К содержанию термина "этнокультурный аспект аргументации"

Логические основания аргументации универсальны и присущи носителям различных языков и культур, однако способы реализации универсальных значений в аргументации часто разнятся и подвластны этнокультурным ценностям. Целью данной статьи является защита данного положения на примере использования универсального аргумента к всеобщности носителями двух разных языков и культур – американской и российской.

В области аргументации можно выделить этнокультурный аспект аргументации и универсальную аргументацию. Наряду с термином «этнокультурный аспект аргументации» существует термин «этнокультурная аргументация». В результате, оба термина используются как взаимозаменяемые, что, на наш взгляд, неправильно. Необходимо разграничить эти термины, потому что их семантические различия диктуют совершенно разные точки зрения на природу аргументации.

Термин «этнокультурная аргументация» восходит к идеологии универсального в языке. Обратимся к её лингвоисторическим основаниям. Авторы «Грамматики Пор-Рояля» Антуан Арно и Клод Лансло исходили из существования общей логической основы у языков и считали, что отдельные языки – это своего рода видоизменения одной универсальной языковой схемы, которая совпадает с универсальной логической схемой [1]. Такое видение грамматики и языка в целом соотносится с фундаментальными правилами аргументации, построенными на универсальных законах логики.

Другой автор идеи об универсальной грамматике, Ноам Хомский утверждал, что грамматические принципы, лежащие в основе языков, являются врождёнными и неизменными. Американский учёный описал грамматику языка как механизм порождения: преобразование посредством трансформации глубинной структуры в поверхностную структуру. Глубинная структура принадлежит сфере мыслительной деятельности и представляет собой отправной момент для оформления высказывания в речевой деятельности. Поверхностная структура – конкретная речевая структура. Согласно Грамматике Пор-Рояля и универсальной грамматике Н. Хомского, модели оформления мысли – глубинные структуры – характерны для всех языков. Их можно понять с помощью законов логики, рационального. Поверхностные структуры, с помощью которых происходит оформление конкретных речевых высказываний конкретного языка, уникальны, неповторимы. Их понимание подвластно только носителям языка [1], [4]. Проецируя данные положения теории универсальной грамматики, представления о глубинных и поверхностных структурах языка в область аргументации, мы утверждаем, что здесь также наличествуют и универсальные компоненты, и этнокультурные.

Говоря об «этнокультурном аспекте аргументации» и о понятии этнокультурного вообще, необходимо обратиться к учению В. фон

Гумбольдта о внутренней форме языка. Последнее понималось учёным и его последователями как нечто уникальное, присущее только данному языку и отличающее его от всех остальных языков мира. Каждый язык благодаря своей неповторимой внутренней форме по-своему концептуализирует действительность, в каждом языке заложено своё специфическое мировоззрение, а носитель этого языка, с самого раннего детства усваивая язык, вместе с ним усваивает и определённые навязанные языком концептуальные структуры. Последние в силу своей неповторимости и уникальности могут не совпадать с концептуальными структурами носителей другого языка и культуры [3].

Перенося представления В. фон Гумбольдта об уникальном в языке в область аргументации, мы утверждаем, что наряду с универсальными приёмами в аргументации присутствуют и этнокультурные аргументационные ходы. Отметим также, что термин «этнокультурный аспект аргументации» более последовательный, логически сообразный термин, т.к. подразумевает существование и универсальных принципов аргументации, и её этнокультурного аспекта. Термин «этнокультурная аргументация» исключает существование общей основы аргументации, считая аргументацию неотъемлемой от этнокультурного компонента.

Далее рассмотрим, как универсальный аргумент к всеобщности используется представителями американской и российской лингвокуль-тур.

Идея о всеобщности, или универсальности, возникла из представления о том, что у всех людей есть некоторые общие представления о добродетельном, правильном и достойном. Здесь уместно говорить об общечеловеческих ценностях, т.е. таких, которые присущи всем людям независимо от их социальных или культурных различий. К примеру, на таких общечеловеческих ценностях основывается законодательная норма «все люди равны перед законом», существующая в большинстве стран мира, или христианская моральная норма «не убей», признанная едва ли не во всех культурах человечества. Как правило, аргументы, апеллирующие к таким общечеловеческим ценностям, убедительны для представителя любой культуры.

