролем над самим собой, властью над его эмоциями и страстями, чувственными аппетитами и похотями – теперь в руках такого человека, со всеми его достижениями науки и технологиями, она становится все более опасным для самого человечества и всех его ценностей» [22, с. 628].