Историография истории Воронежской епархии в первые годы существования советской власти по материалам Воронежских архивов

что местная власть также принимала Октябрь по-разному и не всегда быстро.

При представлении материалов в данной статье мы придерживаемся принципа «от общего к частному»: сначала изучаем центральные органы управления губернией, затем — местные (городские, уездные, волостные).

• i.    Фонды Государственного архива воронежской области (далее — ГАво)

ГАВО первоначально образован как губернский архивный фонд. Это произошло 6 апреля 1919 г. вслед за подписанным В. И. Лениным декретом Совета народных комиссаров «О реорганизации и централизации архивного дела». Документы данного архива содержат богатый материал, проливающий свет на установление советских государственных структур на территории губернии, и документы о влиянии нового режима на церковные организации.

Церковные фонды

Духовная консистория (ГАВО. Ф. И-84) как административный орган при Преосвященном была упразднена в 1918 г. Поскольку правящий архиерей продолжал управлять епархией, духовная консистория фактически сохраняла свое существование, но в очень урезанном составе — 1‒2 человека. Отсутствие документов консистории после 1918 г. можно объяснить двумя возможными причинами: первая — отсутствие делопроизводства или невозможность его вести (сомнительно), вторая — целенаправленное уничтожение заинтересованными лицами ее документов (более вероятно). Отдельные документы церковной переписки и внутреннего делопроизводства мы можем почерпнуть из фонда более позднего комплектования — «Воронежского обновленческого митрополитан-ского управления» (ГАВО. Ф. Р-2565, состоит из 44 ед. хр.) и случайных отложений в государственных административных фондах. Согласно материалам фонда Р-2565 правящий архиерей в переписке с приходами или священнослужителями епархии получал копии и оригиналы документов, датированных концом 1910-х — началом 1920-х гг. Ввиду нехватки бумаги представители церковных организаций в некоторых случаях писали письма на старых церковных документах.

Государственные фонды

Иностранная интервенция и начавшаяся в 1917 г. Гражданская война вызвали большие изменения в русском обществе. В этих условиях советский государственный аппарат должен был приспосабливаться к чрезвычайно сложной обстановке. При сохранении общих принципов построения в этот период он имел характерные особенности своей организации и функционирования:

• —    был совершен переход к военным и полувоенным методам управления;

• —    наряду с обычными органами государственной власти образовывались чрезвычайные органы власти;

• —    развивалась и усиливалась система государственных органов, непосредственно связанных с осуществлением функции обороны страны;

• —    государственные органы, рассчитанные на управление в условиях товарных форма хозяйства, свертывались;

• —    управление централизовалось.

Вопросы обороны требовали решительных и оперативных мер, поэтому деятельность советских учреждений носила выраженный повелительный характер. Управление сосредотачивалось в узких по составу коллегиях. Основные кадры советских работников уходили на фронт, что вызывало кадровый голод в партийных организациях.

Центральный Комитет партии циркулярным письмом от 26 сентября 1919 г. губернским и уездным парторганизациям определил программу деятельности ревкомов1. В Положении ВЦИК от 24 октября 1919 г. ревкомы были квалифицированы по трем типам:

• —    в местностях, освобожденных от неприятеля;

• —    в прифронтовой зоне;

• —    в тылу.

Правами по организации ревкомов наделялись работники реввоенсоветов и политотделов фронтов и армий при участии местных органов советской власти. Ревкомы образовывались в составе 3‒5 человек. Таким образом, ревкомы стали первым систематически действующим советским органом управления на территории Воронежской губернии на протяжении всей Гражданской войны.

Поскольку территория Воронежской губернии с 1917-го по 1921 г. была территорией соприкосновения нескольких противоборствующий сторон, что затрудняло управление, здесь был образован Губернский военно-революционный комитет. Он был создан 25 октября 1919 г. приказом № 2 начальника Воронежского гарнизона С. М. Буденного2, а упразднен 26 января 1920 г. с избранием на VII губернском съезде Советов нового состава губисполкома РКП(б) (Ф. Р-10; состоит из 2534 ед. хр.). Действие законов военного времени продолжилось вплоть до 1921 г., поскольку в некоторых уездах действовали как банды, так и остатки белых и казачьих соединений (Богучарский уезд и сопряженные с ним).

