Эволюция церковно-государственных отношений в России XVI-XVII веков (на примере обряда "шествие на осляти" в Неделю Ваий)

Изучение семантики, статуса и функций придворных церемоний, ритуалов, обрядов в отечественной науке осуществляется довольно давно и успешно. Данная проблематика разрабатывалась представителями таких наук, как история, религиоведение, культурология, философия1, также см. [2], [6], [7]. Исследователями предложены представляющие научный интерес подходы к изучению проблемы и методы ее анализа, а также тщательно разработана философская, культурологическая и религиоведческая терминология. В нашей работе представлен пример анализа придворных церемоний российских монархов сквозь призму христианской антропологии. Интерпретация смыслового значения обряда «шествия на осляти» в Вербное воскресенье осуществляется нами на основе системообразующих категорий христианского учения о человеке. Для достижения данной цели в статье анализируются представления современников о сущности торжественного мероприятия в Неделю Ваий, рассматриваются взгляды ученых на семантику придворной церемонии, на основе Священного Предания раскрывается содержание категории «смирение».

Ко времени венчания на царство Великого князя Иоанна IV Васильевича идеология царской власти стала активно проникать во все сферы общественной жизни. Новые взгляды должны были рассеять даже тень сомнения по вопросу легитимности притязаний монаршей власти на более широкие полномочия и прерогативы. Идеология призвана была закрепить достигнутое к началу 1530-х годов усиление великокняжеской власти, убедить всех, что укрепление монаршей власти – процесс необратимый, и устранить на пути к самодержавию сохранившиеся от периода феодальной раздробленности различные проявления децентрализации. Ликвидация происходила в первую очередь на идеологическом уровне. По всей видимости, порядки удельного периода должны были быть дезавуированы идеей царя, выполняющего исключительно важную миссию. Идеал общественно-политического устройства, отношений, духовно-нравственного совершенства обозначался богословской категорией «Царство Божие». Общественно-политические аспекты данной категории предполагали ряд элементов, среди которых выделим:

• 1)    создание православного царства (учреждение православной монархии);

• 2)    церковно-государственный контроль над развитием общественно-политических отношений;

• 3)    «смирение» всех слоев населения перед властями.

Царский титул Иоанна Грозного поставил перед властями задачу проекции ключевых положений официального взгляда о сущности царской власти на общественное мнение. Возникла необходимость сформировать в умах современников сакральный образ государственной власти, укоренить представление о неповторимой природе и специфике принадлежащих государю властных полномочий на многие поколения вперед. Одной из форм реализации ожиданий правящей верхушки, направленных на изменение общественно-политической системы, в которой роль, статус царской

власти и принципы взаимодействия власти с общественными слоями были четко определены и закреплены, стал придворный церемониал. Венчание на царство придало придворным церемониям новый импульс развития. Поскольку в средневековой России одним из ключевых принципов легитимности власти являлась степень ее причастности божественному и церковной традиции, то было найдено очевидное решение: церковно-религиозным праздникам, хорошо известным и понятным населению, сообщили статус церковногосударственных мероприятий с участием царя.

Из общего ряда придворных церемоний XVI века своей значимостью и масштабом выделялись несколько торжеств, среди которых особую важность имел обряд «шествия на осляти» в Вербное воскресенье. Исключительную ценность данной церемонии придает легший в его основу евангельский сюжет «Вход Господень в Иерусалим». Данный эпизод является одним из центральных событий евангельской истории. В нем описывается торжественное прибытие Царя-Христа в город, где Он должен был принять добровольные страдания и Крестную смерть (Мф. 21:1–11; Мк. 11:1–11; Лк. 19:28–40; Ин. 12:12– 19). Указанный сюжет прочно связан с тематикой «Спасение» и «Воскресение». Вместе с тем принято полагать, что прибытие Христа в Иерусалим на осле является отголоском помазания Соломона на царство (3 Цар. 1:33–40). В этой связи «Вход Господень» интерпретируется как появление в Иерусалиме подлинного Царя Израиля [1].

