Эстетизация психических патологий как художественный феномен (на примере творчества Эгона Шиле и Ханса Беллмера)

Начало XX в. было отмечено значительным промышленным и научным прогрессом, оказавшим огромное влияние на общественную, политическую и культурную жизнь общества. Сформулированные Жаном Мартеном Шарко идеи о психогенной природе истерии получили отклик в исследованиях основателя психоанализа Зигмунда Фрейда. Новаторские теории Фрейда и Шарко не могли не повлиять на арт-пространство: попытки стереть тонкую грань между гениальностью и безумием находят выход в новых течениях искусства начала XX в.: экспрессионизме и – в большей степени – дадаизме и сюрреализме [1].

Основоположником сюрреализма принято считать французского писателя и поэта Андре Бретона, однако авторство термина принадлежит поэту Гийому Аполлинеру [2], впервые употребившему данное понятие в пьесе «Груди Тирезия, сюрреалистическая драма в двух актах и с прологом». Сформулированная в 1924 г. Бретоном идея сюрреализма первоначально концентрируется на соединении крайностей, пренебрежении обыденным и попытках взаимодействия ирреальности и общественной жизни.

Активная общественная позиция сюрреалистов стала противовесом течению дада – искусству отрыва от реальности, сформулированному в 1916 г. Тристаном Тцара, один из принципов которого гласит: «Все, что человек видит, ложно» [3, с. 23].

Появившийся ранее экспрессионизм имел некоторые общие черты с сюрреализмом, основываясь на спонтанности как первоначальной человеческой субстанции, независимой от сознательной деятельности.

Подобные идеи не могли не найти отклика в другом популярном течении XX в. – фрейдизме. Бретон основывал на учении Фрейда многие аспекты движения сюрреалистов, в том числе анализ сновидений, теорию сознательного и бессознательного. Помимо Бретона, Тцара, Аполлинера, Десноса и других литераторов-сюрреалистов, фрейдизмом в той или иной степени интересовались художники: сюрреалисты Дали и Миро, экспрессионисты Кокошка и Шиле, скульптор и фотограф, дадаист и сюрреалист Беллмер.

Для творчества последних, кроме классического для литераторов интереса к сновидениям (к примеру, постановки «снов наяву» группой Бретона), характерна так называемая «эстетизация истерии» – поиск прекрасного в анти-норме, смещение параметров нормального и ненормального, вызов традиционному искусству классических пропорций.

Актуальность исследования обусловлена возрастающим интересом искусства к психологическим патологиям. Расширение понятия «норма» и научные достижения в области психиатрии способствовали развитию эстетики истерии и эстетики уродства. В работе рассмотрен феномен эстетизации психических отклонений как способ культурного и философского самовыражения художников, в то время как в рамках современной культуры эстетика «вне-нормы» определяется прежде всего как признак постмодернизма.

Объектом исследования являются работы австрийского художника Эгона Шиле и немецкого графика, скульптора и фотографа Ханса Беллмера.

Предметом исследования выступает эстетика истерии в работах Э. Шиле и Х. Беллмера.

Основополагающие научные разработки в области изучения сюрреализма представлены трудами Л.Г. Андреева, Ж. Шенье-Жандрона, В.М. Петрова, Е.Г. Петраш, Р. Ванейгема, экспрессионизма – Л. Ришара, Н.В. Пестовой, П.М. Топера. Изучению психопатологической составляющей сюрреализма посвящены работы А.Э. Воскобойникова, В.И. Пинковского. Впервые тема патологии сюрреализма поднята французским писателем и поэтом Андре Бретоном.

Новизна исследования заключается в том, что впервые вопрос об эстетизации истерии рассматривается в контексте творчества двух художников: Эгона Шиле и Ханса Беллмера.

В 20-е гг. XX в. первыми сюрреалистами был поднят вопрос об «эстетизации психических патологий» [4]. Еще во время учебы на медицинском факультете Андре Бретон зарисовывал и записывал фантазии и сны пациентов с диагностированной шизофренией [5], что впоследствии послужило поводом для написания статьи «Искусство безумных, путь на свободу» (1948). В ней Бретон говорит о значимости новой эстетики, после Второй мировой войны послужившей основой для нового направления в искусстве – ар-брют (Art Brut). В качестве довода Бретон приводит цитату Жозефа Ло Дука: «Публика ничего не понимает в красоте, которую до сих пор путает с красивостью, шармом, приятностью. Ей неведома роль интенсивности, ритма, меры. Искусство сумасшедших должно заронить в ней сомнение – то самое благотворное сомнение, которое откроет перед ней путь высшего и проясненного понимания» [6, р. 885].

