Источники права: форма - содержание - смысл

Источник (форма) права, представляя собой один из базовых терминов современной юридической теории, до настоящего времени характеризуется как дефиниция, отчасти спорная и не вполне устоявшаяся в своих объеме, признаках и понимании в рамках правовой науки. Об этом свидетельствует уже сам дуализм той части терминологического словосочетания, которая не включает согласуемое имя, каковым является слово «право». Двойственность проявляется в одновременном использовании синонимов «форма» и «источник». Верное понимание значений каждого из этих парных существительных невозможно без учёта их философского наполнения. Так, форма традиционно входит в неразрывную философскую триаду «форма – содержание – смысл», отдельные категории которой безоговорочно обуславливаются материей и её отдельными атрибутами. «Если форма, – отмечает А.Ф. Поляков, – есть пространственное выражение материи, её организация, структура, то содержание в таком случае есть не что иное, как сама материя. Отсюда, согласно диалектике, форма заполнена содержанием, но и сама она есть содержание как материя. В этом проявляется их взаимообусловленность и conduct, rules of law.

единство» [4, с. 76]. В полном соответствии с таким подходом содержанием представляется право, а явление, именуемое посредством анализируемого термина, есть форма, т. е. пространственное выражение правовой материи. О тесноте взаимной связи формы и содержания В.Г. Белинский писал следующее: «Когда форма есть выражение содержания, она связана с ним так тесно, что отделить её от содержания – значит уничтожить самоё содержание; и, наоборот: отделить содержание от формы – значит уничтожить форму» [3, с. 138]. Это вполне применимо к праву: невозможно разорвать связку «норма права» – «статья закона» (а равно «прецедентный судебный акт» и т. п.), так как первая без второй теряет юридическую силу, а вторая без первой – регулятивное содержание. Вместе с тем интеллектуальное обособление формы вполне обосновано. Так, ещё Аристотель считал, что «в плане познания «форма» – понятие о предмете» [2, с. 12–13]. Именно через источник (форму) права (например, через конкретный федеральный закон) субъект правоотношений познает правовую норму.

Третий из элементов триады, т. е. смысл, применительно к рассматриваемому термину прояв- ляется в закрепленном нормой права (т. е. самим правом) и одновременно источником (формой) права (к примеру, одной или несколькими статьями закона, договора нормативного содержания, прецедентным решением суда и т. п.) правиле поведения, а также его роли и значении в процессе государственного администрирования. Платоновский «мир идей», с учётом отмечаемой эквивалентности в трудах античного философа понятий «идея» и «смысл» [4, с. 76], в избранном контексте выступает как мир смыслов, т. е. общеобязательных правил поведения. Здесь уместно привести высказывание В. Франкла о том, что «смысл смысла в том, что он направляет ход бытия» [5, с. 285]. Действительно, смысл общеобязательных правил поведения – в направлении хода бытия общества, а более привычными словами: в регулировании общественных отношений. Однако «смысл как таковой сам по себе бессмыслен, ибо не имеет возможности своего выражения, которым и является форма, наполненная содержанием» [4, с. 77]. Поэтому общеобязательное правило поведения для любого государственно-образованного общества бессмысленно, более того, бесполезно, пока не облечено в форму (источник) и норму права. Как самый обыденный для отечественной юриспруденции случай: общеобязательное правило поведения, закрепленное нормой права и содержащееся в статье нормативного правового акта. Именно в этом проявляется роль и значение формы (источника) права как автономного объекта объективной действительности. Из этого же следует ценность безупречного формулирования и понимания рассматриваемой дефиниции.

По мнению А.Ф. Полякова, «поскольку смысл является причиной взаимодействия формы и содержания… по степени значимости он занимает главенствующее положение, принципиально первичен, несмотря на сложность его постижения ввиду исключительной идеальности» [4, с. 79]. Отмеченная философом первичность смысла, идеи, собственно, и порождает сложности, возникающие в юриспруденции с рассматриваемым термином. С одной стороны, смысл-идея входит в триаду «форма – содержание – смысл», конкретизирующуюся в правоведении триадой «форма – норма – правило». При этом следует отметить, что смысл не в полной мере конкретизируется категорией «общеобязательное правило поведения». Смысл заключается не только в правилах поведения, но и в идее права, которая сама по себе является его первоисточником. Идея права (но не как монолит, а как корпускулярное, подвижное, гибкое, изменчивое осмысление как всего права в целом, так и отдельных его элементов, вплоть до самых мелких) содержится в юридической, а отчасти и в иных общественных науках, в сознании политических и государственных деятелей, менталитете чиновничества, общественном сознании и т. п. Поэтому смысл права двояк: он одновременно предстаёт как смысл регулятивный, т. е. обеспечивающий общественное развитие, и как смысл формируемый и воспринимаемый, т. е. как воззрения о том, какое право должно быть. Иными словами, это смыл наличного и должного права. А потому исследуемый нами термин содержит в себе элемент, одновременно относимый и не относимый к предмету проводимого исследования. Таким образом, дефиниция «источник (форма) права» полностью совпадает с диалектической триадой «форма – содержание – смысл», где источник есть смысл, форма есть форма, а право есть содержание. Традиционное размещение слова «источник» вначале термина свидетельствует об отмеченной выше первичности смысла по отношению к неразрывно связанным с ним форме и содержанию.

