Японские военнопленные в Бурят-Монгольской АССР (1945-1948 гг.): обзор отечественной историографии

После окончания советско-японской войны 1945 г. свыше 570 тыс. плененных военнослужащих японской армии были перемещены на территорию СССР [11, с. 115; 12, с. 107; 20, с. 29]. Японские военнопленные размещались в разных регионах страны, в том числе в Бурят-Монгольской АССР.

Объектом исследования историков России японские военнопленные становятся лишь с начала 1990-х годов. В СССР исследование этой темы было невозможно: проблема японских военнопленных не укладывалась в русло идеологических установок; историки не имели доступа к архивным документам.

В одной из первых в России публикаций историк из Улан-Удэ О.Д. Базаров сообщил, что к концу 1945 г. «численность японских военнопленных на территории республики достигла почти 18 тыс. человек» [7, с. 72]. В изданной в начале 1994 г. монографии - первой в отечественной исторической науке по японским военнопленным - О.Д. Базаров и иркутский историк С.И. Кузнецов уточнили количество японских военнопленных, направленных в Бурятию - 17 782 человек [3, с. 10].

Здесь авторы опубликовали относительно подробные сведения о лагерях и лагерных отделениях на территории республики, созданных для японских военнопленных. «Для приема военнопленных на территории Бурятии в спешном порядке создавались два лагеря - №№ 28 и 30. …Самым крупным …был лагерь № 30. На конец 1945 года в нем насчитывалось 13 459 человек. …В лагере № 30 насчитывалось в начале 1946 года до двух десятков лаготделений. Дислокация последних была очень обширна - несколько аймаков в республике и даже поселок Листвянка Иркутской области. … Лагерь № 28 находился в 500 км от Улан-Удэ - городе Городок (ныне г. Закаменск), где на 30 ноября 1945 года было 3 932 человека.... Лагерь № 28 был закрыт 6 сентября 1946 года. В апреле 1946 года из шести лаготделений лагеря № 30 был организован лагерь № 6 в г. Улан-Удэ с общей численностью 6 606 человек» [3, с. 11-13].

Кроме того, авторы приводят информацию об улан-удэнском спецгоспитале № 944, в котором на излечении находилось в разное время от 200 до 600 человек [3, с. 13-14].

В этом же издании О.Д. Базаров и С.И. Кузнецов, используя документы главным образом Архива МВД Республики Бурятия, осветили положение дел в лагерных отделениях лагерей №№ 6, 28 и 30, уделив внимание различным вопросам: трудоиспользованию; политической работе; режиму в лагерях и лаготделениях; обеспечению охраны; продовольственному обеспечению; взаимоотношениям и контактам с гражданским населением; вопросу заболеваемости, смертности военнопленных; проблеме выявления мест захоронений.

Спецгоспиталь и лагеря №№ 6 и 30 просуществовали до лета 1948 г., - отметили авторы [3, с. 14].

С.И. Кузнецов в учебном пособии, изданном в 1994 г., освещающем пребывание японских военнопленных на территории СССР [22], опубликовал материал по целому ряду аспектов пребывания японских военнопленных в Бурятии. Бурятии и Иркутской области автор уделил приоритетное внимание при освещении темы. Но новых данных, раскрывающих пребывание японцев на территории Бурятии, не было приведено ни в этом учебном пособии, ни в защищенной С.И. Кузнецовым в том же году диссертации [24].

В 1994-1998 гг. С.И. Кузнецов и О.Д. Базаров опубликовали три статьи, в которых говорится о японских пленных на территории Бурятии [1; 4; 21]. К сожалению, и здесь мы не видим новых сведений, дополняющих ранее опубликованный материал.

