К истории библиотечного дела в Европе XVIII века: из переписки театинца отца Пачауди и аббата Мерсье

В 1772 г. аббат Мерсье был вынужден покинуть пост главного библиотекаря аббатства Св. Женевьевы в Париже, лишившись таким образом возможности работать в одном из крупнейших книгохранилищ Франции. Поиски работы в другой библиотеке Парижа, Королевской, не увенчались успехом, несмотря на покровительство и поддержку известнейших людей того времени. Оставшись без возможности работать по специальности на родине, а также отчасти без средств к существованию, Мерсье обратил свой взор за пределы Франции. Одним из мест приложения своих обширных знаний и богатейшего опыта Мерсье видел работу в герцогской библиотеке Милана, куда он обратился при активном содействии Пачауди. В коллекции Н. П. Лихачева в архиве Санкт-Петербургского института истории РАН хранится пять писем замечательного итальянского историка и библиографа П. М. Пачауди, стоявшего у истоков формирования Палатинской библиотеки в г. Парма. Два из них адресованы французскому библиографу, историку литературы и книгопечатания Б. Мерсье, аббату Сен-Леже1.

Биография самого Пачауди была неразрывным образом связана с историей становления библиотеки в г. Парма, появление которой, в свою очередь, было обусловлено политическими событиями в Северной Италии XVIII в.2 В 1761 г. герцог Пармский Филипп I по совету дю Тийо принимает решение об основании в городе публичной библиотеки3. Толчком к принятию этого решения была смерть кардинала Доменико Пассионеи (Domenico Silvio Passionei, 1682-1761), точнее, оставшаяся после него богатейшая библиотека, которая по замыслу герцога должна была занять место увезенного в Неаполь книжного собрания Фарнезе. Наилучшей кандидатурой на пост директора будущей Палатинской библиотеки4 и главного библиографа для формирования ее

Ж.-Б. Грёз. Портрет П. М. Пачауди (из кн.: Bédarida, 1928, 336, Pl. V)

фондов и, в числе прочего, закупки библиотеки кардинала Пассионеи была признана персона генерального прокуратора Ордена театинцев и прокуратора Мальтийского ордена П. Пачауди.

Паоло Мария Пачауди (Paolo Maria Paciaudi, 1710– 1785), уроженец Турина, выходец из семьи придворного медика, получил начальное образование у иезу-итов5. Пройдя курс обучения в местном университете, Пачауди отправился в Венецию, где в возрасте 18 лет вступил в Конгрегацию регулярных клириков Божественного провидения, или Орден театинцев. После посвящения новоявленный театинец изучал философию, физику и математику в университете Болоньи, по окончании которого прошел курс теологии в Генуе и стал преподавать там же философию. В научные интересы и программу преподавания Пачауди входили учения Ньютона, Декарта и Лейбница. Через некоторое время Пачауди оставляет преподавание и начинает десятилетнюю проповедническую деятельность на Мальте, в Риме, Венеции, Равенне, Неаполе и в других горо дах. В эти годы Пачауди-проповедник становится широко известным как блестящий оратор, занимается исследованием античности (эпиграфикой, нумизматикой, археологией), историей раннего христианства, активно публикуется6. Ввиду слабого здоровья Пачауди получает разрешение обосноваться в Неаполе, где сближается с архиепископом, кардиналом Спинелли (Giuseppe Spinelli, 1694–1763), с которым проводит рядом семь лет. В 1755 г. Пачауди перебирается в Рим и при покровительстве папы Бенедикта XIV становится членом Академии античности. В 1756 г. там

же Пачауди знакомится с сопровождавшим в поездке французского посла графа де Шуазеля7 аббатом Бартелеми8 и при посредничестве последнего заочно знакомится с графом де Келюсом9, с которым будет поддерживать активную переписку около

десяти лет¹⁰. Именно по рекомендации графа де Келюса, состоявшего в переписке с дю Тийо, выбор главного библиотекаря и библиографа будущей Палатинской библиотеки в Парме ( Antiquario e Bibliotecario ) в 1761 г. пал на Пачауди, постоянно проживавшего тогда в Риме, но временно находившегося в Неаполе для изучения памятников Помпеи и Геркуланума¹¹.

Это назначение, определившее дальнейшую жизнь Пачауди, он принял по совету де Келюса, хотя и рассматривал его как малопривлекательное для себя событие, сопряженное с переездом в более холодную по климату Парму и с отсутствием таких широких возможностей для научной работы, которые предоставляли Рим и, в частности, папская библиотека12.

Прежде чем приступить к исполнению обязанностей директора библиотеки в Парме, в составе папской делегации в Версаль Пачауди посетил Париж (декабрь 1761 — июль 1762 г.), где очно познакомился с графом де Келюсом, был представлен многим известным ученым и литераторам, посещавшим по понедельникам салон мадам Жофрен, а по четвергам салон мадам дю Бокаж, присутствовал на заседаниях Академии надписей и изящной словесности13. Там же, в Париже, Пачауди познакомился с аббатом Мерсье, тогда уже главным библиотекарем аббатства Св. Женевьевы. Одновременно итальянский гость активно изучал местный книжный рынок, приобрел несколько десятков рукописей и тысячи редких книг, предназначавшихся для Палатинской библиотеки. Вернувшись в Парму летом 1762 г., Пачауди столкнулся с первой неудачей в своей работе: библиотека кардинала Пассионеи была все же выкуплена Римским папой и вошла в состав Ватиканской библиотеки14. Тем не менее Пачауди развил активную переписку с коллегами из Бельгии, Германии и других стран, заказывая книжные новинки и скупая раритеты для пополнения фондов Палатинской библиотеки15. Свои покупки Пачауди каталогизировал по шести основным классам: теология, номология, философия, история, филология и гуманитарные науки, что было во многом новшеством в библиотечной практике того времени16.

