Энергетический неоколониализм германии в государствах Африки южнее Сахары

державы мирового «рейтинга-10» государств по объему ВВП. Особенное значение это пространство будет иметь для ФРГ, где, по данным Института немецкой экономики, 25 % населения находятся на грани энергетической бедности или уже страдают от нее. В июле 2023 г. на фоне энергокризиса в Германии было зафиксировано начало рецессии. Для сохранения статуса экономического лидера Европейского союза ФРГ должна искать новых надежных поставщиков энергоносителей. Несмотря на то, что Германия самостоятельно производит до 40 % продуктов в области технологий альтернативной энергетики, к июлю 2023 г. ФРГ превратилась в импортера электроэнергии.

Становится очевидно, что значимость международного измерения энергетической политики ФРГ возрастает. На современном этапе складываются условия, в которых прогноз отставания экономического роста Германии от ведущих держав мира (Китай, США, Япония, Россия), сделанный Международным валютным фондом в мае 2023 г., воспринимается как последнее предупреждение для официального Берлина¹ и как причина для срочного поиска новых ориентиров в энергетической политике. Одним из этих ориентиров становятся государства АЮС. Согласно заявлению Кати Койль, официального представителя министра иностранных дел ФРГ в Бундестаге, сделанному 12 декабря 2022 г., « среди правительственных руководителей немецкого внешнего курса присутствует консенсус в отношении того, что Африка – перспективный партнер по основным вопросам нашей политики и экономики »².

История вопроса . Исторические примеры подтверждают эти слова, хотя в немецкой, да и во всей западной историографии редко поднимается вопрос о том, что внешняя политика Германии во все исторические периоды подъема страны была, по сути, направлена на решение реальных экономических задач. Однако фактически признано, что такие задачи ставились, и их решение было необходимо для обеспечения « существования германской нации и расширения ее жизненного пространства » (Calleo, 2009: 205–211).

Наиболее ранние упоминания о немецком экспансионизме содержатся в знаменитой протогеополитической доктрине «Drang nach Osten», распространенной среди верхненемецкого рыцарства XII – XIII вв. Ее важными политическими целями были участие немецких орденов в «имперском соревновании» между политиями Западной Европы и германизация народов к востоку от р. Эльбы (Mackinder, 2020). Экономической целью являлось прокладывание торгового пути, который мог бы стать альтернативой трем великим путям, соединявшим Западную Европу и Центральную Азию3. Только расширив свои собственные владения, Тевтонский орден мог претендовать на социально-экономическую автономию и решать вопросы существования всех слоев населения в рамках своих административно-политических единиц.

Следующие попытки развития экспансионистской политики были предприняты в первой половине XVI в., после того, как впервые было документально зафиксировано политическое наименование «Священная Римская империя германской нации». На раннем этапе формирования германской нации интерес к экспансионизму по-прежнему носил политико-экономический характер. В 1470-х гг. ремесленное и кустарное производство в германских политиях начало претерпевать структурный кризис, вследствие чего возникали проблемы с реализацией (сбытом) их продукции. Верхушке германского бюргерства, занимавшей господствующие экономические и политические позиции, противостояли мелкие ремесленники и торговцы, фактически подвергавшиеся эксплуатации (Бонвеч, 2015: 214–215).

С целью помешать объединению ремесленников в союзы, а также решить проблему со сбытом товаров, немецкое рыцарство делало попытки совершить выход на новые рынки за счет своего участия в Крестовых походах императора Карла V. Эти походы совершались в т. ч. в Северную Африку: Тунис (1535 г.) и Алжир (1541 г.). Однако прочно обосноваться в этом регионе не удалось, и походы не привели к желаемым для германских княжеств результатам (Garcés, 2005: 24).

