Эволюция подхода Европейского союза к борьбе с дезинформацией

В официальных документах ЕС дезинформация определяется как «доказуемо ложная или вводящая в заблуждение информация, создаваемая, представляемая или распространяемая в целях получения материальной выгоды или намеренного обмана общественности»¹ и оценивается как одно из средств реализации гибридных действий. Последние, согласно совместному сайту Европейского центра передового опыта по борьбе с гибридными угрозами и НАТО, направлены на подрыв или нанесение ущерба цели, влияние на принятие ею решений на местном, региональном, государственном или институциональном уровне². На практике подход ЕС к борьбе с дезинформацией предусматривает применение широкого спектра средств – от информирования общественности до удаления онлайн-контента с помощью технологий искусственного интеллекта. Разные средства используются как непосредственно институтами ЕС, так и их партнерами.

С самого начала, помимо защиты объективных интересов (информационнопсихологической безопасности) граждан, система борьбы с дезинформацией создавалась как орудие информационно-психологического противоборства. Это видно и по официальным заявлениям институтов ЕС, и по целям и задачам профильных структур. Так, первой на данном направлении в 2015 г. была создана Восточная оперативная рабочая группа по стратегическим коммуникациям (East StratCom Task Force) в структуре Европейской внешнеполитической службы (ЕВС) «после призыва Европейского cовета к реагированию на постоянные кампании дезинформации, проводимые Россией»3 (призыв обусловлен нарастанием украинского кризиса или даже более ранним «похолоданием» [Potemkina 2021: 258] в отношениях России и ЕС). Главная функция группы – разъяснение ценностей, интересов и политики ЕС в странах Восточного партнерства, для чего East StratCom Task Force, в частности, «повышает осведомленность о негативном влиянии дезинформации ‹…› из прокремлевских источников ‹…› в информационном пространстве»1 Восточного партнерства и за его пределами2. Эти же цели, наряду с «укреплением» (strengthening) медиасреды путем поддержки независимых СМИ, перечислены в принятом в 2015 г. Плане действий в области стратегической коммуникации3 (базовое определение последней в Плане не дано). В документах, раскрывающих или затрагивающих проблему дезинформации, Россия также упоминается очень часто. Таким образом, не только борьба с дезинформацией, но и сама стратегическая коммуникация в ЕС изначально была подчинена задачам ограничения влияния экономического соперника и политического оппонента.

То, что борьба с дезинформацией де-факто составила основу стратегической коммуникации ЕС, видно по документам стратегического планирования. В 2016 г. была утверждена Общая рамочная программа ЕС по противодействию гибридным угрозам, где для борьбы с дезинформацией был провозглашен курс на усиление информационного обмена между государствами-членами, а также координацию действий ЕС по обеспечению стратегической коммуникации4. В то же время программа дает понять, что ЕС будет углублять сотрудничество с НАТО. В 2018 г. в совместном сообщении5 Комиссия и Высокий представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности подчеркнули значимость стратегической коммуникации, в рамках которой наметили цель создания онлайн-платформы для борьбы с дезинформацией.

Рост влияния негосударственных акторов, в частности бизнес-компа-ний, располагающих большими массивами данных, средствами их анализа и использования в новостном менеджменте (в меньшей степени доступными институтам ЕС), заставил последние искать пути контроля над онлайн-про-странством. Так, в сообщении, сделанном в апреле 2018 г.6, после скандального обвинения компании Cambridge Analytica во вмешательстве в электоральные процессы Комиссия ЕС представила подход к борьбе с дезинформацией в Интернете, обозначив задачи сделать действия онлайн-платформ более прозрачными и подотчетными ЕС. Среди прочих мер был предложен общеевропейский Кодекс практики по борьбе с дезинформацией (Code of Practice on Disinformation), по которому онлайн-платформы должны принимать меры вплоть до закрытия или демонетизации дезинформационных сайтов или профилей в социальных сетях. Также была провозглашена поддержка сети независимых фактчекеров (создана в 2019 г. в виде Европейской обсерватории цифровых медиа – European Digital Media Observatory1), а также инициативы по защите выборных процедур, развитию медиаграмотности. 12 сентября 2018 г. Комиссия опубликовала перечень мер по обеспечению свободных и честных выборов в ЕС2, среди которых – повышение прозрачности размещаемой в Интернете политической рекламы и возможность наложения санкций за незаконное использование персональных данных для намеренного влияния на результаты выборов.