П. Феррари. Портрет Гийома дю Тийо (из кн.: Bédarida, 1928, 96, Pl. III)

Интересны заметки немецкого писателя второй половины XVIII в. И. Я. Фолькмана17 с его впечатлениями о пармской библиотеке в самые первые годы ее существования и ее первом директоре: «Он [Пачауди] одновременно библиотекарь и уже несколько лет по распоряжению герцога занят собиранием замечательного книжного собрания, которое будет открыто для пользования публике. При всем видна очень разумная подборка лучших книг. Их количество составляет примерно 25 тысяч единиц, тщательнейшим образом переплетенных, и 200 рукописей, среди которых есть несколько совершенно исключительных. Этим заведением Парма также обязана господину Тийо» [Volkmann, 1770, 338].

Следует заметить, что дю Тийо связывали с Пачау-ди не только дела, связанные с формированием книжного собрания, но и личные дружеские отношения. Последнее обстоятельство имело для театинца негативные последствия. В июне 1769 г. Фердинанд Парм ский, сын и наследник герцога Филиппа I, несмотря на противодействие дю Тийо, женился на Марии Амалии, эрцгерцогине Австрийской, дочери Марии Терезии, что привело к ослаблению на севере Италии французско-испанского влияния Бурбонов и усилению австрийского — Габсбургов. Мария Амалия, ставшая в оппозицию к министру дю Тийо, добилась его смещения в 1771 г., несмотря на недовольство Франции и Испании. После этого бывший министр был арестован, но сумел бежать во Францию, где и скончался спустя три года18. В 1774 г. подвергся опале и Пачауди. Однако через четыре года он был вновь приглашен в Парму занять свое прежнее место в библиотеке, где оставался до конца своих дней на посту директора Палатинской библиотеки.

Задолго до этого, в конце 1762 г., из Милана в Парму пришло известие о выставлении на продажу личной библиотеки К. Пертусати. Карло Пертусати, граф Кастель-ферро (Carlo Pertusati, conte di Castelferro, 1674–1755) — итальянский политик и библиофил, был президентом Миланского Сената между 1733 и 1753 гг. Пертусати являлся владельцем библиотеки, состоящей из порядка 24 000 печатных томов и рукописей. После смерти графа в 1755 г. его наследник Лука Пертусати решил продать обширную коллекцию томов: для этого он установил контакты со двором герцогства Парма, который в 1763 г. послал к нему своего библиотекаря, бенедиктинца Андреа Мацца, завершить переговоры. Но тогда вмешался Карло Джузеппе ди Фирмиан (Carlo Giuseppe di Firmian, 1716–1782), полномочный министр Австрии в Милане, библиофил, который, чтобы предотвратить вывоз коллекции с миланской территории, приказал купить коллекцию по согласованию с австрийским канцлером Венцелем Антоном фон Кауниц-Ритбергом. 1 июня 1763 г. был подписан договор, по которому Конгрегация государства Ломбардия (Congregazione di Stato di Lombardia), орган местного самоуправления Милана, заплатила наследнику Пертусати значительную сумму за приобретение всей коллекции для личного пользования эрцгерцога Фердинанда (Ferdinand Karl Anton Joseph Johann Stanislaus von Österreich, 1754–1806), будущего губернатора Милана и Ломбардии. Императрица Мария Терезия приняла подарок при условии, что он будет преобразован в публичную библиотеку. В 1773 г. коллекция была частично перенесена в здание колледжа Брера, где была объединена с библиотекой колледжа изгнанных из Милана иезуитов, в результате чего возникла библиотека Брейденса, а частично — библиотека Университета Павии. Ныне это Biblioteca Nazionale Braidense, или Biblioteca di Brera. И хотя вмешательство австрийских властей помешало Пачауди приобрести книжное собрание Пертусати, это, однако, не повлияло на дружественные контакты пармского библиотекаря с влиятельным австрийским министром ди Фирмианом в Милане и самим эрцгерцогом Фердинандом, сыном Марии-Терезии и Франца I Стефана19.

C момента покупки книжного собрания Пертусати в 1763 г. герцогская библио-

тека в Милане постоянно пополнялась и расширялась, готовясь открыть свои двери для широкой публики. В 1778 г. Мария-Терезия поставила условие, что будущий директор библиотеки Брера должен быть одним «из признанных ученых, эрудитов, специалистов в библиографии, т. е. обладающим обширными познаниями в истории и филологии, книгах и их авторах»20. Очевидно, что к открытию библиотеки для публики были приурочены поиски нового руководителя (и главного библиографа), а также предложение аббата Мерсье из Парижа о своей кандидатуре на этот пост, о чем и идет речь в письмах, адресованных Пачауди. Власти Ломбардии отнеслись к предложению парижского библиографа с благосклонностью. Пачауди, директор Палатинской библиотеки, как это явствует из его переписки, принял самое активное участие в планах французского коллеги. Однако обстоятельства сложились вопреки намерениям Пачауди и аббата Мерсье, и последний был вынужден остаться в Париже.

Аббат Мерсье пользовался большим авторитетом среди библиотекарей и библиофилов своего времени, а его печатные работы были широко известны во многих европейских городах. Несмотря на это, Мерсье, посвящавший все свое время библиографическим изысканиям, значительную часть жизни был далек от материального достатка, хотя и имел состоятельных покровителей.

