Эпическое наследие народа саха в ХХ веке: "советский эксперимент"

В последние десятилетия в Российской Федерации сформировался устойчивый интерес к проблемам языка национальных меньшинств и коренных малочисленных народов как одной из важнейших форм нематериального культурного наследия. В 2003 г. на 32-й Генеральной конференции ЮНЕСКО была принята «Конвенция по вопросам охраны нематериального культурного наследия», являющаяся дополнением к принятой в 1972 г. «Конвенции ЮНЕСКО по вопросам охраны мирового культурного и природного наследия». Конвенцией было предложено следующее рабочее определение нематериального наследия: «обычаи, формы представления и выражения, знания и навыки, а также связанные с ними пред- меты, артефакты и культурные пространства, признанные сообществами <...> в качестве части их культурного наследия <...> Нематериальное культурное наследие, передаваемое от поколения поколению, постоянно воссоздается сообществами <...> и формирует у них чувство самобытности и преемственности» 1. На поддержку и сохранение так называемых недоминирующих языков направлены сегодня в различных регионах России усилия многих этнических лидеров, ряда общественных и государственных структур. Однако решение этого вопроса зачастую сталкивается с серьезными трудностями как объективного, так и субъективного характера. В свое время С. Лаллукка, вслед за С. Смирновым, выде- лил девять сфер применения языка: повседневная жизнь, социально-политическая жизнь, официальные каналы общения, средство обучения в школах и высших учебных заведениях, наука, культура, средства массовой информации, межэтническое общение, международное использование [Лал-лукка, 1997. С. 206].

В советский период состояние этнических языков было связано с национальногосударственным устройством страны. Параметры применения языков в разных сферах организованного общения (количество часов вещания на радио, передач на телевидении, уроков родного языка и т. д.) определялись соответственно их статусу (языки союзных республик, языки автономных республик и языки автономных областей).

Что касается российских финно-угров, то к концу 1980-х гг. их этнические языки, по оценкам специалистов, почти не функционировали в сфере государственного управления и общественно-политической жизни, ограниченно использовались в сферах народного образования, массовой коммуникации, духовной культуры [Воронцов, 2007]. Высказываются определенные сомнения в отношении перспектив финно-угорских литературных языков: «На протяжении предшествующих десятилетий <они> превратились как бы в пережитки прошлого. Несмотря на некоторые перемены в языковой политике постсоветского периода, крайне трудно представить будущее в радужном свете» [Лаллукка, 1997. С. 297].

В числе значимых проблем эксперты выделяют низкий престиж этнических языков, что, в частности, связано с узкой сферой их использования в общественной жизни. Существует мнение, что позиции родного языка в среде финно-угров можно укрепить за счет роста этнического самосознания молодежи, которое в настоящее время находится на низком уровне – это, в свою очередь, способствует возникновению чувства этнического нигилизма. Для решения данной задачи необходимо повышать этническую компетентность молодого поколения путем пропаганды языка и культуры [Зайц, 2010]. Опыту работы в этом направлении, накопленному в некоторых регионах Российской Федерации, посвящено дальнейшее изложение, которое целесообразно предварить несколькими общими замечаниями.

Из финно-угорских народов на территории России живут (чел.): мордва (843 350), удмурты (636 906), марийцы (604 298), коми-зыряне (293 406), коми-пермяки (125 235), карелы (93 344), вепсы (8 240), ханты (28 678), манси (11 432), саамы (1 991), ижора (327), водь (73), а также финны, венгры, эстонцы 2. Общая численность финно-угорских народов в РФ по переписи 2002 г. равнялась 2,7 млн чел. (1,9 % от общей численности населения страны). По переписи 1989 г. она составляла 3,2 млн чел. (2,2 %).

Для ряда финно-угорских народов исторически судьбоносным стало создание после октября 1917 г. автономных государственных образований. С этого времени началось несовпадение этнической истории народов и истории «национального» края. На протяжении XX в. титульные автономные образования стали составной частью этнического самосознания финно-угорских народов [Загребин, Никитина, 2010].

В настоящее время мордва, марийцы, удмурты, коми-зыряне, карелы имеют свои национально-государственные образования в форме республик. Коми-пермяки проживают на территории Коми-Пермяцкого округа Пермского края, ханты и манси – в Ханты-Мансийском автономном округе – Югре Тюменской области. Вепсы живут в Карелии, на северо-востоке Ленинградской и в северо-западной части Вологодской областей, саамы – в Мурманской области, в Санкт-Петербурге, Архангельской области и Карелии, ижора – в Ленинградской области, в Санкт-Петербурге, Карелии, водь – в Ленинградской области, в Москве и Санкт-Петербурге.