Рассмотрим приёмы аргументации, которые используются в русско- и англоязычной культурах при обсуждении насущной проблемы разговоров по мобильному телефону во время управления автомобилем.

В американских источниках приводятся количественные данные различных исследований для подтверждения выдвинутого утверждения. Так, например, утверждая, что большинство водителей отвлекаются на телефонные разговоры во время управления автомобилем, американские учёные, эксперты и журналисты приводят точные количественные данные в доказательство своего утверждения:

• (1)    «And in a survey of 1,506 people last year by Nationwide Mutual Insurance, 81 percent of cellphone owners acknowledged that they talk on phones while driving, and 98 percent considered themselves safe drivers. But 45 percent said they had been hit or nearly hit by a driver talking on a phone» [6].

• (2)    «Last year, the federal agency dealing with road safety, the National Highway Traffic Safety Administration, published a study, based on researchers’ observations of drivers, suggesting that at any time during daylight hours in 2007, 11 percent – or 1.8 million drivers – were using a cellphone» [6].

• (3)    « About two out of 10 American drivers overall – and half of drivers between 21 and 24 – say they've thumbed messages or emailed from the driver's seat, according to a survey of more than 6,000 drivers by the National Highway Traffic Safety Administration.

At any given moment last year on America's streets and highways, nearly one in every 100 car drivers was texting, emailing, surfing the Web or otherwise using a hand-held electronic device, the safety administration said. Those activities were up 50 percent over the previous year» [7].

Утверждение о всеобщей распространённости мобильных телефонов среди жителей США также находит количественное выражение :

• (4)    «Over all, cellphone use has soared. From 1995 to 2008, the number of wireless subscribers in the United States increased eightfold, to 270 million , and minutes talked rose 58-fold » [6].

Более того, в поддержку данного высказывания приводится отдельная ссылка с количественными данными об использовании беспроводных устройств жителями США. В ней приводится количество абонентов мобильных телефонных сетей, которые подразделяются на различные виды, приводится количество минут, текстовых сообщений, проговорённых по мобильным телефонам за определённый период времени, количество узлов сотовой связи и т.д. [9]. Повторим, что с помощью этих количественных данных американские авторы свидетельствуют о всеобщей распространённости мобильных телефонов среди жителей США.

Таким образом, апелляция к точным количественным данным в англоязычном аргумента-тивном дискурсе встречается довольно часто. В поисках причины обратимся к теории количественной оценки. А.Н. Баранов отмечает важный компонент структуры процедуры оценивания, а именно то, что оценка прямо влияет на принятие решения, в т.ч. разрешение проблемной ситуации [2, с. 75].

Для демонстрации такой функции оценки рассмотрим рекламу насосов компании Grundfos:

«Чтобы гарантировать идеальное снабжение водой, нужно хорошее оборудование, такое, как, например, насосы Grundfos» [13].

Автор данной рекламы пытается склонить потенциальных покупателей в сторону принятия тезиса: Необходимо купить насосы компании Grundfos. Чтобы повлиять на решение покупателей он прибегает к различного рода оценкам: гомеостатической и общей [2, с. 77-78]. Данное оборудование помогает достичь цель наилучшим образом (идеальное снабжение водой) – гомеостатическая оценка. Насосы grundfos являются хорошим оборудованием – общая оценка. Насосы grundfos являются хорошими, т.к. они – те насосы, которые обеспечивает идеальное снабжение водой – переход гомеостатической оценки в общую оценку. В данной рекламе использована бинарная аксиологическая стратегия, в которой Г-оценка переходит в О-оценку. С помощью такой аксиологической стратегии антагонист пытается склонить потенциальных покупателей в сторону принятия тезиса: Необходимо купить насосы компании Grundfos. Выбор такой стратегии не случаен, т.к. конечная общая оценка обладает наибольшей «рекомендательной» силой [2, с. 76].

И хотя такая «рекомендательная» сила более характерна для общих оценок, выражаемых с помощью таких слов, как «хорошо» и «плохо» (с преобладанием оценочных компонентов значения), всё же количественная оценка (с её дескриптивным характером) также обладает такой функцией и может значительно оказывать влияние на процесс принятия решений, если она подкрепляется соответствующей аксиологической стратегией. В иерархии уровней оценивания количественные оценки предшествуют общим оценкам: количественные оценки (К-оценки) – прототипические оценки (П-оценки) – гомеостатические оценки (Г-оценки) – общие оценки (О-оценки) [2, с. 79], являясь тем самым основой для общей оценки.

