Эпитетные слова в текстах Марины Цветаевой: образование и функционирование

Признаковая лексика неизменно находится в центре внимания лингвистов [1: 132]. Несмотря на традиционность понимания многих вопросов эпитетологии, остается немало нерешенных проблем дефиниции эпитета [9], [14], его типологии [3]. На современном этапе развития лингвистической науки лингвопоэтическое изучение идиостиля писателя претерпевает значительные трансформации [16: 106]. Наряду со стилистическим комментарием и поэтологическим анализом применяется когнитивный метод описания лингвостилевой специфики авторского текста [15: 127]. Учитывая данный факт, нельзя не отметить актуальность обращения к исследованию различных пластов лексики того или иного художника слова с позиций когнитивной лингвопоэтики и дискурсивного анализа художественного текста.

В рамках настоящего исследования была предпринята попытка проанализировать, с одной стороны, закономерности механизмов образования переносных значений слов признаковой семантики в текстах М. Цветаевой; с другой стороны, выявить особенности функционирования эпитетных слов и объектов эпитетации в составе эпитетного комплекса на материале текстов указанного автора. Выбор творчества М. Цветаевой объясняется большой частотностью употребления эпитетных слов в ее текстах, а также пониманием поэтом эпитета как наиболее точного слова, способного передать суть высказывания.

Целью работы является описание образного потенциала слов признаковой семантики в текстах М. Цветаевой. Материалом для анализа эпи-тетных слов послужило Собрание сочинений поэта, а также Словарь поэтического языка Марины Цветаевой1, составленный Домом-музеем поэта. Языковой материал подобран методом сплошной выборки и составил более 4500 единиц, содержащих признаковые слова.

Дадим некоторые определения терминов, необходимые для дальнейшего изложения результатов исследования. В работе применяется термин «эпитетное слово», под которым понимается любое слово признаковой семантики, имеющее приращение смысла в контексте художественного высказывания. Эпитет в его традиционном понимании представляет собой образное определение, имеющее переносное значение. Эпи-тетное слово шире понятия эпитета; термины «квазиэпитет» и «эпитетоид» представляются нам не совсем точными, поскольку ставят под сомнение статус слова признаковой семантики выполнять роль эпитета в художественном тексте [2: 130]. Термин «мегаэпитет» призван раскрыть сущность сквозного, повторяющегося эпитета в большом массиве текстов, что является попыткой дискурсивного анализа атрибутивного комплекса [8: 95].

Востребованным также оказывается понятие эпитетного комплекса, под которым понимаем объединение эпитетного слова и определяемой лексемы, в качестве которой чаще выступает суб-стантив [16: 104]. Определяемое также именуется объектом эпитетации, поскольку именно оно является той реалией или тем лицом (субъектом), вокруг которого строится эпитетное высказывание. Безусловно, и эпитетное слово, и объект эпитетации тесно связаны друг с другом, поэтому рассматривать их нужно в единстве, чем обусловлено применение данного термина [4: 55].

Изучение текстов М. Цветаевой с лингвистической точки зрения имеет богатую историю [6]. Представляется продуктивным совмещение лингвистического и поэтологического, биографического подходов при анализе языка текстов поэта [10], привлечение интертекстуальных дискурсивных связей в качестве эвристического механизма анализа словоупотреблений [7]. Несмотря на внушительный корпус исследований, остается недостаточно изученным идиолект поэта, в частности, атрибутивные конструкции как с точки зрения структурных особенностей их оформления, так и с позиции семантического наполнения компонентов эпитетного комплекса и установления механизмов возникновения переносных эпитетов [12].

Гипотезой исследования выступает предположение о том, что эпитетные конструкции (эпитетные слова и объекты эпитетации) занимают центральное место в текстах М. Цветаевой; именно в рамках подобных конструкций происходит языковое творчество, языковая рефлексия, что в полной мере отражает идиостилевую специфику ее текстов [5: 40].

СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЭПИТЕТНЫХ СЛОВ В ТЕКСТАХ М. ЦВЕТАЕВОЙ

Когнитивно-дискурсивное направление в рамках эпитетологии исследует механизмы порождения переносных значений эпитетов в результате семантико-синтаксических преобразований атрибутивных конструкций с точки зрения теории блендинга [11: 10] и метонимического переноса [13: 15]. В сочетании с семантико-грамматическим анализом поэтического текста удается установить закономерности употребления данного пласта лексики [4: 102].

