Элиты в контексте модернизации России

М одернизация стала сегодня одним из ключевых понятий социально-политических наук. Проблема, однако, состоит в том, что нет единого понимания модернизации. И эта проблема усугубляется тем, что модернизацию часто понимают как смену поколений технологий, как технологический прорыв. Такое понимание игнорирует то фундаментальное обстоятельство, что технологическое развитие внутренне связано с общественной средой, способной к воспроизводству, внедрению и использованию технологий. Техника и каждый наблюдаемый в истории технологический уклад есть в своей основе социальное явление. При всей важности технологической модернизации следует признать, что она детерминируется определенным типом общества, которое принято называть обществом модерна¹.

Общество модерна, в отличие от средневекового общества, характеризуется наличием разнообразных систем социализации человека и механизмов социальной коммуникации. Модернизация как процесс, основанный на таких системах и механизмах, приводит к формированию культурно однородного и принципиально солидарного общества. Поэтому модернизацию следует понимать как процесс создания базовых систем социализации и механизмов социальной коммуникации, которые образуют остов современного общества.

Только при таком определении модернизации можно достичь, с одной стороны, адекватного понимания специфики той исторической и социально-культурной ситуации, в которой современной России предстоит осуществлять модернизацию, и, с другой стороны, реалистично сформулировать проблему роли элит в деле модернизации.

КОУ

Что касается модернизации России, то можно отметить два специфических обстоятельства. Первое: модернизация в современной России, в отличие от «классических» модернизаций на Западе, представляет собой не переход от традиционного общества к обществу модерна, а обновление общества, уже имеющего исторический опыт нескольких модернизаций и фактически «попавшего» в ситуацию постиндустриального потребительского общества. В современной России ценности общества потребления сочетаются с фактически деиндустриализированной экономикой. Господство потребительских ценностей и форм мышления, не сдерживаемое никакими органическими традиционными привычками (просто из-за их отсутствия), следует понимать как главное культурное ограничение, препятствующее российской модернизации. Поэтому главной задачей модернизации является, по-видимому, смена приоритетов, которая выводит на первое место, например, инвестирование и накопление вместо потребления или ценности труда вместо ценностей досуга. Это – ситуация, не известная ни одному из модернизировавшихся или модернизирующихся обществ. России, скорее всего, придется первой строить общество модерна из общества потребления, возникшего в результате провала прежних модернизационных проектов. Последнее обстоятельство следует рассматривать как обнадеживающий фактор, поскольку предшествующие попытки модернизации России создали некоторые элементы общества модерна, на которые можно сегодня опираться.

Второе специфическое обстоятельство состоит в том, что в современной ситуации Россия в своих модернизационных планах не может рассчитывать на участие Запада. Модернизации в странах третьего мира осуществлялись с помощью Запада, который преследовал цель интеграции отдельных участков третьего мира в «первый мир» для того, чтобы достичь стратегической победы над «вторым миром» (лагерем реального социализма), в т.ч. посредством демонстрации эффективности западоориентированных образцов и вариантов модернизации. Сегодня же Запад, находясь в условиях однополярного мира, не заинтересован в модернизации стран, лежащих за собственными пределами. Поэтому он не может рассматриваться как реальный фактор модернизации России.

Более того, сегодня многие исследователи полагают, что если даже Запад по-прежнему остается образцом модернизационного развития, то с существенной оговоркой, которая касается осознания симптомов демодернизации внутри самого западного общества. Такие признаки демодернизации, как деиндустриализация, в т.ч. в высокотехнологичных секторах экономики, приоритет ценностей досуга по отношению к ценностям труда, размывание этических оснований общества и т.д., могут интерпретироваться как признаки перехода к постиндустриальному обществу (постмодерн), а могут

– как кризис общества модерна, которому по-прежнему нет никаких позитивных исторических альтернатив. Отсюда вывод: если сам Запад способен демодернизиро-ваться, то неправильно определять модернизацию через привязку к Западу.