И. Е. Забелин, подчеркивая значение церковно-государственного праздника, писал: «Государь являлся в это время народу в полном блеске своего сана, со всем великолепием и пышностью, которые во многом напоминали обычаи Востока. В таком богатом виде верба устраивалась и в последующие годы и являлась еще в большем великолепии по случаю пребывания в Москве знатных иноземцев…»2. Создаваемая в обряде неповторимая «эстетика царской власти» являлась одним из используемых механизмов для формирования единственного в своем роде образа государственной власти. Нет ничего удивительного в том, что современники, в том числе и иноземцы, уделяли особое внимание придворным церемониям. Согласно мнению Л. П. Рущинского, для иностранцев «…некоторые частные виды нашего Богослужения были более доступны… таковы, например, совершавшиеся всенародно крестные ходы, различные религиозные обычаи народной жизни, соблюдавшиеся в известные праздники… Внешняя церковно-обрядная сторона религиозной жизни Русских по самому своему свойству оставалась более наглядною и доступною для их наблюдения, и по тому могла представить более обильный материал для самого описания»3. По свидетельству современников, обряд «шествия на осляти» в Неделю Ваий оставался одним из наиболее значимых торжеств и в XVII веке: «Нам рассказывали, что во всей стране московской особенно торжественно справляют только два праздника в году, именно:

Богоявление и Вербное Воскресенье…»4. Согласно устоявшимся в отечественной историографии взглядам, участие монарха в «шествии на осляти» в Неделю Ваий имело важное значение.

Исследуя источники по данной проблеме, мы пришли к выводу, что в российском обществе XVI века в контексте становления самодержавной власти не существовало единой позиции как в вопросе о значении обряда «шествия на осляти» в Вербное воскресенье в целом, так и в интерпретации символических образов царя и митрополита в рамках торжественной процессии в частности. Во-первых, проведение обряда с участием царя в XVI веке не имело фиксации в государственных документах. Во-вторых, обряд более ста лет совершался не только в Москве с участием главы Церкви и царя, но и по российским городам с участием архиепископов/ митрополитов и царских наместников5, также см. [8: 442]. В-третьих, несмотря на постоянно возраставший объем церковно-государственных функций и полномочий монарха, некоторые очевидцы церемонии полагали, что «…митропо-лит ближайшее лицо к Богу после Богородицы и Св. Николая. Царь признает митрополита выше себя, потому что говорит: “митрополит духовный наместник Бога, я же Царь только временный”. Вследствие этого его величество преклоняется перед митрополитом, например, водит митрополичью лошадь на Вербное воскресение, допускает, что в Крещение при освящении реки Москвы митрополит сидит, а он, царь, стоит на льду»6.

Двусмысленность в интерпретации вопроса о распределении амплуа между царем и Первосвятителем в обряде «шествия на осляти» в Неделю Ваий перешла и в XVII век. В этом смысле показателен инцидент, произошедший между царем и покинувшим в 1658 году патриаршую кафедру Никоном, по случаю проведения данного обряда с участием царя и Крутицкого митрополита Питирима в 1659–1661 годах. Первое шествие Никон назвал «незаконным и нечестивым духовным прелюбодеянием», после двух других в 1662 году предал анафеме митрополита Пити-рима7. У данного эпизода есть и другая сторона. По сути, Алексей Михайлович своим решением назначить при живом патриархе (напомним, что Никон, покинув первосвятительский престол, не отрекался от патриаршеского сана) местоблюстителя патриаршего престола и провести с его участием обряд определил значение царя в данном обряде в частности и в стране в целом. К этому времени церемониальные шествия в Неделю Ваий стали на постоянной основе записывать в дворцовые разряды. Как правило, на проведение данного праздника из государевой казны выделялись большие суммы.

