Исследование растительных остатков из кургана 19 могильника Чинета II (Северо-Западный Алтай)

Экспедиция Алтайского государственного университета под руководством П. К. Даш-ковского с 2001 г. проводит исследования погребальных и поминальных объектов кочевников раннего железного века и Средневековья в Западном Алтае [Дашковский, 2008; Дашковский, Усова, 2011]. Одно из направлений исследования связано с изучением курганного могильника Чинета II, расположенного в Краснощековском районе Алтайского края. Указанный некрополь находится в 1 км к юго-востоку от с. Чинета, на второй надпойменной террасе р. Иня. В процессе проведения теодолитной съемки на памятнике зафиксировано 34 объекта. Вероятнее всего, в древности курганов было значительно больше, но вследствие антро- погенного воздействия (распашка местности, строительство дороги) многие из них оказались разрушенными. Кроме того, данная местность характеризуется высокой степенью задернованности, поэтому выявить их на уровне современной поверхности достаточно трудно. В настоящее время раскопано 29 объектов погребального и поминального характера, которые относятся к скифскому времени, кыргызской, тюркской и сросткин-ской культурам.

Среди изученных объектов особый интерес представляет курган 19, поскольку в нем обнаружены семена растения. Он располагался в центральной части некрополя. Курган имел диаметр с севера на юг – 7,25, с запада на восток – 7,5 м. Высота сооруже-

Дашковский П. К. , Силантьева М. М. , Сперанская Н. Ю. , Синицына Т. А. Исследование растительных остатков из кургана 19 могильника Чинета II (Северо-Западный Алтай) // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: История, филология. 2014. Т. 13, вып. 7: Археология и этнография. С. 29–35.

ISSN 1818-7919

Вестник НГ”. Серия: История, филология. 2014. Том 13, выпуск 7: Археология и этнография

ния достигала 0,5 м. Могила находилась под каменной насыпью в центральной части кургана и была ориентирована длинной осью по линии северо-восток – юго-запад. В могильной яме на глубине 1,6–1,7 м выявлены поперечные плахи деревянного перекрытия, ниже которого зафиксирована обкладка в 2–3 ряда из средних и крупных рваных камней и речной гальки. В центральной части могилы, на глубине 1,75– 1,8 м, вплотную к каменной обкладке примыкала деревянная рама, перекрытая поперечными плахами хорошей сохранности. Умерший лежал в раме на глубине до 2,2 м, в вытянутом положении на спине и был ориентирован головой на восток. Из сопроводительного инвентаря выявлены только развал керамического сосуда, а также ритуальная пища (кости барана) и скопление растительных остатков. Особенности погребального обряда (ориентация и положение умершего в могиле, деревянная внутримо-гильная конструкция в виде рамы), а также немногочисленный сопроводительный инвентарь, представленный керамическим сосудом, имеют аналогии в погребальных памятниках IV–III вв. до н. э. кочевников предгорной и горной части Алтая (см.: [Кубарев, 1987; 1991; Кирюшин и др., 2003; Кубарев, Шульга, 2007] и др.), в том числе и в материалах могильника пазырыкской культуры Ханкаринский Дол, расположенного в одной долине с некрополем Чинета II. Указанное обстоятельство позволяет датировать исследованный курган 19 могильника Чинета II IV–III вв. до н. э.

В этой публикации планируется более подробно остановиться на результатах изучения плодов и семян растений, обнаруженных в погребении. Актуальность изучения археоботанических исследований обусловлена тем, что в археологических памятниках находки семян и плодов растений достаточно редки, что объясняется особенностями сохранности органических объектов и спецификой погребальной обрядности кочевых народов Южной Сибири и Центральной Азии. Обнаружение семян и плодов растений хорошей сохранности в погребении скифского времени в Северо-Западном Алтае позволяет провести палеокарпологические и молекулярно-генетические исследования.

Первый этап изучения был направлен на определение таксономической принадлежности семян и плодов, полученных из курга- на 19 могильника Чинета II по морфологическим признакам. Лабораторная обработка проб проводилась по стандартным карпологическим методикам. Полученный из археологического материала набор карпоидов просматривался под бинокуляром МБС-10 и был разобран для определения на семена, плоды и их створки. Для идентификации объектов использовались специальная литература и коллекция плодов кафедры ботаники Алтайского государственного университета (далее – АлтГУ). Фотографии карпоидов выполнены на бинокулярном микроскопе Leica-MZ16 с цифровой камерой. Все материалы исследования хранятся на кафедре ботаники АлтГУ.

