К оценке траекторий трансформаций постсоветских политических систем

DOI:

Цитирование. Абрамов А. В., Алексеев Р. А. К оценке траекторий трансформаций постсоветских политических систем // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведе-ние. Международные отношения. – 2023. – Т. 28, № 3. – С. 54–64. – DOI:

Введение. Экономическое и геополитическое развитие современного мира определили события конца ХХ в., приведшие к «крупнейшей геополитической катастрофе ХХ века» – распаду СССР. Оставив в стороне вопрос об объективных и субъективных причинах крушения супердержавы, обратим свое внимание на дальнейшее политическое развитие бывших республик Советского Союза, именуемых в научной литературе «странами постсоветского пространства».

Сравнительный анализ траекторий эволюции новых независимых государств важен по ряду обстоятельств. Во-первых, исследование вариантов трансформаций экономических, социокультурно и политически близких нам систем позволяет строить прогнозные сценарии в отношении развития России. Во-вторых, постсоветские страны являются ближайшими соседями Российской Федерации, и мониторинг их политического «благополучия» весьма важен с точки зрения обеспечения национальных интере- сов и национальной безопасности нашего государства.

Таким образом, цель настоящей статьи – оценка путей и типологизация промежуточных результатов трансформаций постсоветских политических систем – является актуальной и научно значимой.

Методы и материалы. Длительное время теоретико-методологической базой исследований политических процессов, происходивших на постсоветском пространстве, была концепция демократического транзита. Однако к середине 2000-х гг. ограниченность ее возможностей стала очевидна. В работах последних лет авторы не скрывают своего разочарования однолинейной схемой движения от авторитаризма к демократии [1; 10; 17]. Как представляется, сам дедуктивный характер транзитологии, задающий границы исследования и заставляющий ученого искать факты, укладывающиеся в «прокрустово ложе» концепции, представляется малопригодным для сравнительного анализа постсоветских реа- лий. Наиболее эффективным, с нашей точки зрения, является движение от конкретных фактов к их обобщению и типологизации.

В соответствии с логикой проведения сравнительных исследований на первом этапе работы были отобраны изучаемые случаи. В качестве таковых взяты политические системы всех новых независимых государств, кроме России и стран Балтии, имеющих значительную специфику развития [7].

Сравнение отобранных политий было произведено по трем параметрам: 1) конституционные реформы и изменения институциональной инфраструктуры; 2) процессы размежевания постсоветского общества, приведшие к возникновению элитных группировок, вступивших в острую борьбу за власть; 3) динамика политической идентичности граждан бывших республик СССР, что позволило произвести качественную оценку политической трансформации.

Научный инструментарий исследования составили неоинституциональный (в историческом и структурном вариантах), социологический и политико-культурологический подходы, а также методы компаративистики, прежде всего сравнительно-исторический и сравнительно-типологический.

Отобранные параметры и методы исследования предопределили выбор источников и научной литературы. Авторами были проанализированы конституции одиннадцати бывших республик СССР [15], а также изучены политические события в каждой конкретной стране, начиная с 1980-х гг. по настоящее время. В своей работе авторы опирались на разработки современных исследователей постсоветского пространства: Т.Я. Хабриевой и Л.В. Андриченко [30], А.Н. Медушевского [18], Х.А. Гаджиева [8], Н.А. Борисова [5], В.Я. Гельмана [9], В.П. Мохова [21], В. До-лидзе [11], Р. С. Бобохонова [4], В.Г. Егорова и Д.А. Рекка [12] и др. Значимые разработки в области анализа процессов изменения политической культуры и формирования идентичности граждан бывших республик СССР были сделаны современными исследователями В.В. Лапкиным [16], В.М. Капицыным [14], А.И. Миллером [20], О.В. Васильевой [6] и др.

Анализ. К началу перестройки союзные республики представляли собой типичные советские системы, характерными чертами которых являлись партийно-советский институциональный дизайн, монополия партийной элиты на власть и двухуровневая (советская общегражданская и республиканско-национальная культурная) [3, с. 51] идентичность жителей. Реформы М.С. Горбачева серьезным образом изменили сложившееся положение дел. Изъятие у партийного аппарата управленческих функций и передача их Советам заставили срочно формировать новую вертикаль власти на союзном и республиканском уровнях: вводить институты президентства.

