Институциональный аспект перехода России к устойчивому развитию

Глобальные проблемы как угроза существования человечества стали рассматриваться с середины XX в. Еще в 1972 г. в докладе Римскому клубу «Пределы роста» на основе динамики пяти показателей (численность населения, объем капиталовложений, производство продовольствия, истощение природных ресурсов и загрязнение окружающей среды) была разработана модель мирового развития, доказывающая неминуемость системного кризиса человечества в случае сохранения технократической парадигмы развития [11, c. 242-263]. Перед лицом надвигающихся глобальных проблем, в первую очередь экологических, бытовавшее мнение об экономическом развитии как главном факторе человеческого благополучия оказалось устаревшим.

В 1992 г. как отражение изменившихся мировых представлений и приоритетов в Рио-де-Жанейро состоялась Международная конференция по окружающей среде и развитию, в ходе которой было заявлено о необходимости перехода общества к модели «устойчивого развития», подразумевающего сбалансированное экономическое, экологическое и социальное развитие, удовлетворяющее потребности нынешнего и будущих поколений [13]. «Декларация Рио-де-Жанейро» и «Повестка дня на XXI век», принятые по итогам конференции, представляют собой план основных действий в целях достижения устойчивого развития, на их основе в Российской Федерации в 1996 г. была принята Концепция перехода к устойчивому развитию. Концепция должна была способствовать устранению существующих противоречий между частными экономическими интересами и комплексными эколого-экономическими, социально-политическими интересами государства [10].

Переход Российской Федерации к устойчивому развитию необходим для обеспечения стабильности страны через соблюдение баланса краткосрочных и долгосрочных эколого-экономических интересов. Вместе с тем переход к устойчивому развитию нельзя осуществить одномоментно, необходима не только перестройка действующих социальных институтов с учетом их взаимосвязи и взаимозависимости, но и самого типа мышления индивидов, составляющих общество.

Процесс образования новых идеалов и ценностей общественного развития, основанных на совокупности формальных и неформальных правил, принудительных ограничений и механизмов принуждения к их соблюдению в социуме, представляет собой институционализацию. Вместе с тем институционализация понимается и как результат упорядочивания, стабилизации общественных взаимодействий, придание системе устойчивости.

Ввиду отсутствия должного внимания к институциональным аспектам система действующих эколого-экономических и социально-политических связей препятствует необходимой модернизации в соответствии с целями устойчивого развития, создавая условия для развития деструктивных форм взаимодействия человека и природы. Так называемый «эффект колеи» (path dependence) как отражение социальной памяти, препятствующей инновациям, заставляет развиваться систему в устоявшихся традиционных рамках [1, с. 124]. Сопротивление изменениям обусловлено самим механизмом институционализации, связанным с типизацией и стандартизацией поведенческих моделей удовлетворения социальных потребностей. Институционализация, носящая исторический, растянутый во времени характер, с одной стороны, способствует стабилизации взаимоотношений в социуме на основе социальных регуляторов, но с другой, именно благодаря прочности этих регуляторов (в первую очередь проявляющихся в способе мышления индивидов, субъективной морали, поведенческой мотивации, личностных приоритетах и ценностях), тормозит общественное развитие, препятствуя удовлетворению вновь возникших потребностей человечества. Такое состояние культурной инерции является одной из основных причин, препятствующих реорганизации неэффективных социальных институтов [12].

Выход из состояния институционального кризиса может осуществляться эволюционным (снизу вверх) и революционным (сверху вниз) путями.

Институционализация как переход от «самоуправляющихся и самоорганизующихся явлений к организованным и управляемым» [9, с. 125] представляет собой э волюционный путь, основанный на самостоятельной корректировке институтов согласно возникшим либо изменившимся потребностям социума, что наряду с низкой скоростью происходящей адаптации предполагает ряд противодействующих моментов.

Консервация институтов может сохраняться, несмотря на понимание обществом необходимости перемен, и может быть обусловлена существованием групп, занимающих выгодное положение в сложившейся ситуации и стремящихся сохранить свою власть, вопреки интересам большинства. Именно оппортунистическое поведение способствует неблагоприятному отбору из имеющихся вариантов развития, когда погоня за личной сиюминутной выгодой в последующем создает условия для блокировки (lock-in) модернизационных процессов. На эволюционное развитие институтов также влияет ограниченная рациональность субъектов, стремящихся не к максимизации удовлетворения потребностей, а к минимизации затрачиваемых издержек [14, с. 24-27]. Тогда в переходный период в условиях неполноты информации о вероятных перспективах и ограниченности возможности проведения анализа, субъекты опираются на действующие социальные нормы, а не стремятся найти новые, более эффективные формы удовлетворения собственных потребностей.

