Экономический анализ бюджетного и денежного стимулирования в России

Опыт бюджетного и денежного стимулирования — в настоящее время одна из наиболее популярных тем экономических дискуссий. На Западе основными проблемами выступают высокий долг и (или) бюджетный дефицит при исключительно низкой инфляции (или даже дефляции), в России же экономическое торможение происходит на фоне достаточно устойчивого бюджета, низкого государственного долга при высокой инфляции, которая в 2014 г. вернулась к двузначным значениям. Иными словами, в России речь идет о стагфляции, которую нельзя преодолеть методами количественных смягчений. Напротив, для ее преодоления требуются ужесточение денежной политики, подавление инфляции до приемлемых для возобновления экономического роста уровней и только потом — снижение процентных ставок.

В России сейчас невозможен путь денежного стимулирования, поскольку его результатом были бы дальнейшая дестабилизация, ускорение инфляции и углубление спада экономической активности. К тому же у России не очень хорошая «кредитная история» инфляции — она была высокой на протяжении четверти века.

Не решает проблему стимулирования роста и административное снижение процентной ставки. Дороговизна кредитных ресурсов в России определяется не столько ставкой рефинансирования (или ее аналогом в той или иной форме, например, ключевой ставкой), сколько уровнем доверия к проводимой политике и надежности контрагентов. Это легко заметить по разрыву между ставкой центрального банка и коммерческими ставками, по которым выдаются кредиты бизнесу. В России он достаточно велик по сравнению с другими развитыми странами (табл. 1).

Таблица 1 - Спред между кредитной и учетной ставками в отдельных странах, 2014 г.

Страна	Учетная ставка, % годовых	Кредитная ставка, % годовых	Спред, п. п.
США	0,75	3,25	2,50
Канада	1,25	3,00	1,75
Япония	0,30	1,30	1,00
Бразилия	16,49	27,39	10,90
Китай	3,25	6,00	2,75
Индия	8,75	10,29	1,54
ЮАР	5,00	8,50	3,50
Россия	5,50	9,47	3,97

Источник : IMF. IFS Database [1].

Не только процентная ставка (доступность денег) служит важным фактором денежной политики, влияющим на экономический рост. Не менее значимо доверие к национальной валюте. В условиях сочетания санкций и падающей цены на нефть рубль оказался одной из наиболее неустойчивых валют, что резко отличает нынешнюю ситуацию от 2008-2009 гг. Теперь проблемой становится не обменный курс как таковой, а его стабильность на новом равновесном уровне.

Российские власти в 2014 г. неоднократно отвергали возможность ввести валютный контроль, но было бы неправильно полностью исключать этот инструмент из арсенала денежной политики. Могут возникнуть обстоятельства, при которых введение элементов валютного контроля будет целесообразным.

С точки зрения денежной политики ключевой задачей предстоящего периода становится подавление инфляции. Двузначная инфляция и порождаемые ею высокие номинальные процентные ставки сегодня стали главными макроэкономическими препятствиями для экономического роста. Необходимо последовательно подавить инфляцию до целевых 4%. Это решаемая задача. При всех бюджетных проблемах, создаваемых невысокими ценами на нефть (если реализуется такой сценарий), появляется возможность выйти из ловушки «голландской болезни», что существенно упрощает проведение дезинфляции.

Если денежная ситуация в России существенно сложнее, чем на Западе, то бюджетная, напротив, гораздо стабильнее благодаря низкому государственному долгу и стремящемуся к нулю бюджетному дефициту. Казалось бы, это создает пространство для бюджетного стимулирования. Однако на самом деле возможности количественного роста бюджетных расходов небольшие.

Во-первых, отметим ограниченность дополнительных финансовых ресурсов. Рынки внешнего долга для России практически закрыты. Наращивание внутреннего долга в условиях близких к нулю темпов роста будет оттягивать ресурсы от частных инвестиций или сведется к выкупу государственного долга центральным банком. В обоих случаях есть риск получить эффект, обратный ожидаемому: вместо стимулирования экономического роста дополнительный бюджетный спрос уйдет в инфляцию. Дополнительный спрос за счет финансирования из средств суверенных фондов может дать определенный эффект, но их будет явно недостаточно с учетом существующих внешних и внутренних ограничений.

Во-вторых, остается открытым вопрос о наличии внутренних резервов для адекватной реакции на повышение спроса. Оценки производственного потенциала, обсуждаемые в настоящее время экономистами, противоречивы. С одной стороны, ряд исследований показывает, что экономика находится почти на границе производственных возможностей и дальнейший рост требует повысить факторную производительность. С другой стороны, по данным Росстата, загруженность производственных мощностей составляет порядка 60—65% [2].