Бартелеми Мерсье (Barthélemy Mercier, 1734– 1799), уроженец Лиона, по достижении 15 лет принял решение вступить в ряды Регулярных каноников Св. Женевьевы и после краткого пребывания в Париже был отправлен в аббатство Шатрис (abbaye de Chatrices) изучать риторику и филосо-фию21. Наставником Мерсье стал епископ Гренобля

Портрет Б. Мерсье (из кн.: Dubdin, 1821, 361)

Жан де Коле (Jean de Caulet, 1693–1771), почитатель литературы и покровитель искусств, в библиотеке которого в замке де Шольн (Сhâteau de Chaulnes) молодой каноник получил первые уроки библиотечного дела и истории литературы. По окончании обучения Мерсье вернулся в Париж, где стал в 1757 г. вторым библиотекарем аббатства Св. Женевьевы, помощником прославленного астронома и географа Александра-Ги Пингре (Alexandre-Guy Pingré, 1711–1796) [Feret, 1883, 334–347; Petit, 2008, 307, № 4328]22. Об обстоятельствах этого назначения первые биографы Мерсье сообщают весьма скупо, подчеркивая лишь стремление и способность молодого каноника к работе [La Rochette, 1812, 242–244; Feret, 1883, 319–320]. В этой связи интерес представляют документальные свидетельства, приводимые Ш. Колером и частично П. Ферэ [Feret, 1883, 329, note 2]: два письма Оноре Марсана (Honoré Marsan, 1696–1781)23 середины 1757 г., адресованные Пингре, в которых первый настоятельно рекомендует Мерсье в качестве второго библиотекаря, выражает свое недоумение по поводу недовольства иерархов Конгрегации этой кандидатурой и выступает поручителем молодого каноника из Лиона [Kohler, 1893, LXVII, note 1].

C первых дней пребывания в аббатстве Св. Женевьевы Мерсье стал открыто указывать на факты неоправданных уступок или продажи из-за некомпетентности бывших хранителей библиотеки уникальных рукописей и книг третьим лицам, безнадзорного использования канониками книжных фондов, отмечать факты хищения книг и журналов [Kohler, 1893, LVII–LVIII, LXIX–LXX, note 4; Brian, 2000, 288, note 26]. Примечательно, что Мерсье в своей критике существовавшего тогда положения вещей видел вину и Пингре, который попустительствовал беспорядку, больше уделяя времени своим естественнонаучным опытам, тратил небогатый денежный фонд библиотеки на приобретение книг по своим научным интересам [Kohler, 1893, LVIII, note 3; LXXX]. В 1760 г. Пингре отбыл в командировку на острова Индийского океана для проведения астрономических наблюдений, и Мерсье, назначенный на его место, оставался на этом посту последующие 12 лет. Этот период жизни был достаточно плодотворным в работе аббата — большое количество библиографических заметок, рецензий и корректур к каталогам первопечатных и новых изданий получили признание в кругах библиофилов, книгоиздателей и литераторов по всей Европе²⁴. В 1764 г. состоялась знаменательная для него встреча с Людовиком XV, который через три года после этого назначил Мерсье пожизненно коммендатарным ( in commendam ) аббатом аббатства Сен-Леже в Суассоне²⁵.

Несмотря на благоволение французского монарха и повсеместное признание трудов Мерсье библиографами и литераторами, принципиальная позиция добросовестного хранителя фондов библиотеки продолжала вызывать противодействие каноников аббатства Св. Женевьевы, которые плели интриги против него. Как писал Ла Рошет, в 1772 г., в результате различных передряг, «от которых не свободна ни одна конгрегация, ни один религиозный орден», Мерсье уступил место главного библиотекаря Пингре, который к тому времени уже вернулся из своей многолетней командировки и с января 1770 г. (по 1778 г.) занимал пост ректора Парижского университета [La Rochette, 1812, 247; Feret, 1883, 340–341; Kohler, 1893, LXXIX–LXXX; Petit, 2008, 307, № 4328]. В ноябре 1772 г. по приказу короля Мерсье был вынужден поспешно покинуть Париж и отправиться в Суассон, оставив множество контрактов c предоплаченными комиссионными на приобретение книг с зарубежными партнерами неосуществленными [Brian, 2000, 286]. После своей отставки Мерсье не прекратил библиографическую работу, поддерживал активную переписку с зарубежными коллегами, продолжал публиковаться в различных периодических изданиях: Journal encyclopédique; L’Année littéraire; Journal des savants; Journal de Verdun; Journal de Paris и др. [Chênedollé, 1853, 4–77]. Сотрудничество с изданием Mémoires de Trévoux, начавшееся в 1762 г. (включая период с октября 1764 г. во главе его редакции), Мерсье прекратил еще в июне 1766 г. [Sgard, 1976, 189–192]. Полагают, что его уход с поста главного редактора был связан с отсутствием поддержки его работы в журнале канониками Св. Женевьевы26.

Основным источником существования Мерсье, помимо аббатства Сен-Леже, был и монастырь Сен-Пьер де Монлюсон (Saint-Pierre de Montluçon). Последний был доменом аббатства Св. Женевьевы, и его иерархи, как полагал биограф Мерсье [Feret, 1883, 330], ожидали два года после 1772 г. раскаянья и возвращения Мерсье в лоно родной конгрегации. Этого не произошло, поэтому Мерсье в 1774 г. был лишен поста приора монастыря и дохода от него. Очевидно, что средств из аббатства Сен-Леже в Суассоне с трудом хватало на скромные потребности аббата. Что касается работы, то ученый-библиограф, лишенный поста библиотекаря, несмотря на свои обширные познания и богатый опыт, остался невостребованным.

В 1775 г. Мерсье обратился к Д’Aламберу27, тогда уже широко известному философу и влиятельному в свете человеку, с просьбой оказать помощь в получении какого-то места работы. Как явствует из ответного письма Д’Аламбера, это оказалось выше сил и влияния философа28.

Менее чем через месяц, 29 июня 1775 г., герцог де Ла Врильер (Louis Phélypeaux, comte de Saint-Florentin, duc de La Vrillière, 1705–1777), госсекретарь канцелярии короля, обращается с запиской к директору Королевской библиотеки29. К записке герцога было приложено письмо-приложение, написанное Мерсье (в третьем лице), в котором речь шла о предложении аббатом своих безвозмездных услуг в качестве специального агента по приобретению редких книг и манускриптов30. Кроме того, к записке герцога было приложено письмо Луи-Франсуа де Бурбона (Louis-François-Joseph de Bourbon-Conti, 1734–1814), принца де Конти, политического деятеля, мецената и коллекционера, от 6 июня 1775 г., в котором тот также поддерживал ходатайство де Ла Врильера о назначении Мерсье на «одну вакантную должность» в Королевской библиотеке31. Несмотря на высокое покровительство, Мерсье так и не получил должности в библиотеке.