В итоге внутри германских земель начали складываться сильные имперские стремления к расширению занимаемого географического пространства и формированию силовой морали по отношению к вассальным и нехристианским государствам. В период 1682–1717 гг. немецкие княжества вновь попытались прибегнуть к колониальной экспансии. Так, великий курфюрст Фридрих

Вильгельм основал колонию Бранденбургский Золотой Берег, впоследствии при прусском короле Фридрихе I ставшую Прусским Золотым Берегом. Основной задачей был ввоз в Германию чернокожих рабов, которые позволили бы развивать экономику в основном при помощи бесплатной рабочей силы (Jones, 1984).

К последней четверти XIX в., однако, сознание приверженцев немецкой национальной идеи, преимущественно либеральной буржуазии и национальных мыслителей, было сформировано не только образами и мифами утопического представления о воссоздании германского имперского величия, якобы существовавшего в Средние века (Шульце, 2004: 112). Так, в 1870-х гг. германская политика колониализма, проводимая под руководством О. фон Бисмарка, была провозглашена как форма политики, способная решить социальную и классовую проблему. В этом вопросе он опирался на концепцию «нации умеренного пояса» Ф. Листа, которая включала в себя идею колониальной экспансии (Жид, Рист, 1910: 162).

Таким образом, Бисмарк предполагал решить две задачи: во-первых, создать новый рынок сбыта продукции и получения ископаемых ресурсов; во-вторых, получив дополнительные средства в бюджет, улучшить положение рабочих для создания постоянной базы рабочей силы с целью индустриального развития Германии. Как известно, социальная политика О. фон Бисмарка начиная с 1880-х гг. была очень успешной, особенно в том, что касается уменьшения налогового бремени для среднего (трудящегося) класса. Во многом это делалось за счет успеха колониальной (в т. ч. энергетической) экспансии на таких территориях, как Танзания и Того (Gall, 1980: 615).

Современное стремление ФРГ к обладанию директивой в области энергетики на африканском пространстве продолжает описанный выше исторический тренд в ее экономике: «внешний выход» требуется для ослабленного кризисом (2020 г. – н. в.) энергетического сектора. Можно заметить, что на протяжении истории Германии в ситуациях экономического кризиса, следующих за политическими трансформациями, нарастает амбициозность целей и стремление к выходу на внешние рынки.

Следовательно, современный немецкий неоколониализм напрямую исходит от многовекового усвоения немецким политическим истеблишментом парадигмы экономического национализма (значит, партийно-идеологический фактор не играет большой роли). Как показывает сегодняшний опыт развития немецкой экономики, обеспеченность ресурсами действительно играет важную роль для экономического развития1.

Предпосылки развития политики энергетического неоколониализма . Для начала формирования современного курса на развитие энергетического неоколониализма в Африке у руководства ФРГ имелись серьезные предпосылки:

• –    сокращение поставок российского природного газа в ФРГ в марте-сентябре 2022 г. на 85 % стало настоящим ударом по энергетической безопасности страны;

• –    попытка ускорения «зеленого» перехода: стимулирование инвестиций в производство альтернативных технологий до 80 % от общего объема (март 2022 г.)² + увеличение расходов на производство экоресурсов до 57 млрд евро (2023 г.)³;

• –    успех канцлера ФРГ О. Шольца на переговорах с министром энергетики Катара С. Аль-Кааби (март 2022 г.), а также с премьер-министром Канады Дж. Трюдо (август 2022 г.) по импорту газа был лишь относительным; Германия не получила гарантий быстрых поставок СПГ⁴;

• –    план экономического роста Германии на 2023 г. был провален, в т. ч. по причине устойчивого приобретения дорогого и малоэффективного СПГ из США.

Неудивительно, что ФРГ по-прежнему находится в поисках поставщиков традиционных энергоносителей, чтобы обеспечить население и промышленность электроэнергией по крайней мере на неопределенный период времени завершения «экологического перехода». В отчете немецкого аналитического центра Clean Energy Wire (2023 г.) утверждается, что Германия вместе с другими государствами-членами Европейского союза просто пересаживается с российской «газовой иглы» на американскую1. По мнению эксперта Ю. Веттенгеля, эта зависимость будет отличаться тем, что Германия сможет получать не более 65 % энергоносителей от одного поставщика и вынуждена будет неминуемо озаботиться поиском других экспортеров.