Казалось бы, в развитии праздника возобладал вектор на возвеличивание царской власти. Но при новом монархе Федоре Алексеевиче отцы церковного собора 1678 года, по существу, придали торжественным мероприятиям в Вербное воскресенье иное направление развития. Собор постановил запретить проведение «шествия на осляти» во всех других городах, кроме Москвы, поскольку «страдала честь» и царя, и патриарха: «…несть бо лепо, едва самому патриарху соиз-воляемое дело низшиме архиереям совершати», «…ибо, еже благочестия ради венценосцев по-пустися… по иным градом творити то дерзают, идеже, царское лице образующе, и не великия чести начальницы осляти предводитилие сотворя-ются»8. Наложив запрет, отцы собора дали обряду следующую интерпретацию: «…благочестивей-шии Самодержци наши благоволят в нем, показания ради народу православному образа смирения своего и благопокорения перед Христом Господем, ибо обычай всесмиренный прияша, еже возседшу Патриарху на жребя, в память въехания Господня во Иерусалим, смирят и высоту свою царьскую и скипетрокрасныма рукама си узде того осляти прикасатися и тако… сослужителствовати Христу Господу: за сие убо дело есть похвално, ибо мнози толиким смирением Царя земнаго пред Царем Небесным умиляются…»9. Иными словами, Церковь стремилась крепко связать светскую и религиозную власть. Но, по всей видимости, российским самодержцам уже было тесно в данном формате отношений. Как следствие, в период с 1697 по 1700 год в дворцовых разрядах была сделана следующая запись: «…в неделю Ваий, из соборные и апостольские церкви Успения пресвятые Богородицы на Лобное место крестного ходу и действа Ваий, против прежняго обыкновения, не было»10.

История праздника, наполненная неожиданными сюжетными поворотами, привела к формированию в научной литературе нескольких точек зрения на проблему интерпретации обряда «шествия на осляти» в Неделю Ваий. Ряд авторов истолковывает шествие в Вербное воскресенье как смирение царя перед духовной властью с целью возвысить ее авторитет11. В рамках этой идеи выдвигается версия о том, что обряд был напоминанием о «Благодатном христовом царствии и иудейской превратности», где образ «иудейской превратности» смиренно принимала на себя светская власть12. Согласно другой точке зрения, обряд шествия в Неделю Ваий интерпретируется в качестве возвышения царя в глазах его подданных с безусловным подчинением власти монар-ха13, также см. [5: 19]. Вариантом данной позиции является мнение, что «обряд, делая государя сопричастным Христу и теме духовного Воскресения, утверждал сакральность царской власти, тем самым возвышая ее» [8: 445]. Третья точка зрения гласит: «…в зависимости от внутриполитической ситуации в обряде “шествия на осляти” в Вербное воскресение подчеркивалось значение царской или святительской власти» [4: 17–18].

При наличии в отечественной науке неоднозначных мнений относительно семантики «шествия на осляти» в Вербное воскресенье с участием царя все же следует согласиться, что обряд был призван придать монаршей власти сакральные черты. Вместе с тем необходимо определить, как данная церемония должна была работать на сакрализацию власти государя. На наш взгляд, сформировать аутентичное понимание настоящего обряда возможно через призму христианского мировоззрения. Как известно, одной из ключевых категорий христианской антропологии, раскрывающей суть учения о человеке, является категория «смирение». Христианство главной целью ставит стремление приблизиться к идеальному образу человека, к образу Иисуса Христа, запечатленному в Евангелии. Последование за Христом раскрывается богословами как улучшение, преображение человека. И последование, и преображение возможны только через обуздание своеволия (гордыни), которое, согласно Святоотеческому Преданию, ведет к социальным, политическим, церковным нестроениям и физической смерти. Иными словами, достижение схожести с идеальным образом, с Христом как онтологическим принципом жизни человека, то есть достижение величия, может быть осуществлено только через смирение. Согласно церковному Преданию, «смирение в сочетании с христианским трудничеством делает человека “богом на земле”. Облекаясь в смирение, человек становится настолько богоподобным, что вызывает всеобщую любовь окружающих, которые относятся к нему, как к Богу. Уподобление Творцу через смирение возвращает человеку его первоначальное безгрешное состояние, а также ту гармонию между ним и вселенной, которая была утрачена в результате грехопадения» [3]. Однако возникает вопрос: что представляет собой смирение? Суть данной категории раскрывается в евангельском образе Иисуса Христа: «возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11:29); «ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет…» (Лк. 14:11; Мф. 23:12); «Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк. 17:10) и т. д. В своих трудах Исаак Сирин раскрывает значение евангельского смирения: «Смирение Бога… было явлено миру в воплощении Слова. В Ветхом Завете Бог оставался невидимым и неприступным для всякого приближающегося к Нему, когда же Бог облекся в смирение и скрыл Свое величие под человеческой плотью, Он стал видимым и доступным» [3]. Преподобный Иоанн Лествичник, поясняя сущность смирения, пишет о трех его степенях: «Первое… состоит в радостнейшем подъятии уничижений, когда душа распростертыми руками принимает и объемлет их, как вра-чевство, исцеляющее и попаляющее ее недуги и великие грехи. Второе же по оном свойство есть истребление всякого гнева, и в утоление оного – смирение. А третия и превосходнейшая степень есть совершенное неверование своим добрым делам, и всегдашнее желание научаться»14. Иначе говоря, Христос, «нарушив» сложившееся представление человека о мироустройстве и миропорядке, девальвировал ценность человеческого знания и мудрости в свете Божественного