В 1997 г. С.И. Кузнецов на основе докторской диссертации опубликовал монографию «Японцы в сибирском плену» [25]. В этой монографии он представил материал, ранее не публиковавшийся. Так, ссылаясь на шифровку Генштаба Красной Армии от 1 сентября 1945 г. он сообщил о том, как было решено распределить 16 тыс. (так у автора. - С.С. ) японских военнопленных по предприятиям Бурят-Монгольской АССР: «…для Джидинского молибденово-вольфрамового комбината - 4 тыс. чел., НКПС паровозоремонтному заводу в Улан-Удэ - 2 тыс. чел, нарком-лесу на лесозаготовки - 10 тыс. чел.» [25, с. 52].

Освещая вопрос об «идеологической обработке» японцев в лагерях, С.И. Кузнецов включил выявленную им при изучении архивных документов «Политическую школу» (располагавшуюся в г. Улан-Удэ) в число «наиболее важных центров идеологической обработки японских военнопленных» на территории СССР [25, с. 68-70].

Японские военнопленные, размещенные на территории Бурятии, не раз упоминаются С.И. Кузнецовым и в других разделах монографии: «участие японских военнопленных в восстановлении и развитии народного хозяйства», «положение японских военнопленных в лагерях», «проявления протеста в лагерях…» и др. Однако отметим, что сведения, добытые исследователем в архивах Бурятии, все же скудны. Это особенно бросается в глаза при их сопоставлении с материалом по Иркутской области. Нередко С.И. Кузнецов, приводя тот или иной материал о пребывании японских пленных в Бурятии, отмечает, что он был выявлен О.Д. Базаровым. Так, например, он поступил, приводя в монографии сведения о местах захоронений японских военнопленных в Бурятской республике [25, с. 198-200].

Это лишний раз показывает, что историк из Улан-Удэ О.Д. Базаров в 1990-е годы являлся ведущим исследователем интересующей нас проблемы. Активно изучать вопросы пребывания японских военнопленных в Бурятии он стал в начале 1990-х годов. В мае 1997 г. О.Д. Базаров успешно защитил в диссертационном совете при Иркутском государственном университете кандидатскую диссертацию «Японские военнопленные в Бурятии (1945-1948 гг.)» [9]. В том же году он опубликовал серьезное монографическое исследование «"Сибирское интернирование": японские военнопленные в Бурятии (1945-1948 гг.)» [5].

В монографии О.Д. Базарова наиболее полно представлен материал по следующим проблемно-тематическим блокам:

• -    организация и деятельность лагерей для японских военнопленных;

• -    медицинское обслуживание японских военнопленных, спецгоспиталь № 944;

• -    труд японских военнопленных в народном хозяйстве Бурятии;

• -    идеологическая обработка военнопленных и формы их протеста.

Новизной отличается представленная О.Д. Базаровым историография проблемы пребывания японских военнопленных в республике. Так, автор сообщил о научно-практической конференции «Молодые бизнесмены и политики Бурятской АССР и Японии», состоявшейся в июне 1991 г. На конференции впервые обсуждалась проблема пребывания на территории республики японских пленных. Важна информация автора и о работе Фонда «Сибирское интернирование», созданного в г. Улан-Удэ в 1991 г. [5, с. 3, 89]. Фонд провел большую работу по поиску и благоустройству захоронений японских пленных, а также взаимодействию с сотрудниками Министерства здравоохранения и социального обеспечения Японии по перезахоронению праха умерших японцев на их родине.

Но, говоря о степени изученности проблемы пребывания японских военнопленных в Бурятии, О.Д. Базаров и в монографии, и в автореферате диссертации отметил, что «здесь имеются лишь публикации автора монографии» [5, с. 5; 8, с. 4]. Таким образом, он необоснованно исключил из числа исследователей проблемы (в данном регионе) С.И. Кузнецова с его публикациями, в том числе (!) и как своего соавтора [3], и исследователя В.Б. Гармаева.

После защиты диссертации О.Д. Базаров опубликовал по данной теме три небольшие работы [1; 6; 19, с. 80]. Однако представленный в них материал был в основном перепечатан им из своей монографии (1997) и более ранних публикаций.