Палеокарпологический материал был дополнительно отдан для проведения молекулярно-генетического анализа методом секвенирования. Изучались 2 пробы – под условным названием «свербига-рута» (значительная степень деформации семян вызвала сомнения в определении, проведенном по морфологическим признакам) и «просовидный комплекс» (разрушенные цветковые чешуи злаков, не подлежащие определению обычным путем).

В качестве маркерного фрагмента был выбран участок ITS1, 5,8 S, ITS2 ядерной ДНК (internal transcribed spacer 1,5.8S ribosomal RNA gene, and internal transcribed spacer 2). Этот фрагмент наиболее часто используется для молекулярно-генетических исследований растений и обеспечивает необходимую достоверность и индивидуальность генотипирования. ДНК выделяли у 4 образцов («рута современная» – № 1, 5; створка плода стручочка – № 2, 6 и семена образца с условным названием «свербига-рута» – № 3, 7, образец просовидного комплекса – № 4, 8) в двух повторностях. Процесс производился с помощью набора Diamond DNA (ООО «АБТ», Россия) в соответствии с инструкцией производителя. Амплификация прошла успешно у образцов «руты современной» (№ 1, 5) и образцов «свербига-рута», выделенных из створок (№ 2, 6).

Образцы 2, 6 (2 повторности одной пробы) после очистки секвенировали, т. е. определили структуру ДНК (нуклеотидные последовательности) в ООО «Синтол» (Москва). В результате были получены последовательности фрагментов ITS1 и ITS1 (частично), 5, 8S, ITS2 ядерной ДНК изучаемого вида.

Плод свербиги восточной из кургана 19 могильника Чинета II (фото)

Поиск гомологичных последовательностей осуществлялся с помощью программы Blast NCBI (National Center for Biotechnology Information), которая позволяет сравнить полученные нами фрагменты с уже имеющимися в мировой базе данных Gen Bank. Сходство составило 99,78 (ITS1) и 99,75 % (ITS1, 5,8S, ITS2).

В результате, со значительной степенью точности установлено, что исследуемый образец относится к виду Bunias orientalis. Полученные последовательности фрагментов ДНК отправлены в мировую базу данных Gen Bank через Европейский архив нуклеотидов (European Nucleotide Archive), где им присвоен номер HE863772.

Выделенные плоды имеют треугольную форму (одно-двух-гнездные орешки), 6–7 мм в длину, 4–5 мм в ширину и 3–4 мм в высоту, оболочка светло-коричневого цвета, с неровной бугристой поверхностью (см. рисунок). Семена небольшие, округлые, правильной формы, 2,5–3 мм в диаметре, поверхность темно-коричневая с красным оттенком, матовая, мелковыямчатая. Определение плодов и семян и сравнение их с современной карпологической коллекцией позволило сделать предположение, что они принадлежат Bunias orientalis L . (свербига восточная).

Свербига восточная ( Bunias orientalis ) из семейства крестоцветных или капустных ( Cruciferae или Brassicaceae ) в настоящее время широко распространена в Европе, в Передней и Малой Азии, на Кавказе, в Казахстане, Западной Сибири в лесной и степной зонах, по речным долинам проникает и в полупустыни. В горах поднимается почти до верхней границы лесного пояса. Центр происхождения вида точно не установлен, по одним данным, это понтийский и юго-восточно-европейский вид, по другим – переднеазиатский. Следует отметить важный факт, что в ботанической литературе свербига восточная в Сибири считается заносным (адвентивным) видом, который впервые был обнаружен специалистами-ботаниками в 1912 г. в окрестностях Барнаула, между деревнями Ерестная и Бельмесовая, а также между Барнаулом и Бийском [Крылов, 1931]. Возможно, этот вид пропускался коллекторами, а также до ХХ в. не имел широкого распространения на территории Сибири и Алтая. Так, прибывший через всю Россию на Алтай в 1770 г. акад П. Фальк в списках растений путешествия отмечал Bunias orientalis на Волге у Сызрани и Саратова [Falk, 1786].

Свербига восточная эффективно размножается семенами. Крупные особи дают до

7 тыс. семян. Плоды, как правило, опадают вблизи материнского растения, разносятся дождевыми и талыми водами. Распространению их также способствует хозяйственная деятельность людей – ворошение и перевозка сена, в состав которого входит свербига. По-видимому, таким образом свербига восточная появилась после войны 1812 г. в окрестностях Парижа, где ранее ее не было [Губанов и др., 1993]. Семена прорастают в основном весной и осенью следующего после созревания года, но часть из них жизнеспособна до 6 лет. Период цветения растянутый – с середины мая до августа, поэтому и плоды созревают и опадают в разное время [Карпенко и др., 1990].