Частично эта задача была возложена на африканский департамент Федерального министерства экономического сотрудничества и развития ФРГ и на аналогичное подразделение Федерального министерства иностранных дел ФРГ. Это следует из новой «Африканской стратегии» правительства Германии, опубликованной в январе 2023 г. Она содержит многочисленные отсылки к документу «Германия и Африка: новая стратегия германского правительства», представленному правительством Большой коалиции ФРГ в 2011 г.2 Как и предыдущий документ, новая программа фиксирует особое место стран Африки во внешней энергетической стратегии ФРГ.

В «Стратегии» сформулированы следующие задачи:

• –    материальная помощь Африке в совершении первого в истории «справедливого энергетического перехода» на основе ESG;

• –    создание 5–7 млн рабочих мест на новых объектах энергетической инфраструктуры с целью покрытия 20 % дефицита рабочих мест в Африке;

• –    обеспечение климатической нейтральности на континенте, самым серьезным образом затронутом последствиями климатических изменений;

• –    стимулирование аграрного и промышленного роста африканского континента как потенциально способного обеспечить питанием 1,5 млрд человек³.

В реальности задачи немецкой энергетической политики носят гораздо более прагматичный характер. До 2020 г. на сотрудничество с государствами АЮС в области энергоэффективности и климата приходилось 15 % средств, отпущенных федеральным министерством. К 2023 г. их объем вырос до 32 %, что в абсолютном (численном) выражении, однако, составляет все еще небольшое значение. Трактовать это можно следующим образом: страны АЮС на современном этапе должны стать своеобразным «испытательным полигоном» для зеленых энергетических технологий ФРГ (Quitzow, Thielges, 2022).

Важно понимать, почему именно внешний курс федерального кабинета на развитие альтернативной энергетики в Африке неизбежно приобретает характер экспансии и даже неоколониализма. С одной стороны, «Европейский зеленый курс до 2050 г.» в целом и «План по декарбонизации до 2035 г.» ФРГ в частности терпят неудачу. В Европейском парламенте для корректировки и обновления программы по декарбонизации уже нет демократического большинства, причем такая ситуация складывается за полгода до очередных выборов, которые состоятся в июне 2024 г. По заявлению Мохаммеда Чахима, заместителя председателя левоцентристской партии «Социалистов и демократов» в Европарламенте, « аргументы в поддержку “зеленого курса” практически исчерпаны »⁴. Это означает, что левоцентристская правительственная команда ФРГ вынуждена срочно искать альтернативные, внешние пути популяризации «зеленых технологий», чтобы избежать не только экономического, но и политического провала.

С другой стороны, ФРГ ежеквартально наращивает производство (в среднем на 15 %) и экспорт (в среднем на 6 %) собственных «зеленых» технологий, причем основным рынком сбыта становится именно Африка. Выделяя 4 млрд евро на развитие энергетических проектов в Африке (до 2030 г.)5, Германия таким образом фактически финансирует закупку своих собственных энерготехнологий африканскими импортерами. По мнению Фолькера Трейера, эксперта по внешней торговле Немецкого объединения торгово-промышленных палат, такой ход событий является «вполне естественным». С его точки зрения, африканские страны первыми получают возможность испытать эффективность альтернативных энергетических технологий. Этим они помогают своему индустриальному развитию, а также развитию ФРГ в областях защиты климата, энергетического перехода и цифровизации промышленности – важным инструментам улучшения положения среднего класса Германии1.

Инструменты и форматы реализации . Так, среди стран АЮС во внешней энергетической стратегии ФРГ особое место занимает ЮАР.