В свою очередь, С.И. Кузнецов после выхода в свет своей монографии (1997) тему японских военнопленных в Бурятии в своих публикациях также не затрагивал.

И тем не менее результаты почти десятилетней работы О.Д. Базарова и С.И. Кузнецова значимы. Опираясь главным образом на выявленные ими архивные материалы, они опубликовали важные, относительно подробные сведения о японских военнопленных в Бурят-Монгольской АССР в 1945-1948 гг., освещая следующие вопросы:

• -    создание и размещение лагерей (№№ 6, 28 и 30), их многочисленных лагерных отделений; реорганизация и ликвидация лагерей;

• -    трудовое использование военнопленных в промышленности, строительстве, лесном хозяйстве и других отраслях экономики, его значение для экономического развития региона;

• -    лагерный быт и режим содержания; продовольственное и вещевое обеспечение, организация питания;

• -    функционирование спецгоспиталя № 944; медицинское обслуживание военнопленных, состояние их здоровья, динамика заболеваний, показатели смертности и ее причины;

• -    идеологическое воздействие на военнопленных; роль газеты «Ниппон сим-бун» в системе идеологической обработки пленных; организация и проведение культурно-массовой работы;

• -    проявления протеста в лагерях японских военнопленных;

• -    сохранение и восстановление захоронений пленных на территории Бурят-Монгольской АССР.

В то же время отметим, что в меньшей степени ими были освещены следующие вопросы:

• -    агентурная, оперативная и следственная работа в лагерях;

• -    охрана военнопленных в лагерях;

• -    кадровый состав сотрудников лагерей военнопленных, поведение лагерной администрации, нарушения закона и злоупотребления с их стороны;

• -    репатриация на родину японских военнопленных из лагерей, расположенных в Бурятии.

В вышедшей в 2006 г. книге «История пенитенциарной системы в Бурятии» мы видим небольшой очерк О.Д. Базарова [19, с. 80], в котором очень кратко освещается пребывание в республике японских военнопленных. Очерк не содержит новой информации: все сведения о японских военнопленных ранее уже публиковались.

Кроме данного очерка О.Д. Базарова, мы не обнаружили за период 2000-2017 гг. других его публикаций (как и публикаций С.И. Кузнецова) о японских военнопленных в Бурятии.

Следует отметить статью историка из г. Закаменска Р.Г. Дашапилова «Японские военнопленные в Закаменском районе. 1945-1947 гг.», опубликованную в 1999 г. [15]. Статья интересна новыми материалами о лагере японских военнопленных № 28, созданном специально для обслуживания Джидинского вольфра-мово-молибденового комбината. Приведенные Р.Г. Дашапиловым факты позволяют более полно представить картину размещения японцев в Закаменском аймаке (районе) и их трудоиспользования. Автор впервые осветил вопрос о функ- ционировании четырех из пяти лагерных отделений лагеря № 28. Но не все затронутые Р.Г. Дашапиловым аспекты пребывания пленных в районе были раскрыты им полно и аргументированно, в ряде случаев он заменяет доказательства предположениями, почти не дает ссылок (на архивы нет ни одной ссылки). Других работ Р.Г. Дашапилова по данной теме нам обнаружить не удалось.

В 2007 и 2008 гг. в Улан-Удэ, в Институте монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, были защищены кандидатские диссертации об уголовноисправительной системе и деятельности органов внутренних дел Бурят-Монгольской АССР, в которых затрагивался вопрос о пребывании японских военнопленных на территории региона [30-32]. Но освещение авторами данного вопроса носит фрагментарный характер, а все приведенные факты ранее уже публиковались.