Подобные поведенческие аспекты зачастую не учитываются при формировании законодательства, создавая лазейки для проявления индивидуализма и безответственного отношения индивидов к общественным последствиям их поступков, что обусловливает неэффективность создаваемых норм.

Революционный путь институционализации предусматривает обратный порядок: первоначально возникают формальные нормы, которые благодаря принудительной силе государства воспринимаются обществом в качестве поведенческих образцов. Принимаемые в рамках революционного пути государством нормативно-правовые акты быстро меняют существующие правила социального взаимодействия. Однако необходимо иметь в виду, что скорость

ВЕСТНИК Восточно-Сибирского государственного университета технологий и управления возникающих перемен может негативно сказываться на состоянии системы, когда общество оказывается неготовым воспринять нововведения и отказаться от привычных институциональных рамок.

Институционализация по типу «шоковой терапии» в 1990-х гг. в России показала, что стремление к минимизации издержек приводит к длительной дестабилизации общества. Радикальная смена системы институтов может превышать разумные пороги возможностей общества к адаптации, где стремление к стабильности приобретает разрушающие формы. Такой переход грозит усугублением кризиса системы и долгим периодом реабилитации.

Поэтому перед осуществлением кардинальных реформ следует проводить подготовительные мероприятия, учитывая общественный настрой и характер взаимосвязи с действующими институтами. Реформы, проводимые в подходящей институциональной среде, имеют большие шансы на достижение поставленных целей. Модернизация системы должна носить последовательный, продуманный, взаимосвязанный характер. Важно уделять внимание субъективной стороне формирования социальных систем, поскольку учет психологических особенностей поведенческой мотивации индивидов при формировании институциональных рамок может предупредить проявление оппортунизма.

Революционный путь ориентирован на создание формальных правил и механизмов их защиты, но типизация поведения субъектов на их основе, в конечном счете, зависит от соотношения с неформальными нормами, занимающими важное положение в структуре социальных институтов. Поэтому важно учитывать особенности механизма принятия властных решений, в основе которых могут лежать ложные представления об экономическом росте, их субъ-ективация чиновниками, безответственный характер принятия решений [2, с. 29]. Наличие четкой концепции общественного развития, учитывающей краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные потребности общества и государства, способствует максимально эффективному внедрению инноваций, минимизируя риски развития общественных систем в деструктивном русле. В частности, становление концепции устойчивого развития предполагает:

• ‒    учет наряду с экономическими показателями развития социальных и экологических факторов. Диспропорция между ними ведет к кризису системы в целом;

• ‒    новое ценностно-нормативное основание отношения человека к природе через реформирование института права собственности [4, с. 53]. Воздействие индивида на объект собственности неизбежно влияет на третьи объекты, нарушая общественные права и законные интересы. Потому режим собственности на природные ресурсы, предполагающий безграничную власть над ними собственников, нерационален [3, с. 6];

• ‒    внедрение механизмов развития «зеленой экономики» как основы благосостояния общества и эффективного использования ограниченных природных ресурсов. В связи с этим актуализируются получение энергии из альтернативных возобновляемых источников, использование вторсырья, повышение производительности ресурсов и формирование замкнутого цикла производства;

• ‒    стимулирование ответственного поведения субъектов экономических взаимоотношений за счет усиления механизмов контроля за потреблением ресурсов (экологические лицензирование, стандартизация и сертификация, обязательное экологическое страхование), мониторинга за их состоянием и платы за нерациональное использование (экологические налоги, которые могут носить и льготный характер);

• ‒    формирование системы ценообразования, где чистые и зеленые технологии производства продуктов предполагают низкую себестоимость, что делает их привлекательными для производства [6].

Современная технократическая парадигма развития Российской Федерации, основанная на истощении природных ресурсов и загрязнении окружающей среды, чревата культурным упадком и экономической нестабильностью. Модернизация через инвестирование в инновации без формирования ценностной основы перехода к новому типу развития, заканчивается вместе с исчерпанием исходного инвестиционного потенциала. Действующие институты реализуют действующие ценности, формирование новых институциональных рамок возможно через их переосмысление и переоценку, инициированных на государственном уровне. В то время как спонтанное и случайное развитие общественных отношений в рамках самоорганизации занимает длительное время и не отличается высокой степенью адекватности и рациональности.