Приведем полностью текст письма-приложения, написанного Мерсье, которое может служить характеристикой не только самого аббата Сен-Леже, но и в некоторой степени руководителей главной библиотеки Франции того времени:

«Как ни значительны богатства Библиотеки Короля, все-таки в ней отсутствуют многие книги, особенно редкие и древние издания, которые обычно можно встретить в провинциальных библиотеках, где они забыты и гибнут. Хранители Королевской библиотеки, занятые ежедневной работой, уходом за книгами, составлением каталога и т. д., несмотря на их усердие, не в состоянии, как бы они этого ни желали, заниматься приращением книжного фонда, который им поручен, потому что для этого необходимы поездки с целью знакомства с библиотеками в провинции и за рубеж, и то, что отвлекало бы сотрудников от выполнения ими основных обязанностей.

Таким образом, думается, что учреждение или создание поста Хранителя Библиотеки Короля по поиску печатных книг и рукописей, которые отсутствуют в ее фондах, было бы полезным и даже необходимым для пополнения этих фондов. Если эта идея, которая с первого взгляда уже выглядит разумной, была бы благоприятно воспринята Министром Короля и главным хранителем Библиотеки, то аббат Мерсье, аббат Сен-Леже в Суассоне, бывший библиотекарь Св. Женевьевы, мог бы занять этот пост с большим удовольствием, при этом не требуя ни жалования, ни вознаграждения, будучи довольным своим доходом, получаемым по милости усопшего короля, имея единственно целью сделать полезными обществу те знания, которые ему дали длительный опыт и углубленное изучение библиографического дела. Этот новый пост ничего не будет стоить королю. Аббат Мерсье, имеющий достаточно обширную сеть корреспондентов во всех уголках Европы и посетивший наши основные провинции для ознакомления с их библиотеками, был бы, осмелюсь сказать, более полезным для Королевской библиотеки, чем кто-либо другой. Объединения и распады различных религиозных общин приводят к появлению на рынке старинных книг, которые часто продаются на вес и затем пропадают из виду. Подобные объединения предоставляют возможность совсем задешево и просто даром приобрести ценные книги. Аббат Мерсье уже знает некоторые из них (печатные и рукописи), которые ничего не стоят и которые предназначены для Библиотеки Короля.

Если бы аббат Мерсье имел честь быть представленным г-ну Биньону, то он бы попросил его уделить ему час времени, чтобы изложить свои идеи по этому важному делу и рассказать о возможностях, известных ему, по обогащению фондов Библиотеки Короля. Аббат Мерсье при этом тешит себя надеждой, видя рвение г-на Биньона во всем, что касается этого прекрасного Памятника, воздвигнутого во славу литературы, что тот быстро убедится как в полезности введения новой должности, которую ему имеют смелость предложить, так и в готовности аббата Мерсье занять место, которого он желает только потому, что понимает, какие блага это определенно принесет Королевской библиотеке»32.

В данном письме упоминается Биньон, директор Королевской библиотеки. Династия библиотекарей Биньон берет свое начало c Жерома Биньона (Jérôme Bignon, 1589– 1656), который занимал это пост с 1642 по 1656 гг. На этом посту его сменили сын и внук, которые руководили библиотекой до 1684 г. После более чем тридцатилетнего перерыва директором Королевской библиотеки, с 1719 по 1741 гг., стал прославленный современник и друг Менара де Клесла (Mesnard de Clesle), первого делопроизводителя Королевской канцелярии, и кузен графа де Морепа (Jean-Frédéric Phélypeaux, comte de Maurepas), государственного секретаря по делам военно-морского флота, аббат Жан-Поль Биньон (Jean-Paul Bignon, 1662–1743), который за годы своей работы во главе библиотеки сумел придать ей некоторое подобие влиятельного неофициального министерства культуры. Его преемники на посту директора, племянники Жером IV Биньон (Jérôme Bignon de Blanzy, 1741–1743) и Арман-Жером Биньон (Armand-Jérôme Bignon, 1743–1772), а также Жером-Фредерик Биньон (Jérôme-Frédéric Bignon, 1772–1784), однако, уже пользовались славой малограмотных и неспособных «бездельников», что, конечно, не соответствовало действительности. Тем не менее, как полагают исследователи, не обладая широтой научных интересов и влиянием в политических кругах своего предшественника, родственники аббата ограничивались исключительно хозяйственно-административными делами, незначительным пополнением книжных фондов и т. п. [Delatour, Sarmant, 1994, 479–488]. Адресатом вышеприведенного письма был Жером-Фредерик, сын Армана-Жерома Биньона33. Говоря о семействе Биньонов в целом и аббате Мерсье нельзя сказать, что они были совсем незнакомы. Можно припомнить один эпизод посещения королем библиотеки аббатства Св. Женевьевы 6 сентября 1764 г., который достаточно подробно восстанавливается на основе воспоминаний друга Мерсье, Ла Рошета и собственноручных записей аббата, опубликованных Турно.

В тот день аббат Мерсье произвел самое благоприятное впечатление на монарха, поставил в неловкое положение Армана-Жерома Биньона, произвел фурор в свете и вызвал зависть хранителей Королевской библиотеки: «Время от времени он [Людовик XV] поворачивал голову и спрашивал: „Биньон, а эта книга есть у меня в библио-теке?“ Биньон, который ничего об этом не знал, прячась за Шуазелем, не отвечал. За него это делал Мерсье: „Нет, сир, этой книги в вашей библиотеке вовсе нет“. Король провел там час с четвертью, просматривая книги, беседуя с библиотекарем, слушая объяснения того, чего он не знал» [La Rochette, 1812, 245]. «…Наконец король уехал. Этот визит наделал много шума и, как я [Мерсье] и предвидел, вызвал у хранителей Библиотеки короля сильную зависть» [Tourneux, 1897, 7].