Рассмотрим механизм одной из аксиологических стратегий на примере рекламы зубной пасты, в которой говорится, что 9 стоматологов из 10 используют именно эту пасту. Здесь строго количественное значение «9 стоматологов из 10» переходит в прототипическую оценку явления: это соотношение подразумевает следующее – «большинство стоматологов выбирают эту зубную пасту». В свою очередь, прототипическая оценка «9 стоматологов из 10 используют данную зубную пасту» подводит к имплицируемому выводу «значит она хорошая», давая тем самым общую оценку предмету. Если вербализовать имплицитно выраженную общую оценку, то аргумент будет выглядеть таким образом: «если пасту предпочитает большинство стоматологов (П-оценка), то значит она хорошая (О-оценка)». Здесь «рекомендательная» сила общей оценки, которая призвана влиять на принятие решения в пользу покупки этой зубной пасты, достигнута с помощью количественных данных, свидетельствующих о большинстве людей, отдающих ей предпочтение. Другими словами, настоящий аргумент «завуалирован» в цифрах (цифры в таком случае имеют большую убедительную силу).

Вернёмся к дискуссии об использовании мобильных телефонов во время вождения. В ней протагонисты часто используют такую же аксиологическую стратегию, как и в приведённой выше рекламе зубной пасты: К-оценка – П-оценка – О-оценка. Те строгие количественные данные (К-оценка), которые дают американские исследователи, как мы уже сказали, говорят о том, что большинство водителей (П-оценка) отвлекаются на телефонные разговоры во время управления автомобилем. Общая оценка, заключающаяся в том, что распространённость такого явления является опасным, плохим фактом, чаще всего не выражена вербально, но имплицируется.

Таким образом, в американском аргумента-тивном дискурсе на примере обсуждения вышеупомянутой темы можно констатировать господство количественной оценки. Она позволяет сделать вывод о всеобщности/массовой распространённости явления. Именно так строится аргумент к всеобщности в американском аргумен-тативном дискурсе.

Это, в свою очередь, можно объяснить склонностью американцев к аналитическому мышлению, которое строится по схеме: проблема – гипотеза – факты – анализ – решение [5]. Именно следование этой схеме объясняет склонность американцев к использованию количественной оценки при построении фактов в поддержку какой-либо гипотезы, в данном слу- чае, гипотезы о всеобщности какого-либо явления.

Количественная оценка типична для американского аргументативного дискурса вообще, а не только при использовании аргумента к всеобщности. В доказательство этой идеи ниже приведём примеры. Все эти аргументы также подкрепляются точными количественными данными:

• Утверждение о том, что разговоры по телефону во время вождения являются причиной возникновения опасных ситуаций на дороге.

• (5)    «A 2003 Harvard study estimated that cellphone distractions caused 2,600 traffic deaths every year, and 330,000 accidents that result in moderate or severe injuries» [6].

• (6)    «The highway safety administration estimates that drivers using a hand-held device are at 1.3 times greater risk of a crash or near crash , and at three times the risk when dialing , compared with others who are simply driving. The agency based its conclusions on research from the Virginia Tech Transportation Institute, which placed cameras inside cars to monitor drivers for more than a year [6].

Утверждение о взаимосвязи количества автокатастроф и растущей распространнёности использования мобильных телефонов водителями:

• (7)    «Seven years ago, when cellphones and services like texting were less common, federal researchers estimated that drivers using cellphones caused about 1,000 fatalities and played a role in 240,000 crashes . (In 2007, drunken driving caused 13,000 fatalities .)» [6].

• • Утверждение о недостаточном внимании к этому вопросу в сфере законодательства:

• (8)    «This year, state legislators introduced about 170 bills to address distracted driving, but passed fewer than 10 » [6].

• (9)    «But 21 states do not include a box on accident forms for police to mark electronic devices as a cause» [6].