Падение авторитета коммунистической партии и разрушение централизованной плановой экономики способствовали дезинтеграции союзного государства [24, c. 132]. Разочарование в СССР запустило механизм эрозии общегражданской советской идентичности. Разрушение надэтнического уровня идентичности сделало советскую двухуровневую структуру одноуровневой: клановой или этнической. Главными выразителями такой идентичности выступили Народные фронты. В условиях ухудшения социально-экономической обстановки Фронты стали оппозицией, политической программой которой был этнонационализм [16; 20; 27]. Номенклатура и оппозиция выступили двумя главными действующими лицами разыгравшейся в конце ХХ в. политической драмы. Исход их борьбы задал дальнейшую траекторию развития и в значительной степени предопределил сам облик постсоветских политических систем.

Различного рода обстоятельства определили один из четырех сценариев протекания межэлитной борьбы. Первый сценарий осуществился в Узбекистане, Казахстане и Туркмении, где слабость оппозиции способствовала беспроблемному пересаживанию глав компартий союзных республик из партийных кресел в президентские . В 1990 г. в Узбекской, Казахской и Туркменской ССР президентами были избраны 1-е секретари ЦК республик И.А. Каримова, Н.А. Назарбаева и С.А. Ниязов [13; 26].

Второй сценарий, предполагающий победу партийной элиты, одержанную в конкурентной борьбе, был реализован в Молдавии и на Украине. Здесь противниками номенклатуры выступили влиятельные национа- листические силы. В сентябре 1990 г. на заседании Верховного Совета Молдавской ССР председатель парламента (до этого секретарь ЦК КП МССР) М.И. Снегур был избран президентом. Его главные оппоненты, сторонники Народного фронта Молдовы, на многотысячных митингах требовали выхода из СССР и воссоединения («унии») с Румынией. Невзирая на свой проигрыш на выборах, националисты сумели навязать руководству свою повестку дня, спровоцировав гагаузский и приднестровский кризисы [2; 19]. На прошедших в декабре 1991 г. всенародных выборах президента Украины победу одержал председатель Верховного Совета УССР (ранее 2-й секретарь ЦК КПУ) Л.М. Кравчук. Главными его конкурентами, получившими почти треть голосов избирателей, стали диссиденты-националисты: основатель народного фронта (Руха) Украины В.М. Черновол и депутат Л.Г. Лукьяненко. Несмотря на победу на выборах, президенты Молдавии и Украины вынуждены были действовать с постоянной оглядкой на националистов, легко мобилизовавших своих сторонников для уличной активности.

Третий сценарий заключался в приходе к власти кандидатов, не связанных с прежним партийным руководством. Межнациональные столкновения между киргизами и узбеками на юге республики в 1990 г. (Ошские события) обострили клановую борьбу в руководстве Киргизской ССР, где пост президента оспаривали 1-й секретарь ЦК компартии А.М. Масалиев и глава республиканского Совета Министров А.Д. Джумагулов. Поскольку ни тот, ни другой не смогли набрать достаточного для победы числа голосов депутатов Верховного Совета, Москва рекомендовала на должность президента республики главу Академии наук Киргизии А.А. Акаева, который до поры до времени устроил местные кланы [29]. Фактором, определившим транзит власти в Армении, стал армяно-азербайджанский конфликт, на волне которого председателем Верховного Совета, а затем президентом Армянской ССР был избран лидер Армянского общенационального движения, филолог Л.А. Тер-Петросян. На состоявшихся в 1994 г. всенародных выборах главы Беларуси конкуренцию Председателю Верховного Совета С.С. Шушкевичу и главе прави- тельства В.Ф. Кебичу (ранее заведующему отделом ЦК КПБ) составил независимый кандидат А.Г. Лукашенко, который «сумел аккумулировать “протестного избирателя” и ностальгию по советскому прошлому», что и позволило ему стать победителем [25].