Возвращаясь к вышеупомянутому письму аббата Мерсье, можно лишь констатировать, что дирекция королевской библиотеки того времени не посчитала необходимым воспользоваться услугами инициативного и опытного библиографа, принципиального и требовательного ученого. Последующее обращение Мерсье к новому руководителю библиотеки спустя 10 лет свидетельствует о том, что аббат все эти годы имел возможность работать с ее фондами, но только в качестве рядового читателя:

«…Мне необходимо работать со многими книгами, которые почти никто не читает: библиотеки открыты для меня, и там я беру все те книги, с которыми могу работать только у себя. До сегодняшнего дня, мсье, Библиотека короля оказывала мне большую услугу, хотя, чтобы не мешать ее работе с публикой, я обращался к ней только по поводу книг, которые не мог найти где-то еще. Могу ли я надеяться, мсье, что вы дадите указание, чтобы мне, как раньше, выдавали на руки печатные издания, которые мне нужны?»34.

В любом случае, Мерсье так и не получил ни в тот раз, ни в последующие годы никакой официальной должности на родине, продолжая, однако, по собственной инициативе и часто на свои личные средства35 вести библиографические изыскания, результаты которых публиковались в научных журналах и в виде монографий.

После революции 1789 г. Мерсье был приглашен в Комиссию по памятникам (Commission des monuments), созданную новым правительством страны (18 октября 1792 г.) Впрочем, работа в этом органе, согласно статье 3 уставного документа, предполагала, что члены комиссии ни при каких условиях не получали за свою работу ни заработной платы, ни гонораров, ни иного вознаграждения. 15 марта 1794 г. комиссия была распущена, и вместо нее была учреждена Временная комиссия по вопросам искусства (Commission temporaire des arts) [La Rochette, 1812, 253].

Первый биограф Мерсье писал, что аббата Сен-Леже приглашали к себе папа Пий VI, английский король Георг III, власти Варшавы и Милана [La Rochette, 1812, 257]. Что касается трех первых приглашений, то, как кажется, опубликованных документальных свидетельств этому пока нет. Приводимые ниже два письма Пачауди указывают лишь на четвертое предложение — занять место главного библиотекаря в Милане, с оговоркой, что речь в них первоначально шла о самостоятельной просьбе Мерсье получить должность в Милане, в библиотеке Брера, без сомнений, по совету и рекомендации Пачауди.

Кроме того, публикуемые письма по поводу планов Мерсье отправиться в Милан для работы в герцогской библиотеке содержат некоторые факты, которые могут быть интересными не только историкам библиотечного дела в Европе того времени, биографам Мерсье и Пачауди, но и исследователям культурной жизни Северной Италии второй половины XVIII в. Письма Пачауди, который оставался директором Палатинской библиотеки в Парме вплоть до своей смерти в 1785 г., также показывают, как перипетии политической жизни в Европе того времени определили во многом судьбу одного из выдающихся деятелей культуры Франции.

Очевидно, что будущие публикации архивных материалов и находки позволят более полно описать яркую и одновременно трудную жизнь, неукротимое стремление заниматься любимым делом и быть полезным обществу ученого, о котором английский библиограф Т. Ф. Дабдин писал: «из всех библиографов Мерсье, аббат Сен-Леже, был первым, которым обладала Франция. Я говорил это сотни раз, и вновь торжественно это повторяю» [Dubdin, 1821, 354].

P. S.

«Недавно я видел в Париже одного из тех, которые рождаются раз в столетие, живую библиотеку . Увы, увидел его, cказал бы я, обремененного годами и немощью, достигшего крайней бедности и покинутого всеми. Я имею в виду, мсье министр, аббата Мерсье, бывшего аббата Сен-Леже, хорошо известного в république des lettres своими обширными познаниями в истории литературы. Считаю себя обязанным напомнить Вам о нем, будучи убежденным, что, питая чувство любви к литературе, Вы не допустите, чтобы первый библиограф Европы, после того как провел жизнь в достатке, закончил свои последние дни в нищете. Я охотно предлагаю, с Вашего разрешения, мсье министр, если другой более благоприятной возможности не представляется, уступить ему мое место, оставаясь уверенным, что он справится гораздо лучше меня с моими обязанностями. И кроме того, это должное, которое я обязан воздать его заслугам и его почтенному возрасту»³⁶.

Приложение37

Письмо 138

Мой глубокоуважаемый и дорогой Друг.

Парма, 18 января 1781 г. (отв. 12 марта)39

Я всякий раз искренне удивляюсь, когда думаю, сколько месяцев проходит без моих писем к вам. Конечно, я должен быть более внимательным по отношению к вам — тому, кто оказывал мне такую честь столь длительное время. Я стыжусь этого, мой дорогой Аббат, и прошу у вас прощения. Вы же знаете, что, когда приближается старость, активность проходит и едва хватает сил выполнять свои служебные обязанности. Тешу себя надеждой, что вы не откажете мне в дружеском прощении, о котором я вас прошу.

Сколько особенных событий произошло с тех пор, как прервалась наша переписка. Они могут достаточно положительно повлиять на решения, на которые я рассчитываю, чтобы устроить вас в Милане. Его Превосходительство граф де Фирмиан был рад вашему предложению переехать в эту страну, чтобы руководить Герцогской и Имперской библиотекой. Монсеньор Эрцгерцог Фердинанд просил передать мне благодарность за то, что ему предложили такого компетентного человека, как Аббат Сен-Леже. Чтобы лучше все обустроить, я написал Его Превосходительству г-ну де Фирмиану мои соображения, чтобы поручить графу де Мерси, послу Вены в Париже40, встретиться и обговорить с вами все детали, связанные с вашим переездом в Милан. Через четыре недели он сообщил мне, что Его Высочество князь Кауниц41, с согласия Их Величеств, дал указание этому послу все обговорить лично с вами. Я этому был рад, так как дела продвигаются лучше, чем если бы был какой-нибудь [другой] посредник. С тех пор я не получал никакой информации о том, что могло бы доставить мне удовольствие увидеть вас в этих краях.