Однако еще в 1928 г. Бретон дает определение эстетике истерии: «Это психическое состояние основано на потребности взаимного соблазнения, что объясняет быстрый успех чуда медицинского внушения (или противовнушения). Истерия – это не патологический феномен, она может во всех отношениях рассматриваться как высшее средство выражения» [7, с. 186].

Но попытки выразить эстетику истерии через искусство были сделаны в первом десятилетии XX в. До манифестации сюрреалистической эстетизации психопатологии в Европе появляется художник, творчество которого отвергает классические каноны красоты, подводя автора от чистой экспрессии к паталогическому сюрреализму. Ученик модерниста Густава Климта, австриец Эгон Шиле на заре карьеры работает в традиционном академическом стиле, о чем свидетельствуют его ранние творения.

В более поздних произведениях для Шиле характерны попытки самоанализа через репрезентацию автопортретов, карикатурность и гротеск. Бесконечные вариации на тему собственного облика как распад личности на сотни самостоятельных индивидуумов стали поводом для рассмотрения творчества Шиле в контексте психиатрических теорий о диссоциативном расстройстве идентичности. Однако «синдром множественной личности» в автопортретах Шиле не более чем художественный прием, показывающий ряд других патологий: садизм, мазохизм и нарциссизм [8]. Картины Шиле стали художественной иллюстрацией теории Шарко о психогенности ис- терии, то есть влиянии подсознания на изменение тела [9]. Коллекция фотографий больных истерией женщин стала культовым предметом поклонения и предметом искусства, версией декадентской женственности. Попытки Шиле идентифицировать себя с истериками находят отражение в изображениях рук на его картинах: изогнутые кисти напоминают дистонические спазмы, присущие истерикам.

Также для Шиле характерны свойственные эпохе фрейдизма поиски сексуальности и деградация наготы. Картины Шиле стали переходом от академической наготы, где женщина служит объектом вожделения, к попыткам представить женщину-личность.

По словам искусствоведа Вернера Хофмана, Шиле представляет собой типичный образец творчества поственской школы: «В искусстве появляется принцип безобразия или внеэстетиче-ской бесформенности. Искусство может не просто выходить за рамки того или иного относительного типа красоты, но и вообще освобождаться от принципов эстетики, принципов художественности. Творчество Шиле, как и творчество других экспрессионистов, Оскара Кокошки, свидетельствует о пробуждении от эстетических грез в духе стиля модерн. Форме, стилю и эстетическим наслаждениям противопоставляется реальность, ужас, шок» [10, р. 2].

Эстетизация психопатологий Шиле представляет собой отсылки к сюрреализму и дадаизму. Патология нервных болезней, отклонение от нормы, отрыв от реальности как нельзя точнее передают эстетические провокации сюрреализма.

Своеобразный оммаж творчеству Шиле представляет деятельность немецкого графика, скульптора и фотографа Ханса Беллмера. Главной работой Беллмера стали деформированные куклы, являющие собой совокупность свободно соединяющихся частей.

По мнению литературоведа Ирины Анатольевны Кулик [11], источником вдохновения для Беллмера послужила история из жизни художника Оскара Кокошки – замена бывшей возлюбленной натуралистичной куклой, сопровождавшей Кокошку повсюду. Идея создания деформированного тела с искаженными пропорциями была, согласно И.А. Кулик, с одной стороны, созвучием идеям сюрреализма, с другой – попыткой противостоять искусству зарождающегося фашистского режима.

Первые куклы Беллмера появились в 1930-е гг. в противовес официальному искусству Третьего рейха: культу арийского здоровья и атлетической эстетики. Знакомство Беллмера с сюрреалистами и первые работы в качестве иллюстратора утвердили приверженность Беллмера к течению сюрреалистов и дадаистов, что автоматически причисляло его работы к «дегенеративному искусству» [12]. «Эстетика уродства», склонность к метаморфозам, гротеск, извращенная сексуальность, притягательность отталкивающего кукол Беллмера полностью соответствуют контексту сюрреалистического искусства.