Для этнокультурного и языкового единства того или иного народа важное значение имеют такие факторы, как компактность расселения и удельный вес в национальноадминистративных образованиях. Последний показатель по данным переписи 2002 г. варьирует от 59,0 (коми-пермяки) до 0,7 % (манси). У марийцев он равен 42,9, у мордвы – 31,9, у удмуртов – 29,3, у коми – 25,2, у карелов – 9,2, у хантов – 1,2 % [Финно-угорские народы…, 2005. С. 18]. Как видно, ареалы распространения финноугорских языков не совпадают с политико- административными границами. Большинство российских финно-угорских народов проживает в этнически смешанной среде, где они составляют меньшинство.

Более половины (52 %) численности населения финно-угорских народов проживают в сельской местности. До начала 1990-х гг. существовала тенденция повышения абсолютной численности и доли горожан в составе крупнейших финно-угорских народов России. Перепись 2002 г. зафиксировала изменение этой тенденции. Высокий уровень урбанизации (более 50 % городских жителей) характерен для карелов, мордвы и манси.

Среди финно-угорских народов процент лиц, считающих родным языком (т. е. совпадающим с названием группы) язык своего народа, постоянно снижается. В среде восточно-финских народов в 1989 г. он варьировал в пределах от 67 (мордва) до 80,8 % (марийцы). В Карелии к концу 1980-х гг. национальность и родной язык совпадали у 51,5 % карел, 40,8 % финнов и 37,5 % вепсов. Абсолютное большинство младшего поколения прибалтийско-финских народов республики (до 10 лет) родным языком считали русский [Клементьев, 2004]. Статистика указывает на очевидное смещение языковых предпочтений в сторону русского языка, при этом наименьший уровень языковой компетенции выявляется у молодежи. По наблюдениям региональных экспертов, полиэтническая структура населения регионов (в том числе за счет все более возрастающего количества межэтнических браков) превратилась в важный фактор социальнокультурной и языковой ассимиляции этнических групп. «Национально-русское двуязычие, ставшее характерной чертой большинства коренных финно-угорских народов, последовательно замещалось одним языком – русским» [Там же].

С конца 1980-х гг. в среде финно-угорских народов стали возникать общественные организации и национально-культурные общества с целью защиты и возрождения родных языков и культур («Марий Ушем», «Удмурт Кенеш», «Масторава», «Коми ко-тыр», «Спасение Югры» и др.). Благодаря общественно-политической либерализации в стране, при патронаже со стороны первых лиц Эстонии, Финляндии и Венгрии, с начала 1990-х гг. это движение приобрело новую доминанту – установились прямые и непо- средственные связи между организациями, автономиями и странами.

Одним из первых международных мероприятий стала встреча финно-угорских писателей в 1989 г. в г. Йошкар-Ола, где было объявлено о создании Ассоциации финноугорских писателей. В 1991 г. в финском г. Эспоо близ Хельсинки силами Союза писателей Финляндии и Общества им. А. М. Каст-рена была организована конференция литераторов, объединенная темой «Родной язык – моя родина». С тех пор финно-угорские писатели мира проводят регулярные встречи в столицах различных финноугорских регионов, выпускают информационные бюллетени, занимаются переводческой деятельностью и изданием избранных произведений, как на своих языках, так и на русском [Цыпанов, 2002]

Знаковыми событиями общественной жизни стали Первый cъезд финно-угорских народов Российской Федерации, состоявшийся в мае 1992 г. в столице Удмуртии г. Ижевск, и Первый всемирный конгресс финно-угорских народов, который был проведен в декабре 1992 г. в столице Республики Коми г. Сыктывкар. Они заложили основы для дальнейшей кооперации: была принята Декларация об основных принципах, целях и задачах сотрудничества финноугорских народов мира, обращение к Парламентам и Правительствам РФ и финноугорских республик, входящих в ее состав.

Всемирный конгресс финно-угорских народов стимулировал установление прямых связей между различными регионами, результатом чего стало проведение множества мероприятий: конференций, встреч представителей творческой интеллигенции, спортивных состязаний, курсов по изучению языков и т. д. Со временем сотрудничество приобрело разноплановый характер, охватив сферы литературы и театра, науки, журналистики и пр. Каждая из республик нашла свою нишу в финно-угорском движении. По мнению министра культуры, печати и по делам национальностей Республики Марий Эл М. З. Васютина: «Марий Эл, как правило, выступает в качестве инициатора идей. Самым масштабным воплощением идей может похвастаться Мордовия. В Удмуртии главное – это молодежные проекты. Коми является признанным авторитетом в информационно-технологическом структурировании» [Финноугория, 2008б].

