Изобретение неоконсерватизма: история понятия

Н еоконсерватизм – одно из наиболее успешных (по степени воздействия на практическую политику) идейно-политических течений последней четверти XX и начала XXI вв. Об этом свидетельствует важное место, которое неоконсерваторы занимали в клиентуре президентов-республиканцев, например, Р. Рейгана и Дж. Буша-мл. Между тем, существует ряд сложностей с трактовкой этого понятия (см., напр.: [Гаджиев 2013а: 64; 2013б: 126]). Рассмотрение неоконсерватизма просто как новой стадии развития консерватизма непродуктивно: легко заметить, что различные группы, находящиеся на консервативных позициях, зачастую расходятся в затрагиваемых вопросах и подходах к их интерпретации. Разрешение этих сложностей невозможно без смены исследовательской оптики.

Распространена точка зрения, что понятие «неоконсерватизм» ввел в оборот Майкл Харрингтон – политолог, публицист и политический активист, лидер демократических социалистов Америки – одной из партий, возникших после раскола Социалистической партии Америки. На самом деле это верно только отчасти.

Слово «неоконсерватизм» имеет долгую предысторию употребления в академических работах о политике, где им обозначались любые современные проявления консерватизма. Например, оно встречается в публикации 1883 г., анализирующей кризис Консервативной партии Великобритании ¹ . Тем не менее долгое время понятие не закрепляется в качестве устойчивой единицы политического языка.

В конце 1960-х начинается превращение термина в общеупотребительное политическое понятие. К этому времени среди американских историков независимо друг от друга вырабатываются два специфических значения слова «неоконсервативный». Первым обозначали интегральных националистов Веймарской Германии вроде Артура Меллера ван ден Брука, которые отказывались солидаризироваться с какой-либо политической партией и отмежевывались от ностальгировавших по Второму рейху традиционных правых [Struve 1965: 1035]. Употребление понятия в этом значении, по-видимому, является изобретением англоязычных историков: немецкоязычные авторы оперировали терминами «младоконсерваторы» (J ungkonservativen ) или «консервативная революция» ( Konservative Revolution ). Во втором значении «неоконсервативными» называли историков (например, Дэниела Бурстина и Роберта Брауна), интерпретировавших американскую революцию как консервативное движение [Couvares 2000: 140]. Именно в этом значении в 1968 г. слово впервые появляется на страницах «Нью-Йорк Таймс» в рецензии историка Ричарда Морриса на книгу Стогтона Линда «Классовый конфликт, рабство и конституция Соединенных Штатов» ² . Так понятие стало входить в повседневное словоупотребление – пока в качестве академического жаргонизма.

Важную роль в фиксации значения понятия сыграли авторы и редакторы журнала «Диссент» – ключевого, наряду с «Партизан Ревью» и «Комментари», печатного издания «нью-йоркских интеллектуалов». Первое появление слова (точнее, его дефисного написания – нео-консерватизм) в этом журнале относится к 1955 г., когда Юджин Вальтер использует его для критики взглядов Рассела Кирка, Питера Вирека и Клинтона Росситера ³ . В этом случае понятие употребляется в уже упомянутом значении – как обозначение осовремененного консерватизма, наследующего типичные установки американских правых.

В начале 1973 г. в журнале выходит ряд статей о «новом консерватизме» (new conservatism), в которых критикуются взгляды ученых и публицистов, ранее отстаивавших либеральные и левые позиции, а теперь ставшие правыми. Развивая тему, Майкл Харрингтон публикует в сентябре того же года статью «Государство благосостояния и его неоконсервативные критики» (The Welfare State and Its Neoconservative Critics). Вероятно, Харрингтон использует слово «неоконсервативный», чтобы избе- жать двусмысленности: new conservative critics в заголовке может быть ошибочно интерпретировано как новая критика, предлагаемая прежними консерваторами.

Харрингтон замечает, что провалы социальной политики 1960-х гг. способствовали подъему неоконсервативной мысли в 1970-х. Среди типичных представителей неоконсерватизма он называет Натана Глейзера, Дэниела Белла и Дэниела Патрика Мойнихена. Неоконсерваторам, пишет Харрингтон, присуще убеждение, будто провал политики государства благосостояния обусловлен врожденными недостатками социальной политики и несовершенством человеческой природы. Харрингтон выдвигает три аргумента против этой точки зрения. Во-первых, неоконсерваторы преувеличивают масштабы новшеств в социальной политике 1960-х, принимая обещания за программу действий и игнорируя скрытую повестку дня. То, что они преподносят как Realpolitik , на самом деле – наивная и неверная оценка происходящего. Во-вторых, их интерпретации данных, даже если последние точны, абстрагируются от исторического контекста (государства благосостояния позднего капитализма), который предопределяет действительное значение фактов. В-третьих, методологические ошибки неоконсерваторов приводят их к выводу о необходимости перехода к осторожной государственной политике, что на самом деле не способно решить ни одной из поставленных проблем [Harrington 1973: 475].

В несколько переработанном виде Харрингтон включил указанную статью как главу в монографию «Сумерки капитализма». Здесь он связывает консерватизм неоконсерваторов с отдаваемым ими предпочтением неплановой и даже иррациональной политике через фундаментальную консервативную тему: ностальгию по исчезнувшему Gemeinschaft и подозрение к современному состоянию – Gesellschaft [Harrington 1976: 290].

Решающую роль в закреплении этого позднейшего значения понятия в политическом языке сыграли те, кому авторы «Диссент» адресовали ярлык «неоконсерваторы». Многие из них с негодованием отрицали этот ярлык. Критика разворачивалась вокруг нескольких моментов: существования неоконсерватизма как системы взглядов, его отличия от уже современных форм консерватизма и либерализма, обоснованности идеологических понятий как таковых. Дискуссия по этим вопросам стала заметным явлением в интеллектуальной жизни США, ей уделили внимание влиятельные американские общественно-политические издания. Логичным итогом стало появление полноценного исследования феномена – монографии Питера Стейнфельса [Steinfels 2013], по сей день остающейся самым цитируемым источником по проблеме.

Этот обзор был бы неполным без упоминания реконструкции, предложенной С. Липсетом – социологом, одной из ключевых фигур неоконсервативного движения. В публикации 1988 г. он утверждает, что термин «неоконсерватизм» был изобретен М. Харрингтоном, чтобы дискредитировать сторонников социал-демократов США – правого крыла распавшейся Социалистической партии. Согласно Липсету, Харрингтон назвал их неоконсерваторами – людьми, которые если не являются консерваторами, то очень близки к ним [Lipset 1988: 33]. Очевидно, что для опровержения позиции Липсета достаточно лишь ознакомиться с указанной выше статьей Харрингтона, который до 1973 г. не использует слово «неоконсерватизм», его синонимы или производные в публикациях. Подобное пренебрежение фактами социологом со столь внушительной репутацией весьма показательно.

Обращение к истории понятия «неоконсерватизм» прояснило ряд моментов. Во-первых, неоконсерватизм в узком смысле следует определить как совокупность позиций и подходов влиятельных американских интеллектуалов, в прошлом разделявших либеральные или левые взгляды, но отказавшихся от своих прежних убеждений. Во-вторых, необходимо иметь в виду, что долгое время понятие «неоконсерватизм» и указанные точки зрения существовали параллельно. Более того, только применение понятия в качестве ярлыка и последующее его отрицание сделало очевидным существование подобных позиций как полноценного интеллектуального и политического движения. Неоконсервативная повестка претерпела серьезные изменения с течением времени, однако эти метаморфозы произошли внутри уже обозначившегося движения, обретшего своих сторонников и критиков.