Фонды чрезвычайных органов власти, создававшихся в Воронежской губернии как на территории, находящейся под оккупацией, представлены чрезвычайно мало: Воронежский губернский военно-революционный комитет (Р-1111, состоит из 31 ед. хр.); Бутурлиновский городской военно-революционный комитет (Ф. Р-166, состоит из 10 ед. хр.); уездные (Ф. 2468, 461, 504, 393, 683, 6, 66, 595, 738, 1698 — количество ед. хр. от 1 до 74) и волостные военно-революционные и революционные комитеты.

Во время работы на территории губернии экстренных органов управления — реввоенсоветов — существовали и обычные — например, губернский исполнительный комитет, который соотносил свою деятельность с решениями военного совета.

Губисполком являлся исполнительным органом Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов РКП(б) (далее — Советы), который был образован в Воронеже в конце 1917 г. Документы отдела управления Советов города (Ф. Р-4, состоят из 655 ед. хр.) не имеют систематической информации по истории храмов и православных общин изучаемого периода. Встречаются отдельные фрагментарные упоминания о концлагере в помещениях Митрофановского монастыря, об отдельных священнослужителях епархии и другие разрозненные сведения, которые не вносят четкой картины в историю епархии.

Отдел юстиции Воронежского губисполкома (Ф. Р-36, состоит из 385 ед. хр.) хоть и являлся подразделением исполнительного комитета, в его компетенции находились вопросы судебной системы — создание и работа народных судов, нотариат, народные следователи. Здесь отложились документы об отделении церкви от государства, описи имущества церквей Воронежской губернии3.

С первых месяцев существования советской власти руководство страны особое внимание обращало на развитие и постановку образования в стране. Мы знаем об этом не только из широко известного декрета об отделении школы от церкви, но и из других документов молодой Советской страны. Вследствие сказанного, без сомнения, внимания заслуживает работа Воронежского губернского отдела образования (Р-1 состоит из 4123 ед. хр.). Здесь обнаружены интереснейшие документы об открытии в Воронеже в конце 1921 г. по благословению воронежского преосвященного пастырских богословских курсов, которые в конце 1922 г. перешли в ведение обновленцев4.

Первые несколько лет отдел образования губернии смотрел на преподавательские кадры не придирчиво, что допускало преподавание на всех уровнях губернского просвещения как людей с духовным образованием, так и беспартийных. С 1920‒1921 гг. это было прекращено и начались чистки, которым подвергались люди, не желающие вступать в партию или имеющие родственные связи с контрреволюционным элементом. И все же ужесточение государственной позиции в отношении Русской Церкви и православных приходов не помешало открыть упоминавшиеся выше пастырские богословские курсы для подготовки священно- и церковнослужителей.

С начала 1921 г. губернская власть предпринимала активные меры по контролю над перемещением, прибытием и убытием населения. Для этого было разослано циркулярное письмо с требованием обязательного отчета о таковых лицах5.

Практически одновременно с появлением губернского отделения Советов с местонахождением в Воронеже началось образование и ряда уездных и волостных Советов. Их фонды представляют больший интерес в сравнении с губернским уровнем, так как раскрывают обстановку, в которой происходило строительство Советского государства на уровне волостей и уездов. Фонды губернского Совета сосредотачивают административную документацию, планы, отчеты и подобный документооборот, а вот фонды местных Советов более информативны, так как содержат первичные сведения, которые еще не прошли жернова административной машины6. Изучение документов волостей и уездов — более трудоемкое занятие, ввиду того что массив фондов и документов велик, но и материала по церковной истории можно найти несравнимо больше, чем при изучении одного центрального губернского фонда. Примером выявленных сведений из фондов уездных Советов может служить список священнослужителей Бобровской епархии7 и списки бежавших с белыми войсками священнослужителей и членов их семей по каждому уезду.

Фонд Воронежского горисполкома (Ф. Р-51), образованный 20‒24 июля 1918 г., состоит из 4468 ед. хр. В описаниях дел, данных в архивной описи, прямых упоминаний о событиях церковной истории нет. Документы позволяют взглянуть на организацию жизни города в период ожидания нападения врага.

В течение трех лет, с 1918-го по 1920 г., во время военных действий с территории губернии население бежало в разных направлениях. Некоторые присоединялись к отступающим белым и казачьим военным соединениям, а затем эвакуировалось за границу через Крым. Некоторые семьи перебирались на юг (в Одессу, Сочи и другие города) к проживающим там родственникам. Спасаясь от власти большевиков и революционной анархии, люди оставляли все имущество и спасались бегством.