Указанные особенности модернизации России актуализируют вопрос о роли элит в деле модернизации. Сегодня в российской социальной и политической науке считается общепризнанной связь компетентности элит и успешности модернизации общества. Чем компетентнее элиты, тем больше шансов на успех у модернизации общества. Однако даже самый непритязательный обзор политологической и социологической литературы обнаруживает существенные совпадения оценок компетентности современных российских элит (в особенности политической элиты) у большинства авторов. С их точки зрения современные российские элиты не заинтересованы в модернизации России, им безразлична судьба российского народа, они свысока смотрят на Россию, считают ее отсталой страной, единственное преимущество которой – ее природные ресурсы. Почти все авторы – в различных вариациях – признают, что за весь период реформирования в постсоветской России не были достигнуты значимые результаты в государственно-правовом строительстве, в модернизации экономики. Политико-правовые институты фактически не работают, многопартийность является фикцией, выборная система работает с заранее понятным результатом. За время, прошедшее после развала СССР, не произошло никаких масштабных прорывов – ни в производственной, ни в социальной, ни в инновационной сферах1. Более того, правящая элита на этом фоне существует в комфортных условиях. Отсутствие общественного недовольства по этому поводу и безразличие общества к проблеме конфликта интересов истолковывается правящей элитой как индульгенция на продолжение той же политики и того же образа жизни2. Из этого обстоятельства делается вывод, что сегодня модернизацию в России пытаются осуществить элиты, которые абсолютно безответственны. Объяснения этому даются разные. Например, считается, что такая неспособность к модернизации обусловлена формированием российской политико-бюрократической элиты по принципу негативной селекции, отрицательного отбора: начальник должен выглядеть вершиной на фоне своих подчиненных, что, естественно, ведет к прогрессирующему снижению компетентности, эффективности да и просто к деинтеллектуализации1.

Однако более фундаментальной причиной, способствующей воспроизводству хронической некомпетентности правящих элит в современной России, следует считать слабость институтов гражданского общества. Формирование реального гражданского общества и культуры участия, а следовательно и реальных массовых субъектов социально-политического действия едва ли возможно до возникновения значительного слоя граждан, автономных (прежде всего, экономически) по отношению к властям; а эта автономия в постсоветский период если не уменьшилась, то по крайней мере не увеличилась настолько, чтобы иметь существенное значение. Специфика процесса трансформации российского общества состоит в том, что важнейшим субъектом данного процесса была и еще длительное время будет оставаться властная элита. Элитогенез, структурирование и позиционирование элит значительно опережают социогенез, формирование новых больших общественных групп и социальных слоев. В силу этого новые элитные группы имеют значительную фору в выстраивании взаимоотношений между собой и с обществом и почти всегда используют ее в своих целях2. И модернизацию они рассматривают как совокупность программ, позволяющих получить недорогое финансирование из государственного бюджета или от окологосударственных банков, как локальную смену аппаратных кадров – «не совсем правильных» чиновников на «правильных», т.е. принадлежащих к определенным группам и кланам. Это относится во многом и к бывшим крупным чинов- никам, понимающим под модернизацией систему механизмов их собственного возвращения в той или иной форме в российскую власть.

Одна из специфических черт современной российской ситуации состоит в том, что современные российские элиты в целом являются элитами утилизации советского наследства и потому не особенно заинтересованы в модернизации. Это актуализирует задачу модернизации самой элиты, превращения ее в элиту компетентную и заинтересованную в модернизации.

В современной России обновление элиты должно осуществляться таким образом, чтобы получить итоге элиту, лояльную к своей стране, ориентированную на производительные и общественно необходимые виды деятельности, ответственную и открытую для ротации снизу.

Это обстоятельство актуализирует проблему реформы политической системы. Следует подчеркнуть, что уподобление политической системы западным образцам не гарантирует ее модернизацию. Но модернизация в России невозможна без реформы политической системы. Только такая реформа может способствовать формированию модернизационной элиты, созданию механизмов вертикальной мобильности, разработке адекватных механизмов и инструментов управления модернизационным процессом. Последние можно представить как модернизационные структуры, дополняющие собой регулярную бюрократию и отвечающие за оперативное решение чрезвычайных задач и формирование стратегии модернизации. Важно, чтобы в каждом из этих сегментов, связанных с решением рутинных бюрократических задач, регулированием чрезвычайных ситуаций и определением стратегических направлений модернизации, осуществлялась своевременная ротация кадров и нормально протекал процесс вертикальной мобильности. Все это обеспечивается при условии реформы политической системы, которая активизирует механизмы внутри- и межпартийной конкуренции, увеличит полномочия парламента, усилит роль региональных элит на федеральном уровне, четко определит объем компетенций и ответственности бюрократии, будет развивать интеллектуальную общественнополитическую среду.