Кроме того, из текстов авторефератов и диссертаций видно: оба автора считали О.Д. Базарова единственным исследователем темы. Б.Г. Хамисова не смутил даже тот факт, что в приведенной им в диссертации (в сноске) монографии О.Д. Базарова и С.И. Кузнецова [3] указаны оба ее автора. Там же в диссертации (в сноске) приведена несуществующая монография О.Д. Базарова объемом 145 страниц «Использование труда японских военнопленных в народном хозяйстве Бурятии (1945-1948 гг.) (Улан-Удэ, 2007). В действительности же О.Д. Базаров опубликовал с таким названием лишь небольшую статью [2].

В автореферате С.П. Суша говорится о единственном исследовании О.Д. Базарова по «теме военнопленных в Бурятии» [30, с. 7], но неясно, какое исследование он имел в виду, так как его нет ни в тексте, ни в сносках.

В 2012 г. в Бурятском государственном университете была защищена кандидатская диссертация М.С. Новолодской, в которой упоминались и японские военнопленные, размещенные в Бурятии «в целях восполнения недостатка рабочих кадров» [27, с. 22]. Но и здесь приведенный диссертантом материал о японцах не содержал научной новизны. Опубликованная М.С. Новолодской статья, в которой вопреки названию говорится и о бывших военнослужащих японской армии, также вызывает вопросы. Автор привела ссылку на книгу О.Д. Базарова и С.И. Кузнецова [3], но почему-то вопреки изложенным историками фактам (и в данной книге, и в других публикациях) говорит о намерении разместить японских пленных «в БМАССР „. в десятки лагерей [выделено автором - С.С.]» [28, с. 41].

В 2011 г. вышел в свет третий том «Истории Бурятии» - солидного академического издания, предпринятого с целью «творческого переосмысления» многих «ранее замалчиваемых проблем». В пятой главе третьего тома «Бурятия в послевоенные годы (1946-1960)» [18] освещен целый ряд проблем, в том числе «восстановление народного хозяйства и рост промышленного потенциала республики» [18, с. 215-227]. В главе довольно подробно говорится о тех промышленных предприятиях, на которых трудились в 1945-1948 гг. японские пленные, однако сами японские военнопленные не упоминаются ни разу.

Особое положение среди публикаций о японских пленных на территории Бурятии занимают произведения В.Б. Гармаева [13-14]. В начале 1990-х он заинтересовался вопросом пребывания японских военнопленных на территории Бурятии и, являясь полковником внутренней службы, заместителем начальника политотдела МВД Бурятской АССР, получил беспрепятственный доступ к архивным фондам МВД Республики Бурятской АССР, (с октября 1990 г. - Бурятской ССР, а с 1992 г. - Республики Бурятия) прежде всего, к фонду Отдела по делам военнопленных и интернированных МВД Бурятии. На этих материалах в 1992 г. им был подготовлен очерк-исследование (книга, изданная в 2006 г., фактически является переизданием этого очерка и лишь дополнена списками умерших японских военнопленных и адресами их захоронений на территории республики). В.Б. Гармаев первым сообщил подробные данные о лагерях японских военнопленных №№ 28 и 30, дислокации их лагерных отделений, а также о спецгоспитале № 944 для пленных [14, с. 10-27].

Факты, изложенные В.Б. Гармаевым, встречаются в работах О.Д. Базарова и С.И. Кузнецова, но уже с анализом и ссылками на архивы (В.Б. Гармаев не делал принятых у историков ссылок на архивы; в его тексте имеются лишь отдельные упоминания архивов и конкретных документов).

Важной составляющей историографии вопроса является история введения в научный оборот документов, отражающих пребывание японских военнопленных на территории Бурятии, публикации отдельных документов и документальных сборников.

В 1996 г. в серии «Русский архив» был опубликован сборник «Иностранные военнопленные второй мировой войны в СССР», в котором собраны в основном нормативные документы Советского правительства, органов НКВД-МВД по различным вопросам. Часть материалов в сборнике посвящена японским пленным, в том числе вопросам размещения японских военнопленных в лагерях на территории СССР, организации их трудоиспользования, улучшения бытовых условий содержания и т.д. Но в сборнике, насчитывающем 560 страниц, японские пленные и лагеря на территории Бурятии упоминаются лишь шесть раз [29, с. 308, 314-315, 393-394, 446].