Но в Российской Федерации имеются и примеры разработки моделей устойчивого развития на региональном уровне. В 1993 г. на Консультативном совете высокого уровня по устойчивому развитию при Генеральном секретаре ООН Байкальский регион был предложен в качестве одного из возможных кандидатов на звание «всемирной модели устойчивого развития». Первый Всероссийский съезд по охране природы (1995) предложил в качестве объекта международного сотрудничества Байкальский регион как модельную территорию для отработки вопросов перехода Российской Федерации на путь устойчивого развития. В июле 2001 г. на базе Института устойчивого развития Восточно-Сибирского государственного технологического университета состоялся Международный симпозиум «ХХI век: диалог цивилизаций и устойчивое развитие» под эгидой Российской ассоциации содействия ООН, на котором было принято Обращение к ООН «О создании Байкальской мировой модельной территории устойчивого развития и диалога цивилизаций». 37-я Пленарная Ассамблея Всемирной Федерации Ассоциаций ООН (Барселона, 2003) по инициативе Бурятского отделения Российской Ассоциации содействия ООН и Института устойчивого развития Восточно-Сибирского государственного технологического университета приняла резолюцию о придании озеру Байкал и прилегающей к нему территории статуса «стратегической территории устойчивого развития всемирного значения». Данная резолюция была одобрена на Консультативном совещании Правительства Республики Бурятия и Российской ассоциации содействия ООН с участием специализированных учреждений ООН: «Партнерство в целях устойчивого развития Байкальской природной территории» (Москва – Улан-Удэ, 2005 г.) [7].

Потенциал устойчивого развития Байкальского региона обусловливается несколькими факторами. Прежде всего, большой процент естественных экосистем в ненарушенном состоянии. Также среди важных факторов можно выделить большой объем неосвоенных природных ресурсов, требующих применения наукоемких технологий; высокий интеллектуальный потенциал; эффективный научный потенциал; высокий образовательный уровень населения; географическое положение [7].

Научным коллективом Восточно-Сибирского государственного университета технологий и управления под руководством профессора В.В. Мантатова выдвинута идея этико-экологической парадигмы устойчивого развития Байкальского региона в контексте глобализирующейся евразийской цивилизации, представляющей собой альтернативу нынешней технократической модели развития общества.

Этико-экологическая парадигма устойчивого развития подчеркивает определяющую роль духовной силы человека, его научной мысли и нравственных устоев. Основные постулаты новой парадигмы в следующем: в сфере потребностей ‒ от культа потребительства – к умеренному потреблению и разумному самоограничению желаний; в сфере производства ‒ от технократического беспредела бездумного наращивания производственного потенциала – к созданию новых биоцентрических отраслей производства, которые занимаются рекультивацией земель, выведенных из хозяйственного оборота, переработкой отходов с целью их использования, благоустройством окружающей среды; в сфере идеологии ‒ от схематического сознания, от проповеди жажды наживы и личного успеха – к утверждению в сознании духовно-нравственных ценностей экологической цивилизации [8].

Реализация этико-экологической парадигмы устойчивого развития позволит решить множество современных задач, среди которых эффективное использование материальных и интеллектуальных ресурсов общества, стабильность темпов роста производительности соци-оприродных систем, ограничение материального потребления, ликвидация бедности, ограничение сверхпотребления богатых сохранение разнообразия и устойчивости всех экосистем планеты.

На Конференции «Рио+20» (Рио-де-Жанейро, 2012) обсуждалась необходимость смены парадигмы мирового развития. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Пан Ги Мун заявил: «Стоящая перед нами всеохватывающая задача заключается в мобилизации всего мира на поддержку программы преобразований, носящих трансформационный характер, ‒ привести в движение концептуальную революцию, заключающуюся в переосмыслении путей достижения динамичного и в то же время экологически устойчивого экономического роста в XXI в. и в последующий период. Нам необходим поистине революционный прорыв в закладывании основ динамического роста, который обеспечит благополучие будущих поколений. Без внедрения принципов устойчивого развития планете Земля угрожает катастрофа» [5].

Необходимым условием достижения целей устойчивого развития является проведение комплексной институционализации, учитывающей взаимное влияние формальных и неформальных институтов. Институциональные рамки, основанные на Рио-де-Жанейрских принципах, Повестке дня на XXI в. и Йоханнесбургском плане выполнения решений, должны способствовать эффективному сотрудничеству между государствами, взаимодействию науки и политики, расширить участие гражданского общества и других заинтересованных структур [5, с. 120-133].

Внедрение концепции устойчивого развития, учитывающей рациональные потребности человека и емкости биосферы, может вывести общество из состояния кризиса. Нахождение консенсуса между общественными, государственными и индивидуальными интересами должно осуществляться на основе социального партнерства, общественных слушаний, дискуссий, механизма гражданского контроля над властью, иных форм социально-политического диалога.

Статья выполнена в рамках гранта РНФ № 14-18-02006.