Японская политическая культура

Американский политолог В. Розенбаум отмечал, что политическая культура представляет собой некоторые модели поведения и ориентации в политике, причем, данные модели являются смыслом политики в целом. Исследователи всего мира считают Японию отдельно сформировавшейся цивилизацией, которая в определённый момент, несмотря на не самое выгодное территориальное положение, сумела создать свой культурный пласт.

Авторы рассматривают различные аспекты японской политической культуры. В. Потёмкин непосредственно занимался изучением взаимодействия культуры и политики в японском обществе [5]. Основы японской политической культуры изучал в своей научной работе Т. Иногути [1]. Проблематика симбиоза патримониальных и рациональных тенденций в эпоху Мэйдзи изучалась А. Н. Мещеряковым [2]. А. А. Накорчевский занимался изучением синто как основополагающего элемента традиции и культуры Японии [3]. Детальное изучение политической системы современной Японии прослеживается в трудах Д. В. Стрельцова [4] и С. В. Чугрова [6].

Новизна данной работы состоит в исследовании уникального сочетания традиционных и современных элементов, которые сформировали политические взгляды и поведение в историческом и культурном контексте Японии.

Говоря о зарождении политической культуры Японии, важно отметить период раннего Средневековья. Уже в тот период обнаруживается специфика не только географических, но и климатических условий, что обеспечило на долгие века консерватизм и более чем нейтральное отношение к каким-либо политическим моделям участия.

Применительно к Японии часто упоминается так называемая культура тайфунного типа, которая включает в себя готовность к серьёзным проблемам. Японцы, подобно муравьям, коллективно и качественно выполняют повседневную работу, будто бы никакого потрясения не случилось. Именно дисциплинированность японцев в последующем сложилась в послушание и строгое исполнение законов. Например, некоторые японские ученые полагаю, что местная культура существует как «островная» форма культуры Китая.

Существенные изменения в политическую культуру были внесены «реформами Тайка», которые представляют по большей части социальные и политические преобразования истории древней Японии в VII-VIII вв. Своё название данные реформы получили ввиду Великая трансформации, также известной как эпохи имперского правления Тайка [4, с. 12].

Следующим периодом, который также представляет особую значимость для политической культуры современной Японии – эпоха Мэйдзи, в рамках которой с 1868 до 1912 года непосредственно формируется модель вестернизации, направленная на превращение феодальной Японии в современное государство.

Действительно, первая конституция Японии 1889 года, главным образом, укрепила монархический строй в стране. На этом же этапе прослеживается начало некоторой гибридной политической культуры страны восходящего солнца. Данный период как в японских, так и в российских источниках называется «первой интернационализацией» Японии, поскольку в момент явной угрозы, заключающейся во внешней экспансии врага, в стране возникла контридеология экспансии [1, с. 89].

Сразу же после первой волны модернизации незамедлительно происходят ещё две. «Вторая интернационализация» привносит явный пересмотр практически всей структуры политических ценностей, что было связано с поражением в войне в 1945 году. Стремительный переход Японии был аккумулирован опытом передовых на тот момент демократических государств. Несомненно, что данный курс проводился в интересах американского режима, который вполне можно было назвать оккупационной модернизацией сверху. Эти действия полностью уничтожили милитаризм, но сумело воздвигнуть свободное мышление и вероисповедание, а также уважение главных прав человека. Благодаря данной политике и сохранению архетипа патернализма США до сих пор рассматривается большинством японцев как некий старший брат, который оберегает Японию [4, с. 18].

Сейчас всё больше говорят о волне третьей интернационализация в Японии. Она связана с реакцией на экономические кризисы прошлого века и осознанием важности решения проблем, связанных с глобализацией. Тот факт, что государство является подготовленным к глобализации, создало проблему сложности включения господствующей политической культуры Японии в общее массовое сознание. Ответом на данный вызов послужил политический курс государства, который был направлен на скорейшую адаптацию к принципам глобализации.

Здесь же следует упомянуть реформу системы образования Японии, целью которой являлось формирование космополитной и максимально нейтральной личности, но самое главное – сохранением национальный самобытности в современном мире с сильнейшей стандартизацией ценностей личности. Тут важно сказать о симбиозе традиций – национальной и западной («японского духа» и «европейской учености»). Данное сочетание сформировало гармонию, которая открывает путь японской пассионарности – некий ключ к двери, за которой спрятано экономическое чудо Японии [4, с. 21].

Важнейшим фактором в формировании структуры современной политической культуры Японии является этническая однородность японского общества: иные этносы в Японии на сегодняшний момент составляют 1-2 % населения. Также отметим, что некоторую специфику японской политической культуры привносит синкретизм духовной культуры. Действительно, на сегодняшний день не утрачивают своего влияния традиции культуры и религии синто, буддизма, конфуцианства. В одном из догматов синто говорится о божественном происхождении императорской власти, что непосредственно влияло на политическую культуру Японии со второй половины XIX века до завершения Второй мировой войны. Синтоистские верования формируются путем слияния мифологии с конфуцианскими этическими принципами, подчеркивая значимость проявления уважения и послушания начальству: особенно послушания сыновей своим отцам. Основные принципы можно упростить как преемственность божественных существ в японской культуре [3, с. 374.]. В этой идеологии японский император, олицетворявший богиню Аматерасу, почитался как бог.