Однако если вопрос о производственных мощностях может быть дискуссионным, то низкая безработица и сокращение населения в трудоспособном возрасте создают серьезный барьер для позитивной реакции на повышение спроса. Внешняя миграция также перестает быть источником дополнительной рабочей силы, поскольку девальвация рубля снижает привлекательность работы в России, и поток мигрантов в конце 2014 г. начал сокращаться.

В-третьих, несовершенна структура бюджетных расходов с точки зрения их влияния на экономический рост. За последние несколько лет она претерпела существенные изменения. Расходы, способствующие увеличению запасов и улучшению качества факторов производства (труда и капитала), а также росту совокупной факторной производительности (эффективности использования факторов производства, прежде всего, вложений в инфраструктуру), не увеличились, а по некоторым статьям даже сократились в долях ВВП. Одновременно росла доля непроизводительных расходов — на оборону, государственное управление, охрану правопорядка. Понимая политическую значимость некоторых из них, необходимо учитывать, что этот структурный сдвиг ограничивает результативность бюджетного стимулирования [3].

Бюджетное стимулирование само по себе требует проводить соответствующие институциональные реформы и повышать эффективность расходов. Для последнего необходимы, с одной стороны, осуществление бюджетного маневра в пользу отраслей с более высокой бюджетной эффективностью (в первую очередь социальная и транспортная инфраструктура), а с другой — совершенствование бюджетных процедур.

Отдельная проблема — функционирование «бюджетного правила» (способа использования конъюнктурных доходов в текущей бюджетной политике). В 2014 г. по вопросу целесообразности сохранения правила, требующего резервировать сверх доходы от нефти и газа, шла острая дискуссия. Пока цена на нефть оставалась высокой, на Министерство финансов оказывалось давление, чтобы все доходы направлялись в бюджет с целью компенсировать снижение деловой активности государственными вливаниями. Когда цены на нефть стали резко падать и в соответствии с «бюджетным правилом» накопленные резервы нужно было направить на компенсацию выпадающих доходов, Минфин предложил признать его фактически отмененным и провести секвестр расходов, чтобы сохранить резервы на будущее [4].

Однако в дискуссии о «бюджетном правиле» есть важный аспект, касающийся принципов экономической политики в условиях существенного влияния рентных доходов. Необходимы специальные механизмы, смягчающие зависимость бюджета (и всей экономики) от непредсказуемых конъюнктурных колебаний. На протяжении предшествующего десятилетия проблема решалась путем выведения части сверхдоходов в суверенные фонды. Это было гораздо лучше, чем расходовать всю ренту в текущем бюджете, как делал Советский Союз в 1970-1980-е годы. Однако опыт 2009-2012 гг. продемонстрировал серьезный недостаток такого рода сбережений: наличие «подушки безопасности» дестимулирует модернизацию.

По моему мнению, в настоящее время требуется переосмыслить саму идеологию использования конъюнктурных сверхдоходов и соответственно «бюджетного правила». С учетом российских политических реалий целесообразно более жестко определить цену отсечения конъюнктурных доходов (зафиксировать ее на достаточно низком уровне) и балансировать текущий бюджет (бюджет возобновляемых обязательств) на уровне доходов, максимально защищенном от колебаний внешних факторов. В случае появления дополнительных рентных доходов их следует направлять на формирование бюджета развития, то есть финансировать расходы с конечным временным горизонтом. Такая модель позволит активнее инвестировать в развитие при благоприятной конъюнктуре и не создаст искушения «заливать» проблемы деньгами при наступлении кризиса.

Хотя проблемы макроэкономической стабильности выходят на передний план как необходимое условие экономического роста, перед страной по-прежнему стоит задача осуществить комплекс институциональных реформ, о которых в последние годы уже много было сказано. Среди приоритетов ближайшего времени можно выделить следующие [5]:

• •     обеспечение правовой и политической защищенности предпринимательской

деятельности как ключевая предпосылка существования рыночной экономики;

• •     поддержание конкуренции, что особенно актуально в нынешних условиях

санкций и девальвации рубля, которые существенно ограничивают конкуренцию со стороны иностранных производителей;

• •     снижение административных барьеров для ведения бизнеса;

• •     приоритетное развитие отраслей человеческого капитала (образования и

• здравоохранения), сопровождаемое институциональными реформами;

• •     повышение эффективности финансовой системы при сохранении задачи

формирования в России международного финансового центра в качестве одного из институциональных ориентиров;

• •     повышение эффективности инфраструктурных монополий и компаний с

государственным участием, превращение их из институционального источника инфляции в инструмент контрциклической инвестиционной политики;

• •     повышение эффективности рынка труда, обеспечение его гибкости и

• стимулирование мобильности рабочей силы, перемещения ее в точки (отрасли, регионы) экономического роста;

• •     формирование современной модели внешнеэкономической политики,

основанной на активном участии в интеграционных группах и на создании собственных глобальных цепочек добавленной стоимости.