Ягов О. В. Кустарно-промысловая кооперация Поволжья в условиях реализации новой экономической политики / О. В. Ягов. - Самара - Пенза: изд-во Самарского научного центра РАН; ПГПУ им. В. Г. Белинского, 2008. - 335 с

Монография О.В.Ягова посвящена анализу деятельности кустарно-промысловой кооперации в Поволжье в условиях осуществления новой экономической политики. Автор последовательно рассматривает эволюцию организационной структуры, хозяйственные и финансовые возможности функционирования кустарно-промысловой кооперации, государственное регулирование социально-экономических процессов в российском кооперативном движении в 1920-е гг. Логика построения работы предполагает решение исследовательских задач нескольких уровней или направлений: методологического – в плане критики марксистского понимания кооперации и встраивания кооперативного движения в структуру модернизационных процессов; источниковедческого – создание такой системы аргументации, которая позволяет экстраполировать данные автора в сопредельные темы; и, наконец, содержательного – относительно получения нового знания о процессах и явлениях исторической действительности.

Сохранение интереса научной общественности к подобной проблематике, несмотря на кратковременность “кооперативного ренессанса” конца 1980-х гг., легко объясняется сменой методологической парадигмы, что незамедлительно вызвало необходимость определения роли и места кооперации как процесса в истории российской модернизации. Одним из “больных” (или “неудобных”) вопросов исследовательской практики, на наш взгляд, выступает проблема дефиниции кооперативного движения как продукта исторической эволюции общинного строя российской деревни в новых условиях, т.е. тем самым признается возможность либо конвергенции или вживления традиции в модернизированное бытие, либо трактуется в качестве дискурса, как противопоставление традиции, как признак качественного перелома в системе социально-экономической интеграции и социальных представлений, связанного с утверждением нового мировоззрения и организации общества (с.40-52).

Важным фактором актуализации “кооперативной” темы в современную нам эпоху выступает практическая значимость исторического опыта изучаемого типа трудовой активности. Ответить на вопрос, насколько перспективно “возрождение” или “реанимация” кустарно-промысловой кооперации (даже в самом названии ощущается тщетность надежды на масштабный рост), позволит анализ кооперирования производственной сферы в период (далеко неслучайно) реализации новой экономической политики, т.е. в эпоху, часто рас- сматривающуюся как первый опыт конвергенции традиционализма и модернизации.

В этом отношении “региональное” измерение проблемы позволяет выявить многие закономерности развития кооперативного движения. Так, по справедливому замечанию автора, модернизационные процессы вряд ли следует относить к факторам, стимулирующим развитие мелкотоварного производства в Поволжье в начале ХХ в., скорее наоборот, слабое развитие промышленности способствовало возникновению и развитию кустарно-ремесленного производства (с.87). Данный вывод позволяет рассматривать кооперацию как своего рода компенсирующий фактор, приобретавший все более весомое значение по мере углубления противоречий социально-экономического порядка, вызванных ходом модернизации, а, следовательно, тесно связанный с товарным производством и рыночной экономикой. Кроме того, кооперативные принципы организации производства, производные от идеи общественного самоуправления, могут развиваться только в условиях либерализации политического режима. Это порождает сомнение в реальности перспективы возможного консенсуса кооперации и советской власти. Система аргументов, предложенная О.В. Яговым в параграфе “Кустарнопромысловая кооперация в условиях “военного коммунизма”, убедительно доказывает тезис о несовместимости сформировавшегося политического режима и независимых и неподконтрольных сегментов рынка. В условиях установления “диктатуры пролетариата” прогрессивное значение кооперации выглядело уже анахронизмом, что, впрочем, не мешало государству активно использовать данную форму промысловой деятельности в своих целях, прежде всего для выполнения государственных заказов (с.88-107). Очевидное противоречие проводимой политики заставляет усомниться в объективном содержании экономической политики большевиков, характеризуемой как социалистическое, бестоварное производство. При решении этой проблемы анализ деятельности промысловой кооперации представляется весьма продуктивным направлением исследовательской практики.