Народные названия вида довольно разнообразны, но среди них есть и те, что указывают на характер использования вида: дикая, восточная, русская или турецкая редька. Возможно, в скифское время в предгорных районах Алтая свербига сознательно распространялась людьми – ее семена разбрасывались возле сезонных стоянок. В пищу использовались молодые побеги и листья свербиги. Так, в странах Востока до сих пор едят молодые стебли свербиги, снимая шероховатую жесткую кожицу. Вкус у молодой свербиги – средний между редиской и капустной кочерыжкой. Горчичное масло в свербиге быстро разлагается, и за полтора-два часа побеги уже теряют свою остроту, превращаются по вкусу в обычную капусту. Свербигу также жарят – верхушки стеблей вместе с листьями или очищенные стебли обмакивают в жидкое тесто и поджаривают как оладьи. Едят и корни свербиги. Порошок из высушенного корня применялся в качестве замены горчицы [Вульф, Малеева, 1969]. Молодые побеги являются хорошим средством лечения кровоточивости десен.

Проведенное исследование позволяет вновь коснуться вопроса о роли растений в хозяйственной и ритуальной деятельности кочевников. Впервые данная проблема в отношении кочевников горных районов Алтая в скифскую эпоху была поставлена учеными в середине XX в. после исследования элитных курганов пазырыкской культуры. При этом С. В. Киселев [1949. C. 201] и М. П. Грязнов [1950. C. 52] полагали, что кочевники получали зерно в процессе обмена от оседлых земледельческих народов. С. И. Руденко, напротив, допускал мысль о том, что некоторые зерновые растения, в частности просо, могли засеваться в отдельных районах Центрального Алтая. Такое предположение было подтверждено находками семян проса в Первом Туэктинском кургане [1960. C. 200–201]. Ученый отметил ритуальное использование конопли и кориандра, семена которых были обнаружены в курганах пазырыкской элиты [1953; 1960]. В дальнейшем, вопрос о возможности занятия земледелием кочевниками горных районов Алтая в раннем железном веке специально рассматривал П. И. Шульга. Исследователь справедливо заметил, что такой вид деятельности был возможен не на всей территории Горного Алтая, а в Центральном и еще в большей степени Северном и СевероЗападном Алтае [1994. C. 57–59]. Новый импульс изучения данной проблематики был задан исследованиями курганов пазы-рыкской культуры на плоскогорье Укок. В рамках междисциплинарного подхода Н. В. Полосьмак особо отметила роль растений в повседневной жизни и ритуалах кочевников. В результате исследовательница разделила на две группы растения и деревья, которые были обнаружены в погребениях. К первой отнесены те, которые произрастают на Алтае: лиственница, береза, курильский чай, кедр, дикорастущий волосенец, одна из разновидностей конопли. Ко второй отнесены привезенные из других регионов Евразии – кориандр и, возможно, один из видов конопли [2001. C. 272]. При этом Н. В. Полосьмак подчеркивала возможность дальнейшего расширения данного списка по мере получения нового материала.

Находки семян злаков известны в Центральной Азии и в погребениях последующего хунно-сяньбийского периода, в частности, в элитных курганах хунну на могильнике Ноин-Ула в Монголии [Руденко, 1962. C. 196; Королюк, Полосьмак, 2010]. Исследователи особо отметили, что даже такое растение, как просо, входящее в рацион питания номадов, в то же время использовалось в погребальном ритуале в качестве определенного символа возрождения [Королюк, Полосьмак, 2010].

Таким образом, палеокарпологическое и молекулярно-генетическое изучение комплекса плодов и семян из кургана 19 могильника Чинета II позволило достоверно определить только плоды, принадлежащие свербиге восточной (Bunias orientalis L.), которая могла использоваться населением предгорий Алтая в качестве ценной пищевой культуры. В захоронении свербига восточная выступала, вероятно, как ритуальная пища, необходимая для посмертного путешествия умершего в загробный мир. В целом можно заключить, что обнаруженные в погребениях разных исторических периодов остатки диких и культурных растений существенно дополняют представления об их применении древними народами в бытовой и ритуальной сферах.