К истории исследования антропоморфной пластики Триполья-Кукутени

Памятники, созданные жителями до «античной» Европы – богатый материал, представляющий сведения о жизни и творчестве «первобытных» людей. Немалую часть среди находок занимает мелкая антропоморфная пластика. Мелкая пластика, как и керамика в целом, ‒ массовый материал, представляющий широкое поле для изучения этнокультурных процессов [1, с. 54-70]. Однако в большей степени эти памятники занимают исследователей-археологов и чаще всего остаются вне поля зрения искусствоведов. Исследование мелкой пластики с точки зрения археологии строится преимущественно на описании находок и их классификации по морфологическим, технологическим признакам, масштабам и составу материала. Этот подход важен для формального анализа материала, где основная проблема – решение вопроса о датировке и культурной принадлежности памятника. К сожалению, такой подход не является полным и достаточным основанием для выхода на следующую стадию исследования памятника – с точки зрения его смысловых, содержательных, стилевых характеристик. Для этого необходим искусствоведческий подход с использованием иконографического и иконологического анализа.

Проблему интеграции, синтеза наук обозначил Л.С. Клейн [2, с. 13-23], выделил необходимость взаимодействия наук для получения более обширной картины исследуемого времени. Однако Л.С. Клейн определил и ряд проблем, связанных с междисциплинарным подходом: каждая наука рассматривает исследуемый предмет в одной проекции, важно верно расположить эти проекции меж собой . «Правильное расположение проекций относительно друг друга состоит в том, чтобы от каждой источниковедческой дисциплины брать то, что она вправе давать для синтеза» [2, с. 18]. Существует необходимость разработать искусствоведческую методику исследования антропоморфной пластики Триполья-Кукутени с точки зрения иконологии (содержания) и иконографии (приемов и способов).

Многие исследователи раннеземледельческих культур избегают собственно искусствоведческих определений – стиль, художественный образ, художественная метафора, – отдавая предпочтение более общим терминам – особенности, характеристики и т.д. Определение же раннеземледельческой пластики как памятников искусства исследователи-археологи чаще заменяют терминами – памятник материальной(!) культуры, археологический памятник, артефакт. Оба этих определения исключают наличие духовного наследия, отражения творческой самобытности отдельных мастеров в пластике Триполья и других культур балканского круга [3, с. 135-166]. А меж тем в мелкой пластике раннеземледельческих культур существует ряд как стандартных, так и индивидуальных характеристик. Очень часто при описании пластики не учитывают факт профессионализма первобытных художников. Аналогии подхода к созданию произведений прослеживаются в африканских культурах [4, с. 1-23]. Этнографические аналогии в культурах Африки и Океании с раннеземледельческими культурами отмечал А.К. Амброз, исследуя особенности «ромба с крючками» [5, с. 14-27]. Подобные аналогии можно выделить и в вопросе профессионализма исполнителей. Можно заметить, что изготавливать маску могли только специалисты [6, с. 14]. Мастерство – главный аспект, однако африканский мастер, не просто ремесленник, умеющий работать с материалом, а художник, создающий художественные образы, ‒ «художник, а не копиист» [6, с. 17].

Для исследования мелкой пластики важно оценить состояние базы источников, как рассматривают мелкую пластику с позиции разных наук. С. Церна отмечает, что иконография исследования антропоморфной пластики исчисляется десятками монографий и сотнями статей, однако «парадигмы исследователей нередко противоречат друг другу» [7, с. 1-3].