Одним из значимых результатов Первого всемирного конгресса стало создание в 1993 г. Консультативного комитета финно-угорских народов (ККФУН). Спустя 16 лет его неизменный председатель В. П. Марков в интервью корреспонденту журнала «Финноугория. Этнический комфорт» так оценил результаты общественного движения финно-угров: «Тот конструктивизм, который был привнесен в деятельность национальных организаций внутри российских регионов, позволил им сделать очень много полезного. Были приняты законы о языках, а также другие региональные законодательные акты в поддержку развития народов. В первую очередь, это касается коренных малочисленных народов, для которых действительно требуются специфические законы и программы. Иначе их мы просто потеряем. Появились региональные программы в самых разных направлениях. Все это позволило безболезненно вернуть в школы языки финно-угорских народов на территории их компактного проживания и обратить внимание федеральных властей на наши народы. В других странах были приняты программы поддержки финноугорских народов России. Это и обучение студентов, и обмен специалистами, поддержка издательской деятельности, подготовка специалистов национальных СМИ, совместная деятельность музеев и библиотек и многое другое» [Финноугория. 2008a].

Последующие конгрессы были проведены в Будапеште (1996 г.), Хельсинки (2000 г.), Таллине (2004 г.). Последний – V Всемирный конгресс финно-угорских народов, состоялся в 2008 г. в Ханты-Мансийске. «Идентичность и изменяющийся мир» – так была определена главная тема этого форума. Его участники подтвердили в качестве одной из важнейших своих задач сохранение и развитие финно-угорских и самодийских народов и их культур как части достояния всего человечества. Основным инструментом сохранения этнокультурной самобытности выступавшие называли язык. И тут же перечисляли связанные с этим проблемы. Самый грустный пример привел в своем выступлении представитель саамов. Он рассказал об одной из своих соотечественниц, которая разговаривала на исчезнувшем уже диалекте саамского языка. Женщина была старая, а собеседников у нее не было. Единственной слушательницей саамки была ко- рова, к которой она и адресовала никому не понятные слова [Финноугория, 2008б].

Особый акцент на сохранении языка как главного инструмента в определении идентичности любого народа был сделан в выступлениях присутствующих на конгрессе лидеров государств. Д. А. Медведев напомнил об уникальном российском опыте – мирном сосуществовании на территории страны 160 разных народов 3. Новые формы сохранения и развития языков предложила Финляндия. Президент Суоми Тарья Халонен поделилась опытом, родившимся в Новой Зеландии и взятым на вооружение в Финляндии. Это метод так называемых «языковых гнезд» – создания специализированных детских садов, в которых дети с первых лет жизни погружались бы в среду родного языка. Президент Венгрии Ласло Шойом тоже не обошел тему сохранения языков – он предложил создать в Будаеште «Collegium Fenno-Ugricum» – институт, в котором бы изучались родственные языки и готовились специалисты.

В вопросах поддержки этноязыкового наследия большая ставка делается сегодня на современные технологии. Эта идея нашла, в частности, отражение в одном из интервью бывшего директора Института России и Восточной Европы (Финляндия) С. Лаллукка. В нем он отмечает, что хотя текущие социально-политические процессы мало благоприятствуют сохранению языка, уклада и традиций финно-угорских народов, однако можно «уповать на возможности, которые открывают... современные технологии... Именно благодаря глобализации возникают новые инструменты, позволяющие преодолевать препятствия. Например, кто думал, что можно будет с легкостью создавать Википедию на национальном языке, как это делают сейчас марийские энтузиасты, заниматься современной аранжировкой этнической музыки, создавать интерактивные проекты? Интернет позволит развить язык и самобытность наших народов» [Лал-лукка, 2009].

«Конечно, глобализация – это каток, от которого никто не увернется. Но нам, небольшим народам, особенно нужно задуматься о том, как вписаться в ход этого катка. Если мы не будем гибкими, то нас раздавят и даже не заметят этого. А если мы сможем найти свой путь в глобализационном процессе, мы сохраним культуру и язык», – считает заместитель Главы Правительства Республики Марий Эл, министр культуры, печати и по делам национальностей М. З. Васютин [Финноугория, 2008б. С. 10–11]. О том, что делается в этой республике для развития и пропаганды марийского языка, он рассказал корреспонденту журнала «Финноугория. Этнический комфорт». В частности, основной задачей видится «представление марийского языка в рамках интересов молодежи, живущей в современном индустриальном обществе». Говоря о практическом воплощении этой установки, М. З. Васютин подчеркнул роль мероприятий музыкально-развлекательной направленности: исполнение марийской музыки во всех стилях (техно, рок, джаз); создание интернет-сайтов и приложения для скачивания этнических мелодий на мобильные телефоны; организация этнодискотек, печать компакт-дисков с марийской эстрадой; проведение КВН, «Ледовых шоу» и пр. на марийском языке и под марийскую музыку; создание телевизионной рекламы. Главная цель данных действий, как подчеркивает высокопоставленный чиновник, – «расширять области применения языка, чтобы рос стимул к его изучению... работать с “группой риска” подросткового возраста и молодежи, с теми, у кого интерес к родному языку еще не стал потребностью и может пропасть. <...> Если марийская речь будет постоянно звучать по радио, телевидению, использоваться в Интернете, то риск забыть родной язык сведется к минимуму [Там же. С. 34–36].