В ноябре 2021 г. Германия, Франция, Великобритания, США и ЕС на климатическом саммите в Глазго смогли согласовать выделение 8,5 млрд долларов США в «Партнерство справедливого энергетического перехода», чтобы поддержать страну кредитами и грантами на развитие альтернативной энергетики2.

В мае 2022 г. канцлер ФРГ О. Шольц при посещении ЮАР отметил, что Германия начинает перестройку своей системы энергоснабжения и рассчитывает на кооперацию с ЮАР в этом отношении.

В ноябре 2023 г. Германия через свой банк развития Kreditanstalt für Wiederaufbau подписала соглашение о предоставлении Южной Африке кредита в размере 500 млн евро по ставкам ниже коммерческих рыночных, чтобы помочь ей отказаться от использования электроэнергии, работающей на угле3.

Примечательно, что в развитии многих альтернативных энергетических проектов Германии в АЮС принимают участие США (табл. 1). Например, Фонд устойчивой энергетики Африканского банка развития (SEFA) является американским проектом, основанным за счет средств USAID. Госдепартамент США контролирует все финансовые операции, осуществляемые через этот фонд4. Так, 116 млн долларов США из средств этого фонда в 2022 г. были выделены Германией для государств юга Африки с конечной целью привлечения капитала частных инвесторов в сектор возобновляемой энергетики5.

Таблица 1 – Энергетические проекты ФРГ в Африке южнее Сахары ⁶

Table 1 – German Energy Projects in Sub-Saharan Africa

Проект, дата	Получатели средств	Формат	Цель	Участники (кроме ФРГ)
«Партнерство справедливого энергетического перехода», 2021 г.	ЮАР Нигерия	Гранты и кредиты на 8,5 млрд евро	Переход от угольной к ветряной энергетике	Британия Франция ЕС США
«Фонд устойчивой энергетики» Африканского банка развития (SEFA), 2022 г.	Замбия Зимбабве Малави	Целевое финансирование на 116 млн долл. США	Модернизация генерирующих мощностей, сетей передачи и энергораспределения	ЕС США
«Энергоэффективность 2030», 2023 г.	ЮАР Намибия Танзания Мозамбик	Помощь на 25 млрд евро	Создание солнечных или ветряных электростанций	США
GeT-FiT (The Global Energy Transfer Feed-in-Tariff), 2023 г.	Мозамбик	Льготные тарифы в размере 3,1 млрд долл. США	Льготные тарифы для перехода на чистую электроэнергию + создание гидроэнергетических объектов	ЕС США
Африканская секция климатического луба G7, 2024 г.	ЮАР Танзания ДКР Мозамбик и др.		Механизмы не определены	Британия Франция Италия ЕС США

До конца 2023 г. Германия планировала выделить 25 млрд евро на развитие энергоэффективности в странах Африки южнее Сахары. В числе первых получателей грантов находятся ЮАР, Намибия, Танзания и Мозамбик, с которым у ФРГ давние и прочные отношения в области устойчивого развития (с 2011 г.). Так, на Мозамбик, который О. Шольц предложил включить в «Климатический клуб» G7, приходится не менее 3 млрд евро по этой программе1.

Но на развитии альтернативной энергетики цикл сотрудничества ФРГ и государств АЮС не заканчивается. В первой половине 2023 г. правительства вышеназванных стран Африки подписали первые контракты на поставки традиционных энергоносителей в страны Европейского союза, в первую очередь – в ФРГ. Перспектива получения Берлином двойной выгоды – вывоза из Африки не только климатически нейтрального топлива, но и традиционных энергоносителей – рассматривается критически. Планы правительства ФРГ, связанные с импортом африканских ископаемых ресурсов, гораздо более реалистичны, чем те, что связаны с развитием рынка зеленого водорода и геотермальной энергетики (Леонард и др., 2021: 211). Так, Ю. Веттенгель проанализировал отчеты Сенегала об экологичности его национальной экономики за 10 лет и пришел к выводу, что такое сотрудничество противоречило бы обязательству, подписанному Германией на прошлогодней конференции ООН по климату, которое включало в себя прекращение поддержки иностранного ископаемого топлива до начала 2023 г.2