Исследования пластики с точки зрения археологии

В рамках археологической науки к пластике обращались с начала археологических раскопок. В XIX в. на Украине ‒ В.В. Хвойка [8, с. 730-812], в Сербии – М. Васич [9]. Для представления общего историко-культурного фона первобытности важна обобщающая работа по первобытной мифологии, верованиям, обрядам Д.Д. Фрэзера [10]. В первой трети XX в. Т.С. Пассек [11, с. 57-64] описывает историю сложения трипольской культуры в целом. В исследовании керамики она выделяет ряд характеристик: «основной мотив трипольской керамики – спираль; ранний период – одиночные или двойные, поздний – менее крутые – в один или полтора оборота» [11, с. 57-64]. Однако, выделяя особенности построения орнамента, автор придерживается археологического подхода – систематизации по периодам, не проводя обобщений на стилистическом уровне. Т.С. Пассек также обращается к проблеме интерпретации статуэток: «большинство антропоморфных статуэток изображают женщину, в них следует видеть воплощение почитаемого божества, олицетворявшего у трипольцев идею плодородия и всеобщего благополучия» [11, с. 59]. Однако также добавляет: «В этих статуэтках выражен и характерный для первобытного строя культ предков, причем особое значение имеет изображение матери-родоначальницы» [11, с. 59]. О культе предков пишет и Е.К. Черныш [12, с. 165-320].

В.И. Маркевич [13, с.65] связывает женские фигурки с признаками беременности с весенним циклом обрядов, воскрешением природы и началом работ на полях. Автор также затрагивает проблему реконструкции трипольской одежды и ее связи с керамикой ‒ декор одежды просто повторяет декор сосуда. Автор исследует феномен антропоморфности керамики на основе того, что любой сосуд имеет антропоморфные черты [14].

С 1970-х гг. появляются специализированные работы по пластике. К вопросу реконструкции одежды и связи декора статуэток с декором одежд обращались разные исследователи, и мы еще вернемся к этим работам, но стоит отметить, что в большинстве своем эти работы посвящены женским статуэткам. Т.Г. Мовша [15] уделяет внимание мужским фигуркам и их декору и проводит аналогии меж декором и мужским костюмом, говоря о реалистическом стиле и возможности того, что мужские фигурки с перевязью показывают обряд посвящения юноши в воина.

Попытка составления иконографии статуэток приведена в работе Т.А. Поповой [16, с.3943], посвященной истории открытия и находкам поселения Раковец. Исследователь выделяет две группы статуэток – мужские и женские, отмечая большее количество женских. Автор выделяет особенности каждой группы. Женские статуэтки: схематичны, однако с тщательно проработанной грудью, животом, лоном, иногда обозначенной обувью; выделяет фигурки с признаками беременности; выделяет женские статуэтки с «углубленным орнаментом в виде передника с бахромой, такие как в Поливанов Яр II, Яблона I, Мындрешть-озеро и др.» [16, с. 40]. Автор отмечает, что некоторые женские фигурки выполнены с прическами: «можно предположить, что налеп на голове сзади воспроизводит головной убор, и тогда он обнаруживает сходство с головным убором статуэток из Туркмении и Месопотамии» [16, с. 42]. В описании мужских статуэток приводится менее подробный анализ, касающийся детали мужской одежды ‒ перевязи. Автор ставит проблему изображения лица и маски ‒ рассматривает «изображения типа Януса-маски» [16, с.42] и их аналогии в других культурах юго-восточной Европы (Винча, Гумельница, Тиса).

В связи с особенностями тела и гендерной характеристикой статуэток, а в некоторых случаях в связи со сложностью определения пола ставился вопрос об изображении андрогинов. Н.В. Риндюк [17, с.48-50] выдвигала гипотезу об андрогинности некоторых статуэток ‒ сочетании в них и мужских, и женских характеристик. Однако эта теория вызывает ряд сомнений в связи с особенностями исполнения некоторых фигур.

Многие исследователи-археологи в описании пластики останавливаются на систематизации и классификации материала, что, безусловно, является чрезвычайно важным и необходимым, но все же оставляющим лакуны в вопросе определения роли мелкой пластики в искусстве. К таким работам можно отнести исследования Д. Монаха [18], В.И. Балабиной [19], Н.К. Качаловой [20], С.Н. Бибикова [21], В.Г. Збеновича [22], А.П. Погожевой [23], Н.М. Шмаглий [24]

и других.