Но Бог знает, осуществится ли все это после смерти Великой Марии-Терезии, что, видимо, должно многое изменить. Бедный г-н Фирмиан, надломленный возрастом, плохим самочувствием, частыми недомоганиями, совсем плох. Сейчас ему чуть получше, но он заслуженно отдыхает. Может быть, вскоре он будет в состоянии возобновить переписку с друзьями, и тогда я смогу узнать что-то положительное о нашем деле.

Многие думают, что он оставит свой министерский пост и будет назначен Полномочным представителем Империи в Италии. При этом он, вероятно, сохранит свое значительное влияние и в то же время будет с почетом отдыхать, не покидая австрийскую Ломбардию. В этом случае он может быть заменен Его Превосходительством графом де Вильчек42, своим учеником, моим хорошим другом, просвещенным сеньором, литератором, ученым, порядочным и положительным человеком, который, вероятно, также явит вам свою дружбу и готовность сделать приятным ваше пребывание при Миланском дворе.

В ожидании новостей о вашей встрече с Его Превосходительством г-ном Мерси я попробую также об этом узнать в Милане, чтобы мы смогли объединить эту информацию и достичь определенного результата. Дай Бог, чтобы дела пошли так, как мне этого хочется и как можно скорее. Но, мой дорогой друг, я стар и, кроме того, уже чувствую несколько лет свою немощь. Меня часто беспокоит подагра и мешает работать. Поэтому поторопитесь, и если вы приедете сюда, то я со своей стороны буду ждать вас долго, но … …

Я представляю, что в Париже нет недостатка в литературных газетах, журналах, Актах академий, каталогах и пр., и поэтому вы должны быть в курсе книжных новинок на итальянском языке. Для вашего сведения, в Риме появилась Библиотека писателей моего Ордена в двух томах, формата in-quarto43. В этой [нашей] Королевской типографии [в Парме] напечатаны произведения знаменитого художника Менгса: отличное издание44. В ней же напечатано другое произведение, достаточно плохо, а именно три тома in-quarto, с медалями, картами и другими иллюстрациями моего изготовления и понимания, содержащее Записки о Мальтийском ордене45. Это должное, которое я воздаю Ордену, будучи его историком.

Извините, дорогой Аббат, за все это многословие: удовольствие быть вместе с вами заставляет меня переходить рамки приличия. Окажите любезность, сообщив, есть ли в Турене или в другой провинции семейство LERATH, или Le RATH, из которого происходил один Великий магистр в 1209 г. У нас здесь нет словарей французской знати46. Я вас обнимаю и прошу помнить, что останусь до своих последних дней Вашим смиренным, покорным слугой и преданным другом.

Пачауди, театинец.

Mon très respectable, et cher Ami.

Parme ce 18 Janvier 1781. (rep. le 12 Mars)

Je m’etonne en verité toutes fois, que je pense, que j’ai laissé ecouler tant de mois sans vous ecrire; car je devais bien être plus attentif à remplir ce devoir avec vous, qui m’avez honoré de tant de façons, et pendant si long têms: j’en suis honteux, mon cher Abbé, et je reclame votre indulgence. Mais vous savez que quand on vieillit, l’activité s’en va, et à peine on est capable de remplir les premiers devoirs de son état. Je me flatte, que vous ne me refuserez point un pardon amical tel, que je vous le demande.

Combien d’evenemens singuliers sont arrivés depuis que notre commerce epistolaire avait cessé. Ils peuvent bien influer sur le sort que je comptais de vous avoir procuré à Milan. S. E. Mr. le Comte de Firmian fût enchanté de votre proposition de passer dans ce pays pour regler la Bibliotheque Ducale, et Imperiale. Monseigneur l’Archiduc Ferdinand me fit faire bien des remercimens de lui avoir proposé un aussi habile homme, tel que Mr. l’Abbé de St. Leger. Pour mieux etablir les choses, j’ecrivis à S. E. Mr. de Firmian qu’il me paroissoit à prôpos de charger Mr. le Comte de Mercy ambassadeur de Vienne à Paris de traitter, et de convenir avec vous sur tous les articles, qui pouvaient regarder votre transmigration à Milan. Quattre semaines après il me manda que S. A. Mr. le Prince Kaunitz de consentement de Leur Majestés avait donné ordre à cett Ambassadeur d’arranger le tout avec vous personnelement. J’en fus enchanté car les choses se font toujours mieux par soi-même, que par procureur. Je n’ai jamais plus reçu aucune nouvelle sur cette affaire, qui pouvait me procurer le plaisir de vous revoir dans ces cantons.

Mais Dieu scait si tout ce manege aura plus lieu après la mort de la Grande Marie Therese, qui semble devoir occasionner bien des changemens. Le pauvre Mr. de Firmian cassé par l’age, par une mauvaise constitution, par des incommodités frequentes, a eté bien mal. Il est aujourd’huy un peu mieux, mais il se repose sous ses lauriers. Peut-être qu’à la nouvelle saison il sera en état de réprendere sa correspondence avec ses amis; alors je saurai quelque chose de positif sur notre affaire.

Bien des personnes croient qu’il se retirera du Ministere, et il sera declaré Plenipotentiaire de l’Empire en Italie: moyennant quoi il aurait une dignité considerable, et en même tems il jouirait d’un repos honourable, sans quitter la Lombardie autricienne. Dans ce cas il serait remplacé par S. E. Mr. le Comte de Wilsek, son eleve, mon bon ami, seigneur plein de Lumieres, litterateur, savant, honnête, bon, qui aurait pour vous la même amitié, et le même empressement de vous rendre agréable le sejour à la Cour de Milan.