Наиболее драматичным оказался четвертый сценарий развития событий, в соответствии с которым конфликт между представителями партийной номенклатуры и националистической оппозицией вылился в гражданскую войну . Фактором, предопределившим становление политической системы Грузии , стали трагические события 1989 г. в Тбилиси. Гибель людей в ходе разгона советской армией многотысячного митинга националистов делегитимировало ориентированное на Москву республиканское руководство. Победу на парламентских выборах одержало грузинское Национальное движение, лидер которого – диссидент З.К. Гамсахурдия – в 1991 г. был избран президентом республики. Но проводимая националистическим руководством политика по дискриминации национальных меньшинств породила межэтнические конфликты и обострила борьбу за власть в стране. В Грузии развернулись боевые действия, Гамсахурдия бежал из страны. Власть перешла к Государственному Совету во главе с бывшим партийным и советским деятелем Э.А. Шеварднадзе, который в 1995 г. был избран новым президентом [9]. Эволюцию политической системы Азербайджана предопределили армянские погромы и война в Карабахе. В мае 1990 г. на президентских выборах победил 1-й секретарь ЦК компартии А.Н. Муталибов, уже через два года утративший власть. Вторым президентом стал глава Народного фронта диссидент А.Г. Эльчибей, также не сумевший стабилизировать ситуацию. В июне 1993 г. в Гяндже вспыхнул мятеж полковника С.Д. Гусейнова, которого поддержал Г.А. Алиев, в брежневское время занимавший пост 1-го секретаря ЦК КП Азербайджана. Эльчибей покинул Баку, и в октябре Алиев стал третьим президентом [23; 28]. Наиболее острым оказался конфликт в Таджикистане, где каждая из сторон опиралась на сложившиеся в стране кланы. На президентских выборах 1991 г. победил занимавший до перестройки пост 1-го секретаря ЦК

Р.Н. Набиев, которого поддержали Ленинабадская и Кулябская области. Кандидат от оппозиции получил поддержку в высокогорных районах страны. Вскоре в Таджикистане началось вооруженное противостояние. В 1992 г. под диктовку оппозиции Набиев написал заявление об отставке, однако боевые действия между исламистами и сторонниками светского государства (Народным фронтом Таджикистана) продолжились. В конце 1992 г. сторонники светского государства отвоевали у оппозиции Душанбе, где в ноябре 1994 г. огласили результаты новых президентских выборов, на которых победил представитель Народного фронта кулябец Э.Ш. Рахмонов. Объединенная таджикская оппозиция байко-тировала голосование, но вступила с Народным фронтом в переговоры, завершившиеся 27 июня 1997 г. подписанием мирного соглашения и распределением государственно-административных должностей [4].

Пребывание у власти националистов оказало дестабилизирующее влияние на становление новых независимых стран. Не имея опыта государственного управления, проводя дискриминационную политику, радикалы породили хаос и закономерно утратили власть, уступив ее более опытным и искушенным представителям советской партийно-государственной номенклатуры, которые к тому времени «превратились в самостоятельные политические силы, опирающиеся в своей деятельности на свою собственную государственность, титульный народ, этнические интересы» [21, c. 147].

Политические системы новых независимых государств формально-юридически походили друг на друга. В принятых к началу 1990-х гг. конституциях всех постсоветских стран декларировались западные стандарты и институты демократии: свободные выборы, многопартийность, разделение властей, ограничение полномочий главы государства и т. п. Однако на практике постсоветские политии оказались тяготеющими к одному из двух типов: электоральной автократии или фасадной демократии 2.

Электоральную автократию характеризует концентрация власти в руках одного лица (президента-лидера) при формальном существовании института выборов, многопар- тийности, парламента и т. п. Конституции Туркменистана, Таджикистана, Казахстана, Узбекистана, Азербайджана и Беларуси наделяют глав государств обширными полномочиями. Президенты участвуют в законодательном процессе, формируют и отправляют в отставку правительства, имеют право распускать парламенты и т. п. В большинстве вышеназванных политий действуют так называемые «партии власти», проводящие в парламентах президентский курс [5; 8]. Усилить позиции лидера призвано и конструирование надэтнической идентичности в виде концепта сплочения граждан вокруг «лидера нации» [6; 22]. Такая идентичность отвергает саму идею оппонирования власти. Выступающий против национального лидера становится не только его врагом, но противником национального мира и единства страны в целом.