Промысла. Коль скоро для достижения глобальных целей (искупления и спасения) требуется «смирение Бога», в жизни человека тем более должно найтись место для смирения. В соответствии с православным богословием одной из глобальных задач, стоящих перед человечеством, является стремление к идеалу общественного устройства, именуемому «Царство Божие». Для социально-исторической реализации евангельских истин необходимо смирение, в том числе смирение перед властями, которые являются частью промыслительной заботы Бога о мире. Указанная теоретическая конструкция переносится на различные виды общественных отношений, а категория «смирение» противопоставляется гордыне и людской мудрости, а также противникам данных идей, сторонникам децентрализации, широких иммунитетов и привилегий.

По нашему мнению, тема «величие через смирение» является центральной в обряде «шествия на осляти». Величие царской власти раскрывается в ее смирении перед интеллектуальным наследием Церкви и церковными властями как носителями этой мудрости. Тема «величие через смирение» присутствует и в теории симфонии властей, по сути, обозначая диалектику практической реализации взаимодополняющего сотрудничества между государством и Церковью.

Мы полагаем, что причины отсутствия единой позиции в вопросе о значении церемонии «шествия на осляти» в Вербное воскресенье можно обнаружить в тексте самой Библии и практике проведения обряда. Напомним, что, согласно Евангелию, Христос входит в Иерусалим как истинный Царь Израиля. Именно Христа олицетворял глава Церкви в обряде шествия в Неделю Ваий. Праздничные мероприятия эволюционировали в действо, в котором в точности стал воспроизводиться новозаветный сюжет: «По поздн ѣ йшему-же чину… Архіерей произ-носилъ изъ евангелія только слова, сказанныя самимъ Господомъ. При этомъ, по особому чину, совершалось приведеніе осла къ архіерею»¹⁵.

Развитие церемонии в данном направлении не оставляло иллюзий в вопросе, кто, царь или патриарх, является прообразом Христа на земле. По всей видимости, слишком очевидное распределение ролей в торжественном шествии окончательно дискредитировало данный ритуал пред лицом крепнущего самодержавия. Несмотря на то что учреждение обряда «шествия на осляти» в Неделю Ваий в качестве церковно-государственного праздника было связано с венчанием на царство Великого князя Иоанна IV Васильевича, существовавшая с XVI века неопределенность относительно семантики праздника в контексте формирования и эволюции самодержавной идеологии привела к его полной отмене в конце XVII века.

Сказанное позволяет утверждать, что, во-первых, корректное понимание и интерпретация придворного церемониала российских государей XVI–XVII веков возможны на основе ключевых принципов христианского мировоззрения; во-вторых, историческая судьба обряда «шествия на осляти» в Неделю Ваий в свете становления самодержавия становится понятной сквозь призму диалектики практической реализации христианских идеалов и принципов в конкретной социально-исторической и политической ситуации. По всей видимости, российские государи были готовы к смирению, но при нескольких условиях:

• 1)    Великие князья готовы были смиряться, но не перед личностью митрополита/патриарха;

• 2)    Предстоятель Церкви не должен был иметь самостоятельной общественной позиции;

• 3)    Церковь должна была содействовать установлению самодержавной власти в условиях незрелой системы государственного управления.

Взаимодополняющее сотрудничество государства и Церкви потеряло свою актуальность с того момента, как правящая династия смогла возвыситься и господствовать над феодальной аристократией. С тех пор начинается поиск иных форм выражения легитимности претензий монарха на неограниченную власть.

THE EVOLUTION OF CHURCH-STATE RELATIONS IN RUSSIA OF THE XVI – XVII CENTURIES (CASE STUDY OF THE RITUAL “PROCESSION ON A DONKEY” DURING THE WAILLY WEEK)