Интертекстуальность работ В.И. Вернадского как показатель многогранности научного знания ученого

В процессе исследования научных текстов В.И. Вернадского установлено, что интертекстуальность, выступая как смыслопорождающая категория научного текста, выполняет в нем такие функции, как (а) регулятивная, направляющая познавательную деятельность адресата на понимание авторской концепции; (б) оппонирующая, реализующаяся при необходимости возразить смыслу, заложенному в претексте; (в) аргументирующая, подчеркивающая глубину исследования вопроса как части системы; (г) апеллирующая, предполагающая обращение к достижениям ученых, к философским, религиозным, мифологическим суждениям, поэтическим образам для поддержки своей концепции; (д) экспрессивная, характеризующая направления культурно-семиотических воззрений автора [7, с. 172]. Цель данной статьи состоит в рассмотрении в пространстве научных текстов ученого интертекстуальных элементов, демонстрирующих многогранность его научного знания, широчайшую образованность. Под интертекстуальностью в работе понимается свойство текста, предполагающее апеллирование к ранее созданным текстам как продукту дискурсивного взаимодействия различных взглядов, теорий, концепций, высказываний, суждений.

Тексты естествоиспытателя трактуются как результат непрерывного дискурса, основанного на смысловых связях науки и культуры в ментальном пространстве ученого. Отсюда наличие в работах В.И. Вернадского не только интертекстуальных элементов исследуемых областей знания, но и других источников информации, среди которых:

• –    научные произведения отечественных и зарубежных ученых от древних времен до современных автору; представителей разных областей знаний: физики, химии, математики, геологии, кристаллографии, биологии, физиологии, астрономии, геохимии, математики, геометрии, философии, истории и др.;

• –    философские труды, касающиеся общих проблем науки и жизни;

• –    прозаические и поэтические тексты русских, французских, немецких, английских авторов.

Интертекстуальные связи научных произведений В.И. Вернадского отражают широту его рече-мышления, создают почву для осознания многогранности личности, постоянно подпитывающейся дополнительной информацией через постижение не только собственно научных знаний, но и других областей познания. Стремясь дать целостную картину рассматриваемого научного явления, ученый в своих размышлениях о природе, космосе, об их единстве, многообразии форм вещества, неделимости живого и косного вещества, эволюции живого вещества и эволюции окружающей среды и т.д. постоянно искал образные формы выражения, обращаясь к художественной литературе, поэзии, другим видам искусства. Уникальность его как ученого состояла во владении необычайно глубокими, разносторонними знаниями, что проявлялось в языке как органическая связь научного, философского, художественного, публицистического, бытийного, исторического и создавало особый язык науки.

Анализ смыслового пространства текстов В.И. Вернадского позволил представить языковые возможности автора, выступающего носителем определенного научного речемышления, особенность которого заключалась в способности постигать и соотносить разные виды знания. Примечательно, что в научных произведениях В.И. Вернадского глубина постижения проблемы, эрудиция проявляются как в содержании, так и в форме всего научного творчества.

Одним из эксплицитных маркеров, свидетельствующих об интертекстуальности как показателе многогранности научного знания ученого, выступают прецедентные тексты, особенно «значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, имеющие сверхличностный характер, т.е. хорошо известные и окружению данной личности, включая и предшественников, и современников» [6, с. 216]. Автор научного текста, прибегая к интертекстуальным связям как средству выражения своей смысловой позиции, предполагает, что и адресат способен верно определить авторскую интенцию. Необходимой предпосылкой и условием такого взаимодействия является, по выражению В.Е. Чернявской, «интертекстуальное сознание» обоих партнеров [8, с. 206]. В процессе научной коммуникации оно приобретает особое значение. Для адекватного восприятия и понимания излагаемой в тексте информации необходимо соприкосновение этих общих пресуппозиций сознания. Например, в самом начале книги В.И. Вернадского «Биосфера» читаем: « Своеобразным, единственным в своем роде, отличным и неповторяемым в других небесных телах представляется нам лик Земли (выделено Вернадским, далее – нами) …. В лике Земли выявляется поверхность нашей планеты, ее биосфера, ее наружная область, ограничивающая ее от космической среды. Лик Земли становится видным благодаря проникающим в него световым излучениям <…>. Космические излучения вечно и непрерывно льют на лик Земли мощный поток сил <…>. Благодаря космическим излучениям биосфера получает во всем своем строении новые, необычайные и неизвестные для земного вещества свойства, и отражающий ее в космической среде лик Земли выявляет <…>. Лик Земли ими ( космическими силами) меняется [4, с. 317–318]. Разобраться в том значении, какое вкладывает В.И. Вернадский в понятие «биосфера», называя ее в этом фрагменте «лик Земли», помогают адресату интертекстуальные знания о существовании основного научного труда австрийского геолога Э. Зюсса «Лик Земли», его концепции в отношении планеты Земля и ее биосферы. Прецедентность этого текста позволяет уже на подсознательном уровне сравнивать концепции австрийского и русского ученых в понимании биосферы, что имплицитно прослеживается в содержании анализируемого текста.

Утверждение о необходимости наличия общего «интертекстуального сознания» адресанта и адресата можно продемонстрировать и на примере активно используемых В.И. Вернадским прецедентных имен ученых, содержание работ которых присутствует в сознании определенного научного сообщества, актуализируется за счет общих ассоциативных и оценочных признаков не только при употреблении их адресантом, но и восприятии адресатом.