Первые годы существования и установления советской власти у государства не было времени подсчитать количество эмигрировавших и распорядиться оставленным имуществом. В 1919 г. внимание на этот вопрос обратили. Первое законодательное решение было принято в конце 1919 г.8, и в течение первой половины 1920 г. выявили имена всех выбывших (сбежавших). Оставленное ими имущество было распределено: движимое — среди госучреждений, а недвижимое — в зависимости от функционала9. Опросы проводились в каждом уезде, и документы откладывались в уездных исполкомах и их административных отделах в виде списков беженцев. Оставшиеся родственники подвергались ограничениям в сфере избирательного права — их зачисляли в разряд «лиц, лишенных избирательных прав». Уездные советы в обязательном порядке вели учет таких элементов10. В дальнейшем многим их этих семей был приклеен ярлык «враги народа».

Духовенство не могло быть выбрано в представительские органы власти, а вот церковнослужители-псаломщики такого права лишены не были. Анализ документов одного из уездов показал, что среди выбранных лиц был один действующий псаломщик11.

В ходе выявления эмигрировавших власти обратили внимание и на нетрудовой элемент — на духовенство, бывших кулаков, руководителей, сотрудников царской полиции, уклонистов от трудовой деятельности и подобным им. В фондах всех уездных исполкомов откладываются дела с характерными названиями «Документы о регистрации паразитических элементов»12 и т. п.. Эти документы интересны и ценны в силу того, что свидетельствуют о том, как классовая большевистская ненависть толкала исполнителей на выявление имен этих «врагов» с параноидальной дотошностью, а основное внимание обращалось на духовенство и торговцев. Так, произвольно взятые документы Богучарского уезда позволили нам выявить имена 35 священно- и церковнослужителей13.

Уездные фонды Советов также сосредоточили в большом количестве договоры о передачи имущества религиозного назначения общинам верующих и описи церковного имущества. Работа с этими документами позволяет узнать имена настоятелей и приходского актива, список церковного имущества вплоть до занавесок и тарелок, не говоря уже о богослужебных сосудах и утвари. Можно выявить имена всего приходского актива вглубь советского периода на несколько десятилетий. С 1920 г. в губернии начинается активная работа по регулированию церковной жизни, по передаче церковного имущества (икон, богослужебных предметов) и по заключению договоров аренды. Во многих случаях допускались нарушения: заключался договор, но не была составлена опись имущества прихода или монастыря, или не был заключен договор, или количество копий для отсылки вышестоящим инстанциям было недостаточным. С 1920 г. на юридическую сторону вопроса было обращено особое внимание.

В апреле 1921 г. все волисполкомы губернии должны были заполнить анкету, состоящую из 40 вопросов. Предполагалось, что в ответах отразится выявленное отношение населения волости к реализации декрета об отделении церкви от государства. Все волисполкомы отнеслись к данной анкете без энтузиазм а и давали лишь формальные ответы

«Да», «Нет», «Данные не предоставлены сельсоветами». Даже на конкретный вопрос «Как относится население к проведению в жизнь декрета?» ответ не давался14. Такое равнодушное отношение к отчету говорит о том, что этот вопрос не волновал административные органы.

В Воронежской губернии с 1919-го по 1921 г. действовала сеть концентрационных лагерей или домов с похожим содержанием: два лагеря в Воронеже, по одному в Задонске, Калаче, Острогожске, Новохоперске, Россоши, этапный лагерь и эвакоприемник. О двух последних сведений практически нет. Отдельно существовали исправительные дома для под-ростков15. Можно предположить, что через их камеры также проходили священно- и церковнослужители. В Воронежских архивах информация есть только по двум тюрьмам — Борисоглебской (Ф. Р-2556, 2568) и Острогожской (Ф. Р-753), по другим данных нет.

В самом конце изучаемого периода государство, до того изъявшее все вклады в банках, записанные на счета приходов, обратилось к драгоценным металлам, хранящимся в храмах. Естественно, что драгоценности не лежали просто на хранении, а из них были изготовлены ризы и украшения на иконах (подвески в виде колец, цепей, браслетов, ожерелий и другие предметы, жертвуемые для украшения святых икон, золотой и серебряный лом), богослужебные сосуды. Для представителей Церкви отдать некоторые предметы было невозможно, поэтому при реализации этого декрета в уездах случались вооруженные столкновения и сопротивления таким действиям. В документах каждого уисполкома и во-лисполкома отложились дела по изъятию церковных ценностей. А вот документы о волнениях и противостоянии изъятию сконцентрированы в фондах уездных милиций и ОГПУ.