Примерно такая же стратегия языковой политики была принята в Удмуртии. «Городское пространство для финно-угорских народов не является традиционно родной территорией. Это известно всем. Но весь мир сегодня урбанизирован, он развивается, к счастью или к несчастью, не по законам традиционного общества. Именно поэтому необходимо сегодня выстроить систему отношений, внешних маркеров, прежде всего, в городской среде, для того, чтобы молодым людям, нашему будущему, было комфортно одновременно быть и современным челове- ком, и удмуртом. Это наша стратегия, большую часть деятельности мы выстраиваем сегодня в этом направлении», – говорит первый заместитель министра национальной политики Республика Удмуртия Л. Н. Буранова. Она поделилась оригинальными методами повышения интереса к этнической культуре у молодого поколения региона: «Надо веселее относиться к языку, “хулиганить” над ним, тогда это привлечет молодежь» [Там же. С. 36]. В качестве примера заместитель министра привела самодеятельный коллектив бабушек из деревни Бураново, которые начали петь на удмуртском языке песни группы «Кино». Тексты Виктора Цоя перевела с русского языка одна из участниц коллектива после того, как услышала их в исполнении своего внука. И хотя многие из участниц хора «Бурановские бабушки» уже перешагнули 70-летний возраст, их ансамбль является весьма популярным среди молодежи Удмуртии [Там же. С. 37].

Среди других методов и направлений работы по пропаганде удмуртского языка и культуры среди молодежи отмечены «появление удмуртского языка в городском пространстве» (неоновые вывески, рекламные щиты, приветствия пассажиров в транспорте), молодежные проекты (международный день родного языка, музыкальные клубы и этнические вечера, ламинированные вкладыши в паспорта с именами на удмуртском языке, группы на сайте vkontakte.ru «Уд-муртлык»), мода и стиль (одежда, костюмы, показы и концерты совместно со звездами эстрады, театра и кино российского масштаба). Подводя итог своей деятельности, Л. Н. Буранова сказала, «что говорить на удмуртском языке, использовать этнические элементы в одежде становится у ребят модно. Это как бы подростковый “понт”: вы видите – я могу, я отличаюсь от вас! И это здорово, мы этого и добиваемся» [Там же. С. 54–56].

В Республике Коми внимание общественности привлекла своими игровыми и программными новинками небольшая компания «Мультимедиа проект». «Я сам русский по национальности, но к разработке игр и приложений на коми языке обратился потому, что считаю необходимым в современных условиях популяризировать родной язык посредством новейших информационных технологий, – говорит руководитель компании Станислав Пасынков. – Не секрет, что приехавшие из деревень на учебу в большой город молодые парни и девушки часто стесняются говорить на коми языке, так как боятся, что окружающие будут ассоциировать владение родным языком с принадлежностью к “отсталой” социальной среде. В результате национальный язык буквально исчезает из городов. Наша компания пропагандирует коми язык посредством новых технологий, в увлекательной и удобной для молодежи форме» [Финноугория, 2009. С. 47].

Первым проектом по популяризации языка стал выпуск СD-диска «Игры с Кику-руллю». Следующий шаг – создание совместно с Национальным музеем Республики Коми диска «Коми народный костюм». Эти разработки заметили в региональном Министерстве национальной политики, и теперь фирма занимается различными компьютерными проектами и программными приложениями, предназначенными для популяризации коми языка. Среди продукции компании – диск-самоучитель «Коми кыв», компьютерный квест «Ош Микул и дневник колдуна», интерфейс которого выполнен на 2 языках: коми и русском, и др. «Сейчас самый серьезный проект нашей фирмы, – рассказывает С. Пасынков, – создание разговорника с использованием мобильных средств связи и глобальной сети Интернет. В июле 2009 г. в Сыктывкаре мы представили мобильное приложение “Коми-русский и русско-коми словарь-разговорник для сотовых телефонов” 4. Сегодня в базе более 1 130 слов и выражений на коми языке <...> В дальнейшем эту разработку планируется превратить в мультиязычный онлайн-разговорник на всех финно-угорских языках» [Там же. С. 47].