Кодекс практики по борьбе с дезинформацией³ был подписан Facebook , Google , Twitter , Mozilla , а также рекламодателями и представителями рекламной индустрии в октябре 2018 г. Microsoft присоединилась к нему в мае 2019 г., а TikTok – в июне 2020 г. Основными мерами, принимаемыми онлайн-плат-формами, стало удаление аккаунтов и ограничение видимости сайтов, признанных дезинформационными. К сожалению, помимо противодействия дезинформации, распространяемой преступными акторами (к примеру, террористами), вполне вероятно применение Кодекса для ограничения свободы слова политических оппонентов ЕС, тем более что участие онлайн-индустрии в политическом противоборстве – явление не новое. Так, в 2017 г. Google объявила о намерении понижать в рейтинге репортажи государственных российских изданий RT и Sputnik . Председатель холдинга Alphabet , владеющего Google , Эрик Шмидт заявил, что поисковому гиганту необходимо бороться с распространением дезинформации. Это вызвало протест со стороны RT и Sputnik , которые располагают записью заявления Google в Конгрессе США, где говорится, что Google не обнаружила никакого манипулирования механизмами своей платформы со стороны RT [Bazarkina, Pashentsev 2020]. ЕС заимствует опыт США, и в будущем не исключено более активное применение в ЕС алгоритмов онлайн-платформ (уже европейских) для установления повестки дня с помощью искусственного интеллекта.

Важным этапом институционализации борьбы с дезинформацией стало принятие в 2018 г. соответствующего Плана действий4, который обобщил предыдущие инициативы институтов ЕС. В Плане было закреплено определение дезинформации и перечень мер в отношении материалов, которые не нарушают законодательство ЕС. Борьба с дезинформацией опирается на четыре «колонны».

• 1.    Расширение возможностей выявления, анализа и разоблачения дезинформации, в частности путем увеличения штата делегаций ЕС и Ячейки анализа гибридных угроз ( EU Hybrid Fusion Cell ). Мандат Восточной оперативной рабочей группы было решено сохранить, а двух других аналогичных групп (по Западным Балканам и Югу) – расширить.

• 2.    Единство реагирования учреждений и государств – членов ЕС. Решено, что Комиссия и Высокий представитель при участии государств-членов создадут Систему быстрого оповещения для борьбы с дезинформацией, сотрудничая с Европейским парламентом, НАТО и G 7. Комиссия и Европарламент продолжат информирование граждан о ценностях и политике ЕС, активизируется стратегическая коммуникация.

• 3.    Привлечение бизнес-структур: Комиссия берет на себя контроль реализации Кодекса практики по борьбе с дезинформацией.

• 4.    Осведомление граждан о дезинформации: Комиссия и Высокий представитель в сотрудничестве с государствами-членами организуют кампании для общественности и тренинги для СМИ и лидеров мнений, поддерживают соответствующие СМИ и исследователей. Намечено создание групп независимых фактчекеров, запуск инструментов повышения медиаграмотности. Государствам-членам предписано обеспечить эффективное выполнение Пакета мер по проведению выборов.

Нужно отметить, что, несмотря на сохраняющуюся угрозу дезинформации, распространяемой негосударственными акторами, в частности террористическими организациями, актуальность принятия Плана официально объясняется тем, что «дезинформация со стороны Российской Федерации представляет наибольшую угрозу для ЕС»1.