Неоднократно учеными поднимался вопрос интерпретации статуэток. Рыбаков [25, с. 2447] выделяет фигурки женские с признаками беременности и определяет их как «роженицы». Женские изображения в большей степени рассматривались с точки зрения теории М. Гимбутас [26] о Великой Богине, Богине-Матери, Прародительнице. Р. Хаттон [27, с. 91-99] в своей работе описывает процесс формирования идеи о Великой Богине. Теорию Гимбутас о Великой Богине разделяют Н.Б. Бурдо [28, с. 78-88], М.Ю. Видейко [29, с. 564-565], Б.А. Рыбаков [25, с. 2447] и многие другие, несмотря на резкую критику этой теории (Л. Мескел [30, с. 74-86], Р. Лижер [31], И.В. Палагута [32]).

Исследования пластики с точки зрения других областей науки (антропология, этнография, психология, философия, искусствоведение)

Новый взгляд на исследование пластики расширил границы подходов к материалу и обратил взоры ученых к возможностям смежных дисциплин – антропологии, этнографии, психологии и искусствоведения. Исследование пластики с точки зрения антропологии направлены на возможность выявления этнических черт трипольцев в антропоморфных фигурках. Предпринята попытка использовать статуэтки для определения антропологического типа носителей трипольской культуры, у которых на раннем этапе не зафиксировано погребальных памятников, кроме отдельных погребений в жилищах [11, с. 59]. Однако возможность сравнения антропоморфных фигурок, например, с черепами из Выхватинского могильника представляется не исчерпывающей в вопросе исследования пластики с точки зрения возможных смысловых и образных характеристик.

Трипольская пластика попадает и в поле зрения исследователей-этнографов , используется в качестве материала для исследования в этнографических работах. И.А. Морозов [33] рассматривает произведения с точки зрения художественных метафор. Он ставит вопрос о критериях первобытного искусства и определения искусства в первобытных обществах. Автор выделяет один из важнейших критериев в определении искусства в первобытных обществах ‒ профессионализма исполнителя. В этом аспекте важны исследования болгарских ученых А. Радунчевой [34], И. Вайсова, Х. Тодоровой [35].

С точки зрения этнографии и применения этой области науки для исследования мелкой антропоморфной пластики Триполья-Кукутени интересен феномен куклы, как возможной интерпретации назначения некоторых антропоморфных фигур. Статуэтка небольшого размера воспринимается как кукла. Такое восприятие совершенно оправдано – ведь любая кукла отражает реальные объекты. Например, кукла в образе человека повторяет и его форму, и пропорции, и одежду. О феномене куклы пишет Е.М. Пещерева [36, с. 22-44], однако ее исследование построено на материале кукол таджиков. Однако некоторые критерии и особенности могут быть рассмотрены и применительно к трипольскому материалу. Известны целые наборы трипольских статуэток в комплексах, например набор из Овчарово – статуэтки вместе с мебелью и посудой, алтари. Памятники из Подури и Исайи – это наборы фигурок разного размера и элементы «мебели» ‒ миниатюрные креслица. Они представляют подобие кукольного домика с фигурками. Возможно, некие аналогии в этой области следует рассматривать на примере применения кукол у индейцев пуэбло (качины) или Папуа ‒ Новой Гвинеи.

С точки зрения возможного назначения статуэток существует множество теорий: ритуальное, религиозное назначение, культ плодородия; игра, кукольный домик; изображение предков; портрет.

С точки зрения психологии восприятия человеческого тела, трипольские антропоморфные фигурки – важный материал для исследования. Проблема телесности, подчеркнутая бесполость или акцентирование пола – эти вопросы рассматривает в своих работах

Д. Бейли [37]. Автор выделяет феномен мелкой пластики – «touch» – необходимость держать ее в руках. Антропоморфная статуэтка отражает форму тела человека, ритмическая организация ее поверхности, характер орнаментации, многообразие штриховки, геометрических форм в декоре создают образ одежды статуэток. Фигурка обладает особой натурой, восприятие которой несет игровой контекст, она предполагает возможность тактильного контакта со зрителем.