Немецкие власти отвечают на эту критику тем, что собираются импортировать в основном зеленый водород из Намибии, Мозамбика и Демократической Республики Конго. Несмотря на эти заверения, ФРГ нарастила дешевый импорт угля из ЮАР – до 4 млн тонн (10 % от общего импорта), причем годовой рост этого показателя с 2018 г. в среднем составляет 220 %3. С некоторыми странами Германия уже договорилась о заключении контрактов на поставки СПГ. Цена на этот природный газ будет, по предварительным оценкам, колебаться в диапазоне 60–70 % от цены на аналоги СПГ из Норвегии, США и Австралии и не будет превышать 300–320 долларов США/тыс. м3. Также объектом энергетической экспансии Германии, по данным на ноябрь 2023 г., скоро станет природный газ Нигерии (что позволит ФРГ косвенно сотрудничать с «Газпромом» через его нигерийскую дочернюю структуру «NiGaz»)4.

Методологически-ориентированные обобщения . На основании вышеприведенных фактов можно сделать следующие обобщения:

• 1.    Германия предлагает странам АЮС перспективу долгосрочного и не доказанного практически экономического развития (продвигаемую экологическими фондами ФРГ, Европейского союза и США), в то время как сама является «быстрым выгодоприобретателем».

• 2.    ФРГ, как видно из ее новой «Африканской стратегии», прорабатывает механизмы извлечения выгоды только для национальной экономики, не противоречащие инструментам Европейской комиссии.

• 3.    Германия предполагает сбывать африканским государствам излишки собственной продукции в области альтернативных технологий (лоббистами выступают Xetra, Siemens Renewable, Verbio и др.), а также финансы из фондов, в которых сама она не является определяющим участником.

Данные обобщения позволяют сделать вывод, что ситуация, складывающаяся в поле энергетического взаимодействия Германии и государств АЮС, соответствует положениям парадигмы зависимого развития международной политической экономии, в особенности ее структуралистской школы, одним из главных представителей которой является Р. Пребиш. Ситуацию, подобную той, что на современном этапе складывается в отношениях ФРГ и АЮС, он описывал в своей работе «Критика периферийного капитализма», указывая на отношения «агент-структура» (Prebisch, 1976). Проблема, однако, заключается в том, что проверить существование обратного влияния агента (правительств африканских государств) на структуру (институты Европейского союза и Германии, например Немецкое агентство международного сотрудничества в целях развития) методами структурного реализма невозможно (рис. 1).

Рисунок 1 – Методология исследования политики энергетического неоколониализма Германии

Figure 1 – Methodology of Research on the Policy of Energy Neo-Colonialism in Germany

Тем не менее для установления наличия обратной зависимости нами были использованы методы количественного и сравнительного анализа из области математической теории игр, заключающие перспективы стратегии энергетической кооперации Германии и африканских государств: функция полезности и оптимум по Парето. Для их эффективного применения мы установили факторы, от которых, по нашему мнению, зависит степень экономической (математической) полезности сотрудничества для Германии, при помощи контент-анализа текста стратегии «Energiewende 2030», проведенного программным оператором Megaputer1. Как видно на рис. 2, проведенный анализ показал, что к таким факторам были отнесены:

• –    количественный рост импорта на энергоносители ( ΔImp );

• –    цена на энергоносители ( P );

• –    доступность приобретенной энергии для потребителя ( Eco );

• –    экологичность энергоресурсов ( A) ;

• –    надежность поставок энергоресурсов ( Rel );

• –    качество энергоресурсов ( Q ).