Одновременно правоведение оперирует схожим термином – «источник права», под которым понимается, упрощенно говоря, та субстанция, которая право порождает (или способствует его порождению, влияет на него). Но такой источник права следует понимать именно как «смысл права», «идею права», каковые само право (т. е. ни норму, ни правило поведения) в себе не содержат, а только их формируют, облекая в источник (форму) права. Как неоднократно отмечалось в литературе, «полисемия термина «источник» была ответственна за множество недоразумений, так как многозначный характер термина «источник» в естественном языке переводится в открытую двусмысленность при пересадке в юриспруденцию» [1, р. 345].

Представляется, что способность выступать оболочкой для права есть генеральная функция источника (формы) права. При купировании этой функции источник (форма) права теряет смысл своего существования и как понятие, и как явление. Некое явление, утрачивающее собственное содержание в виде правовых норм, одновременно с этим теряет право именоваться источником (формой) права. При феноменологическом подходе следует признать, что допустимо существование некоего источника (формы) права, не имеющего в себе ни одной конкретной правовой нормы. Такая ситуация может возникнуть в случае, если такими нормами конкретный источник (форма) права ещё не наполнен, либо он по каким-либо причинам все свои нормы утратил (например, они эволюционно переместились в другой источник (форму) права, допустим: из обычая в закон). При подобном положении вещей следует вести речь о том, что содержательно опустевший источник (форма) права свою функцию сосредоточения правовых норм сохраняет, но она некоторое время не реализуется. Поэтому можно вести речь об источниках (формах) права, применяемых и потенциальных в конкретной национальной правовой системе. Здесь следует учитывать, что потенцию к наполнению правовыми нормами конкретный вид источника (формы) права сохраняет только в том случае, если он прямо не запрещён государством, а также если он не противоречит сложившейся в стране традиции правоприменения. Сказанное даёт основания в один логический ряд с используемыми и потенциальными источниками (формами) права поставить запрещенные. Так, к примеру, для российской правовой системы используемым источником (формой) права является нормативный правовой акт. Религиозная догма в настоящее время запрещена к использованию как конституционными положениями об отделении церкви от государства, так и правоприменительной традицией светского государства. Правовая доктрина в зависимости от конкретного состояния системы законодательства и юридической науки может быть либо потенциальным, либо используемым источником (формой) права. В настоящий период наблюдается переход правовой доктрины из состояния потенциального источника (формы) права в состояние, хотя и осторожного, эпизодического, но всё же использования.

Как пишет А.А. Щитов, «…внешняя форма предмета оказывается одновременно и выражением его простой сущности, соответственно и познание последней происходит так же непосредственно, и, например, измеряя предмет, мы одновременно познаём его сущность, количественную определённость в пространстве» [7, с. 40–41]. Это в полной мере справедливо к категории формы, применимой к источнику (форме) права. Любой источник права выражает сущность самого права, заключённого в нем. Такое влияние формы на познавательный процесс влечет за собой практически неразрывное слияние некоторых черт права и его источника, становящихся потому различимыми только при довольно пристальном осмыслении. Так, изучение законов с учётом их иерархии даёт представление об иерархии содержащихся в соответствующих законах норм. К примеру, Конституция РФ доминирует над федеральными законами, а одновременно с этим конституционно-правовые нормы обладают большей юридической силой, нежели правовые нормы иных отраслей. Здесь такая характеристика, как юридическая сила, сливается в единый результат познания. Ещё Ф. Шеллинг в самом начале «Системы трансцендентального идеализма» заявлял, что первый «принцип философии должен быть таков, чтобы в нём содержание обуславливалось формой, а форма – содержанием, и чтобы не одно предполагало другое, а оба предполагали друг друга» [6, с. 249]. Невозможно оторвать силу конституционно-правовой нормы от текста Основного закона. Иными словами, не представляется реальным вычленить чистую юридическую силу нормы права, рафинировав её от статьи закона как структурного элемента соответствующего источника (формы) права. Это происходит оттого, что юридическая сила нормативного правого акта (источника (формы) права) обуславливает юридическую силу правовой нормы, но и сам закон не имеет никакого действия без юридический силы включенного в его текст права. Вместе с тем мы вполне отчётливо понимаем, что юридическая сила закона – это одно, а юридическая сила правовой нормы – нечто совсем другое, и эти две юридических силы не тождественны между собой как явления объективной юридической действительности. Изложенное позволяет понимать источник (форму) права по отношению к самому праву как форму к содержанию в общефилософском смысле. Здесь общефилософское понимание формы является обобщенным понятием по отношению к источнику (форме) права.

Вместе с тем есть и иной ракурс соотношения категории «форма» и категории «источник (форма) права». Каждый объект проявляется вовне в некоторых формах. Несмотря на проявление права в том, что в правовой теории принято именовать источниками (формами) права, эти последние сами также проявляются вовне через некоторые специфические формы. В этом аспекте говорят о письменной форме закона, об устной форме обычая и т. п.

Адекватное восприятие соотношения общефилософских категорий «форма», «содержание» и «смысл» в их неразрывном единстве, проявляющемся в юридической категории «источник (форма) права», позволяет повысить эффективность как нормотворческого, так и правоприменительного процессов.