Одновременно с принятием стратегических документов в ЕС развиваются и профильные структуры. В 2016 г. в составе ЕВС (еще точнее – подчиненного ей Ситуационного центра анализа разведданных, EU INTCEN ) была создана уже упомянутая Ячейка анализа гибридных угроз, которая получает, обрабатывает и обменивается открытой и секретной информацией внутри ЕВС, а также с Комиссией и государствами-членами². В задачи структуры входит разработка рекомендаций по борьбе с дезинформацией. Сотрудничество ЕС и НАТО получило развитие в создании в 2017 г. в Хельсинки совместного Центра передового опыта по противодействию гибридным угрозам ( European Centre of Excellence for Countering Hybrid Threats ). Материалы центра позволяют оценить не только основные направления борьбы ЕС с актуальными угрозами (к примеру, показательно внимание экспертов центра к проблеме злонамеренного использования искусственного интеллекта для подрыва информационно-психологической безопасности общества³), но и политический курс ЕС и НАТО. Как и в материалах Центра передового опыта в области стратегических коммуникаций НАТО в Риге, в публикациях центра в Хельсинки Россия названа государством, распространяющим дезинформацию⁴. Надо полагать, в данном контексте мы скорее всего увидим дальнейший рост давления на ЕС со стороны США в вопросе отношений с Россией.

18 марта 2019 г. в ЕС начала работу система оповещения о дезинформации – цифровая платформа для обмена информацией о фейковых новостях и координации реакции на них. Участники системы – представители органов ЕС и государств-членов. Система имеет три основные функции: оперативное оповещение о кампаниях дезинформации; обмен аналитическими продуктами о тенденциях и способах распространения дезинформации; скоординированная реакция на кампании по распространению фейков1.

Процесс трансформации документов и структур показал, что до 2020 г. подход ЕС к борьбе с дезинформацией эволюционирует в контексте развития подхода к стратегической коммуникации – от пропаганды и контрпропаганды до развития способностей граждан распознавать дезинформационные сообщения, что выходит за рамки традиционных связей с общественностью. В то же время инструменты борьбы с дезинформацией активно используются для распространения обвинений в адрес России.

Крупный кризис, связанный, с одной стороны, с коронавирусной пандемией, а с другой – именно со стремительным ухудшением отношений ЕС и России, подтолкнул ЕС к серьезным мерам координации в исследуемой сфере. В конце 2020 г. проблемы борьбы с дезинформацией были затронуты в двух важных документах: Плане действий в области европейской демократии ( European Democracy Action Plan ) от 3 декабря² и Законе о цифровых услугах ( Digital Services Act ) от 15 декабря³. В Плане действий в области европейской демократии борьба с дезинформацией выделена в качестве одного из трех главных направлений защиты демократических прав и свобод наряду с защитой честных выборов и демократического представительства и поддержкой независимых СМИ. Помимо ложной информации ( misinformation ) и дезинформации ( disinformation ), выделяются более целенаправленная информационная кампания влияния ( information influence operation ) и иностранное вмешательство в информационное пространство ( foreign interference in the information space )⁴. Последнее раскрывается на примерах России и Китая, уже ставших хрестоматийными для документов ЕС.

В отличие от Плана действий по борьбе с дезинформацией 2018 г., где основное внимание уделялось разработке и донесению контрнарративов, в Плане 2020 г. Комиссия ЕС требует различных политических мер реагирования для каждого типа контента. К примеру, если ложная информация (misinformation), в которой нет намерения причинить вред обществу или извлечь экономическую выгоду, может быть устранена путем предоставления достоверной информации, то для борьбы с другими явлениями «необходимы более энергичные ответные меры». Таким образом, хотя в документе и прописано, что работа ЕС по борьбе с дезинформацией будет «основываться на европейских ценностях и принципах и в полной мере обеспечивать свободу выражения мнений»1, План не исключает практику деранкинга или удаления онлайн-контента.