Своеобразной площадкой для обмена опытом и поиска новых форм взаимодействия финно-угорских народов стал II Межрегиональный форум «Финно-угорский этнокультурный проект», прошедший в 2010 г. в г. Йошкар-Ола. Примечательно, что большая часть представленных там разработок преследовала цели сохранения и развития этнических языков и литератур. По словам С. Федоровой, куратора одной из секций прошедшего форума, только в секции «Национального образования» рассматривались 23 проекта, направленных на популяризацию коренных языков. Наибольший интерес у представителей делегаций регионов России вызвал проект МарГУ «Летняя школа марийского языка», в рамках которого предполагается на базе либо школы, либо загородного лагеря организовать образовательные курсы для всех желающих [Тихомиров, Киселев, 2010. С. 10].

Подобный опыт работы уже много лет существует в Ханты-Мансийском округе – Югре. Имеющиеся полевые материалы позволяют охарактеризовать этноязыковую ситуацию в этом округе более подробно.

В деле сохранения этнокультурного наследия проживающих в ХМАО коренных малочисленных народов большая роль принадлежит общественному движению, оформившемуся в 1989 г. в окружную ассоциацию «Спасение Югры». По инициативе лидеров этого движения проведено множество мероприятий в защиту языка и культуры хантов и манси [Кошелева, 2003]. Во многом благодаря деятельности этнической политической элиты ХМАО лидирует среди субъектов РФ по числу законодательных инициатив и распорядительных актов, касающихся аборигенов. В числе прочих в округе действуют законы о языке и фольклоре коренных малочисленных народов Севера. В 2008 г. вышло Постановление Правительства округа «О грантах ХМАО – Югры для поддержки проектов, способствующих сохранению, развитию, популяризации фольклора, традиций, языка, промыслов коренных малочисленных народов Севера».

Важным фактором общественного развития ХМАО стала активизация научной деятельности представителей народов Севера. В самом начале 1990-х гг. в округе был создан Институт социально-экономического и национального возрождения обско-угорских народов (ныне – Обско-угорский институт прикладных исследований и разработок). Исследователи-северяне взяли на себя задачу публикации трудов, освещающих этническую культуру и жизненно важные проблемы адаптации коренных народов к новым социально-экономическим и политическим условиям. Итоги этой деятельности вылились в большой объем публикаций. Появились серийные издания («Народы

Северо-Западной Сибири», «Вестник угро-ведения», «Материалы Югорских чтений»), представляющие «взгляд изнутри» аборигенной культуры.

В настоящее время в округе придается большое значение работе с детьми и молодежью. В 1995 г. с целью «возрождения, сохранения и развития культуры обских угров, сохранения самобытного образа жизни, продолжения жизненного пути предков» была создана молодежная организация обско-угорских народов (МООУН). При помощи Комитета по молодежной политике проведены семинары молодых художников, молодых поэтов, писателей и фольклористов, семинар по декоративно-прикладному искусству, окружная смена детского этнографического лагеря «Аран-тур», первый окружной форум финно-угорской молодежи.

Особо значимы для округа, как и для России в целом, вопросы воспитания и образования детей с учетом этнических особенностей. В настоящее время обучение ведется, как правило, по общегосударственным школьным программам, не адаптированным к этническим запросам северян. При участии Ассамблеи коренных малочисленных народов Севера в ХМАО уже несколько лет идет работа над законопроектом «О стойбищных школах». Однако эта проблема все еще далека от разрешения. Существует мнение представителей аборигенных народов: «Люди коренных национальностей должны быть максимально адаптированы к современным условиям, но не должны быть изгоями и в традиционной среде. А именно к этому приводит обучение в интернатах <…> Школа-интернат – это не настоящая жизнь. Это так же страшно, как если бы детей из города увозили, изолировали от семьи, и раз в год привозили к родителям и говорили – вот ваш ребенок. Поэтому мы считаем, что здесь необходимо создание комплексной программы развития стойбищных школ. На стойбищах, в национальных поселениях, независимо от того, сколько там – пять, десять детей, но они должны учиться в традиционной среде» [Противоречивая задача…, 2010. С. 3]. Этому противостоит официальное утверждение: «Родители стали современными, они хотят, чтобы дети получали качественное и профессиональное образование» [Там же].