Отдельные аспекты пластики анализировались различными исследователями. В иконографии трипольских антропоморфных фигур важную роль играет декор поверхности статуэток. Существует ряд подходов к исследованию этого декора. Один из них ‒ интерпретация декора статуэток с точки зрения одежды. К этой проблеме обращается А.П. Погожева [23], но более подробно исследует этот вопрос М.А. Новицкая [38, с. 44-61]. Гончары иногда подкладывали ткань при производстве керамики, фактура ткани отпечатывалась на сосудах. Автор обращается к отпечаткам тканей на донышках сосудов, приводя конкретные примеры: «раскопки С.С. Гамченко в с. Стина Томашевского района на Тульчинщине – 6 фрагментов, раскопки Штерна в Петренах ‒ 2 фрагмента и один сосуд кратерового типа». Исследователь проводит аналогии с технологией вязания на спицах простого чулочного типа. В качестве основных сортов тканей приводятся два типа ‒ полотняного переплетения и габардинового. Исследования М.А. Новицкой [38] показывают, что в основе пластики – реальные изображения, а не религиозные. Мастер отражал образ конкретного человека с его телом и одеждой. Выводы М.А. Новицкой и полученные результаты показывают важность исследования вопроса одежды и костюма и его связи с декором антропоморфной пластики Триполья, а также важность проведения дальнейших исследований в этой области. Возможно, следует рассмотреть аналогии с сохранившимися тканями других культур – коптские ткани, египетские и т.д.

Анализ материала других культур, в первую очередь собственно мелкой антропоморфной пластики, важен и для установления межкультурных связей, религиозных представлений, единых универсумов в процессе творчества человека. С этой точки зрения необходимо отметить работы С. Нанноглоу [39, с. 303-322] с греческим материалом; Е.М. Штейерманн [40]; Е.В. Антоновой [41] об антропоморфной пластике земледельцев Азии; В.М. Массона и В.И. Сарианиди [42] по пластике Средней Азии, и др.

К 1990-м гг. возникла необходимость обобщить накопленные исследования, был создан ряд новых работ [18]. Как уже отмечалось выше, исследование Трипольской антропоморфной пластики в основном находится в поле зрения археологов, и, несмотря на большое количество исследований, вопрос о роли антропоморфной пластики Триполья-Кукутени в искусстве остается открытым. Мелкая пластика как отражение эпохи. В этом смысле необходимо отметить тот факт, что мелкая пластика в русле современных исследователей искусства вплоть до фарфоровых статуэток ‒ также отражение стиля эпохи. Стиль рококо – мотив раковины. С точки зрения природы орнамента и его связи со стилизацией реальных предметов и явлений интересна работа Б.Л. Богаевского [43] о символе раковины в трипольской культуре. Из раковин могли изготавливать украшения, о чем свидетельствуют находки раковин с отверстиями [44, с. 32]. Мотив же раковины – спирали и формы самих створок раковин ‒ мог быть одной из основ стилизации. Вопрос стиля в пластике поднимает Ф. Драшевян [45, с. 19-32]. Однако автор высказывает предположение о зависимости стиля от технологии производства и не рассматривает возможной личностной интерпретации образов мастером. Особенности стиля отражаются и в технологии исполнении частей тела фигурок (например, ног) и напрямую зависят от материала.

Р. Лижер [31] предложил работать с памятниками с точки зрения искусства. Одновременно и независимо друг от друга новый подход к исследованию пластики разрабатывали Р. Лижер [31] и И.В. Палагута [32].