В общем виде направления борьбы с дезинформацией в Плане 2020 г. выглядят следующим образом.

• 1.    Повышение потенциала ЕС и государств-членов по противодействию дезинформации. Включает разработку инструментария ЕС по противодействию иностранному вмешательству и операциям влияния, укрепление групп стратегической коммуникации и структур сотрудничества в борьбе с дезинформацией как в ЕС, так и на международном уровне. Планируется разработать общую методологию сбора доказательств иностранного вмешательства, а также увеличить поддержку национальных органов власти, СМИ и гражданского общества в третьих странах для выявления дезинформации и реагирования на нее и операции иностранного влияния.

• 2.    Рост обязательств онлайн-платформ. Запланировано выпустить Руководящие принципы по устранению недостатков Кодекса практики по борьбе с дезинформацией (что и было сделано 26 мая 2021 г.) и создать постоянную основу для мониторинга его выполнения.

• 3.    Вовлечение граждан. Поддержка инновационных проектов по борьбе с дезинформацией, а также инициатив по повышению медиаграмотности для «выявления дезинформации в ЕС и за его пределами»².

Таким образом, в подходе ЕС обозначились две тенденции: рост значения негосударственных акторов и ужесточение мер противодействия контенту, признанному дезинформационным.

Закон о цифровых услугах включает лишь отдельные положения о дезинформации, которые, однако, свидетельствуют о большем, чем когда бы то ни было, стремлении Комиссии ЕС получить главные рычаги контроля контента: каждое государство-член должно будет назначить координатора цифровых услуг (Digital Services Coordinator), ответственного за контроль посредников в их поставках в своей стране и взаимодействие с национальными отраслевыми структурами. Государство-член определяет наказание за несоблюдение национального законодательства, соответствующего нормам ЕС, а координаторы могут налагать на нарушителей штрафы. В отношении самых крупных онлайн-платформ (обслуживающих более 45 млн потребителей в ЕС) Комиссия имеет прямые полномочия по надзору и может в случаях серьезных правонарушений налагать штрафы в размере до 6% глобального оборота поставщика услуг3. Координаторы и Комиссия получают право требовать от онлайн-платформ немедленного устранения контента, признанного особенно вредоносным. Если платформы не принимают должных мер, предусмотрено судебное разбирательство. Закон о цифровых услугах вводит набор общих правил для всего ЕС – стандартизированные процедуры уведомления о незаконном контенте, равный доступ к механизмам подачи жалоб и возмещения ущерба, единый стандарт модерирования контента, стратегия действий в отношении крупнейших онлайн-платформ. Этот подход, безусловно, может помочь в борьбе с киберпреступностью (в частности, с фишингом) или террористической пропагандой, что необходимо для защиты прав и свобод граждан. Однако в контексте роста международной напряженности унифицированный подход к регулированию цифровой среды может быть использован и в информационных операциях против оппонента.

По Закону о цифровых услугах крупнейшие онлайн-платформы должны обеспечивать публичный доступ к хранилищам размещаемых рекламных объявлений для облегчения контроля и исследования рисков, связанных с незаконной рекламой, манипулированием и дезинформацией. Признано реальное негативное воздействие этих явлений «на здоровье населения, общественную безопасность, гражданский дискурс, участие в политической жизни и равенство»1, на что обращают особое внимание эксперты2. Таким образом, безопасность цифровых услуг тесно связывается на законодательном уровне с информационно-психологической безопасностью общества.

Закон предоставляет доступ к данным, которыми располагают онлайн-платформы, для координаторов цифровых услуг и Комиссии ЕС, а также для избранных исследователей (в т.ч. и по проблемам дезинформации). Комиссии ЕС и Европейскому совету по цифровым услугам ( European Board for Digital Services , совещательный орган, состоящий из национальных координаторов) предписано поощрять разработку кодексов, направленных на выполнение закона. Особо в данном контексте выделены угрозы скоординированных операций с целью стремительного распространения контента (в т.ч. дезинформационного)³ с использованием ботов или поддельных учетных записей.

