Искусство, воздух и власть

V нас каждому интеллектуально образованному человеку хорошо знакома картина А.А. Пластова «Фашист пролетел».

*/ На фоне осеннего пейзажа на ней изображен... «нет, не сол-дат, убитый под Дубровкой, на окаянном Невском пятачке, а маль-чик по - мальчишески неловкий». Когда в 1943 г. эта самая пронзи -тельная антивоенная картина (ее первое название — «Немец про -летел» — позже было изменено в соответствии с новыми полити -ческими требованиями власти) по указанию Сталина экспониро-валась на Тегеранской конференции, Рузвельт и Черчилль, по вос-поминаниям очевидцев, были настолько поражены этим холстом, что это повлияло на их решение об открытии второго фронта. Ее сюжет, в отличие от написанной на схожую тему «Герники» Пабло Пикассо, не требует дополнительных разъяснений: бессмысленно и беспощадно оборванная жизнь ребенка и материализовавшееся зло в образе ускользающей тени вражеского самолета. Война пере -черкнула детский восторг от ощущение своей сопричастности к таинству покорения неба. Звук, исходящий оттуда, стал восприни-маться как потенциальная угроза и символ надвигающейся беды.

Немецкий летчик, считавший себя на исходе 1941 г. хозяином нашего неба и наших жизней, мог позволить себе любое безна казанное зло. И потому стал восприниматься как антигерой воз -душной стихии. Ведь он был подан художником как отражение той политической власти, которая его воспитала, научила летать и указала цель его воздушной миссии — уничтожение всего чужого. То есть, всего, что не вписывается в стандарты той части романо германской цивилизации, которая породила нацизм и фашизм, не признающие никакой иной власти, кроме своей, и, соответ ственно, иной культуры, включая ее носителей — мирных граждан.

Великая отечественная война, отраженная в живописных полот нах русских художников середины прошлого века, запечатлевших фронтовые будни военных летчиков вражеской армии, не только похоронила детское восхищение небом, но и приземлила саму авиацию как один из важнейших силовых ресурсов политиче ской власти, через который она реализует набор своих ценностей и целей. Немецкий ас был низведен ими с положения полубоже ственного мифического существа до уровня падшего ангела (беса), что, в частности, нашло свое отражение в картине А.А. Дейнеки «Сбитый ас». Зато нравственное превосходство отечественного авиатора, воспитанное стихами М. Горького и В. Маяковского, кинофильмами конца 30 -х гг. и активной пропагандой советского патриотического воспитания, развивало уверенность в правоте и гуманизме не только «красных ангелов», но и тех, кто созда-вал советскую авиацию под руководством товарища Сталина. Внимание современников привлекала фигура авиатора и как пре образователя окружающего мира. Это не только отважный, физически разви-тый воин. Это интеллектуал гуманист, в своем стремлении служить людям подоб -ный Данко.

Людская масса каждой страны, имею -щей свой воздушный флот, под воздей -ствием политической пропаганды, увязы вающей идеальный образ политической власти с ее государственными задачами, хотела видеть в своих летчиках успеш-ных Икаров. Именно фигура летчика — нового представителя новой эры миро -вой истории — как нельзя лучше отвечала этой потребности дня, воплотив в себе правоту класса — для приверженцев ком -мунистической идеи; волю нации — для поклонников нацизма; индивидуализм и суверенность — для сторонников либе -рализма. Летчик почитался как яркий выразитель новой мужественности. Ведь в воздухе нет оборонительных сооруже ний. Здесь негде спрятаться трусу, и сюда не пойдет тот, кто лишен геройского духа. Война здесь обретает свою мифоло гическую форму — форму столкновения героя богатыря и рыцаря со злом. В этом сражении побеждают сильные духом, а не те, кто смог накопить больше снаря дов и глубже зарыться в землю. Как писал Эрнст Юнгер, «долг и служба, ум и сно-ровка, характер и сердце рано придают форму этому молодому лицу. Попробуем взглянуть на этих людей, ведущих само леты и дирижабли в другие государства, попробуем увидеть в них посланников политической воли, представителей нашей дипломатии, и окажется, что они воплощают собой лучшие силы нашего народа».