В рамках статьи обозначим несколько наиболее заметных и важных для творческого почерка М. Цветаевой тенденций в конструировании эпитетных комплексов и подборе эпи-тетных слов. Говоря о структурно-семантической специфике атрибутивных конструкций, отметим при их анализе нерасторжимое единство формального критерия описания (типа конструкций, количества слов-эпитетов) и семантического критерия. Оба параметра важны при выявлении специфики образования новых смыслов в составе рассматриваемых языковых единиц.

С позиции структуры эпитетные комплексы можно разделить на простые (двучленные), сложные (состоящие из нескольких корней) и составные (многочленные, состоящие из объекта эпитетации и двух и более относящихся к нему эпитетов). Составные многочленные эпитетные комплексы могут конструироваться разнообразно: эпитеты могут находиться в препозиции, постпозиции по отношению к определяемому слову или окружать его.

При преобладании первых нельзя не отметить особенности в их конструировании и подборе эпитетов. Сложная мысль поэта заставляет создавать сложные для толкования фразы: выспренные обветшалости; двухзвездный пропад; малодушные весла; начальные глины2. Окказиональные эпитеты и нарушенная лексическая сочетаемость даже в контексте не всегда дают возможность адекватно их истолковать. Выспренная обветшалость : это одежда или это слова, или душа, или все вместе взятое…:

«С какой торжественною постепенностью // Спадают выспренные обветшалости ! // О наши прадедовы драгоценности //Под самозванческим ударом Жалости!» (2: 24) 3 .

Важная закономерность, неоднократно отмеченная исследователями языка М. Цветаевой, состоит в том, что в основе образования образных эпитетных слов в составе двучленной конструкции лежит метонимическая логика [4], [5], [12].

В следующих контекстах хорошо заметна тенденция переноса признака с человека как целого (ср. грустный человек) на часть его тела, душу (ср. грустная душа ):

«В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме... /(В нашем доме, весною...)» (1: 107); « и подумаешь - ты, / Длинной рукою незрячей /Гладя раскиданный стан, / Что на груди твоей плачет / Твой молодой Иоанн» (1: 358); « Раскрепощу молодую совесть» (1: 568) .

В тех случаях, когда переносные эпитеты образуются в рамках концептополя человека, выражения кажутся не столь образными и яркими ( грустная душа ), хотя небольшой сдвиг в сочетаемости с объектом эпитетации уже приводит к метафорическому эффекту ( молодая совесть: совесть молодого человека или несформирован-ное до конца чувство совести).

Сближение признаков, принадлежащих различным концептуальным сферам, приводит к конструированию ярких образов:

« Ревнивый ветер треплет шаль» (1: 366); «Дерево, доверчивое к звуку...» (3: 126); «Я полюбила: /Мутную полночь, / Льстивую флейту, /Праздные мысли» (1: 455).

По нашему мнению, в обоих случаях имеет место метонимический перенос, основанный на смежности объектов и антропоцентричный: все реалии автор осмысляет с позиции эмоциональной оценки, пропуская через себя, персонифицируя их.

Многочленные эпитетные конструкции содержат несколько характеристик объекта, дают ему оценку на основе игры слов, окказиональных словоформ. Эпитеты чаще всего расположены в препозиции по отношению к объекту эпитетации и выполняют атрибутивную функцию. Так, поэт часто применяет прием звукового паронимического сближения лексем: «Леня. Есенин. Неразрывные, неразливные друзья» (4: 285).

Звуковое, корневое, приставочное и смысловое сходство эпитетных слов необходимо поэту для выражения сложного отношения к объекту, стремления к исчерпывающей его характеристике: сонный, бессонный лес; бессонная бездомная черница; сокровенная, подъязычная тайна; рельсовая режущая синь ⁴.

При необходимости актуализации смысла М. Цветаева прибегает к повтору, полному или частичному, эпитетного слова:

«- Что я поистине крылата , / Ты понял, спутник, по беде! / А ветер от твоей руки / Отводит крылышко крылатки /И дышит: душу не губи! / Крылатых женщин не люби!» (1: 320); «Око зрит - невидимейшую даль, / Сердце зрит - невидимейшую связь... / Ухо пьет - неслыханнейшую молвь...» (2: 98).

В прозе поэта чаще происходит игра слов на основе антонимии. Непостоянство, неприкаянность героини находят свое выражение в бытовой неустроенности, «легкомысленности»: «„.у нее твердый кров, твердый хлеб, твердый угол, а у меня все это - в воздухе » (6: 691).

Постпозиционное употребление эпитетов дает возможность совместить функции атрибутиза-ции и предикации, создавая многоаспектно характеризуемый образ.