И.В. Палагута отмечает что искусство «первобытного прошлого крайне редко попадает в поле зрения искусствоведов и остается в рамках археологической науки» [32, с. 13]. В исследовании пластики Триполья необходимо рассматривать не только отдельные фигурки, но и комплексы статуэток, необходимо учитывать их взаимодействие друг с другом. Монография И.В. Палагуты впервые обращает внимание на проблему творческого проявления мастера, выполнявшего антропоморфные фигурки. И.В. Палагута ставит ряд важных вопросов о том, что такое первобытное искусство [32, с. 9], однако отмечает тот факт, что эстетическая функция искусства находится «вне сферы, связанной с искусством первобытности» [32, с. 10]. И.В. Палагута исследует пластику с точки зрения искусства, выявляя критерии искусства и не искусства. Для изготовления фигурки требуется мастерство и профессионализм. И наряду с массовыми вещами существуют шедевры, как, например, пара из Черноводы. Автор ставит вопрос о назначении и функции пластики: по М. Гимбутас [26] антропоморфная пластика ‒ форма в общении с высшими силами, с другой стороны, ремесло – традиционное искусство или же пластика заключает в себе социальную функцию? Может ли первобытное творчество исследоваться с точки зрения искусства, в каком контексте? Эти и многие другие вопросы раскрывает в своем исследовании автор.

Необходимо отметить, что в исследовании пластики с точки зрения искусствоведения важно учитывать проблему терминологии. Очень часто некоторые термины используются как синонимы, таковыми не являясь (как, например: стиль, стилистика, стилизация). Проблемой терминологии в области искусства отчасти занимается теория и методология искусства, однако единого решения некоторых вопросов еще не найдено. Поэтому важно учитывать этот факт при использовании некоторых определений к памятникам Триполья. Подобная проблема уже решалась в рамках исследования скифских вещей, к которым все же было применено искусствоведческое определение стиля, но с некоторыми оговорками. Проблема звериного стиля и его особенностей рассмотрена в работе Е.Ф. Королькова [46]. Вопросы стиля в первобытном искусстве рассматривает Я.А. Шер [47, с. 9-13]. В антропоморфной пластике Триполья также можно выделить ряд стилевых особенностей, демонстрирующих эволюцию стиля: худые ‒ полные фигуры; углубленный орнамент ‒ расписной, детализация – отсутствие деталей.

Важно поставить вопрос об эстетической функции искусства Трипольцев, разработать методологический подход к пластике с точки зрения искусствоведения, с точки зрения контекста видов и жанров искусств, учитывая единство материальной и духовной сферы – ремесла, рели- гии и индивидуальности мастера. Важно учитывать фактор формирования стиля с точки зрения формальных признаков (особенности моделировки лица и тела, художественной формы и т.д.). Именно поэтому важны обще исторические, искусствоведческие, философские труды о первобытном искусстве и творчестве, исследования по эстетике и методологии искусства.

Необходимо выделить исследования А. Леруа Гурана [48] о первобытном обществе, Л. Леви-Брюля [49], Л. Фробениуса [50], Ж. Моргана [51] и др.

H. Сандарс [52] в своем исследовании рассматривает европейское первобытное искусство с точки зрения связей и изобразительных основ построения образов. Это описание форм, обобщающая работа, но без интерпретации.

Работа В.А. Семенова [53] опирается на публикации М. Гимбутас [26] и Т.С. Пассек [11]. Например: «сопряженность женской природы с лунным календарным циклом нашла отражение в антропоморфной пластике, представленной женскими статуэтками» [53, с. 57]; «Большинство известных типов статуэток были богинями» [53, с. 241]. При описании пластики автор характеризует одежду: «на некоторых фигурках показаны детали костюма. Женский костюм представляет собой комбинацию одежды. Он состоит из блузы и узкой юбки или из множества одежд. Мужские фигурки иногда одеты в рубашку и штаны» [53, с. 247].

Работа З.А. Абрамовой [54] – каталог по материалам палеолитического искусства, однако во введении автор обращает внимание на тот факт, что «по существу, проблема древнейшего образа человека является во многом отправной для понимания исходной природы творчества как общественно-исторического явления и важнейшей формы познания мира» [54].