Преподавание хантыйского и мансийского языков ведется в Ханты-Мансийском технолого-педагогическом колледже (преемник традиций созданного еще в 1930-е гг. Ханты-Мансийского педагогического колледжа), а также в образованном в 2001 г. Югорском государственном университете. В округе издаются газеты «Ханты ясанг» (на хантыйском языке) и «Луима сэрипос» (на мансийском языке). Развита система кружковой работы, клубных заседаний по языку и культуре обских угров. Однако в связи с тем, что этнические языки почти не востребованы в современной социальной среде, они все больше рассматриваются сегодня лишь «как средство фиксации и хранения накопленных народом достижений традиционной культуры» [Там же. С. 3–4].

Творческие навыки, приобретенные когда-то в семье от родителей, народные мастера передают молодому поколению, в основном в рамках этноориентированных учреждений, различных программ и мероприятий. Проводятся творческие лаборатории, мастер-классы по декоративноприкладному, музыкально-танцевальному искусству коренных малочисленных народов Севера. Так, в Березовском, Кондин-ском, Нефтеюганском, Сургутском районах работают «Школа ремесел» и «Фольклорная школа», в Березовском районе – творческая лаборатория «Шешкинские чтения». Дети и молодежь приобщаются к культурному наследию своих предков в ходе конкурсов и фестивалей по родному языку, культуре и фольклору: «Краеведение через сказку» (Березовский, Нефтеюганский, Сургутский районы), «Конкурс народных игр» (г. Ханты-Мансийск) и др. Новым способом получения этноинформации стали детские и молодежные экспедиции – этнографические, диалектологические, фольклорные, а также языковые курсы в этнической среде.

Своеобразной формой приобщения подрастающего поколения к этнической культуре и «погружения в языковую среду» стали «Этнические стойбища», совмещающие летний отдых детей с познавательной деятельностью. Первый такой центр «Мань Ускве» («Маленький городок») был организован в 1994 г. на территории Березовского района по инициативе ассоциации «Спасение Югры», Березовского научного фольклорного фонда манси и этнографического центра «Саранпауль» для «укоренения детей в родной культуре и знакомства с культурами родственных финно-угорских народов».

Опыт его работы был принят за основу при создании других аналогичных центров, в числе которых – этнокультурное стойбище «Нумсанг ёх» («Мыслящие люди»), что в 12 км от с. Казым Белоярского района 5. По традиции утро там начинается с проверки сетей, а завершает день костер, названный «легендарным» (вокруг него рассказывают легенды, мифы, сказки). Своими знаниями и практическим опытом делятся с детьми мастера традиционных промыслов, а также приглашенные этнографы, фольклористы, искусствоведы. В Ханты-Мансийске одной из «точек роста» стала детская творческая студия «Лылынг союм» («Живой ручеек»). Элементом современной культуры ХМАО – Югры стали «Виртуальные стойбища». В 2005 г. при поддержке гранта губернатора, в основном усилиями самих представителей коренных народов Севера, был создан интернет-проект «Etnic.ru». Он, в частности, знакомит широкую аудиторию с особенностями культуры аборигенных народов округа, предлагает программы виртуальных этнопутешествий, проводит направленные на популяризацию этнической культуры конкурсы. Есть в ХМАО и «Мобильное стойбище», которое может развернуть на различных фестивальных площадках четыре модуля (чума) – «фольклорный», «игровой», «мастеровой» и «северная кухня». В каждом из этих чумов посетителям предлагаются выставки и демонстрация элементов традиционной культуры. Такое «стойбище» – частый гость ВВЦ в Москве, а летом 2006 г. оно «кочевало» в Пермском крае в рамках фестиваля «Kamwa» (этнофу-туристическое движение, облекающее традиционную культуру в новые современные формы).

Становится очевидным, что в последние годы отношение к этнокультурному наследию в финно-угорских республиках РФ стало заметно меняться. От привычных представлений о нем как об устаревшей и ухо- дящей в историю сфере человеческого существования происходит переход к осознанному погружению в нее и попыткам понять, перенять и актуализировать те ценности, которые еще хранит в себе традиционная культура. Этнокультурное наследие стало осознаваться как важный ресурс общества, с необходимым условием сохранения и поиска современных форм работы с ним 6. Именно поиск новых, актуальных форм работы с наследием, с глубинными пластами традиционной этнической культуры был положен в основу движения финноугорских этнофутуристов, начавших на рубеже 1980–1990-х гг. активную работу по позиционированию своих культур в мировом культурном контексте 7.

Движение сформировалось в период возрождения национальной независимости Эстонии. В манифесте «Этнофутуризм: образ мышления и альтернатива на будущее» его смысл толкуется подкупающе просто: «футу» – выживание в будущем обеспечивается самостью культуры. Только это качество является основой национальной идентичности и обеспечивает «этносу» выживание [Розенберг, Плеханова, 2005. С. 282]. Движение заявляет о себе как о способе выживания родственных народов, рассеянных на значительном пространстве. «Способом, объединяющим финно-угров, предложено было избрать Интернет – в Сети нет централизации, доминирования, идеологического контроля. Среда Сети – по мысли авторов манифеста, вполне подходит для рассеянно живущих лесных народов. Это хороший способ остаться самими собой, войдя, вместе с тем, в мир современной культуры» [Там же. С. 283].