Проведенный анализ хозяйственного состояния кустарно-промысловой кооперации Поволжья в условиях перехода к новой экономической политике позволил автору сделать вывод о том, что торговая и производственная деятельность данного вида кооперации осуществлялась в крайне неблагоприятных условиях, обусловленных хозяйственной разрухой и последствиями голода 1921 – 1922 гг., жесткой налоговой политикой государства, недостатком денежных средств, низкой покупательной способностью населения, снятием Губкустпромов региона с государственного снабжения. Однако материалы второго и третьего параграфов главы IV (с.161194), посвященной анализу хозяйственной и финансовой деятельности кустарно-промысловой кооперации в период середины и второй половины 1920-х гг., также свидетельствуют о сложном, тернистом пути развития кооперации в СССР, функционировавшей во многих отношениях лишь благодаря государственной поддержке. Относительная свобода хозяйственной деятельности, определенные имущественные льготы – на практике “советский протекционизм” обернулся выхолащиванием исторического значения кооперации. Как считает автор, государство сначала весьма эффективно использовало данную форму самоорганизации для вытеснения частного капитала, а затем полностью охватило данный вид кооперации сферой своего контроля путем вовлечения кооперативного сектора в планово-централизованную систему социалистического народного хозяйства (с.194). В общем русле изучения закономерностей развития российской цивилизации проблема “диктатуры государства” в деле повышения эффективности общественного производства представляется чрезвычайно важной и интересной. Вместе с тем, столь тщательно аргументированная источнико-вая база монографии все же не позволяет сделать однозначный вывод о том, была ли кооперация переходной формой возвратного движения в экономике: от товарного хозяйства к АКС или подконтрольные государству кооперативные формы организации производства выступали уродливым проявлением государственного же капитализма и эволюция кустарно-промысловой деятельности шла именно по этому направлению?

Особый интерес вызывают последние главы монографии, связанные с анализом социальных аспектов проблематики: “Социальная политика властных структур в кустарно-промысловой кооперации” (с.195-237) и “Государственная политика по ликвидации лжекооперативных уклонов и “дикой” сети в кустарно-промысловой сфере” (с.238-265). Подобные аспекты исследовательской практики выводят достаточно традиционную в советской историографии “экономическую” тематику на качественно новый уровень развития. Автор очень метко характеризует систему социальных отношений и представлений, так или иначе проецируемых на кооперацию в исследуемом регионе. Знаковыми, на наш взгляд, представляются лексические значения, раскрывающие направление социокультурной трансформации советского общества: случаи командировок местными органами в кооперацию коммунистов “не для действительной работы там, а на “кормление”; “дурман обаяния всеушлости и способностей “старых” предпринимателей”; “кустарь – враг…” (с.203, 211) (немного позднее появится термин

“кустарь-одиночка” также обладавший уничижительными характеристиками). По-видимому, речь здесь может идти об архаизации или тра-диционализации социальных отношений и политической культуры в российской истории. Дополнительным аргументом в пользу подобного утверждения служит анализ деятельности “лжекооперативов” (на наш взгляд, это блестящий пример своего рода социальной мимикрии), представленный в главе VI. По мнению О.В.Ягова, вытеснение частного капитала из сферы кустарного производства на поздней стадии нэпа практически ликвидировало всякое влияние рыночных отношений на кооперативное строительство, что имело мало общего с экономической целесообразностью и преследовало чисто политические цели (с.257).

Изучение советского воплощения опыта “Рочдельских пионеров” привело автора к выводу о том, что во многих отношениях социальнокультурная миссия кооперативного движения выполняла функцию демонстрации успехов социалистического строительства (с.227). В качестве одного из самых серьезных препятствий для дальнейшего кооперирования советского общества в монографии рассматривается низкий уровень повседневной бытовой культуры населения, что мало способствовало распространению представлений о необходимости самоорганизации и объединения в целях роста благосостояния и изменения качества жизни (с.231).

В заключении автор приходит к выводу о том, что кооперативное движение в СССР в 1920-е гг., призванное (согласно с большевистской идеологической парадигмой) выполнить своего рода прогрессивную миссию прорыва в новое качество, способствовать переходу на новую, более совершенную в цивилизационном отношении, ступень организации общественного производства, объективно выполняло функцию вытеснения рынка, частного капитала, частично нейтрализуя при этом негативные последствия перехода к административно-командной системе управления народным хозяйством.

Попробуем резюмировать. Монография О.В. Ягова вызывает большой научный интерес, является значительным шагом вперед в деле развития “кооперативной” истории. В ходе анализа кустарно-промысловой деятельности осуществляется реконструкция многих социальных, социально-политических, социально-экономических процессов, имевших место в российской истории в первые десятилетия ХХ века. Предложенная автором система аргументации является убедительным основанием для представленных в работе выводов и обобщений.

Доктор исторических наук, профессор кафедры новейшей истории России и краеведения ПГПУ им. В.Г. Белинского