^^^мИмпорт ископаемых энергоносителей ФРГ из АЮС

^^^мИмпорт и внутреннее производство альтернативных энерготехнологий в ФРГ

Цена

Доступность для потребителя

Экологичность

Качество (энергоэффективность)

Надежность

Рисунок 2 – Графический результат расчета весов (важности) для каждого из факторов влияния на полезность энергетического сотрудничества с государствами АЮС для ФРГ²

Figure 2 – Graphical Result of Calculating the Weights (Importance) for Each of the Factors Influencing the Usefulness of Energy Cooperation with the AJ States for Germany

Для определения влияния этих факторов на конечную полезность мы взяли средневзвешенное значение полезности энергетического сотрудничества со странами Африки южнее Сахары для ФРГ с учетом квантификаторов разного порядка (для каждого из факторов), согласно той значимости, которая была определена программным оператором:

8Mmp + 6Р + 6Есо + 5Л + 3Rel + 2Q

Germany = 8+6+6+5+3+2

Поскольку единая африканская стратегия в области энергетического сотрудничества (да и в целом энергетической политики) до сих пор не выработана, наше логико-интуитивное восприятие сводит все требования государств АЮС к единственному фактору – непрерывности финансирования, которое рассчитывается как значение полезности энергетического сотрудничества с ФРГ для стран Африки южнее Сахары:

Согласно новейшему исследованию HaXaLoro бюро экономических исследований (Кембридж, США), значение предельной полезности тем меньше, чем от большего количества переменных зависит общая полезность (Kimball et al., 2024). Следовательно, страны АЮС будут быстрее наращивать полезность от сотрудничества с Германией, чем она сама. Это означает, к примеру, что при растущем финансировании энергетических проектов ФРГ в Мозамбике Германия не будет бенефициаром такого сотрудничества, если не планируется непрерывный рост импорта энергоносителей разных типов, а цена остается на уровне выше среднерыночной.

Чтобы понять, к чему может привести диспропорция факторов полезности, рассмотрим эффективность данного сотрудничества по Парето (рис. 3), установив взаимную зависимость степеней полезности Германии и АЮС. В этом случае оптимальное состояние труднодостижимо по следующим причинам:

• 1.    Как успех Германии, так и успех государств АЮС в рамках данного взаимодействия определяется действиями ФРГ (в первом случае – инфраструктурные изменения, во втором случае – финансирование), что замедляет рост полезности для Германии и, следовательно, снижает вероятность «попадания» в область оптимума.

• 2.    Результат качественного улучшения добычи (выработки) как традиционных, так и альтернативных энергоресурсов в африканских странах является метафактором , т. е. определяет остальные шесть факторов, имеющие значение для Берлина. Для стран Субсахарской Африки подобного метафактора не существует.

• 3.    Трансформации на национальном уровне, происходящие вследствие развития такого сотрудничества у одного из партнеров, не имеют значения для второго. Это значит, что партнеры, хотя и находятся в фактической зависимости от них, все же уделяют мало внимания приращениям полезности друг друга.

Рисунок 3 – Графическое представление Парето-оптимума, отражающего модель энергетического взаимодействия ФРГ и стран Африки южнее Сахары ¹

• Figure 3 – Graphical Representation of the Pareto Optimum Reflecting the Model of Energy Interaction between Germany and Sub-Saharan Africa

• ¹    Составлено авторами.

Анализируя эффективность по Парето в категориях относительной полезности, можно сделать вывод о том, что выстраивание отношений обратной зависимости Германии от африканских игроков в рамках энергетической кооперации является вполне возможным. Этот вывод подкрепляется также тем, что страны Африки могут искать собственные альтернативные стратегии для развития собственной национальной экономики, поскольку в достаточной степени обеспечены сырьевыми ресурсами – в отличие от Германии.