• • Утверждение об эффективности закона, который предписывает использование наушников во время разговоров по телефону во время вождения:

• (10)    «In the first six months the California law was in effect, a preliminary California Highway Patrol estimate showed that fatalities dropped 12.5 percent – saving 200 lives » [6].

Обратимся к обсуждению той же темы в русскоязычной культуре. Здесь также используется аргумент к всеобщности, но он приобретает другую форму. Так, первый заместитель председателя комитета Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству Вячеслав Лысаков, говоря об опасности ведения разговора по мобильному телефону во время вождения, следующим образом ссылается на всеобщую распространённость данного нарушения:

• (11)    «По отношению к телефону штраф в 300 рублей явно не работает, разговаривают все кто попало , притом что существует гарнитура и для разговора по телефону, не обязательно занимать руки. Я сам не раз видел, когда человек делает маневр: в одной руке у него телефон, а в другой – сигарета. Я понимаю, что мужчина может чем-то ещё поворачивать или застопорить руль, а женщине-то нечем. Поэтому это представляет крайнюю опасность [12].

В этом примере протагонист утверждает, что большинство российских водителей использует мобильные устройства во время управления транспортным средством, однако вывод о большинстве не подкрепляется количественными показателями, которые могли бы свидетельствовать о распространённости такого явления. Взамен протагонист ссылается на неоднократные примеры из собственных наблюдений («я сам не раз видел»), но они также не имеют точных количественных показателей. В этом примере аргумент к всеобщности не подкрепляется количественными данными, как в американских источниках. В русскоязычном дискурсе он принимает довольно радикальную форму «все А суть Р», т.е. «все водители разговаривают по телефону (во время вождения)». На основе этого недоказанного утверждения делается вывод об опасности использования мобильных устройств во время движения транспортного средства.

Структура аксиологической стратегии в этом примере будет выглядеть следующим образом: «разговаривают все кто попало», «я не раз видел» (П-оценка) – «это явление опасно, плохо» (О-оценка). Следует отметить, что в этой цепочке отсутствует количественная оценка, которая является непременным компонентом в американском дискурсе.

Приведём ещё два примера, в которых используется такая же аксиологическая стратегия. Так, депутат Законодательного собрания Новосибирской области Олег Сметанин, автор инициативы ужесточения мер в отношении водителей, разговаривающих во время движения по мобильному телефону без гарнитуры, пытаясь привлечь внимание к неэффективности существующих мер, говорит следующее:

• (12)    «Он также отметил, что большинство сотрудников ГИБДД на телефонные разговоры водителей не обращают внимания, в то время

как в Великобритании такое нарушение по опасности признается равным средней степени алкогольного опьянения, а в Голландии штрафуется на сумму до 500 евро» [10].

Координатор новосибирского отделения Федерации автовладельцев России Владимир Кириллов, поддерживающий данную законодательную инициативу, говорит о распространённости ДТП, причиной которых стало отвлечение водителя на электронное устройство:

• (13)    « Большое количество мелких ДТП, львиная их доля случается именно тогда, когда водитель отвлекается, не соблюдает дистанцию и задняя машина бьёт бампером переднюю» [10].

И опять утверждение о большинстве не подкрепляется никакими количественными данными и неясно, на основе каких фактов делается вывод. Возможно, и Олег Сметанин, и Владимир Кириллов правы, но ведь нет точных количественных показателей, которые могли бы подтвердить это большинство, т.е. не хватает фактов. И если следовать приведённой выше схеме аналитического мышления, то авторы выдвинули проблему, гипотезу, но за неимением фактов невозможно убедить публику в необходимости принятия того или иного решения. Логично сделать вывод о том, что в данном случае акт оценивания («ситуация, при которой большинство водителей/все водители говорят по телефону за рулём, является опасной, плохой») имеет меньше влияния на принятие решения. Но это только с точки зрения логики, рационального мышления. На этнокультурном, ментальном уровне одна лишь прототипическая оценка «большинство» может являться уже убедительным аргументом для российской публики.

Выше были представлены аргументы американских и российских экспертов, которые пытались доказать всеобщую распространённость использования мобильных телефонов во время вождения и растущую опасность данного явления.