En attendant que vous me donnerez des nouvelles de ce qui s’est passé entre Mr. S. E. Mercy, et Vous, je tacherai aussi d’en avoir de Milan, afin de pouvoir les combiner, et en tirer quelque corollaire certain. Plaise à Dieu que la chose arrive, comme je le desire, et qu’ell’arrive au plus-tôt. Car, mon cher ami, je suis vieux, et par surcroît un peu cacochyme depuis quelques années. La goute me desole três souvent, et m’empeche de travailler. Ainsi depechez-vous, si vous avez à venir dans ces pays, de mon cote je vous attendrai long têms, mais … …

Pardon cher Abbé de tout ce bavardage: le plaisir d’être avec vous m’a fait franchir les bornes de la discretion. Mandez-moi de grace s’il y a dans la Tourraine, ou dans autre Province la Famille LERATH, ou Le RATH; don’t il y a eu un Grande Maitre en 1209 — Les Dictionnaires de la Noblesse Francoise nous manquent ici. Je vous embrasse, et je vous pris de croire que je serai jusqu’au dernier de mes jours = Votre três humble, três obeissant serviteur, et fidele ami.

Paciaudi Theatin.

Письмо 247

Парма, 20 июля 1782 г.

(отв. 11 августа)48

(Письмо Пачауди

Мерсье, аббату Сен-Леже, библиотекарю

Св. Женевьевы)49

Мой дорогой и уважаемый Друг.

Мне достаточно трудно выразить то глубокое чувство, которое вызвало у меня ваше трогательное письмо, и я начинаю с выражения вам миллиона благодарностей за все любезности, которые вы мне оказали. У меня очень плохо со зрением, и моя жизнь во многом пошла на закат. Предвижу, что больше не буду работать для Типографии. Будучи в возрасте 72 лет, я не жалуюсь, потому что за исключением этого неудобства, удручающего для человека, любящего литературу, в остальном все остается терпимым.

Наш дорогой и обожаемый г-н Бодони50, который бесконечно благодарит вас за то, что вы говорите о нем. Он распорядился написать г-ну Тийару51, чтобы тот вручил вам от его имени три тома моих Записок о Великих магистрах Мальтийского ордена и два [тома] о жизни и произведениях Менгса, самого выдающегося художника нынешнего столетия. Он вас просит принять их как знак уважения к вам. Единственное, чего бы он хотел, — чтобы вы упомянули об этих книгах в вашем журнале или литературном ежегоднике. Я просил г-на Тийара без задержек доставить вам эти два издания.

Увы! дорогой Аббат. Литература многое потеряла после смерти графа де Фирмиана, который очень вас ценил и был очень огорчен, что не сумел вас переправить в Милан. Он не всегда был в силах сделать то, чего хотел. Г-н Вильчек, его ученик, его друг, сейчас его преемник во всех делах. Это Человек активный и вполне просвещенный. Но реформы, проведенные после смерти Марии-Терезии относительно расходов в Милане, создадут непреодолимые препятствия. Все выделяется военным, а литература повсюду забыта.

Аббат Росси был рад вашей любезности по отношению к нему52. Он вам адресует пару слов относительно своего произведения. Он спрашивает, как бы ему найти кого-либо в Париже, кто бы взял на себя труд собрать подписку на его большую работу53. Я ему ответил: это дело книготорговца, потому что ученый не возьмется за подобную работу. Тем не менее, если кто-либо из ваших знакомых захотел бы оказать ему эту услугу, то, естественно, он получит экземпляр книги в подарок.

Прилагаю здесь две записки от ученого, отца Аффо⁵⁴. Первая — это письмо, в котором он благодарит вас за ваши Размышления о жизни Тадео Уголето⁵⁵. Другая — Заметки об изданиях, вышедших в Парме в XV столетии, где звездочкой (*) отмечены те, которые он не смог найти, но о которых говорит со ссылкой на других библиогра-фов⁵⁶. Он передал мне три Жизнеописания ⁵⁷ для передачи вам. Жду, когда для этого представится возможность.

Вы правы, мой дорогой и обожаемый Аббат. Нам необходим Агент в Париже для покупки книг и для информирования нас обо всех новинках. Сколько денег мы бы сэкономили! Но сейчас уже не то время. Тогда, когда Бессмертный маркиз де Фелино был министром, так и было, и г-н Марен, бывший Секретарь Цензорского управления (Librairie) был нашим комиссионером⁵⁸. Сегодня мы ограничены г-ном Тийаром, который должен делать свое дело, т. е. зарабатывать деньги. Но я не хочу больше ломать себе голову: мы слишком расходимся по суммам комиссионных. Кроме того, я стар и хочу жить. Оставим все дела на усмотрение Бога. Тем не менее, я попрошу вашу Библиографию, где можно найти заметки, которые отсутствуют у других авторов.

Мы хотим подготовить греческое издание квадратными буквами, или Заглавными. Я напишу к нему небольшое Предисловие. Из книг такого формата59 я знаю только Антологию60, «Аргонавтику» Аполлония Родосского61, три Трагедии Еврипи-да*62, Поэму (Мусея) «Геро и Леандр»63, «In Ver» Мелеагра Гадарского64. Первые книги были напечатаны во Флоренции Франсуа Алопой65, последняя в Риме примерно 20 лет назад Палиарини66, но со множеством ошибок. Вы, знающий всю библиографию мира, скажите мне, есть ли еще другие книги, напечатанные квадратным письмом, другие авторы, за исключением упоминаемых в каталогах книг такого формата? Я прошу ваших разъяснений, за что буду вам искренне обязан.

Я как всегда нуждаюсь в вашей ценной дружбе и обнимаю вас от всей души.