Одной из формальных проблем, с которой сталкивается электоральная автократия становится лимитирование в конституции права главы государства на пребывание у власти [18; 30]. Выходом из затруднительной ситуации оказывается пролонгация сроков правления путем проведения референдумов, внесение поправок в Основной закон или посредством принятия новых конституций 3. Проводимые конституционные реформы позволяют лидерам вновь и вновь участвовать в избирательных кампаниях.

Выглядящие мощными и несокрушимыми электоральные автократии оказываются весьма уязвимы в силу слабой институциали-зации и зависимости от личных качеств, жизни и здоровья правителя. Старение или внезапная смерть главы государства подвергают систему опасности. Таким образом, особую роль в электоральных автократиях приобретает вопрос транзита власти. Наиболее архаичным его вариантом является практика наследования, реализованная на сегодняшний момент в Азербайджане (2003 г.) и Туркмении (2022 г.). Несмотря на проведенные выборы, очевидно, что в данных странах мы имеем дело с зарождением правящих династий. В Таджикистане и Беларуси смены лидеров пока не произошло, но вопрос о наследовании высшего поста сыновьями действующих президентов активно обсуждается 4. В Туркменистане (2006 г.) и Узбекистане

(2016 г.) транзит высшей государственной власти произошел в результате внутриэлитной борьбы, разгоревшейся после смерти их лидеров, С.А. Ниязова и И.А. Каримова. Победители в битве за власть, Г.М. Бердымухамедов и Ш.М. Мерзиёев, в соответствии с принципами электоральной автократии также впоследствии легитимизировали свою власть в ходе всенародных выборов. Единственный пример добровольного ухода в отставку президента-лидера с передачей власти «преемнику», не являющемуся родственником, продемонстрировал на сегодняшний момент только Казахстан (2019 г.).

Другим направлением развития новых независимых государств является их движение к фасадной демократии – политической системе, в которой институты западной демократии (разделение властей, парламентаризм, многопартийность, выборы) являются лишь фасадом, прикрывающим социум, раздираемый многочисленными социальноэкономическими, межэтническими или межклановыми конфликтами.

В ходе массовых уличных акций (так называемых «цветных революций») склонные к авторитаризму руководители вынуждены были покинуть свои посты, уступив место лидерам протеста. В Грузии это случилось в 2003 г., на Украине – в 2004 и 2013–2014 гг., в Киргизии – в 2005 и 2010 гг., в Армении – в 2018 году. Протесты в Кишиневе (2009 г.) нанесли удар по партии коммунистов и власти президента Молдавии В. Воронина. Дополнительным фактором нестабильности постсоветских политий стало появление в 1990-е гг. нового политического актора в лице финансово-промышленного олигархата. Отсутствие сильной центральной власти способствовало относительной свободе действий олигархов в странах фасадной демократии. Финансирование конкурирующими олигархами политиков и партий придали их соперничеству еще большую остроту и непримиримость. Перманентные социальные конфликты, приобретающие вид межпартийной конкуренции, правительственных кризисов, парламентской борьбы, выборных кампаний и т. п., не способствовали стабилизации социально-экономического положения в этих странах. Отсутствие консенсуса по ключевым вопросам политическо- го и экономического развития стран предопределили постоянные «метания» политических курсов постсоветских государств от ориентации на экономическое сближение с Россией до стремления к евроинтеграции.

Другим проявлением раскола элит и общества стала «война идентичностей» – непримиримая борьба социальных групп, причисляющих себя к разным этносам, религиозным общностям, сторонникам интеграции с Западом или Россией [6; 12; 13; 16; 20].

Дополнительным фактором нестабильности фасадных демократий являются постоянные институциональные преобразования [5; 8; 30]. Так, объявленная Конституцией 1994 г. парламентской республикой Молдова в ходе конституционных реформ 2000 и 2016 гг. трансформировалась в парламентско-президентскую систему. Армения объявлялась то президентской республикой (1995 г.), то смешанной (2005 г.), то парламентской (2015 г.). В результате «майданов» и конституционных преобразований неоднократно менялся облик политической системы Украины. Она склонялась то к президентской, то к смешанной форме правления. Эволюцию от президентской республики к парламентской, а затем вновь к президентской демонстрирует Киргизия.