Событием стал выход в свет в 2000 г. сборника «Военнопленные в СССР 1939-1956 гг. Документы и материалы». Среди значительного количества документов по различным аспектам проблемы военнопленных есть документы, в которых упоминается Бурят-Монгольская АССР и японские пленные в лагерях данного региона. Но, как и в сборнике, изданном в 1996 г., это не дает целостной картины пребывания японских военнопленных в Бурятии [10, с. 241, 277, 292, 812, 866].

В 2013 г. вышел в свет справочник «Лагеря для военнопленных НКВД-МВД СССР. 1939-1956 гг.» под редакцией (как и в 2000 г.) М.М. Загорулько. Этот справочник для исследователей темы «Японские военнопленные в Бурятии» представляет большую ценность, так как среди других лагерей на территории СССР здесь представлен материал о лагерях №№ 6, 28 и № 30, созданных на территории республики [26, с. 62, 87-90]. В справках о лагерях содержатся сведения о времени существования, местах дислокации управлений и лагерных отделений, количестве военнопленных и другая ценная информация. Значимы и примечания к справкам, подготовленные составителями со ссылками на архивные документы.

В том же 2013 г. вышел в свет фундаментальный сборник «Японские военнопленные в СССР: 1945-1956», подготовленный В.А. Гавриловым и Е.Л. Катасоновой. Документы, вошедшие в данный труд, освещают различные вопросы пребывания японских пленных в лагерях, расположенных на территории СССР. Есть в сборнике и документы, в которых приводится материал о японских военнопленных в лагерях Бурят-Монгольской АССР. Причем в этом издании сведения о японских пленных в данном регионе представлены полнее, чем в названных выше сборниках. Для исследователей, на наш взгляд, материалы сборника представляют интерес по целому ряду аспектов, раскрывающих пребывание японцев в плену, а публикация цифр о количестве японских военнопленных, содержащихся в Бурятии по состоянию на 11.12.1945 г., 10.04.1946 г., 20.02.1947 г. [33, с. 77, 89,

• 224]    поможет точнее выявить динамику изменения количества пленных в течение периода их нахождения в регионе.

К сожалению, никто из исследователей, писавших о японских военнопленных в Бурятии, к названным сборникам и справочнику не обращался (за исключением О.Д. Базарова, который работал со сборником из серии «Русский архив»).

Подводя итог, следует сказать, что:

• -    изучение вопроса о пребывании на территории Бурятии японских военнопленных началось в самом начале 1990-х годов и уже в первой половине 1990-х годов благодаря О.Д. Базарову, С.И. Кузнецову и В.Б. Гармаеву были опубликованы монография, учебное пособие, очерк-исследование и научные статьи, раскрывающие прибытие, размещение, вопросы жизнеобеспечения и трудоиспользования японских военнопленных на территории Бурятии. Работы, опубликованные во второй половине 1990-х годов (О.Д. Базаровым, С.И. Кузнецовым, Р.Г. Дашапило-вым) позволили более полно осветить эти вопросы.

Наиболее значимый вклад в исследование проблем жизнеобеспечения и трудоиспользования японских военнопленных на территории Бурятии внес историк из Улан-Удэ О.Д. Базаров. Защищенная им в 1997 г. кандидатская диссертация стала первым в России диссертационным исследованием темы «Японские военнопленные в СССР» в территориальных рамках конкретного региона.