Излагая научную концепцию, В.И. Вернадский привлекает к ее обсуждению не только ученых разных стран и разных времен, но и философов, писателей, поэтов, религиозных деятелей, историков и др. Порой тексты пестрят огромным количеством имен, каждое из которых служит для более полного осмысления излагаемого. Рассматривая, к примеру, различные факторы, влияющие на развитие научной мысли, ученый – автор научного текста пишет: « Наравне с этими стихийными явлениями <...> дейст вует в биосфере сама научная мысль – научные открытия отдельных мыслителей и ученых, таких, как Коперник, Ньютон, Линней, Дарвин, Пастер, П. Кюри, меняющих миропредставление человечества. В данных случаях это делалось сознательно, в других – неожиданно для самого ученого, как это на наших глазах произо шло с А. Беккерелем (1852—1908), открывшим в 1896 г. радиоактивность, или с Г. Эрстедом (1777—1851), выявившим электромагнетизм, или с Л. Гальвани (1737—1798) , открывшим гальванический ток. Максвелл, Лавуазье, Ампер, Фарадей, Дарвин, Докучаев, Менделеев и многие другие охватывали огромные научные выявления, творчески создаваемые в полном сознании их основного значения для жизни, но неожиданные для их современников » [3, с. 56]. Прецедентные имена исследователей, представленные в данном фрагменте, демонстрируют стремление автора научного текста показать значение достижений названных ученых в развитии научной мысли.

В другом своем труде В.И. Вернадский, рассуждая о проблеме изменения форм земного нахождения химических элементов, вводит прецедентные имена, служащие средством выражения информации об источниках, которые использовались при ее обосновании. Это «немногие отдельные мыслители XIX в., в том числе Д.И. Менделеев», которые «прозревали значение этих высоких областей планеты, заполненных рассеянной материей <...>»; Г. Руэлль и Ж. Д’ Арсэ-старший, доказавшие в конце XVIII в. «рассеяние золота, предвиденное более старинными химиками, как, например, шведом У. Йерне, “последним скальдом”, в конце XVII и в начале XVIII в.»; Г. Дэви, указавший в начале XIX в. «на общее рассеяние натрия»; Г.Кирхгоф и Р. Бунзен, опытным путем установившие рассеяние лития и кальция; Шатен, которым доказано, но не признано рассеяние йода, и др. [1, с. 58–60]. Прецедентные имена даются в текстах В.И. Вернадского как диалог с предшественниками: описывая, например, химическое строение биосферы Земли, В. И. Вернадский напоминает об исследованиях Гесса, констатируя наличие в биосфере излучений, которые постоянно привносят на нашу планету «элементарные частицы, вызывающие ионизацию воздуха», связаны с появлением «новых звезд». Рассматривая вопросы, касающиеся Земли как планеты в Солнечной системе и в Млечном пути, В.И. Вернадский, говоря с читателем о том, что в геологии – истории планеты Земля – ученые непрерывно сталкиваются с таким «энергетическим и материальным проявлением Млечного пути», как метеориты, пыль, невидимые глазу и сознательно человеком не ощущаемые проникающие космические излучения [Там же, с. 13], приглашает к «разговору» ученых разных периодов развития науки: Гесса, Тихо де Браге, Росси, Грейзена, В. Гершеля, С. Аррениуса, Эйнштейна, Швиннера, Сирса, Джойнера и др. [Там же, с. 14].

В.И. Вернадский представляется в своих научных произведениях не только как выдающийся ученый, но и высокообразованная личность, в творчестве которой научное знание сопряжено с прецедентными образами и текстами художественной литературы, выполняющими смыслообразующую функцию, выступающими ярким, доходчивым средством актуализации доминантных смыслов. В его трудах можно встретить имена И.В. Гете, Ф.М. Достоевского, А. Мицкевича, А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, Ф.И. Тютчева, Ф. Шиллера и других выдающихся писателей. Например, предваряя известный научный труд «Биосфера» эпиграфом из стихотворения Ф.И. Тютчева: « Невозмутимый строй во всем, Созвучье полное в природе », автор осознанно мотивирует читателя на поиск связи основного текста с претекстом. В ходе дальнейшего изложения языком науки своей концепции уже на первых страницах работы используются художественные образы « небесные светила », « небесные пространства », « люди как дети Солнца » [4, с. 31–32]. В том же произведении, обращаясь к проблеме происхождения жизни, В.И. Вернадский размышляет об образовании вещества биосферы, о связи живого с мертвым, оперируя научными, философскими, религиозными представлениями. Останавливаясь на усмотрении в древних религиях перехода « всего живого в мертвое и обратно », ученый проводит параллель с поэтическими образами, которые, по его мнению, пронизывают « всю мистическую поэзию Востока и Запада». В качестве примера, подтверждающего эту мысль, им приводится « красивый образ » персидского поэта Омара Хайяма (1040 ‒ 1123), выражающий мысль о бренности всего живого:

До нас, как и ныне, сменялись и зори и ночи,

И небо, как ныне, свершало свой круг вековой,

Ступай осторожней на пыльную землю ногой,

Ты топчешь не пыль, а прелестной красавицы очи [Там же, с. 249].

После этих строк В.И. Вернадский заключает: « И до него, и после него другие люди: в Европе, и Азии, и на всем свете – повторяли ту же мысль в поэтических образах, ища в неразрывной связи живого и мертвого опоры в тяжести жизни » [Там же, с. 250]. Он оперирует религиозными, философскими суждениями, ища в них поддержки своим размышлениям.

Подводя итог сказанному, можно констатировать, что интертекстуальные элементы в работах В.И. Вернадского, демонстрируя многогранность его познаний, позволяют выдающемуся естествоиспытателю «охватить памятью» значительное количество фактов, «переброситься от одной научной отрасли в другую», создать «мосты связи» между ними, суммировать частности в «блестящие обобщения» [5], убедительно донести до читателя свою концепцию.