Многократное обращение к атрибуции объекта приводит к вариативным повторам, а само высказывание становится своеобразным заклинанием:

«Ночные ласточки Интриги - / Плащи! Крылатые герои / Великосветских авантюр. / Плащ , щеголяющий дырою, / Плащ игрока и прощелыги, /Плащ-Проходимец , плащ-Амур. / Плащ, шаловливый, как руно, / Плащ, преклоняющий колено, / Плащ, уверяющий: - темно! /Гудки дозора. - Рокот Сены. - / Плащ Казановы, плащ Лозэна, / Антуанетты домино ! /Но вот - как черт из черных чащ - /Плащ - чернокнижник, вихрь - плащ, / Плащ - вороном над стаей пестрой / Великосветских мотыльков, / Плащ цвета времени и снов - / Плащ Кавалера Калиостро !» (1: 388).

Все выделенные эпитетные слова в вышеприведенном фрагменте представляют собой характеристику одного объекта, плаща, отражающего сущностные черты личности, максимально детально подмеченные автором.

Как можно было увидеть выше, структура и семантика признаковых слов взаимосвязаны: повторы или окказиональные формы эпитетных слов используются М. Цветаевой с целью передать необходимый смысл, актуализировать признак объекта. Многими исследователями языка М. Цветаевой отмечается такая особенность идиостиля, как семантическая емкость употребляемой ею лексики и идиолекта в целом [12: 38]. В поэтических текстах эта специфика языка проявляется в употреблении не совсем понятных для читателя с точки зрения семантики атрибутивных фраз, в которых в спрессованном виде содержится большой объем информации: это и окказиональная номинация объекта, и его оценка, и игра смыслов [6: 40].

Отметим такую идиостилевую черту, как присутствие в прозе М. Цветаевой языкового комментария, расшифровки смысла слова. Комментарий, вводимый в текст с помощью признаковой лексики, является яркой чертой ее текстов. Уточнение может быть прямым или косвенным, намекающим, ироничным; оно может быть заключено в скобки, выделено тире или, при особой экспрессии, употреблено с восклицательным знаком. Данный факт связан с повышенной языковой рефлексией поэта, особенно это заметно в прозаических текстах, где делаются попытки прокомментировать свое высказывание, пояснить, а иногда и развить мысль далее. Такие интересные особенности идиостиля подтверждают мысль об огромном внимании М. Цветаевой к слову, о сложном творческом процессе подбора нужного слова в конкретной ситуации.

Рассмотрим несколько контекстов, в которых содержатся примеры авторского комментария с использованием эпитетных слов. Внимание к внутренней форме слова дает возможность построить фразу на игре слов: «нет стихов без чар ( не очарованы, а чарованы )» (7: 557).

Уточнение признака дается в скобках, причем иногда оно нарочито одинаковое: «Есть другой день: злой (ибо слеп), действенный (ибо слеп), безответственный (ибо слеп) » (5: 239).

Авторская этимология признакового слова также находит свое выражение в прозе поэта: « не ведомый, т. е. безвопросный, неспрашивающий (о толковании слова неведомый ) » (6: 321), «Ибо колыбель – единственная достоверная вселенная: несбывшийся, т. е. беспредельный человек» (6: 246).

В ходе краткого обзора самых ярких закономерностей образования и употребления эпи-тетных слов была замечена тенденция к антро-поморфизации признаковых характеристик, а также к различным способам актуализации признака путем его уточнения, комментария, выдвижения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование позволяет говорить о центральном положении эпитета и эпи-тетного комплекса в текстах Марины Цветаевой. Эпитетные признаковые слова способны описать практически неограниченное число реалий; специфика употребления данного пласта лексики М. Цветаевой состоит в преобладании лексем антропоцентрической семантики, активном конструировании окказиональных форм эпитетных слов, расширении семантики атрибутивных конструкций. Часто именно эпитетные комплексы становятся центральной частью высказывания, в них заключен основной смысл.

Структурно-семантические особенности эпитетных слов состоят в наличии большого числа окказиональных форм атрибутивных конструкций, что связано с авторской установкой на выражение сложного смысла, в котором заключены мысли, оценки, эмоции. Богатство и разнообразие структурных типов эпитетных комплексов подтверждает мысль цветаеведов о повышенной языковой рефлексии поэта.

Языковая емкость также связана с предыдущей особенностью текстов поэта: в поэтических текстах она выражается в атрибутивной характеристике объекта эпитетации; в прозаических же текстах богато представлены средства ввода комментария в текст с помощью тире, скобок и т. д.

Наряду с представленными выше выводами, отмечается потребность в дальнейшем анализе идиостилевой специфики признаковых слов в тексах М. Цветаевой с целью комплексного и многоаспектного исследования ее идиолекта.

344 с.