• -    следующий период (2000-2017 гг.) характеризуется почти полным отсутствием специальных работ по теме «Японские военнопленные в Бурятии» (исключение составляет лишь переизданный очерк-исследование В.Б. Гармаева). На этом этапе, к сожалению, сформировалась негативная тенденция. Во-первых, исследователи, изучавшие вопросы, так или иначе связанные с пребыванием японских военнопленных в Бурятии, в своих диссертационных работах приводили лишь ранее публиковавшиеся факты, показали плохое знание историографии проблемы, допускали ошибки и небрежность в библиографических описаниях. Во-вторых, при подготовке академического издания «История Бурятии» руководители проекта и редакторы проявили странное невнимание к теме, в результате чего в данном издании [18, с. 215-227] японские военнопленные даже не упоминаются.

Говоря о недостаточно изученных вопросах, пробелах в изучении и перспективах историографии, отметим:

• 1)    До сих пор обстоятельно не раскрыт вопрос о количестве японских военнопленных, прибывших в лагеря, созданные для них в Бурятии; не раскрыта динамика изменения со временем количества пленных в республике.

Впервые о количестве завезенных на территорию Бурятии японских пленных написали В.Б. Гармаев и О.Д. Базаров. В 1992 г. В.Б. Гармаев сообщил, что с октября по декабрь 1945 г. в республику «было завезено 17 817 военнопленных японской армии» [14, с. 11], а О.Д. Базаров тогда же написал: к концу 1945 г. «численность японских военнопленных на территории республики достигла почти 18 тыс. человек» [7, с. 72]. В 1994 г. О.Д. Базаров и С.И. Кузнецов привели цифру 17 782, указав, что такое количество японских военнопленных «было направлено» в октябре-декабре 1945 г. в Бурятию [3, с. 10]. В опубликованном в том же, 1994 г., учебном пособии мы видим категоричное утверждение С.И. Кузнецова, что «всего в Бурятии было 17 782 военнопленных японца» [22, с. 45]. Так как после декабря 1945 г. в республику не поступало новых японских пленных, получается (по С.И. Кузнецову): сколько было направлено (17 782), столько и находилось в Бурятии (на конец 1945 г.) - 17 782 человека. Но, к сожалению, (и это хорошо известно) имела место разница между количеством «направленных» и «прибыв- ших» в лагеря, так как определенное количество пленных умирало в пути. «Во всех прибывших партиях, - сообщал О.Д. Базаров, - имелось много больных и ослабленных», «умерших из проходящих эшелонов снимали и хоронили без учета» [7, с. 72-73].

В монографии, изданной в 1997 г., С.И. Кузнецов привел фрагмент из шифровки Генштаба РККА от 1 сентября 1945 г., в которой было сказано, что в Бурят-Монгольскую АССР направляется «16 тыс. чел.» [25, с. 51]. Но далее он вновь указал: «всего в Бурятии было 17 782 военнопленных японца» [25, с. 53].

В автореферате диссертации О.Д. Базарова сказано, что «всего в октябре-декабре 1945 г. по решению ГКО СССР в Бурят-Монгольскую АССР было направлено 17 817 японских военнопленных и интернированных [выделено автором – С.С.]. В последующем эта цифра уменьшалась за счет умерших, переведенных в другие регионы страны, осужденных, репатриированных и т.д.» [8, с. 11]. Однако объектом исследования в диссертации являются только военнопленные.

В статье, опубликованной в 1999 г., О.Д. Базаров привел ту же цифру - 17 817 - направленных в Бурятию японских военнопленных и интернированных. Но, как и в автореферате диссертации, здесь нет данных о прибывших в лагеря Бурятии и о том, как со временем менялось количество находившихся в республике японских военнопленных. Есть лишь краткие сведения (без цифр) об интернированных на территорию Бурятии гражданских лицах [6, с. 107].

Р.Г. Дашапилов в своей статье указал, что 17 817 человек «было завезено» в Бурятию, но не пояснил - только ли военнопленных имеет в виду или военнопленных вместе с интернированными [15, с. 53-54].

• 2)    До сих пор обстоятельно не раскрыт вопрос о количестве японских военнопленных, умерших в период пребывания в Бурятии.