А.С. Гущин [55, с. 6] считает, что «искусство возникло вне зависимости от практического назначения». Проблема происхождения искусства рассмотрена в исследовании Н.С. Бледновой [56, с. 36].

Для понимания процесса творчества и попытки реконструкции творческого акта у первобытного человека важны работы К. Юнга [57], формирующего определение архетипа, и исследования Р. Арнхейма [58] о визуальном восприятии предметов, где он проводит связи меж творчеством первобытного мастера и творчеством ребенка. Этому посвящен раздел «Первобытные люди и дети». Автор отмечает что, «острота наблюдения и правдивость памяти у первобытного человека значительно выше, чем у людей более развитых цивилизаций» [58, с.131]. Автор проводит аналогии творческого акта у ребенка и первобытного человека. Он не согласен с понятием, что дети рисуют не то, что видят, а то, что знают [58, с. 155]. Автор полагает, что «процесс зрительного восприятия способствует стилизации», а «искусство первобытного общества возникает не из любопытств и не ради самого творческого порыва. Искусство в первобытном обществе является практическим инструментом в выполнении жизненно важных занятий» [58, с. 132].

С точки зрения методологии исследования важна работа Э. Панофского [59]. Автор выделяет три уровня исследования материала – иконографию, иконологию, стилистику.

Г. Вельфлин [60] в своем исследовании не обращается к первобытному творчеству, первобытное искусство вне поля его зрения. Однако для пластики в общем он выделяет следующие характеристики: линейность ‒ живописность; плоскость ‒ глубина; замкнутость – открытость формы. Эти характеристики с точки зрения формального анализа важны для исследования пластики Триполья.

Б.Р. Виппер [61] также не обращается к проблеме первобытного творчества, но разрабатывает методологию исследования скульптуры, в рамках которой возможно и исследование пластики, так как «скульптура конкретна и телесна» [61, с. 98]. Виппер отмечает различие меж терминами «пластика» и «скульптура». Различие отражается не только в материалах, но и в «существе художественного восприятия» [60]. Автор считает, что «скульптура по своим стилистическим приемам очень простое, по тематическому репертуару-довольно ограниченное, по проблемам и задачам очень ясное и конкретное искусство» [60]. Б.Р. Виппер отмечает причины тематической односторонности скульптуры: «одна из них заключается в том, что в создании и в восприятии скульптуры участвуют не только зрительные органы, но и осязательная моторная энергия» [31, с.101]. Однако автор рассматривает скульптуру с времен архаики Древней Греции, не освещая вопросы более ранних произведений.

Итак, на сегодняшний день не существует обобщающих работ, есть множество отдельных, специальных исследований по отдельным темам и проблемам и чаще всего рассмотренных в рамках одной науки. К исследованию мелкой антропоморфной пластики Триполья-Кукутени необходим междисциплинарный подход, который сможет предоставить возможность исследовать материал с разных точек зрения, выявить его особенности, разработать критерии оценки этих памятников.

Как говорилось выше, археологические работы представляют хорошо структурированный, разработанный по датировкам, технологиям производства и географии находок материал. Исторические обзоры первобытного времени и жизни первобытного человека предоставляют платформу для понимания контекста вещей, социальной особенности общества, бытовых и экономических условий жизни первобытного человека. Общеискусствоведческие исследования дают возможность применять искусствоведческую базу для разработки критериев оценки памятников искусства. Методологические работы помогают сформировать специальные подходы к исследованию первобытного творчества. Эстетические и философские труды дают почву для исследования эстетических особенностей и проблемы творчества вообще.

Комплексное применение достижений каждой области науки даст возможность полной оценки и исследования не только особенностей отдельных статуэток и комплексов, но и поможет выявить срез культуры Триполья-Кукутени и образ картины мира этого времени.