Следует также обратить внимание на аргументацию оппозиционеров данной точки зрения. В американском дискурсе оппозиционеры также ссылаются на статистику, прибегая к количественной оценке, пытаясь доказать, что разговоры по телефону во время вождения и количество автокатастроф не имеют причинноследственной взаимосвязи:

• (14)    «From 1997 to 2007, the number of reported accidents fell to 6 million a year from 6.7 million , according to the highway safety agency. «There are more drivers, more talking drivers», – said John Walls, spokesman for the Cellular

Telecommunications and Internet Association. «If it’s so risky, then logically one would think there would be more accidents» [6].

В российском дискурсе аргументация оппозиционеров преимущественно носит другой характер. Так, лидер движения автомобилистов России Виктор Похмелкин ссылается на то, что есть более серьёзные темы для беспокойств:

• (15)    « Никто никого наказывать за разговор по мобильному телефону не будет. Вас остановили, вы положили мобильник – и все, идите доказывайте, что вы говорили по нему. У гаишников есть гораздо более «вкусные» нарушения, за которые ловят: это превышение скорости, проезд на красный свет, езда по встречной, где можно поймать за реальное нарушение» [12].

В приведённом выше примере наблюдается радикальное выражение аргумента к всеобщности, только в отрицательной форме («никто никого наказывать … не будет»). Отличие характера контраргументации российских оппонентов от аргументации американских оппонентов видится ещё и в том, что российским антагонистом используется приём, известный как «игра на понижение». Антагонист снижает ценность тезиса аргументации, указывая на более весомые обстоятельства.

Сходный характер носит аргументация другого оппозиционера данного законопроекта – главы московского отделения Федерации автовладельцев России Сергея Канаева, который утверждает, что большинство аварий на российских дорогах с электроникой никак не связаны:

• (16)    «Я хотел бы дожить до того момента, когда в нашей стране треть аварий будет происходить по причине отвлечения водителей на электронные устройства. Процент летального исхода при таких ДТП минимален . У нас большинство катастроф связаны с выездом на встречную полосу, – сказал он Firstnews» [11].

Так, Сергей Канаев утверждает, что большинство катастроф происходит не из-за разговоров по мобильному телефону во время движения, а по другой причине. Также он утверждает, что количество летальных исходов катастроф, причиной которых явилось использование электронных приборов во время управления автомобилем, минимально. Используемые антагонистом слова «большинство катастроф» и «минимально» содержат прототипическую оценку и, как любая оценка, ориентированы на то, чтобы убедить аудиторию, в данном случае – в незначительности угрозы. Однако автор ни эксплицитно, ни имплицитно не обосновывает выбор данных слов. Снова мы наблюдаем отсутствие точных количественных показателей, на основе которых можно было сделать вывод о большин-стве/меньшинстве данных явлений. Взамен, исходная тема дискуссии подменяется другой темой.

Такая часто встречающаяся в российских источниках форма абсолютизации аргумента к всеобщности может быть объяснена склонностью русского народа к соборности, коллективизму, из которых, возможно, следует желание «подвести всех под одну крышу». С другой стороны, возможно, утверждение о большинстве без сопровождения количественных фактов является достаточным и убедительным аргументом для российской публики, тогда как для склонных к критическому анализу американцев необходимо наличие точных количественных данных. В этом, по нашему мнению, и видится этнокультурный аспект аргументации.

Следует отметить, что мы не утверждаем полное отсутствие количественной оценки в российском аргументативном дискурсе. Мы утверждаем господство количественной оценки в англоязычном аргументативном дискурсе и множественные примеры абсолютизации аргумента к всеобщности в российском аргумента-тивном дискурсе.

Таким образом, такой универсальный приём, как аргумент к всеобщности, используется и в американской, и в русской культурах. Однако, способы реализации этого приёма различны в обеих культурах. В американской культуре аргумент к всеобщности всегда имеет точное количественное выражение, тогда как в русскоязычной культуре он часто принимает форму квантора всеобщности. Так, вместо точных количественных показателей всеобщности какого-либо явления, столь часто встречающихся в американском дискурсе, в русскоязычном аргументационном дискурсе мы часто находим утверждения типа «все А есть суть Р» или «большая часть А есть суть Р». Данное расхождение в способах реализации одного универсального аргументационного приёма можно объяснить этнокультурными различиями: склонностью к аналитическому мышлению в американской культуре и склонностью к соборности и коллективизму в русской культуре.