Наконец, Закон о цифровых услугах – шаг к созданию и институционализации системы оперативных кризисных коммуникаций, действующей в масштабах ЕС. «В случае чрезвычайных обстоятельств, влияющих на общественную безопасность или здоровье населения», Комиссия ЕС может инициировать ввод кризисных протоколов реагирования в онлайн-среде. Чрезвычайные обстоятельства в соответствии с законом могут означать «землетрясения, ураганы, пандемии и другие серьезные трансграничные угрозы здоровью населения, войны и террористические акты», вследствие чего «онлайн-платформы могут использоваться не по назначению для быстрого распространения незаконного контента или дезинформации»4. Ввод системы кризисных коммуникаций, в которую вовлечены институты ЕС, власти государств-членов и поставщики (прежде всего крупнейшие) онлайн-услуг, означает, с одной стороны, приближение механизмов коммуникации ЕС к практике и корпоративного коммуникационного менеджмента, в котором новость живет только 24 часа, и военной сферы, где почти все зависит от оперативности выполнения приказа. В настоящее время закон прошел несколько обсуждений в Совете ЕС и находится на рассмотрении в Европейском парламенте.

Можно заключить, что поле борьбы с дезинформацией в ЕС постоянно расширяется вместе с развитием стратегической коммуникации: если первые структуры, ответственные за нее, де-факто занимались пропагандой и контрпропагандой, то, к примеру, в Плане действий по борьбе с дезинформацией делается акцент на единстве реагирования. Это постепенно приближает общий подход ЕС к стратегической коммуникации к американскому, где последняя понимается как синхронизация «дел» (долгосрочная государственная политика), «слов» и «образов» (меры правительственной коммуникации)1.

В настоящее время в ЕС определены основные направления борьбы с дезинформацией, в основе создана ее нормативно-правовая база, аналитические и практические структуры. ЕС опирается как на собственные органы, так и на сотрудничество с частными компаниями и институтами гражданского общества. Помимо того, что такое сотрудничество позволяет получить дополнительные мощности, которыми институты ЕС пока не располагают (к примеру, массивы больших данных и более совершенные средства мониторинга), ответственность за удаление контента, оцененного как дезинформационный, но не нарушающего закон, лежит де-факто на негосударственных акторах. Военное измерение стратегической коммуникации (и в ее рамках – борьбы с дезинформацией) проявляется в активизации сотрудничества ЕС с НАТО, а в правовом регулировании – во включении войн в список чрезвычайных ситуаций в Законе о цифровых услугах.

Нельзя забывать, что стимулом для развития европейской системы борьбы с дезинформацией стал кризис, наступивший в отношениях ЕС и России с началом украинского конфликта. Термин «дезинформация» активно используется в институтах ЕС для обозначения материалов российских государственных СМИ. В контексте того, что присоединение Крымского полуострова к России оценивается в ЕС как аннексия, на восточном направлении внешней политики ЕС «борьба с дезинформацией» де-факто означает кампании в рамках информационно-психологического противоборства. Это отражается и в подходе, принятом в стратегических документах ЕС, где Россия, наряду с Китаем, систематически обозначается как государство, попирающее демократические гражданские права и свободы. В силу сказанного выше с возможным дальнейшим ухудшением отношений России и ЕС крайне важен систематический мониторинг материалов, опубликованных в рамках инициатив ЕС по борьбе с дезинформацией. Целесообразно развитие официальных планов и инструментов кризисной коммуникации, включая онлайн-инструменты, которые можно будет привести в действие с началом активных информационных кампаний, направленных на дестабилизацию отношений России и ЕС (в т.ч. инициированных третьими сторонами).