В работах исследователей много противоречий и нестыковок. Впервые данные о количестве умерших на территории Бурятии японских пленных были опубликованы В.Б. Гармаевым и О.Д. Базаровым в 1992 г. В.Б. Гармаев сообщил, что «из привезенных 17 817 военнопленных … умерло и осталось лежать в бурятской земле 785 человек» [14, с. 41]. Причем для убедительности он добавил, что «эта цифра [785. - С.С. ] получена после анализа и сопоставления многочисленных разрозненных архивных данных» [14, с. 41]. (Ссылок на архивы автор не привел).

Но в том же очерке-исследовании В.Б. Гармаев написал: «…к июню 1946 г. в лагерных отделениях и спецгоспитале умерло 778 военнопленных» [14, с. 27]. Получается (по В.Б. Гармаеву), что в оставшийся период пребывания японских военнопленных на территории Бурятии - с июня 1946 г. до августа 1948 г. (когда республику покинула последняя группа японских пленных [7, с. 73]) - умерло всего 7 человек.

О.Д. Базаров в 1992 г. написал: «по официальным данным» на 25 кладбищах на территории республики «захоронено 1 076 японских военнопленных. Однако их значительно больше (умерших из проходящих эшелонов снимали и хоронили без учета)» [7, с. 73].

В 1994 г. О.Д. Базаров и С.И. Кузнецов написали: «Официально считается, что в лагерях №№ 6, 28 и 30 и спецгоспитале № 944 умерло 1 076 человек. По нашим подсчетам до 1 100 человек» [3, с. 32]. Ссылок ни на «официальный», ни на другие источники они не привели.

В монографии, изданной в 1997 г., С.И. Кузнецов привел информацию [25, с. 182], которая впервые была опубликована в 1992 г. О.Д. Базаровым.

В статье, опубликованной в 1999 г., О.Д. Базаров, ссылаясь на Архив МВД Бурятии (АМВДРБ. Ф.57-л., Д. 3а. Л. 1), указал: «Всего ... в лагерях Бурятии умерли 1 076 человек, или 6% от общей численности военнопленных» [6, с. 110-111].

Очевидно, что данный вопрос следует раскрыть более полно, изучив весь комплекс (как официальных, так и «неофициальных») источников.

• 3)    Требует более внимательного изучения вопрос о причинах заболеваемости и смертности японских военнопленных.

В работах исследователей много противоречий и характерных для 1990-х годов гиперболических преувеличений и «журналистских штампов».

В 1992 г. О.Д. Базаров привел перечень причин, которые «вели к высокой смертности пленных»: «тяжелый физический труд, скудное питание, сильные морозы». Далее он перечислил «причины массовой смертности»: «болезни, несчастные случаи на производстве, имелось несколько случаев убийства пленных охранниками лагерей» [7, с. 72-73]. Автор подчеркнул, что «среди пленных свирепствовали дизентерия, туберкулез, воспаление легких, грипп, брюшной тиф, авитаминоз. Многие умирали от дистрофии [выделено автором - С.С.]» [7, с. 73].

Крайне удивляет включение автором в перечень причин массовой смертности единичных случаев убийства пленных охранниками. Что же касается авитаминоза, то у В.Б. Гармаева читаем: «случаи авитаминоза были единичные» [14, с. 18].

Тем не менее В.Б. Гармаев в своем очерке-исследовании поставил вопрос так: «Зачем, по какой причине надо было столько людей и столько времени держать в нечеловеческих условиях и подвергать медленному угасанию и смерти? [выделено автором - С.С.]» [14, с. 20]. Мнение автора о нечеловеческих условиях, угасании и смерти совершенно не соответствует второму периоду пребывания японцев в Бурятии - «с конца 1946 г. до закрытия лагерей и госпиталя летом 1948 г.» [8, с. 12-13] - и лишь отчасти соответствует первому этапу (с начала функционирования лагерей до конца 1946 г.).