Куклы Беллмера, по мнению И.А. Кулик, стали отражением увлечения фотографа психопатологическими исследованиями 30-х гг. XX в.: работами психиатров Пауля Шильдера «Образ и облик человеческого тела» и Жана Лермитта «Образ нашего тела». По Беллмеру, куклы – это модель для сборки, олицетворение тела как объекта, мутация женского тела в результате мужского влияния. В этой интерпретации видны характерные для Шиле отсылки к психогенной теории истерии и способности физического видоизменения тела под влиянием психических воздействий.

В трактате «Маленькая анатомия физического бессознательного, или Анатомия изображения» (Petite anatomie de l’inconscient physique ou l’anatomie de l’image) [13] Беллмер описывает два случая истерии: в период полового созревания двух девочек-подростков психиатры наблюдают случай психопатической гемианопсии (частичной слепоты). При этом у одной из пациенток наблюдается истерический бред о зрении носом и левым ухом, у второй – о возможности видеть левой рукой. Беллмер объясняет симптомы невозможностью выразить свою сексуальность. Как выход из ситуации Ханс Беллмер описывает тело – эротический палиндром, где каждый орган и каждая часть становятся эрогенной зоной. Поздние куклы Беллмера являют собой свободно переставляемые части тел.

Деформированные куклы Беллмера представляют собой высшую степень сюрреалистичной эстетизации уродства, равно как и картины Эгона Шиле, отходя от канонов скульптуры и живописи классических пропорций.

Эстетизация психических патологий в целом характерна для сюрреализма и позднего экспрессионизма. Эстетика психопатии и истерии – одна из главных концепций сюрреалистов, пришедшая из книг Марселя Режа «Искусство душевнобольных», Ганса Принцхорна «Творчество душевнобольных. О психологии и психопатологии образотворчества».

Искусство Беллмера и Шиле позволило расширить границы нормы и послужило толчком к появлению большого числа последователей: Яна Шванкмайера, Синди Шерман, Тони Оуслера, Луиз Буржуа.

Согласно Андре Бретону, эстетизация психических патологий призвана изменить отношение к понятию «нормальности»: «Искусство тех, кого мы сегодня относим к категории душевнобольных, представляет резервуар нравственного здоровья» [14, р. 887]. Таким образом, сюрреалистическая эстетика «ненормальности», уродства становится предпосылкой для появления новой нормы, нашедшей отклик в современных тенденциях боди-позитива, боди-модификации и скарификации, стирая тем самым грани между «нормой» и «анти-нормой», высоким искусством и повседневной жизнью.

Ссылки:

• 1.    Смирнов И.П. Психодиахронологика: психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994.

• 2.    Голенищев-Кутузов И.Н. Гийом Аполлинер, его друзья и последователи // Голенищев-Кутузов И.Н. Романские литературы. М., 1975.

• 3.    Сануйе М. Дада в Париже. М., 1999.

• 4.   Антология французского сюрреализма: 20-е годы / сост., пер. с фр., коммент. С.А. Исаева и Е.Д. Гальцовой. М., 1994.

• 5.   Шенье-Жандрон Ж. Сюрреализм / пер. с фр. С. Дубина. М., 2002.

• 6.    Breton A. Oeuvres complètes. Vol. 3. Paris, 1988.

• 7.    Шенье-Жандрон Ж. Указ. соч. С. 186.

• 8.    Антология французского сюрреализма …

• 9.    Шарко Ж.М. Клинические лекции по нервным болезням. Харьков, 1885.

• 10.    Hofmann W. To Speak on Art // The Stanford Daily. 1964. Vol. 145, iss. 56. 13 May.

• 11. Кулик И.А. Эгон Шиле – Ханс Беллмер. М., 2015.

• 12. Козлов Г. Дегенераты против истинных арийцев // Артхроника. 2007. № 7–8. С. 90–103.

• 13.    Bellmer H. Petite anatomie de l’inconscient physique ou l’anatomie de l’image. Paris, 1957.

• 14.    Breton A. Op. cit. Р. 887.