Частые конституционные преобразования в странах фасадной демократии свидетельствуют о нестабильности их политических систем. В условиях отсутствия общественного и политического консенсуса институты высшей государственной власти (президент, парламент и правительство) превращаются в структуры, ведущие бесконечную борьбу друг с другом. Правительственные и парламентские кризисы, приводящие к очередным выборам, на которых с калейдоскопической скоростью происходит смена лидеров и политических партий, лишь усугубляют общую нестабильность, дискредитируя в глазах населения постсоветских стран саму возможность конструктивным образом разрешить имеющиеся проблемы.

Результаты. Проделанный анализ траекторий развития политических систем новых независимых государств позволяет выделить этапы их трансформации. На первом происходит складывание политических систем, сочетающих в себе советские и западно-либе- ральные институты. При этом республиканские партийные руководители довольно быстро адаптируются к меняющимся условиям, успешно «пересаживаясь» из партийных кресел в государственные. Кризис советской политической системы запускает механизм эрозии общегражданской (советской) идентичности и превращению двухуровневой идентичности в одноуровневую – преимущественно этнонациональную или клановую.

Содержанием второго этапа становится борьба между представителями партийно-государственной номенклатуры и оппозиционерами-националистами. Сила и влиятельность оппозиции предопределяет один из четырех вариантов развития событий в постсоветских республиках: 1) отсутствие политической борьбы и сохранение у власти номенклатуры (Узбекистан, Казахстан и Туркмения); 2) победа представителей прежней партийной элиты в борьбе над националистами (Молдавия и Украина); 3) избрание президентами «новых людей» (Беларусь, Киргизия, Армения); 4) острая межэлитная борьба, завершившаяся скоротечной или длительной гражданской войной (Азербайджан, Грузия, Таджикистан). Интенсивность и результат борьбы за власть определяет глубину социального размежевания, сопровождаемого конфликтом идентичностей (клановых, этнических и др.).

Второй этап предопределяет тяготение политических систем новых независимых государств к одному из двух типов. Страны Центральной Азии (за исключением Киргизии), Азербайджан и Беларусь могут быть названы электоральными автократиями, для которых характерна концентрация власти в руках президента в сочетании с формально существующими демократическими институтами и практиками западного образца. В некоторых системах предпринимаются попытки восстановить двухуровневую идентичность, создав общегражданскую идентичность вокруг личности правителя.

Молдавия, Украина, Грузия, Киргизия и Армения являются фасадными демократиями, для которых характерны социальный и идейный раскол, невозможность ни одной из элитных группировок взять верх над другой, постоянный конфликт президента, парламента и правительства. Перманентная борьба за влияние, ошибочно определяемая западными экспертами как политическая конкуренция, создает иллюзию демократического развития. Однако наличие демократических практик (выборов, многопартийности, свобода слова и пр.) не способствует ни стабильности политической системы, ни эффективному решению стоящих перед обществом проблем. Зачастую политическая конкуренция является продолжением борьбы олигархов друг с другом за экономические ресурсы.

Ни тот, ни другой тип постсоветских политических систем не обладает устойчивостью. Уязвимость электоральных автократий заключается в их слабой институциализации, зависимости от личности и деятельности лидера, болезнь или смерть которого способны разрушить общественный и межэлитный консенсус и ввергнуть страну в пучину гражданской войны. Такой исход событий вполне вероятен и для стран фасадной демократии, раздираемой внутренними противоречиями.

Весьма любопытно, что декларируемая странами второго типа приверженность ценностям либерализма не является препятствием в попытках лидеров ряда фасадных демократий разрешить имеющиеся в обществе конфликты путем устранения своих противников и устрашения общественных сил их поддерживающих. Политику такого рода пытались реализовать президенты Грузии М.Н. Саакашвили и Украины П.А. Порошенко. Сегодня этим заняты украинский лидер В.А. Зеленский и президент Молдавии М.Г. Санду. Однако насильственное обеспечение единства страны чревато в будущем гораздо большими проблемами, чем те, с которыми могут столкнуться автократии.

С сожалением приходится констатировать, что на сегодняшний день ни одна из траекторий трансформации рассмотренных постсоветских политических систем не является успешной.