Этнофутуризм, по словам участников движения, «это искра, возникающая внутри культуры при соприкосновении двух полюсов ее сущности. Этими полюсами являются, с одной стороны, наиболее присущие и наиболее свойственные народу представления, с другой – самые новые, самые модернистские проявления мировой культуры. Возникшая искра способна естественным образом оживить культуру <…> Периодическое обновление национальной идеологии свойственно каждой живой культуре так же, как змее для выживания необходимо менять кожу» 8.

Удмуртский поэт Виктор Шибанов приводит свое не менее образное определение: этнофутуризм – «как птица о двух крыльях. “Этно” – значит, связь с национально-самобытным, этнически-мифологическим, “футуризм” – значит, поиск себе места в современном постмодернистском мироустройстве, стремлении быть конкурентоспособным. Другими словами, попытка бороться за свое будущее. Если у этой птицы одно крыло – патриархальная деревня, то другое крыло – индивидуальный город. Если первое – это фольклор и мифы, то тогда второе – культура модернизма и постмодернизма. Если одно крыло – прошлое, то другое – будущее» 9.

Этнофутуризм как течение (в искусстве), пройдя ряд организационных трансформаций, в настоящее время объединяет ряд известных писателей, ученых, художников, музыкантов разных стран. Весьма разноликий в стилевом проявлении, он, тем не менее, последователен в отстаивании значимости этнических языков для становления личностного самосознания. Российские реалии данного направления – ежегодные эт-нофутуристические выставки-фестивали в Ижевске Удмуртской республики [Розенберг, Плеханова, 2005. С. 282]. Своеобразной «визитной карточкой» Пермской земли стал ориентированный на актуализацию этнической культуры этнофутуристический фестиваль «Kamwa».

Современность ставит на повестку дня проблему ответственного отношения молодежи к своему этнокультурному наследию. Какой видят свою культуру в будущем молодые активисты финно-угорского движения, попыталась выяснить рабочая группа «Муш», которая провела в феврале 2011 г. в рамках Школы молодых финно-угорских лидеров проективную игру с элементами форсайта «Финно-угры России в 2030 году». Основной целью форсайт-исследования было выявление стратегических приоритетных направлений финно-угорского движения. Главный психологический эффект форсайта – привитие чувства жизни в будущем и стремления достичь его, начиная разрабатывать эффективные инструменты его достижения уже сейчас. По мнению организаторов, «финно-угорскому движению остро недостает строгой рефлексии своего положения и определения пакета ключевых стратегических направлений, которыми нужно заниматься в первую очередь». Участникам, распределившимся по группам, было предложено сформулировать желаемое видение будущего к 2030 г. – каким они хотят видеть свой народ, свой регион, Россию в 2030 г.

Оставив в стороне разного рода политические моменты, ограничимся статусными аспектами языка и культуры, на которых сконцентрировало свое внимание большинство участвовавших в игре групп. «Критически важно для большей части участников повсеместное двуязычие в финно-угорских регионах и расширение сфер использования своих родных языков. В 2030 году, по желанию участников Школы, финно-угорские языки становятся не только языками СМИ, но и языками делопроизводства, рекламы, повсеместного школьного и высшего образования. Многие участники в своем видении будущего задавали обязательность изучения местного уральского языка всеми жителями данного региона и высокий уровень знания этого языка иноязычными гражданами» 10.

Менее проработанными в образах будущего были вопросы социально-экономического положения российских финно-угров. Согласно итоговому документу форсайт-исследования, к 2030 г. регионы должны обзавестись новыми дорогами, аэропортами, «инновационным производством, работа на котором полностью ведется на удмуртском языке», «инновационным удмуртскоязыч-ным университетом», системой альтернативной энергетики... и экологически чистых продуктов питания, национальными развле- кательными центрами и элитными микрорайонами «Кудо»; по предложению делегации из Мордовии, в будущем должен быть создан центр «Диаспора», консолидирующий мокшан и эрзян, проживающих за пределами республики 11.