Но именно война поставит крест на обожествлении авиации: дипломатия мирного технического прогресса ста нет дипломатией бомбардировщика, а вражеский летчик превратится в хлад нокровного убийцу мирных граждан. Удивительно, но преимущественно воен -ное предназначение авиации не стави лось искусством под сомнение. Самолет изначально рассматривался как новый перспективный вид оружия на службе политической власти и только потом — как фигурант гражданских нужд. Ведь господство в воздухе является прологом господства на земле. И тот, кто сможет завладеть воздушным пространством, сможет диктовать свою политическую волю всему миру. Вот почему описания грядущих воздушных битв, без которых не мыслилось торжество новой модели общества, отличаются такой степе нью политизации. Не случайно поэма В.В. Маяковского «Летающий проле -тарий» начинается с масштабного опи -сания воздушного сражения Советской республики с силами буржуазии во главе с США и завершается торжеством про -летарской революции во всем мире . Единственным предостережением в этом смысле стал опубликованный в 1908 г. мрачный роман-антиутопия Г. Уэллса «Война в воздухе» с пророче-ством мировой воздушной войны, после которой люди погрузятся в эпоху нового варварства. Показательно, что, наблю дая немецкие бомбардировки Лондона реактивными снарядами, Уэллс отка зался следовать за домочадцами в бом боубежище и написал в кабинете, осве щенном заревом пожарищ, свое завеща ние, в котором обратился к человечеству с потрясающей горечью: «Дурачье! Я же предупреждал вас, так будьте вы про кляты!»

Воспевая авиацию и мужество вои нов новой эпохи, мыслители, подобные Юнгеру, даже предположить не могли, что в скором времени за штурвалы само летов сядет поколение лишенных при знаков человеческой духовности, вышко ленных на превосходстве нации и крови боевых роботов, которые будут убивать не потому, что перед ними враг, а потому, что перед ними другой человек, и по одному этому признаку недостойный жизни. «Мы должны уничтожить как можно больше бошей еще до того, как выи-граем эту войну», — писал фанатичный последователь идей Джулио Дуэ, коман дующий бомбардировочными силами Королевских ВВС Великобритании, мар шал авиации сэр Артур Харрис в письме на имя своего министра.

Варварские бомбардировки фашист ской авиации, равно как и методичное разрушение германских городов англо американской авиацией, не сыграли решающей роли в ходе боевых действий. Они лишь озлобили население, придав ему волю к борьбе, а идеологической составляющей искусства дали в руки бесценный материал о кровожадности безжалостного противника. И если в начале войны эти пассажи очень точно характеризовали поведение нацистов как главных виновников вселенского крово -пролития, то к концу войны установить разницу между правыми и виноватыми в традиционной системе координат при менительно к боевым действиям между воющими странами уже вряд ли пред -ставлялось возможным. Наши союз -ники в Европе вели странную войну: армады боевых самолетов, проплывая над немецкими батареями, лили свой смертоносный груз на мирное население и культурно - исторические памятники. Подобно немецким пилотам в первые месяцы нашествия на Советский Союз, охваченным веселой страстью, застав лявшей их, словно охотничьих собак, гоняться за отдельными совершенно без защитными людьми, англо американские пилоты, охваченные точно такой же стра стью, обстреливали на бреющем полете работающих в поле крестьян и даже соб ственных соотечественников из числа военнопленных.

Как мы знаем, положение дел с тех пор не изменилось. Более того, оно при -няло поистине угрожающий характер мирового масштаба, поскольку развитие средств массового поражения, впервые опробованное в Японии американскими летчиками, не делает разницы между гражданским и военным населением. А расширение воздушного пространства до космических масштабов стало не только отражением роста политических амби ций и противоречий, но и воочию пока зало, что если сохраняющееся положе ние вещей не изменится усилиями всего международного сообщества, то насту пивший век станет для него последним. Тогда в роли убитого мальчика с картины А.А. Пластова может оказаться все чело -вечество, а место улетающего немецкого самолета займет беспилотный спутник.