Пачауди

P. S. Один ученый физик, мой собрат, Отец Карминати, который прибыл в Париж к Театинцам, чтобы осмотреть Метрополию вкуса и искусств, хотел бы встретиться с вами от моего имени. Удостойте его вашей дружбы, он этого заслуживает во всех отношениях. Еще раз, будьте здоровы67.

Отец Карминати, театинец, профессор физики в университете Пармы, которого я видел в Париже у себя дома в августе 1782 г., венецианец, как он мне сказал, не является родственником поэта Карминати.

Этот театинец высокого роста и очень смуглый; мне он показался хорошо сведущим в физике и смежных предметах, но очень слабым в истории литературы. По его мнению, наш «Журнал физики»70 полон ошибок, потому что редактор не является ни физиком, ни геометром, что его вынуждает публиковать плохие статьи, не подвергая их критике, и что делает множество из этих статей абсолютно непонятными. В этом Журнале, сказал мне Отец Карми… я не понимал несколько статей, переведенных с английского. Я обратился к английскому оригиналу и все отлично понял. И это все потому, что французский переводчик, не зная предмета, не смог его передать понятным образом».

В книге «История искусств» Винкельмана, переведенной с немецкого, встречается достаточно резкая тирада против Пачауди, о котором не скажешь, что он не знает греческого или античные древности. Точно ли передал французский переводчик Текст в этом месте?⁷¹

Parme ce 20 Juillet 1782

(rép. le XI Août)

(Lettre de Paciaudi à

M. Mercier abbé de St. Leger, bibliothécaire de St. Geneviève.)

Mon très cher, et respectable Ami.

Il me serait bien difficile de vous exprimer la douce sensation, que votre charmante lettre m’a causé, et je commence par vous faire un million de remercimens pour toutes les bontés, que vous avez pour moi. J’ai eté bien mal des yeux et ma vie a beaucoup baissé; et je prevois que je ne travaillerai guere d’avantage pour l’Imprimerie. Je ne m’en plains pas à l’age de 72 ans, car excepté cett’incommodité qui est bien affligeant pour un homme, qui aime les lettres, pour le reste tout va passablement.

Notre cher, et admirable Mr. Bodoni, qui vous remercie sans fin de tout ce, que vous dites de lui. Il a fait ecrire à Mr. Tillard de vous presenter de sa part les trois volumes de mes Memoires sur les Grands Maitres de Malthe, et les deux sur la vie, et les ouvrages de Mengs, le plus celebre Peintre de ce siecle; et il vous prie de les agréer comme une remarque d’estime pour vous. Il vоudroit uniquement, que vous faisies mention de ces livres dans votre journal, ou année litteraire. Je mande au dit Mr. Tillard de vous faire tenir promptement ces deux corps de livres.

Helas! cher Abbé Les lettres ont perdu beaucoup en Italie par la mort du grand Comte de Firmian, qui vous estimait beaucoup, et qui a toujours eté affligé de n’avoir pas pu vous attirer à Milan. Il n’etait pas toujours maitre de faire ce qu’il desiroit. Mr. Wilsech, son eleve, son ami, est maintenant son successeur dans tous les emplois. C’est un Seigneur rempli de lumieres et d’activité; mais les reformes faites après la mort de Marie Therese pour les depenses à Milan, feront des entraves insuperables. On donne tout au militaire, et les lettres sont oubliées par tout.

L’Abbé de Rossi a eté enchanté de votre politesse à son egard, et il vous ecrit deux mots au sujet de son ouvrage. Il demande comment il pourrait faire pour trouver quelqu’un à Paris, qui se chargea de recevoir les souscriptions à son grand ouvrage; je lui ai repondu: ce la est affaire d’une libraire; car un savant ne se charge point d’une pareille besogne. Neant mois si quelqu’un de votre connoissances voulait lui rendre ce service, naturallement il aura un exemplaire de l’ouvrage en présent.

Je joins ici deux papiers du savant Pere Affò. Un est la lettre, qu’il vous ecrit pour vous remercier des vos Reflexions sur la vie de Thadée Ugoleto. L’autre est la Note des editions faites à Parme dans le XV. siecle dont celles qui sont marqués par un etoile (*) sont cellés qui n’en jamais pu trouver; mais des quelles il parle d’après les indications des autres bibliographes. Il m’a remis trois autres Vies pour vous les faire passer; et j’attends que l’occasion s’en presente.

Nous voulons faire une edition Greque litteris quadratis, ou Majuscules. Je y ferai une petite Preface. Je ne connais d’autres livres de cette nature que l’Anthologie, l’Apollonius Rhodius Argonauticon, trois Tragedies d’Eurepide*, le Poème de Musée Hero et Leandre, et Meleager Gadarenus in Ver. Les premiers sont imprimés à Florence par Francois Alopa, le dernier à Rome il y a environs 20. ans par Pagliarini mais avec beaucoup de fautes. Vous qui connoissez d’un bout à l’autre les productions de la bibliographie de l’Universe; dites-moi y a-t-il des autres livres en lettres quarrées: y a-t-il quelques ecrivains, exceptés les catalogues qui ait traitté de cette espece de livres? Je vous demande vos lumieres, et je vous en aurai une veritable obligation.

Je reclame toujours votre précieuse amitié, et je vous embrasse de toute mon ame.

Paciaudi.

P. S. Un savant Physicien mon confrere le P. Carminati, qui est venu à Paris chez les Theatins pour voir la Metropole du gôut, et des arts, vous cherchera de ma part; accordez lui votre amitié, il la merite à tous egards. Iterum Vale.

Le P. Carminati, Théatin, Professeur de Physique dans l’Université de Parme, que j’ai vu à Paris chez moi, en Août 1782, est Vénitien, à ce qu’il m’a dit, et n’en parent du Poéta Carminati.

Dans l’Histoire de l’art traduite de l’Allemand de Winckelmann, il y a une tirade fort rude contre Paciaudi que l’on ne dit ignorant en Grec et en Antiquités. Le traducteur françois a-t-l rendu exactement le Texte en cet endroit?