После Октябрьской революции предпринимались попытки создания рабоче-крестьянской милиции взамен царских жандармов, но эти попытки не увенчались успехом, причиной чему была война и частичная оккупация Воронежской губернии. Только после окончательного изгнания из Воронежа и близлежащих территорий белых войск под командованием Шкуро Губисполком вернулся к этому вопросу16. Документы фондов милиции информативны в части изучения церковной истории. Милиция не только охраняла порядок во время проведения крестных ходов, выполняла распоряжения законодательной власти, вела учет убывшего и прибывающего духовенства, регистрировали местные религиозные организации, давала разрешение на проведение приходских собраний, но также сопровождала представителей местных Советов при изъятии ценностей из храмов, отправлялась к местам народных волнений. В исключительных случаях вызывались армейские соединения.

Документы ОГПУ в Воронежской губернии если и сохранились, то находятся на особом хранении и недоступны исследователям, а в доступной части содержат очень мало фактического материала.

• ii.    Фонды Государственного архива общественной и политической истории воронежской области (далее — ГАоПи во)

Архив начал формировался в декабре 1920 г. для сбора, изучения и хранения материалов по истории Октябрьской революции и коммунистической партии на территории Воронежской губернии, что объясняет партийную принадлежность документов, содержащихся в его фондах. Воронежский комитет по сохранению истории революции первоначально строился на энтузиазме его сотрудников, что объясняет невысокий уровень его работы. Они встречали затруднения с выделением помещения, финансированием и организационной поддержкой. В 1921 г. ис-тпарт входит в состав Воронежского губкома РКП(б) на правах отдела. Лишь только с 1926 г. меняется и профессионализм его работы.

В фондах этого архива мы находим гораздо меньше документов по истории воронежской Церкви, чем в ГАВО.

С 1929-го по 1939 г. сотрудники архива собирали сведения о событиях Гражданской войны и об установлении советской власти на территории губернии. Все обнаруженные воспоминания и собранные свидетельства отложились в фонде «Исторический партийный отдел» (Ф. 5). В силу значимости данного фонда мы опишем и его структуру. В первом разделе «Делопроизводство Воронежского губернского, Центрально-Черноземного и Воронежского областных истпартов» сосредоточены документы, характеризующие работу по формированию историко-партийной источниковой базы и ее научной разработке в 1920‒1939 гг. Описи систематизированы в хронологическом порядке. Второй раздел «Документы, воспоминания, рукописи, материалы научно-исследовательской работы истпартов по истории революционного движения, партийных организаций, социалистического строительства Черноземного региона России»17 включил все материалы, собранные специалистами за два десятилетия кропотливой работы. Фонд имеет географический и именной указатель, что облегчает работу с ним и позволяет предметно изучать регион. Изученные нами дела говорят о всестороннем рассмотрении респондентами местной истории, хотя и с налетом партийной ангажированности.

Начиная с 1918 г. иногда в уездах и непременно при губернском исполкоме функционирует агитационно-пропагандистский отдел, служебные обязанности одного из членов президиума обязательно включали руководство этим отделом18. Документы архива позволяют видеть его работу.

Деятельность данного отдела была довольно разнообразна и разностороння. В его задачу входила организация выездных лекций и создание подобных структур на уездном уровне. Отдел состоял из шести членов — трех партийных и трех беспартийных. Собирались в этом составе два раза в месяц. Методический материал рассылался в виде конспектов и брошюр. При губполитпросвете в Воронеже была создана библиотека диапозитивов, в которой значительное количество картинок представляли собой атеистическую пропаганду, выпускалась стенная газета «Безбожный рабочий» и рукописный журнал. В Воронеже демонстрировались кинокартинки «Комбриг Иванов» и «Старец Василий Грязнов». В деревне в основном получили распространение стенные газеты, в которых основной темой было разоблачение попов.

Важными для изучения являются сводки ОГПУ, представлявшиеся губернскому Совету дважды в месяц,19. Сводки содержат эпизодическую информацию о деятельности сектантов, о религиозных настроениях у населения, о деятельности священнослужителей и религиозных проявлениях на территории губернии (крестные ходы, обновления икон и др.)20. Здесь также можно ознакомиться с документами, освещающими изъятие церковных ценностей, происходившее с марта 1922 г.21

В целом документы ГАОПИ ВО подтверждают, что притеснений со стороны официальных государственных структур по отношению к приходам и ее служителям не было и даже более того — «на местах же ячейки сами заводят связь с попами, обращаясь за справками и устанавливая таковую и другими способами»22.