Анализ ситуации . Подобные альтернативные стратегии уже успешно реализуются. Так, Нигер, Судан и Ангола активно развивают нефтяные проекты под эгидой китайских корпораций Sinopec и Petrochina с 2019 г., а, например, Экваториальная Гвинея, Мозамбик и Нигерия только в 2023 г. (в качестве итога саммита «Россия-Африка») запустили не менее десяти различных форматов совместных проектов с российскими нефтегазовыми и электроэнергетическими компаниями (Подобедова, 2023: 40).

Показательна также ситуация в Сенегале, где в ноябре 2023 г. правительство страны объявило о приобретении контрольного пакета акций месторождения Якаар-Теранга государственной компанией Petersen в связи с переходом к использованию нефти и газа для нужд внутреннего рынка (до 2026 г.). Также в ноябре 2023 г. была запущена национализация активов американской корпорации ExxonMobil в Экваториальной Гвинее, а ранее аналогичный процесс был инициирован правительством Чада. Позиционная слабость Германии заключается в том, что энергетические компании c мажоритарным участием немецких инвесторов не представлены как держатели акций на африканском континенте. Поэтому в случае национализации месторождений или любых связанных с нефтью и газом проектов Германия не сможет одновременно и наращивать импорт, и получать сверхприбыль.

С целью добиться максимальной эффективности от реализации своего курса в условиях ограниченного контролирования ситуации, правительство ФРГ разрабатывает так называемый «Пакт с Африкой» – всеобъемлющий договор с африканскими государствами, который включает положения об условиях добычи традиционных ресурсов, а также об инвестиционных механизмах, способствующих развитию альтернативной энергетики. Договор должен помочь ФРГ занять доминирующее положение в энергетической сфере африканского континента. Первая конференция «Пакт с Африкой» уже состоялась в ноябре 2023 г. в Берлине (хотя формат был инициирован правительством А. Меркель в рамках G20 еще в 2017г.). По словам О. Шольца, выступавшего на пленарной сессии конференции, « Германия будет закупать зеленый водород у африканских государств не просто много, а в стратегических количествах ».

Выводы . Современный курс Германии в отношении государств АЮС представляет собой «энергетический неоколониализм», поскольку, как мы доказали, этот курс исторически является качественным развитием экспансионизма, колониализма и парадигмы зависимого развития государств мировой периферии, что касается идей и методов его реализации.

Энергетический неоколониализм Германии в странах АЮС имеет четкие цели, характеризующиеся исторической преемственностью:

• –    получить доступ к новым источникам энергоносителей на фоне многофазового энергетического кризиса (длится с начала 2020 г.);

• –    обеспечить идеологическую популярность и финансовую профитабельность технологий выработки альтернативной энергетики, производимых в ФРГ;

• –    в конечном итоге реанимировать экономический рост Германии.

Для ФРГ развитие нового вида «партнерства» с Африкой – амбициозная задача, выполнение которой осложняется тем, что с течением времени такая политика Германии может поставить ее саму в зависимость от интересов (требований) африканских государств, в случае если им будет позволено получить позиционное преимущество в сфере энергетического сотрудничества. Официальный Берлин может упустить возможность добиться желаемых результатов, уделяя слишком мало внимания надежности «энергетического транзита», адекватности и правовому обеспечению финансовой (инвестиционной) составляющей немецко-африканского партнерства и участию сторонних акторов – в частности, оказывающего идеологическое давление Брюсселя и обладающего политической директивой Вашингтона.

Неоколониалистский подход Германии к ее африканской политике – это дополнительный стимул для России диверсифицировать ее партнерство с Африкой. ФРГ для достижения своих энергетических целей в Африке использует самые разные инструменты влияния – политические, экономические, дипломатические и идейные (заслуживающие детального рассмотрения в отдельном исследовании). Россия не должна дать Германии опередить себя на африканском пространстве. Однако при этом важно избежать превращения этого геоэкономического соревнования в «драку за Африку» и добиваться своего внешнеполитического (в том числе, энергетического) расширения способами, не формирующими отношения зависимости.