Япония всегда считалась семейным государством, где император и его подданные были тесно связаны взаимной любовью. Вера в то, что японцы обладают божественным духом, давала им уникальную цель и веру в превосходство над другими странами до их поражения в войне на Тихом океане. После реставрации Мэйдзи в 1868 году, когда была реставрирована имперская власть, одним из первых указов нового правительства было восстановление единства ритуала и государственного принципа [2, с. 214].

Также важно отметить момент фестивальности – некой обрядности и церемониальности самих выборов в законодательные органы. Синтоистские обряды, в 3

которых принимает участие сам император, приобрели характер государственных церемоний. Ритуальность японской политической культуры является ее незаменимым инструментом и в современности.

Особенностью воздействия конфуцианства на политическую культуру Японии является идея о бесконфликтном управлении, патернализме и преданности, которая выражалась в форме единой добродетели и заключалась в принципах бусидо - кодекса чести, которому следовали самураи во время войны. Один из самых влиятельных конфуцианских философов Юго Сорай (1666–1728) сформулировал принцип поглощения личного общественным, который стал характерной чертой политической культуры в период Токугава. Была создана уникальная социальная система, основанная на институте ie (дома). Эта система имеет сходство с древнегреческим полисом: она напоминает большую расширенную семью, но также недоверчива к посторонним. Данную систему Вебер охарактеризовал как патримониальную. Как правило, в такой системе существует явное преобладание личностного характера взаимосвязей между «правителем» и чиновниками, где власть считается личной привилегией, за которую платят преданностью не только государству, но и лично правителю.

В современном мире всё чаще можно наблюдать симбиоз патримониальных и рациональных отношений [6, с. 107]. Например, если в европейской социокультурной парадигме возможно наблюдать конкретику в разделении публичного пространства и личного, то в Японии личное подразумевает область реализации общих интересов. Одним из важнейших правил буддизма, оказавших сильное влияние на политическую этику и культуру Японии, является принцип пратитья-самутпада, также известный как принцип взаимозависимого совместного возникновения. По данному принципу все в нашем мире взаимосвязано и взаимообусловлено, т.е. благополучие одного человека либо группы связано с благополучием окружения.

Тут же выявляется и неопределённость в различии японского коллективизма и коммунитарного мышления, что и в нынешнее время влияет на ценности японского политического курса. Японское мировоззрение, сформированное синтоистско-буддийско-конфуцианской идеологией, рассматривает мир как совершенный и постоянно меняющийся. Эта точка зрения приводит к тенденции краткосрочного прагматизма в политическом поведении Японии, поскольку считается, что правила и законы могут меняться в зависимости от контекста. Точно так же японцы преуспевают в планировании на краткосрочную перспективу, но проявляют нежелание строить долгосрочные планы и прогнозы. Это проявляется и в их политической культуре, где, как представляется многим, отсутствует четкая политическая программа и стратегия.

Своеобразие японской политической культуры и цивилизации заключается в их ориентации не только на человека, но и на взаимосвязь человечества и космоса. Возникновение смыслов японской цивилизации формируется вне человеческой личности [1, с. 85]. Для подробной характеристики японской коммуникации (как ключевой составляющей политической культуры) довольно часто используется понятие «амаэ», которое заключается в том, чтобы полагаться на других для эмоциональной поддержки. Эта концепция, глубоко укоренившаяся в японской культуре, состоит в гипертрофированной помощи другим. Обратной же стороной является ненастойчивость в реакции других. Амаэ образует фундамент иерархии японским систем. Даже во время международных переговоров можно отметить тот факт, что японские дипломаты обеспокоены эгоцентричным подходом американцев и изо всех сил пытаются донести проблемы своей страны, надеясь на сочувствие других стран в отношении их видения системы международных отношений. Можно утверждать, что в системе японской дипломатии присутствует тенденция к частому упоминанию этических норм в международных отношениях.

Для японской политической культуры характерно такое построение мышления, при котором и утверждение, и отрицание не могут быть истинными одновременно по закону противоречия. В данной концепции прослеживается влияние догм буддизма и самой культурной традиции, которая характеризует всё сущее как неделимое целое. В японском политическом курсе одно плавно и вполне естественно перетекает в другое, воплощая своеобразную идеограмму «инь» и «ян» . В политической сфере японский менталитет включает способность созидания, в то время как, например, американский тип мышления базируется на анализе. Целостное восприятие является естественным для японцев не только в политической культуре, но и во всем других сферах жизни.

В заключение отметим, что японская политическая культура в современной системе международных отношений подчеркивает важность сотрудничества, дипломатии, соблюдения международных норм и правил. Япония разработала основанную на консенсусе высокоорганизованную политическую систему, которая ценит стабильность, экономический рост и взаимодействие с международным сообществом. Однако историческая напряженность и споры с соседними странами, а также опасения по поводу военного потенциала также продолжают формировать внешнеполитические решения Японии.

В целом Япония остается важным игроком на международной арене, приверженным укреплению мира, стабильности и процветания в Азиатско-Тихоокеанском регионе и за его пределами. Также очень важно сказать, что японская политическая культура очень адаптивна и восприимчива, поэтому рассмотрение различных аспектов, выходящих за рамки коллективизма и индивидуализма или конкуренции и подчинения, может раскрыть ее изменяющееся лицо через внутренние и внешние преобразования.