Согласно оценке В.Б. Гармаева, спецгоспиталь № 944 « во время своего существования терпел беспрецедентные для лечебного учреждения трудности, невзгоды [выделено автором - С.С.]» [14, с. 18]. Однако О.Д. Базаров выделяет два этапа в деятельности медицинских учреждений (спецгоспиталя, лазаретов и санитарных отделов в лагерях) для военнопленных японцев: первый - с начала функционирования госпиталя и лагерей до конца 1946 г., второй - с конца 1946 г. до закрытия лагерей и госпиталя летом 1948 г. [8, с. 12-13]. Если на первом этапе положение дел, по мнению автора, было неудовлетворительным, то на ром - оно стабилизировалось в результате принятых мер [8, с. 12-13]. (В монографии, изданной в 1994 г., О.Д. Базаров и С.И. Кузнецов написали так: «… к середине 1946 г. положение более или менее улучшилось» [3, с. 13]).

О реальном улучшении в положении дел красноречиво говорят и официальные цифры умерших, приведенные О.Д. Базаровым в 1997 г.: из 1 076 умерших за все время их пребывания на территории Бурятии на период «с октября 1945 г. по сентябрь 1946 г. [приходится] 887 человек» [8, с. 13].

Отметим также, что, видимо, желая убедительнее раскрыть причины плохого физического состояния военнопленных, В.Б. Гармаев привел такой факт: «Температура в местах сна понижается до -13°, иногда, в сильные морозы и ветра, до -7º, -8º» [14, с. 25]. Причем цифры расположены, вопреки логике и здравому смыслу, именно в такой последовательности.

С.И. Кузнецов в учебном пособии, сделав обобщение по ряду регионов («Бурятии, … Иркутской области и некоторых других» [22, с. 137]), пишет: «Главной причиной большинства смертных случаев в сибирских лагерях военнопленных были плохое питание или нехватка продуктов питания» [22, с. 137]. В монографии, изданной в 1997 г., он повторил эту информацию, но при этом заменил слова «главной причиной» на «одной из основных причин», «не менее распространенной», чем влияние «непривычного, сурового климата этих регионов» [25, с. 173, 174].

• 4)    Нуждается, на наш взгляд, в более детальном изучении вопрос о тру-доиспользовании японских военнопленных.

Тот факт, что редакционная коллегия солидного трехтомника «История Бурятии» не оценила трудовой вклад японских пленных в развитие экономики республики в послевоенные годы, говорит о многом. Поэтому акцент исследователей должен быть сделан именно на выявлении вклада японских пленных в развитие конкретных производств на территории республики, изучении вопроса о производительности их труда, выявлении реального дохода от использования их труда и сопоставлении данного дохода с фактическими расходами на содержание самих военнопленных.

• 5)    Недостаточно освещен вопрос о репатриации японских военнопленных из лагерей Бурятии.

В 1990-е годы в работах О.Д. Базарова и С.И. Кузнецова данный вопрос был освещен фрагментарно. Даже в диссертации О.Д. Базарова среди пяти задач, поставленных автором, нет задачи исследовать данный вопрос [8, с. 6].

В последние годы вопрос о репатриации иностранных (в том числе японских) военнопленных на родину из сибирских лагерей стали рассматривать в своих публикациях новосибирские историки А.А. Долголюк и Н.М. Маркдорф. В их статье, опубликованной в 2015 г. [17], и в монографии, изданной в конце 2016 г. [16, с. 411-461], приводится немало фактов о репатриации японских военнопленных из лагерей Алтайского края, Кемеровской области, Красноярского края, Иркутской области, но нет фактов о репатриации японцев из лагерей Бурятии.

• 6)    Не издан ни один сборник документов о пребывании японских военнопленных на территории Бурятии.

Издание такого сборника с максимальным привлечением материалов местных архивов, на наш взгляд, необходимо.