Проанализировав разработанные участниками образы будущего, организаторы мероприятия пришли к выводу, что в 20-летней перспективе финно-угорская молодежь мечтает о реализации, по большому счету, «вчерашних» устремлений. «Пока молодым финно-угорским активистам более привычно рассматривать свои народы в контексте традиционной культуры, древних костюмов и средневековых ремесёл, а не глобальных проблем современности и высоких технологий. <...> Будущим финно-угорским лидерам предстоит изобрести способы модернизации уральских народов, переориентации их с традиционной на инновационную культуру» 12. Но, вероятно, именно в такой позиции финно-угорской молодежи как раз залог устойчивости их языка и культуры.

В связи с тем, что в последнее время на разных уровнях подчеркивается особая значимость языка в утверждении этнокультурной идентичности отдельного человека и этнической общности в целом, остановимся в заключение на вопросе о соотношении этих понятий. Как представляется, термин «идентичность» имеет, прежде всего, психологическое значение восприятия каждым индивидом самого себя, т. е. его собственное осознание своего существования как личности в отношении других индивидов, вместе с которыми он формирует социальную группу. Производный от слова «культура» термин «культурный (ая)» воспринимается обычно как общее наследие индивида и социальных групп, к которым он принадлежит. Культурная (в том числе языковая) идентичность часто сводится к идентичности этнической, когда культура закрепляется за определенным «этническим носителем». Однако сведение культурной идентичности к этнической не правомерно, последняя имеет более узкое значение. Она действительно соотносится с историей или общим происхождением, символически представленным общим наследием, но в то же время является лишь фрагментом культуры этнической группы [Межкультурное образование…, 1995. С. 81]. Один из парадоксов этничности состоит в том, что многие этнические группы устойчивы во времени, несмотря на порой радикальную трансформацию их культуры. Это позволяет предположить, что различные культурные атрибуты (этнический язык, религия и т. д.) варьируются по своей значимости, конструируются и реконструируются и даже могут быть отброшены этнической общностью в зависимости от ее ситуативных нужд.

Родной язык практически всегда (за редким исключением) имеет большую значимость как элемент и инструмент этнической самоидентификации. Однако он служит не только (и не столько) объективным критерием, на основе которого проводятся границы между этническими группами (такой принцип не пригоден для практического применения в современных многоязычных обществах, когда индивиды и целые народы владеют разными языками и используют их в зависимости от ситуационного контекста). Для этнической идентификации язык имеет зачастую символическое значение, как субъективное представление, идея, на основе которой индивид ассоциирует себя с этнической, языковой группой. «Проявления этнического самосознания, – пишет Е. О. Хабенская, как правило, не укладываются в рационально-логические схемы. Повышенная эмоциональность и иррациональность восприятия языка “своего” народа свидетельствуют о том, что последний является существенным фактором, формирующим этническое самосознание, каналом его трансляции и выражения. <При этом> эмоциональная окрашенность его восприятия и, тем более, превращение языка в этнический фетиш имеют место только в “кризисных” для этнической группы или конкретного индивида условиях, связанных со страхом перед ассимиляцией, угрозой исчезновения (утраты) “этнических ценностей” – атрибутов этнической идентичности» [2004]. Именно о таком отношении к языку свидетельствует множество высказываний активистов финно-угорского движения: «Положение языков – следовательно, этносов, катастрофическое»; «В настоящее время вопрос стоит очень остро: если не будет языка – не будет и народа»; и др.

Говоря о культурной идентичности человека, нужно иметь в виду его «универсальную» идентичность, включающую множество отдельных идентичностей и различного рода культурных отождествлений [Межкультурное образование…, 1995. С. 80–81]. Сегодня каждый человек находится в центре огромного числа связей и влияний, которые ассоциируются с трудовой деятельностью и отдыхом, культурными потребностями, социальным положением и семейными устоями, домашним бытом и т. д. Необходимо изучать и поддерживать пути восприятия друг друга вместе с многообразием культур каждого индивида, участвующего в жизни общества, которое само мультикультурно. Такой подход представляется чрезвычайно важным в период активизации политических движений, которые призывают к строгой идентификации, к отторжению других групп и индивидуумов. Любая идентификация, задуманная в виде единой и все исключающей формы, независимо от того, относится она к индивиду или группе, является ошибочной и опасной [Межкультурное образование…, 1995. С. 25].

Разумеется, каждому сообществу присущи специфические проблемы и цели, которые оно не может успешно решать без применения собственных инструментов культуры (средства информации на языке, музеи, театры, клубы и т. д.). В то же самое время не может быть общения без открытости, без интеркультурного мышления. Сам по себе доступ к культурным источникам не будет достаточным, если он ограничится монолингвистическим и монокультурным подходом с сегрегативными и дискриминационными устремлениями [Там же. С. 175]. Общенациональной же идеей должна стать формула «единства в многообразии» как фундамент многоэтничного общества и внутренней политики культурного плюрализма [Тишков, 2001. С. 43].